ПМ (Базюкин), п.9

письма махатм

Письма Махатм А.П. Синнетту

Перевод В.В. Базюкина

ш

скачать

анг. • рус.

письмо № 9; раздел: Раздел 2: Философско-теоретические учения (1881-1883 гг.)

от кого:	Кут Хуми Лал Синг	написано из: –
кому:	Синнетт Альфред Перси	получено 8 июля 1881 в: Бомбей, Индия

содержание: Первое письмо от К.Х., полученное после возвращения Синнетта в Индию. Духовно-психологические проблемы С. Мозеса. Принципы руководства Духовных Учителей; запрещение подчинения воли людей насильственными методами. Роль Планетных Духов в эволюции человечества. Заблуждения С. Мозеса и его духовный руководитель. Стражи Порога. Планетные Духи. «Император». Индивидуальная душа, ее природа. Общение с душами умерших. Эволюция; формирование человеческой души. Циклы эволюции. Почему чистые духи не могут общаться с людьми посредством медиумов. Бытие сознания в посмертии; «промежуточные» сферы и переходное состояние души. Низший мир следствий; ментальные искажения. О книге Синнетта и возможных результатах ее публикации. Причина эзотеричности знаний Махатм, его недоступности массам. Просветительская деятельность Учителей.

<<   ☰   >>

англ • аноним (18) • Базюкин (9) • Рерих (7) • Самара (15)

Раздел 2: Философско-теоретические учения
(1881-1883 гг.)

Письмо № 9

От К.Х. Первое письмо, полученное А. Синнеттом по возвращении в Индию, 8 июля 1881 г., во время его пребывания в гостях у мадам Б. в Бомбее в течение нескольких дней.

С возвращением Вас, дорогой друг и блестящий автор, с возвращением Вас в Индию! Письмо Ваше лежит у меня перед глазами, и я с радостью вижу, что личный Ваш опыт общения с лондонскими “избранными” оказался весьма успешным.

Но я предвижу и другое, и вижу это так ясно, как никогда прежде: в глазах публики Вам суждено превратиться в живой вопросительный знак. Будьте же осторожны! Если вопросы Ваши, на взгляд подлинных властителей мира, окажутся слишком преждевременными, то вместо ясных и точных ответов Вы станете получать от меня лишь груду бесполезной чепухи. Я продвинулся далеко и уже давно не ощущаю удавки на своём горле, даже если приближаюсь вплотную к границам запретных тем. Но всё-таки недостаточно далеко, чтобы перестать чувствовать себя — что довольно неприятно — вчерашним червём пред нашей “Скалой Вековою”, моим Коганом. Для того чтобы двигаться вперёд, нам всем придётся надеть на глаза плотную повязку, а иначе мы так и останемся лишь на задворках снаружи.

Но что же книга-то? Как с ней? Le quart d'heure de Rabelais наступает, и не то чтобы я опасался оказаться совсем уж неплатёжеспособным должником, но испытываю некую дрожь при мысли о том, что первый мой платёж может не оправдать ожиданий, ведь от меня требуют заплатить по цене, превосходящей все мои скромные возможности; а сам я pro bono publico был вынужден нарушить этот ужасный предел — “доселе дойдёшь и не перейдёшь”, и в пылу яростного гнева Коган теперь может, чего доброго, залить меня моими же синими чернилами сверху донизу! И всё же я робко надеюсь, что не потеряю из-за Вас своего “положения”.

А дело обстоит именно так. У меня есть смутное предчувствие, что теперь Вы будете выказывать по отношению ко мне гораздо больше нетерпения. Я-то прекрасно понимаю, что у Вас нет к тому никаких оснований. В жизни случается такая печальная сила обстоятельств, когда высшие интересы заставляют нас как будто бы пренебрегать законами дружбы — не то чтобы нарушать данное слово, но откладывать на какое-то время слишком уж нетерпеливые ожидания неофитов, исключив их из списка первоочередных дел. Один из таких интересов, которые я называю высшими, касается Вашего будущего благополучия и исполнения сна, в котором Вы видели себя в обществе С.М. Этот сон — или, может быть, это было видение? — состоял в том, что и Вы сами, и миссис К. — не будем забывать и о Теософском обществе — “являетесь участниками некоего широко задуманного плана, назначенного указать миру на проявления оккультной философии”. Да, это время придёт, и довольно скоро, когда отдельные фазы этих проявлений, которые сегодня Вам представляются взаимоисключающими, вдруг улягутся у Вас в голове, и под давлением неопровержимых доказательств Вы сумеете связать их воедино.

Но сегодня, пока этого ещё не случилось, помните: мы с Вами ведём рискованную игру, ставкой в которой являются человеческие души — вот почему я и прошу Вас держать свою душу в узде, удерживая её от излишнего нетерпения. Памятуя о том, что я должен позаботиться не только о Вашей “душе”, но и о своей тоже, я собираюсь выполнить этот свой долг любой ценой — даже ценою риска быть неправильно понятым Вами, как это уже случилось у меня с мистером Хьюмом. Положение наше усложняет то обстоятельство, что я действую, как один в поле воин, и так будет продолжаться до тех пор, пока я не докажу своим владыкам, что, по крайней мере, Вы настроены на дело, по-настоящему и серьёзно. Как мне отказано в помощи сверху, так и Вам будет крайне нелегко найти поддержку в том обществе, в котором вращаетесь Вы и которое собираетесь расшевелить.

Не найдёте Вы пока особого утешения и в тех, кто уже напрямую участвует в нашей работе. Наша Старушка слаба, её нервы натянуты, как струна, таков же и её измождённый мозг. Г.С.О. сейчас далеко — в изгнании, — он теперь ищет искупления — скомпрометированный более, чем Вы можете себе представить, своими откровениями по поводу феноменов в Симле — и теперь занят учреждением теософских школ. М-р Хьюм — когда-то обещавший встать в первые ряды борцов в нашей битве Сил Света с Силами Тьмы — теперь сохраняет своего рода вооружённый нейтралитет, весьма странный на вид. После своего удивительного открытия, обнаружившего, что, оказывается, мы представляем собой сообщество ископаемых иезуитов, сохранившихся с допотопных времён и скрывающихся под самыми красивыми словами, он успокоился, но зато теперь обвиняет нас в том, что мы якобы перехватываем его письма к Е.П.Б.! Впрочем, он нашёл себе утешение в мысли о том, “какой весёленький диспут он устроит кое-где (вероятно, в Орнитологическом обществе имени ангела Линнея) с организацией, представленной под именем Кутхуми”. Поистине, наш утончённый интеллектуал и когда-то общий друг имеет в своем распоряжении такой мощный поток краснобайства, что смог бы легко удержать на плаву целый военный корабль, гружёный велеречивой ложью. И всё-таки — я не перестаю питать к нему уважение . . .

