письмо № 66; раздел: Раздел 3: Испытание. Ученичество
| от кого: | Кут Хуми Лал Сингх | написано из: – |
|
кому: |
Синнетт Альфред Перси | получено в: Лондон, с помощью Бромли. |
содержание: К.Х. о нравственных ошибках Синнетта и его несправедливом отношении к Е.П. Блаватской. Миссис Х. (Холлоуэй) и Синнетт. Значение Олькотта и Е.П. Блаватской для Теософского общества.
Письмо № 66[1]
По некоторым вполне основательным причинам, в подробности коих я здесь не буду вдаваться, мне не удалось ни ответить на Ваше письмо из Эльберфельда, ни передать его Вам через Л.К.Х. А поскольку я не смог использовать главный канал, которым до сих пор пользовался в переписке с Вами — Е.П.Б.,[2] — то из-за Ваших личных с ней отношений мне пришлось воспользоваться обычной почтой, хотя это и потребовало от одного из моих друзей расхода энергии большего, чем Вы можете себе представить.
Я поступил бы не по-дружески, если бы утаил от Вас правду, зная, что она несомненно принесёт Вам пользу, а потому и должен сказать здесь следующее: Вам следует внимательно следить за собой, если Вы не хотите, чтобы был навсегда положен конец Вашей переписке со мной. Незаметно для себя Вы всё больше позволяете себе проявлять признаки догматизма и несправедливого суждения о людях и мотивах их поступков. Я хорошо знаю, как Вы презираете “паинек” и “тихонь”, но я так же с болью в сердце осознаю, что эти мои нынешние слова вызовут у Вас лишь чувство досады и не произведут должного действия, поскольку в мире Вашем не принято читать мораль другому. Однако мне также известно и то, что Вы искренне не хотите, чтобы наша переписка оборвалась, и, зная об этом, я хочу указать Вам на то, что, несомненно, может привести именно к такому исходу.
А потому берегитесь духа чёрствости, ибо он может вдруг явиться на Вашем пути, как голодный волк, готовый пожрать лучшие свойства Вашей натуры, которые сейчас всё активнее просыпаются к жизни. Не заглушайте в себе, а, наоборот, развивайте чувство сопереживания ко всем, кто Вас окружает, постарайтесь не замкнуться в себе, а, наоборот, раскрыть шире свою душу для тех, кто рядом с Вами. Чем бы ни был вызван наступающий кризис — ошибками ли со стороны Адьяра или Аллахабада,[3] моим ли невниманием или просчётами Е.П.Б., — но кризис этот грядёт, а значит, время требует того, чтобы все Ваши нравственные силы раскрылись теперь предельно широко и проявили себя на практике. Сейчас не время для упрёков и сведения взаимных счётов — это момент для объединения усилий в общей борьбе. Кто бы ни посеял семена нынешних бурь, ураган уже набрал силу, всё Общество пожинает его разрушительные плоды, тогда как в Шигадзе[4] лишь раздувают грозу ещё сильнее.
Вам смешно слышать об испытаниях — Вам кажется нелепым применять это слово по отношению к Вам? Однако Вы забываете о том, что кто бы — путь даже в мыслях своих — ни приблизился к нашим священным стенам, тот немедленно втягивается в воронку испытаний. А выстроенный Вами собственный храм в наступившей буре уже дрожит, и если только Вы не подставите свои могучие плечи под его стены, то можете легко разделить судьбу Самсона. В эти нелёгкие времена Вам не помогут ни гордыня, ни “брезгливое презрение”.
Существует рассказ — это, разумеется, аллегория — о гномах и карликах, зорко стерегущих сокровища. Под этими сокровищами следует понимать наши оккультные знания, добыть которые стремятся многие — и Вы в первую очередь. И, наверное, это не Е.П.Б. и не Олкотт, и не кто-либо ещё по собственной воле пробудил упомянутых стражей — это сделали Вы сами, приложив к этому больше стараний, чем они и всё Общество вместе взятые. Эти зоркие стражи чутко подмечают появление таких книг, как “Оккультный мир” и “Эзотерический буддизм”, и абсолютно необходимо, чтобы любой, кто ищет этих знаний, проходил тщательную проверку и испытания.
Понимайте всё это, как хотите, однако помните, что во всём нашем Братстве нет больше никого, кроме меня и моего Брата, кто горячо стремился бы распространять (до известных пределов) наши учения, а Е.П.Б. всё это время служила нам единственным инструментом, самым верным исполнителем наших планов. Да, она именно такова, как Вы описываете её, и я Вам уже говорил, что это расшатанное старое тело временами становится положительно опасным — однако это ничуть не даёт Вам права даже на минуту ослаблять усилия к тому, чтобы спасти положение дел и ускорить текущую работу (и в первую очередь, сохранить нашу переписку).