И кто у нас дальше? Ч.К. Мэсси? Этот невезучий родитель, наплодивший на стороне с полдюжины маленьких разбойников? Он — очаровательнейший и преданнейший друг, глубокий мистик, человек с широкой душой и благородным сердцем, джентльмен, как говорится, до кончиков ногтей; испытанный во всех отношениях — только клейма пробирной палаты не хватает. У него есть все данные для того, чтобы изучать оккультизм, но нет ничего, чтобы стать Адептом, мой добрый друг. Так или иначе, но у него есть один секрет, принадлежащий ему одному, и у меня нет никакого права его разглашать.

Д-р Уайлд? Но он христианин до мозга костей. Худ? Славный малый, как вы говорите; мечтатель и мистик-идеалист, но — трудяга из него никакой. С. Мозес? А, вот мы до него и добрались! Однажды С.М. уже едва не опрокинул теософский ковчег, пущенный в плаванье три года тому назад, и он будет делать всё, что в его силах, чтобы повторить эту попытку ещё раз . . . несмотря на нашего “Императора”. Вы в этом сомневаетесь? Ну так послушайте.

Он — крайне причудливая и редко встречающаяся натура. Запас оккультных психических энергий у него громаден, но они в нём тихо дремали, свернувшись в клубок, и он даже не подозревал об их существовании, пока каких-нибудь восемь лет назад на нём не остановил свой взор “Император”, и вот тут-то дух его воспарил. С тех пор в нём забила новая — двойная — жизнь, однако натура его осталась прежней. Богослов по образованию, он, однако, обладал умом, снедаемым сомнениями. Ещё до того, как всё это случилось, он отправился на гору Афон и затворился там в монастыре, где изучал религию греко-восточной церкви — там-то его впервые и нашёл его “дух-водитель”(!!!) Разумеется, греческая казуистика оказалась не в силах разрешить его сомнения, и тогда он помчался в Рим — да вот только папистское учение удовлетворило его немногим больше. После этого он скитался по Германии, но и там не обрёл того, что искал. Отказавшись от безжизненного христианского богословия, он при этом так и не смог отречься от того, кто считается основателем христианства. Ему нужен был идеал, и он нашёл его в последнем. Иисус для него — реальность, это Дух, сначала воплощённый, а затем развоплощённый, который, как он считает, “представил ему доказательства реальности своей личности”: точно так же, как и другие "духи", в том числе и “Император”. Но его собственный беспокойный дух так до сих пор и не может целиком воспринять ни религии Иисуса, ни его слов, зафиксированных в Библии и почитаемых С.М. за подлинные. Ничуть не больше повезло и “Императору”, которого в конце концов постигла та же самая участь. Ум его отличается крайним позитивизмом, и легче вытравить какую-нибудь надпись, выгравированную на титане, чем стереть то, что хоть раз укоренилось в его мозгу.

Находясь под воздействием “Императора”, он всегда живо откликается на реальности оккультизма и осознаёт превосходство нашей науки над спиритуализмом. Однако к нему возвращается прежняя путаница всякий раз, едва он оказывается предоставлен самому себе и переходит под пагубное руководство тех, кто, как он твёрдо убеждён, является развоплощёнными духами! Ум его становится глух к любым внушениям, к любым доводам, кроме своих собственных, а последние целиком исходят из теорий спиритуалистов.

Сбросив с себя прежние богословские путы, он вообразил, будто теперь-то и впрямь стал свободным человеком. Но не прошло и нескольких месяцев, как он превратился в смиренного раба, в послушное орудие "духов"! И, только оказываясь лицом к лицу со своим внутренним "Я", он начинает понимать ту простую истину, что в мире есть нечто более высокое и благородное, чем пустая болтовня псевдо-духов. Именно в одну из подобных минут он впервые и услышал голос +“Императора”, и, как он сам говорит, это было подобно “гласу Божьему, взывающему к его внутреннему “Я”. За долгие годы он успел свыкнуться с этим голосом, но частенько ослушивается и его. Зададимся простым вопросом: будь “Император” тем, кто — как С.М. не просто полагает, а уверен, что знает — он есть на самом деле, то разве не подчинил бы он к этому времени волю С.М. своей целиком и полностью? Ибо, по нашим мудрым и непреложным законам, одним лишь Адептам, т.е. воплощённым духам, запрещается полностью подчинять себе чужую, более слабую волю — волю человека, который уже от рождения обладает свободой воли. Последний же способ воздействия — это метод, к которому с великой охотой прибегают “Братья Тьмы”, колдуны, призраки-элементарии и — лишь в виде редчайшего исключения — наивысшие “планетарные духи”: те, кто уже более не способен на ошибку. Однако на Земле “планетарные духи” появляются лишь в момент возникновения каждого нового человечества — на том стыке, где завершается один и начинается другой отрезок единого великого цикла. И среди людей они остаются не дольше, чем это требуется для того, чтобы ниспосылаемые ими вечные истины успели запечатлеться в податливом уме новых рас так прочно, что уже не могут быть утрачены или окончательно забыты в последующие века грядущими поколениями. Миссия “планетарного духа” — лишь задать камертон истины. И едва он запускает эту вибрацию, с тем чтобы она непрерывно текла по всей цепи этой расы до скончания данного цикла, как этот обитатель высшей населённой сферы тут же исчезает с поверхности нашей планеты — до следующего “воскресения во плоти”. Вибрации этой Первозаданной Истины и есть то, что ваши философы называют “врождёнными идеями”.

И ведь “Император” неоднократно указывал ему, что “в одном только оккультизме он должен искать и отыщет тот аспект истины, который пока остаётся неизвестным ему”. Однако это ничуть не мешало С.М. отворачиваться от оккультизма каждый раз, как только то или иное оккультное учение приходило в противоречие с его собственными предвзятыми спиритуалистическими взглядами. Медиумизм представлялся ему некой “хартией вольности”, предоставленной его душе, некой гарантией воскресения из состояния духовной смерти. Ему было позволено прибегать к средствам медиумизма лишь в той мере, в какой это было необходимо для утверждения его веры; ему было обещано, что норма в конце концов возьмёт у него верх над аномальным; ему было велено готовить себя к тому времени, когда его внутреннее "Я" начнёт сознавать своё самостоятельное духовное существование, будет способно действовать и говорить, находясь лицом к лицу со своим Наставником, и заживёт своей нормальной жизнью в Духовных Сферах, целиком обходясь без помощи внешнего или внутреннего медиумизма.

Однако едва на его сознании начинало сказываться то, что он называет “внешним духовным воздействием”, как он тут же переставал отличать галлюцинацию от истины, ложное от действительного, смешивая порой элементалов с элементариями, воплощённых духов с развоплощёнными, — хотя его “Глас Божий” достаточно часто рассказывал ему о “тех духах, что парят в земной сфере”, предостерегая его от общения с ними. При всём при этом он твёрдо полагает, будто всегда действовал исключительно по указаниям “Императора” и что являющиеся ему духи приходят с разрешения его “водителя”. Но в таком случае получается, что и Е.П.Б. являлась к нему с согласия “Императора”?

А как примирить между собой следующие противоречия? Действуя по прямому поручению, она с самого 1876 года всё пыталась открыть ему глаза на то, что в реальности происходит вокруг него и в нём самом. Он не может не понимать, что она должна была действовать либо по воле “Императора”, либо вопреки ей, так как в последнем случае она вполне могла бы гордиться тем, что оказалась сильнее и могущественнее его “водителя”, который до сих пор ещё ни разу не восстал против её вмешательства. И что же происходит затем? В одном из своих писем к ней с острова Уайт в 1876 году он описал ей одно своё видение, длившееся в течение 48 часов подряд. Всё это время он продолжал ходить и разговаривать, как обычно, но в памяти у него не осталось ни малейшего следа какого бы то ни было внешнего воздействия. И в этом своём письме он просит её определить, что это было: видение или галлюцинация? Но почему же он не спросил об этом самого + “Имп-ра”?

“Вы способны дать мне ответ, ибо сами находились там”, — пишет он. “Вы были другой, но всё-таки это были Вы — если только у Вас есть своё “Я” . . . Думаю, что оно у Вас есть, но этого я касаться не стану”. . . В другой раз он видел её у себя в библиотеке: она смотрела на него, приближалась и подавала какие-то масонские знаки, принятые в знакомой ему ложе. По его собственным словам, он “видел её так же ясно, как видел и Мэсси — который стоял там же”. Видел он её и в ряде других случаев, но иногда, отлично зная, что это Е.П.Б., не узнавал её внешне. “Когда я Вас вижу и когда читаю Ваши письма, мне кажется порою, что передо мной совершенно разные личности. Судя по тому, как у Вас изменяется сам склад ума, мне легко допустить (о чём мне вполне убедительно и рассказывали), что в Вас живёт сразу несколько сущностей. . . Моя вера в Вас абсолютна”.

В каждом своём письме он очень эмоционально требовал для себя подтверждения со стороны кого-нибудь из “живых Братьев”, а на её недвусмысленные утверждения, что один из них уже взял его под свою опеку, он отвечал категорическим возражением. Когда же ему помогали освободиться от своего слишком материального тела и он оставался вне его в течение нескольких часов, а то и дней, его пустотелая машина всё это время управлялась издалека посредством внешнего живого воздействия, но едва он возвращался назад, как у него тут же возникало необоримое ощущение, будто всё это время он служил вместилищем для какого-то иного разумного существа: развоплощённого — не воплощённого — Духа, и ни разу истина не осенила его ума.

“Император”, — писал он ей, — “отвергает Ваше представление о медиумизме. По его словам, на самом деле не может быть никакого противоречия между медиумом и Адептом”. Напиши он не “медиум”, а “ясновидец”, и тогда вся мысль была бы передана более правильно, ибо человек лишь в редких случаях может стать Адептом, если не является ясновидцем от рождения.

Опять-таки, ещё в сентябре 1875 г. он ничего не знал о Братьях Тьмы, наших самых ярых, самых безжалостных и — скажем прямо — наших самых могучих противниках. В том году он спрашивал Старушку, не объелся ли Бульвер недожаренных свиных отбивных и не грезил ли наяву, когда описывал “этого чудовищного Стража Порога”? “Готовьтесь,” — писала она в ответ, — “месяцев через двенадцать Вам предстоит сойтись лицом к лицу и сразиться с ними”. А в октябре 1876 г. они перешли к действиям. “Вот уже три последних недели, — писал он, — как я врукопашную сражаюсь с целыми легионами Врага человеческого. Ночи для меня стали ужасны, они наполнились муками, искушениями и грязными предложениями. Я вижу их вокруг себя, вот они глядят на меня, что-то бормочут, завывают и скалятся! На меня обрушивается поток самых гнусных предложений, смущающих душу сомнений и леденящего страха. . . Теперь-то я понимаю, кто такой этот “Страж Порога” из “Занони”. . . Я ещё держусь, . . и их искушения слабеют, они отступают от меня, ужас тает . . .”

В одну из ночей она бросилась в ноги своему Учителю, одному из тех немногих, кого они по-настоящему боятся, моля его оттуда, из-за океана мановением своей руки спасти С.М. от гибели и сохранить для Теософ. общества лучшего его сотрудника. “Он должен пройти это испытание,” — услышала она в ответ. По его [С.М.] мнению, + “Император” сам же и наслал к нему этих искусителей, ибо он, С.М., как тот самый Фома, должен был всё увидеть собственными глазами. Ему и в голову не приходило, что на самом деле + был не в силах помешать их вторжению. Всё, что + “Император” мог сделать, — это лишь наблюдать со стороны, но прогнать их было выше его сил — это могла сделать только сама жертва, сам неофит, если окажется сильнее. И что же, подготовили его к новой жизни все эти враги человеческие вкупе с элементариями, как он того от них ожидал? Воплощения тех злобных сил, что всегда осаждают внутреннее "Я", когда оно силится обрести свободу и бьётся за своё дальнейшее развитие, они никогда не вернулись бы к нему, сумей он только взять над ними верх, утвердив собственную независимую ВОЛЮ и отказавшись от своего медиумизма, своей пассивной воли. Но они вернулись.

Вот Вы пишете об +“Императоре”: “Определённо, “Император” — не его (С.М.) астральная душа и, разумеется, не принадлежит также и к какому-нибудь низшему по отношению к нам миру, т.е. он — не прикованный к земле дух”. А никто и не говорит, что он именно таков. Как всегда говорила Вам Е.П.Б., он никакая не астральная душа С.М. То, что тот чаще всего по ошибке принимал за “Императора”, на самом деле является его собственным высшим "Я", его божественным атманом, а не линга-шарирой, т.е. астральной душой, или кама рупой — независимым двойником. +“Император” не может противоречить самому себе; +“Император” не может не знать истины, столь часто искажаемой С.М.; +“Император” не может сначала проповедовать оккультные науки, а затем защищать медиумизм, даже ту его высшую форму, о которой говорит его ученик.

Медиумизм — это аномалия. По мере дальнейшего развития, когда всё аномальное уступает место естественному, когда внешний контроль обрывается и в пассивном поведении медиума более нет нужды, медиум учится применять уже собственную волю, пользоваться собственными способностями, и тогда он становится Адептом. Это вопрос развития, и неофит должен пройти весь этот путь до конца. Пока он подвержен самопроизвольным трансам, он не может быть Адептом. А две трети своей жизни С.М. проводит в состоянии транса.

Вы спрашиваете, а не принадлежит ли “Император” к числу “планетарных духов” и “не мог ли какой-нибудь “планетарный дух” в прошлом воплощаться в виде человека”? Отвечая на Ваш вопрос, я должен начать с того, что нет такого “планетарного духа”, который не был бы когда-то материальным существом — человеком, как вы это называете. Когда наш великий Будда — покровитель всех Адептов, который реформировал и закрепил систему оккультных знаний — достиг сначала нирваны на Земле, он превратился в “планетарного духа”: то есть его дух мог, сохраняя полное сознание, парить в межзвёздных пространствах и одновременно с этим оставаться по своей воле на Земле в своём собственном первоначальном теле. Дело в том, что божественное “Я” к этому времени у него уже настолько освободилось от материальности, что могло самовольно создавать собственного внутреннего заменителя и оставлять его в человеческой форме на многие дни, недели, иногда даже годы, никоим образом не повреждая этой заменой ни жизненного принципа, ни физического ума своего тела. К слову сказать, это наивысшая форма состояния Адепта, какой только может достичь человек на нашей планете. Последним Хубилганом, который достиг этого состояния, был Цонкапа из Кукунора (XIV век), реформатор эзотерического и простонародного ламаизма. Немало людей способны “пробиться сквозь скорлупу яйца”, но лишь единицы могут полноценно воспользоваться своей нирвва намастака, находясь полностью вне тела.

Жизнь в духе с полным сохранением сознания для некоторых натур оказывается столь же трудной задачей, как и умение плавать для некоторых тел. Хотя физическая оболочка человека по своему удельному весу легче воды и каждый человек рождается с уже готовой способностью к плаванию, очень мало, кто развивает в себе способность удерживаться наплаву на поверхности воды, и смерть от утопления — один из самых распространённых несчастных случаев. “Планетарный дух” такого рода (типа Будды) может произвольно переходить в другие тела, населяющие иные области вселенной, и материальность этих тел отличается различной степенью утончённости. Существует множество других классов и разрядов существ, но не существует какого-то одного отдельного и раз и навсегда установленного класса “планетарных духов”.

Является ли “Император” “планетарным духом” — воплощённым ли или развоплощённым, является ли он Адептом во плоти или вне её, я не вправе это сказать, равно как и “Император” не вправе сообщить С.М., кем являюсь — или могу являться — я сам, и даже, кто такая Е.П.Б. Если он [“Император”] сам предпочитает молчать по этому поводу, то С.М. не имеет никакого права спрашивать и у меня. Впрочем, наш друг С.М. должен был бы знать ответы на эти вопросы. Скажу больше: он твёрдо убеждён, что знает, так как в процессе его общения с этим персонажем наступил такой момент, когда С.М. — или не удовлетворившись заверениями “Императора”, или не согласившись и далее выполнить его просьбу о том, чтобы он, “Император”, и иже с ним, оставались и далее некими безличными существами, известными лишь под избранными ими титулами, — вступил, подобно Иакову, с ним в противоборство, и борьба за то, чтобы установить личность этого духа, длилась не один месяц. В общем, повторилась вся эта библейская дребедень. “Скажи мне имя твоё” — на что последовал ответ: “На что ты спрашиваешь о имени моём?” — дескать, что значит имя? И, тем не менее, “Император” всё-таки позволил ему навесить на него эдакую бирку, какой обычно помечают дорожный саквояж. Тут-то С.М. и успокоился, ибо “видел Бога лицем к лицу”, который, боровшись, увидел, что не одолевает его, и сказал: “Отпусти меня” и был вынужден пойти на предложенные Иаковом-С. Мозесом условия.

Если Вы хотите во всём этом разобраться, то я настоятельно рекомендую Вам обратиться с этим вопросом к Вашему другу. С какой стати он “ждёт не дождётся” от меня ответа, если ему уже всё известно о + [“Императоре”]? Разве этот “Дух” уже однажды не поведал ему одну историю, — историю странную, какую он не вправе рассказывать о себе, — и разве он не запретил ему даже упоминать о ней? Что ещё ему нужно? Это его желание узнать через меня об истинной природе + [“Императора”] — уже само по себе весьма яркое свидетельство того, что он далеко не так-то уж и уверен в том, что на самом деле знает, кто такой + [“Император”], как он думает или, вернее, делает вид, будто так думает. Или же он задаёт этот вопрос для отвода глаз? — Тогда с какой целью?

В качестве ответа я могу повторить Вам то, что уже однажды сказал Г.Х. Фехнеру на вопрос о том, что думают индусы о его сочинениях: «Вы правы, действительно “подобно всякому человеку и животному, свою индивидуальную душу имеют и каждый алмаз, каждый кристалл, каждое растение и каждая звезда . . .” и действительно “существует целая иерархия душ, начиная с самых низших форм материи и кончая Мировой Душой . . . ” Но Вы ошибаетесь, когда к вышесказанному добавляете утверждение о том, будто “духи покойных поддерживают непосредственное психическое сообщение с душами, ещё связанными с человеческим телом” — этого они не делают».

Уже одно только взаимное расположение обитаемых миров в нашей Солнечной системе исключает эту возможность. Я надеюсь, Вы уже освободились от этого странного представления — впрочем, вполне логичного, учитывая, что с раннего детства Вы получали сугубо христианское воспитание, — о том, будто чисто духовные сферы могут быть населены разумными человеческими существами? Тогда Вам сразу станут очевидны как заблуждения христиан, — готовых сжигать нематериальные души в материальном физическом аду — так и ошибка более просвещённых спиритуалистов, которые убаюкивают себя мыслью о том, будто с ними может сообщаться кто-то ещё, кроме обитателей тех двух миров, что непосредственно соединены с нашим.

Да, чистые духи чрезвычайно тонки и свободны от грубой материальности, но они всё-таки продолжают подчиняться физическим и универсальным законам материи. При всём своём желании они просто неспособны преодолеть ту пропасть, что отделяет их миры от нашего. Их можно посещать в духе, но их собственный дух неспособен спускаться и доходить до нас. Они способны лишь притягивать к себе, сами же они ни к чему притягиваться не могут — непреодолимым препятствием на этом пути становится их духовная полярность. (Кстати говоря, вам не следует чересчур доверяться дословному тексту “Исиды”. Эта книга — лишь пробный шар, первая попытка переключить внимание спиритуалистов с их предвзятых концепций на истинное положение вещей. Автору было поручено лишь в виде намёков указать на верное направление, в котором следует двигаться дальше, — показать не то, каковы вещи на самом деле, а то, каковыми они быть не могут. При всей своей благодарности к корректору книги должен заметить, что в неё вкралось несколько серьёзных ошибок: так, на странице 1 (том 1, глава 1) сказано, что божественная эссенция излучается в виде эманации из Адама, тогда как всё должно быть ровно наоборот).

Раз уж у нас зашёл разговор на эту тему, я попытаюсь объяснить Вам понятнее, в чём заключается эта невозможность. Это послужит Вам ответом и на вопрос относительно “планетарных духов” и о тех “духах”, что являются во время спиритических сеансов.

Цикл бытия в виде разумных существ начинается в наивысших мирах, или планетах, — под словом “наивысший” я здесь имею в виду “обладающий самой совершенной духовностью”. Впервые человек возникает из космической материи, акаши, представляющей собой первичную пластичную среду — а не вторичную, то есть эфир, о котором спорит наука, инстинктивно подозревая о его существовании, но не умея, как и всё остальное, это доказать. Так вот та материя, из которой возникает человек, находится в своём самом сублимированном состоянии, и человек, перешагивая порог Вечности, представляет собой существо, сотканное из самой тонкой материи, — это не “духовная сущность”, а, скажем, — “планетарный дух”. Он всего лишь на один шаг отстоит от универсальной, всемирной духовной эссенции — Мировой Души, Anima Mundi, о которой говорили греки — той самой, которую человечество в ходе своего духовного оскудения низвело до уровня некоего мифического личного Бога. А значит, на данном этапе этот дух — человек — представляет собой в лучшем случае лишь некую активную “силу”, некий неизменный, а следовательно, немыслящий “принцип” (опять-таки термин “неизменный” характеризует его состояние лишь на данном этапе, а понятие “неизменность” относится исключительно к тому внутреннему принципу, который тут же растает и исчезнет, едва только присутствующая в нём крупица материальности начнёт действовать, положив начало циклическим процессам эволюции и трансформации). В ходе своего дальнейшего нисхождения и по мере увеличения своей материальности он будет становиться всё активнее и активнее.

Далее, всю совокупность звёзд-миров (включая нашу планету), населённых разумными существами, можно представить себе в виде шара или, вернее, эпициклоиды, образованной из колец наподобие цепи — это миры, сцеплённые друг с другом, — а все вместе они составляют воображаемое бесконечное кольцо или круг. Процесс последовательного продвижения человека по всему этому кругу, от его начальной до конечной точки, которые встречаются друг с другом в наивысшей точке окружности, мы называем “маха-югой”, или “великим циклом”, “куклос”, начало которого теряется в венце абсолютного духа, а нижняя точка окружности находится в абсолютной материи — т.е. в точке прекращения деятельности активного принципа.

Если, пользуясь более известным определением, мы назовём “великий цикл” макрокосмом, а его составные части — сцеплённые друг с другом звёздные миры — микрокосмами, то станет понятным, почему оккультисты описывают каждый из последних как абсолютную копию первого. “Великий цикл” служит прототипом для малых: каждый звёздный мир переживает свой собственный цикл эволюции, который начинается с наиболее чистой, а завершается наиболее грубой, наиболее материальной природой. Чем ниже по кругу, тем темнее и темнее становится природа каждого мира, и в противоположной точке круга оказывается уже абсолютной материей.

Под действием неодолимого циклического импульса “планетарный дух” должен вначале совершить спуск, а затем вновь подняться на вершину. На своём пути он должен пройтись по всей лестнице эволюции, не пропустив ни одной её ступеньки и делая остановку в каждом звёздном мире, как поезд на железнодорожных станциях. Кроме того, в рамках неизбежного цикла, переживаемого данным конкретным и каждым соответствующим звёздным миром, “планетарный дух” проходит ещё и свой собственный “цикл жизни”, т.е. возвращается в мир и перевоплощается в нём столько раз, сколько терпит неудачу в завершении своего круга жизни в данном мире, если умирает, так и не достигнув возраста зрелости, как это правильно описано в "Исиде".

До этого места миссис Кингсфорд правильно понимает мысль о том, что человеческое эго последовательно перевоплощается в целый ряд человеческих тел. Что же до её утверждений, будто оно способно повторно рождаться в животных формах после того, как однажды уже пережило человеческое воплощение, то их следует отнести за счёт её манеры описывать вещи и выражать мысли чересчур неаккуратно. Вот вам ещё один образчик женщины во всей её красе! Да что там говорить, ведь она даже путается в понятиях “душа” и “дух”, для неё ровным счётом не существует никакой разницы между эго животным и эго человеческим: между дживатмой и кама-рупой или между линга-шарирой и атма-рупой — вещами столь же различными, как тело и ум или ум и мысль!

А ведь на самом деле происходит вот что. Этот человек-дух как бы катится вниз по дуге цикла — причём он одновременно катится вдоль дуги и совершает свои круги внутри цикла (неплохой иллюстрацией этого Вам может послужить суточное вращение Земли вокруг своей оси и годовое обращение вокруг Солнца). И к тому моменту, когда он достигает нашей — одной из самых низших — планеты, то оказывается, что на каждой из своих остановок он уже утратил часть своей тонкой природы, но зато получил привесок материальности, и тогда дух и материя достигают в нём примерного равновесия.

Теперь ему предстоит пройти земной цикл, и, поскольку на нисходящем этапе процесса инволюции-эволюции материя всегда стремится задавить дух при достижении им самой крайней точки своего странствия, то когда-то чистейший “планетарный дух” к этому моменту совершенно скукоживается, превратившись в то самое существо, которое наука соглашается называть первобытным человеком или прачеловеком и которое находится в условиях такой же первобытной — в геологическом смысле — природы, так как физическая природа в своём циклическом движении идёт нога в ногу с поступательным развитием человека, как в физиологическом, так и в духовном смысле.

В этой-то точке великий Закон и приступает к задаче отбора. Та материя, которая оказывается начисто разобщённой с духом, перебрасывается в ещё более низшие миры — в шестой “гати”, “путь перерождений”, существующий для растительного и минерального царств, а также для примитивных животных форм. Перемолотая в мастерской природы, эта лишённая души материя возвращается оттуда к своему Первоисточнику, в то время как многочисленные эго, очищенные от мусора, обретают возможность возобновить своё движение дальше вперёд. Таким образом, именно на этом этапе и происходит гибель миллионов безнадёжно отставших в своём развитии эго. Это решающий момент для “выживания всего наиболее приспособленного” и “уничтожения всего непригодного” [для дальнейшей эволюции — перев.]. Но это удел одной только материи (или материального человека): под тяжестью собственного веса опуститься на самое дно “круга необходимости”, чтобы принять там животную форму.

Что же касается победителя этого забега по мирам, духовного эго, то оно будет подыматься всё выше и выше, от звезды к звезде, от одного мира к другому, двигаясь вверх и вверх, чтобы вновь стать тем чистым “планетарным духом”, каким оно некогда было, а затем оно вознесётся ещё выше, где наконец достигнет своей самой первой исходной точки и . . . растворится в тайне. Никогда, ни одному из Адептов не удавалось ещё проникнуть за покров первоначальной космической материи. Всё, что доступно видению самых высших и совершенных из них, ограничено пределами вселенной форм и материи.

Но объяснение моё на этом не кончается. Ведь Вы хотите понять, почему считается если не невозможным вообще, то в высшей степени трудным, сообщение чистых развоплощённых духов с людьми через посредство медиумов или средствами фантомософии. Я отвечаю:

(а) ввиду несовместимости атмосфер, окружающих каждый из этих миров;

(б) ввиду того, что физиологические условия существования и духовные не имеют между собой ничего общего; и

(в) ввиду того, что эта цепь миров, о которой я только что говорил Вам, представляет собой не просто эпициклоидную, но ещё и эллипсообразную орбиту существований, а, как известно, каждый эллипс, имеет не один, а два фокуса, которые никогда не могут сойтись друг с другом. При этом человек находится на одном фокусе, а чистый дух — на другом.

Вы можете с этим не соглашаться, но дело в том, что существует ещё одно и гораздо более серьёзное препятствие — и тут уж я ничего не могу поделать и ничего не в состоянии изменить. Дело в том, что, подобно чёткам, состоящим из чередующихся белых и чёрных бусинок, эта цепь миров состоит из миров причин и миров следствий, где последние являются прямым производным первых. А из этого вытекает, что каждая сфера причин (а наша Земля — одна из них) не только прочно сцеплена со своей ближайшей соседкой — т.е. со следующей, более высокой сферой реализации причинно-следственных связей, — не только располагается в её окружении, но при этом ещё и фактически изолирована от неё непроницаемой атмосферой (в духовном смысле) следствий, т.е. она граничит с этой следующей сферой и даже сцеплена с ней — но никогда с ней не смешивается. Ибо одна обладает активной природой, а другая — пассивной, мир причин позитивен, мир следствий — негативен. Это пассивное сопротивление может быть преодолено лишь при таких условиях, о которых ваши самые просвещённые спиритуалисты не имеют ни малейшего представления. Всякое движение как бы полярно. Мне пока очень трудно донести до Вас точный смысл того, что я имею здесь в виду, но всё-таки доведу дело до конца. Я прекрасно понимаю, что представить Вам эти истины — совершенные аксиомы для нас — я не смогу никак иначе, как лишь в виде — хотя бы — какого-то простейшего постулата, который строился бы на законах логики, ибо абсолютное и неоспоримое подтверждение этих истин доступно лишь наивысшим ясновидцам. Но на худой конец пусть это послужит вам хоть какой-то пищей для размышления.

Поскольку все эти промежуточные сферы представляют собою лишь тени, отбрасываемые “мирами причин”, то тем самым они и получают от последних свою негативную природу. Это те самые “железнодорожные станции”, на которых делаются долгие остановки, поскольку именно там и вызревают все те новые эго, которые в будущем будут наделены самосознанием: это саморождающиеся дети прежних — теперь уже развоплощённых — эго, ранее обитавших на нашей планете. Перед тем, как все эти новые фениксы, возродившиеся из пепла своих родителей, смогут воспарить ещё выше, к более светлому, более духовному и совершенному миру (хотя и по-прежнему материальному), они должны пережить как бы процесс нового рождения.

Однако дела в нашем “мире следствий” обстоят точно так же, как и у нас на Земле, где две трети детей рождаются мёртвыми или умирают в младенчестве. Если на Земле это происходит по причине физиологических и умственных нарушений, а также как следствие грехов предков, падающих на головы их потомков, то в той стране теней новый и ещё не обладающий сознанием плод-эго становится закономерной жертвой прегрешений, совершённых его прежним "Я", и будущая его судьба оказывается целиком вытканной его собственной кармой — его правыми и неправыми поступками. В том мире, мой добрый друг, мы встречаем лишь существ, лишённых всякого сознания и действующих, как заводные, — это машины, некогда бывшие людьми. Это всё души, пребывающие в переходном состоянии, а их способности и индивидуальность дремлют, как бабочка, замершая внутри своего кокона. И от них-то спиритуалисты рассчитывают услышать какие-то разумные слова! Порой, подхваченные вихрем аномальных “медиумических” токов, они предстают перед присутствующими [в комнатах спиритуалистических сеансов — перев.] в виде отзвуков их же собственных [участников сеансов — перев.] бессознательных мыслей и неких утвердившихся в их головах понятий. Но любой человек, обладающий позитивистским, целенаправленным умом, способен во время сеанса свести на нет все эти явления вторичного порядка.

Ещё хуже обстоит дело в том мире, что расположен под нашим. Наш мир, по крайней мере, безвреден, и не столько грешит он сам, как грешат против него, пытаясь нарушить естественный для него ход вещей. Нижний же мир, в котором возможно сохранение сознания в полном объёме, положительно опасен своей материальностью, во сто крат превосходящей нашу. А сложившиеся представления о всевозможных адах, о чистилище, о раях и воскрешениях — всё это есть нелепые и превратные отголоски той единой Первоистины, которая заповедовалась человеческим расам в пору их младенчества каждым Первым Вестником — тем самым “планетарным духом”, о котором я писал на обороте третьей страницы и туманные воспоминания о котором запечатлелись в человеческом сознании в образах халдейского Илу, египетского Осириса, Вишну, первых будд и так далее.

Низший мир следствий — это и есть сфера подобных искажённых мыслей, мир самых чувственных понятий и картин, мир антропоморфных божеств, извращённых детищ своих творцов, чувственных умов людей, которые за время пребывания на земле так и не преодолели своей животности. Если не забывать о том, что мысли — это те же вещи, ибо они обладают прочностью, связностью и собственной жизнью; если помнить, что они самые что ни на есть реальные существа, то всё остальное станет понятным само собой. Да, они не имеют плоти, но при этом любой творец естественной силой тянется к своему творению и детищу, и он засасывается водоворотом, приведённым в действие его же собственными руками. И вот на этом я должен остановиться, ибо не хватит и множества томов, чтобы пояснить всё то, что я уже высказал в этом письме.

Вас удивляет, что три мистика могут исповедовать “столь несходные между собой” взгляды, и спрашиваете, о чём это обстоятельство говорит? Разве не должны были бы их учения полностью совпадать друг с другом, коли знания свои они действительно получили от развоплощённых, чистых и мудрых духов — пусть даже от тех из них, кто принадлежит к плану, располагающемуся всего лишь на одну ступень выше нашей Земли? Возникает вопрос: “А что если и духи — так же, как и люди, — могут расходиться в своих взглядах?” Но в таком случае их учения заслуживали бы ничуть не больше доверия, чем учения обычных смертных — а ведь это должны быть наивысшие духи, поскольку они являются “водителями” трёх крупнейших лондонских ясновидцев. “Но ведь они могут принадлежать к разным сферам?” — Да, но если в различных сферах могут допускаться противоположные доктрины, то, значит, эти доктрины не могут заключать в себе Истину, ибо Истина едина и не может предполагать наличие диаметрально противоположных взглядов. Чистые же духи, которые видят её такой, как она есть, — начисто лишённой какого бы то ни было материального покрова — не могут ошибаться.

Далее, допустим, что различные силы или разумные сущности наблюдают лишь отдельные аспекты или части всей Истины сообразно тем условиям, в которых пребывает каждый из них. Так, например, разные части одного и того же ландшафта раскрываются перед разными людьми по-разному, в зависимости от расстояния и точки обзора. Кроме того, мы должны допустить наличие множества самых различных посредствующих сил (к примеру, отдельных Братьев), которые пытаются усовершенствовать эго у различных индивидов, при этом не подчиняя совершенно их волю своей (поскольку это запрещено), а пользуясь для этого их физическими, моральными и интеллектуальными особенностями. Добавим к этому также и воздействие со стороны бесчисленных космических факторов, которые способны вносить свои искажения в любые усилия к достижению определённых целей, изменяя их замысел и направление. Если, к тому же, мы не станем забывать и о явной враждебности со стороны Братьев Тьмы, всегда только и поджидающих удобного случая, чтобы смутить и затуманить мозг неофита, — то с учётом всего сказанного нам будет, по-моему, не так уж и трудно понять, к какому очевидному разнобою в выводах и теориях могут прийти разные люди даже при их явно духовном движении вперёд.

Признавшись Вам в том, что у меня не было никакого права вторгаться в секреты и планы “Императора”, я, однако, должен заметить, что на эту минуту он поступил мудрее всех нас. Если бы наша [Братства — перев.] линия поведения была такой же, и я, к примеру, позволил бы Вам сначала заключить, а затем и поверить (при этом не утверждая ничего конкретного со своей стороны) в то, будто я — “бестелесный ангел”, дух чистейшей электроидальной эссенции, пришедший из надзвёздной фантазмической зоны, нам обоим сейчас было бы гораздо легче. Вам не приходилось бы ломать себе голову над тем, “всегда ли необходимы посредствующие силы такого рода”, а я не оказался бы перед неприятной необходимостью отказывать своему другу в “личной беседе и общении напрямую”. Вы бы слепо верили каждому моему слову, а я не ощущал бы этой ответственности за Вас перед своими “водителями”.

Впрочем, время покажет, что ещё можно сделать в этом направлении, а чего нельзя. Книга издана, и нам остаётся лишь терпеливо ждать результатов этого первого серьёзного выстрела по врагу. Ни “Аrt Magic”, ни “Исида” изначально не могли рассчитывать на какое-либо внимание к себе, поскольку вышли из-под пера женщин и, к тому же, по общему мнению, — спиритуалисток. [В Вашем же случае] последствия сперва окажутся достаточно разрушительными, ибо пушка откатится назад и выстрел рикошетом ударит как по самому автору, так и по его скромному герою, а от этого удара ни тот, ни другой уклоняться как будто не намерены. Однако выстрел этот заденет также и нашу Старушку, заставив публику вспомнить прошлогодний ажиотаж в англо-индийской прессе. Терситы и литературные филистёры пустятся во все тяжкие, и на её голову обрушатся всевозможные издёвки, насмешки и coups de bec, хотя единственной их мишенью будете именно Вы, ведь редактор “Пионера” вовсе не пользуется особой любовью со стороны своих коллег в Индии. Газеты спиритуалистов уже открыли кампанию в Лондоне, и редакторы-янки из “ангельских” органов последуют их примеру, а из уст небесных “начальников” польётся отборнейшая scandalum magnatum. Кое-кто из деятелей науки — менее всего их [спиритуалистов — перев.] поклонники — а просто паразиты, греющиеся на солнышке и воображающие, будто они сами и есть это солнце, вряд ли простят Вам фразу — действительно слишком уж лестную для меня, — в которой вы определяете умственные силы жалкого, никому не ведомого индуса настолько превосходящими “пределы европейской науки и философии, что представить себе существование в человеке подобных сил способны лишь те из представителей этих отраслей знания, кто наделён широчайшим кругозором, и т.д.”

Ну и что из того! Всё это вполне предсказуемо и ожидаемо. Но, когда утихнет первый ропот и прекратится трескотня враждебной критики, вдумчивые люди станут читать эту книгу, задумываясь над ней так, как никогда прежде не задумывались над попытками величайших учёных, Уоллеса и Крукса, примирить современную науку с духами, и — малое семя это будет расти и набирать силу.

Между тем, я не забываю своих прежних обещаний. Как только мне удастся освоиться у Вас в спальне, я постараюсь . . . Надеюсь, что хотя бы в такой мере мне будет разрешено что-то сделать для Вас. Если на протяжении многих и многих поколений мы и “не допускали внешний мир к овладению нашим Знанием”, то происходило это по единственной причине: абсолютной неподготовленности этого мира к его восприятию. И если, невзирая на все представленные ему доказательства, он будет и дальше стоять на своём, отказываясь уступить силе приведённых фактов, тогда в Конце этого цикла мы снова удалимся в уединение нашего царства безмолвия . . .

Мы вызвались извлечь на поверхность самые древние, самые глубинные слои человеческого естества, самую первооснову природы человека и обнажить его внутреннее "Я" во всей его чудесной многосложности и в самом неприкрытом виде — т.е. решить задачу, которую ни физиология, ни даже психология никогда не решат — и подтвердить это научно. Миру нет никакого дела до того, что раскопки эти могут потребовать проникновения на невиданные глубины, а обломки породы бывают так тяжелы и остры, что, погружаясь в этот бездонный — на их взгляд — океан, бóльшая часть из нас гибнет в ходе этих опасных исследований, ибо именно нам всегда выпадала задача нырять в эти бездны и выступать первопроходцами, тогда как деятели науки лишь пожинали посеянные нами плоды. Такова уж наша миссия — погружаться в глубины и доставлять на поверхность жемчужины Истины, их же дело — лишь смахнуть с них пыль и вставить в драгоценную научную оправу. И если они будут и дальше брезгливо отворачиваться от какой-нибудь безобразной на вид устричной раковины, утверждая, будто внутри неё нет и не может быть никаких драгоценных жемчужин, то тогда нам в очередной раз придётся умыть руки и снять с себя всякую ответственность перед человечеством.

На протяжении бессчётных поколений Адепты отстроили для себя храм из камня нетленного — гигантскую Башню Беспредельной Мысли, в которой обитали и будут, сколько потребуется, обитать эти титаны в полной уединённости, выходя из неё лишь в конце каждого цикла, чтобы призвать избраннейших из людей к сотрудничеству с ними и со своей стороны помочь просветить погрязшее в суевериях человечество. И мы будем продолжать этот циклично продолжающийся труд; мы не позволим себе поколебаться в своих человеколюбивых устремлениях до того самого дня, пока для нового континента мысли не будет заложено столь прочное основание, что ни противодействие, ни злоба невежества, направляемые Братьями Тьмы, уже никогда не смогут взять над ним верх.

Но до того дня — дня окончательного торжества — кто-то должен принести себя в жертву . . . Хотя мы принимаем только добровольные жертвы. Выполняя свою неблагодарную задачу, она прошла через неслыханные унижения и тоскливое одиночество, она живёт в страдании, среди всеобщего непонимания и отторжения: но ей суждена награда в посмертии, ибо неблагодарными мы никогда не оставались. Что же до тех Адептов — нет-нет, не таких, как я, мой добрый друг, но тех, кто гораздо выше меня, — то Вы могли бы закончить свою книгу следующими строками из “Грезящего наяву” Теннисона (Вы его не знали):

“Откуда тебе знать его? Ведь ты Знал лишь свой тесный круг, а он Уже почти шагнул в последний, наивысший — Туда, где царство белого огня, чистейшего, Не жалящего жаром, восходит ещё дальше ввысь, И синий где эфир кружит, рождая жизни . . .”

Заканчиваю. Так запомните, семнадцатое июля . . . и для вас станет самой возвышенной реальностью. Прощайте.

Искренне ваш К.Х.

Предыдущее письмо № 31	Оглавление	Следующее письмо № 68
(предположительная хронологическая последовательность)

Сноски

---