Подумайте сами, какое огромное преимущество для всех остальных заключается в том, чтобы она продолжала и далее делать своё дело, ведь оно должно лишь подстёгивать в Вас интерес справиться с задачей, вопреки тем трудностям, которые она, как Вам представляется, создаёт. Я не хочу сказать, что мы всё равно остановили бы свой выбор именно на ней, даже случись нам иметь в своём распоряжении какого-то более послушного исполнителя — но в любом случае Вам-то лично она открыла новые возможности, а Вы вот уже сколько времени сторонитесь её, готовы порвать с ней навсегда, а для меня тем самым создаёте чудовищные трудности. Не забывайте того, о чём я Вам уже говорил около двух лет тому назад: “Если только Е.П.Б. уйдёт из жизни прежде, чем мы найдём ей замену”, то энергий, посредством которых мы работаем, связываясь с внешним миром, хватит лишь на передачу ещё двух-трёх писем, после чего переписка наша выдохнется и Вы больше не получите от меня ни одного письма. Так вот фактически она уже умерла, и это именно Вы — простите меня ещё раз за прямоту — убили нашего своенравного, но вернейшего исполнителя, да, к тому же, и человека, который лично к Вам питал самую искреннюю преданность.
Но оставим эту тему, если она Вам неприятна. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы исправить нанесённый вред, но на неё у меня нет никаких прав и мне она неподвластна, да и с миссис Х. у меня вряд ли что-то сладится. От природы она наделена восхитительными способностями, но слишком уж она недоверчива и к себе самой, и к окружающим, и слишком легко склонна принимать действительное за галлюцинацию и наоборот, а значит, потребуется ещё слишком много времени, прежде чем она научится быть управляемой — хотя бы ею самой. Она ещё совсем, совсем не готова к этому, а кроме того, она плохо понимает как саму себя, так и нас. Воистину, наши пути не ваши пути,[5] а стало быть, никаких особых надежд на Западе для нас нет.
И не приписывайте, прошу Вас, всё вышесказанное какому бы то ни было влиянию со стороны Е.П.Б. Да, она, несомненно, горько жаловалась своему Учителю и не скрывает этого, но от этого ничуть не изменилось ни его мнение о Вас, ни моё собственное отношение к Вам. Кроме того, не только мы, но и она сама понимает, насколько важны те усилия, которые Вы предпринимаете во благо Общества, и никакие личные её обиды никогда не помешают нам сохранять строгую справедливость по отношению к Вам, как и проявлять равную справедливость по отношению к ней.
Всё, что она сделала и сказала в отношении миссис Х., было сделано ею по нашему с её Учителем наказу. Проистекающие из этого неприятности связаны лишь с исполнением ею этого наказа. В своё время мы отыскали миссис Х. в Америке, мы внушили ей мысль подготовиться к работе над книгой, которую она затем и написала с помощью Мохини. Согласись она, как мы и просили её, задержаться в Париже на несколько дней дольше и прибудь она в Англию вместе с Е.П.Б., последних осложнений можно было бы избежать.
О последствиях её пребывания в Вашем доме Е.П.Б. Вам уже рассказала, но, не вняв просьбе Мохини и Е.П.Б., с которой те обратились к Вам и к миссис Х., Вы лишь отказались выполнить наши личные пожелания. Да Вы и сейчас не захотите внять моим словам, когда я Вам говорю, что Вы — да, согласен, невольно — помешали мне в деле её развития. А ведь Вы первым бы выиграли от этого. Не понимая наших действий и оккультных методов, которыми мы пользовались, Вы настаивали, чтобы Вам всегда объясняли причины и смысл того, что делалось, — особенно в вещах, которые Вам приходились не по вкусу. Вы даже потребовали от нас подробнейших разъяснений, когда мы попросили Вас приехать в Эльберфельд. Так поступать неразумно, мой добрый друг, в оккультной практике. Либо Вы доверяете мне, либо нет.
Кроме того, я должен Вам откровенно сказать, что по дружеским моим чувствам к Вам был нанесён ощутимый удар, когда я услышал от вас тот “ультиматум” — его можно свести к следующим условиям: “Либо миссис Х. пробудет с неделю в нашем доме, либо я (то есть вы) выхожу из Лондонской Л. и пусть ложа справляется без меня, как может”. Эти слова можно было понять так: “Дело ли здесь в Учителях или нет, но во что бы то ни стало я должен доказать Л.Л. и докажу, что все россказни об этом деле — сплошные враки, а “Учителя” никогда не позволили бы ничего такого, что задело бы мою гордость: она должна быть защищена в любом случае”.
Вы вступаете на опасную почву, друг мой. Здесь, у нас в горах, дугпа занимаются тем, что на тропах, по которым чаще всего странствуют наши чела, на опасных их участках, разбрасывают кусочки старой ветоши или какие-то другие предметы, способные привлечь к себе внимание неосторожного путника, — но всё это пропитано магнетизмом их злых помыслов. Стоит только наступить на один из таких предметов, как путник тут же испытает чудовищный психологический удар, от которого он может оступиться и рухнуть в пропасть прежде, чем придёт в себя.
Друг мой, остерегайтесь Гордыни и Себялюбия — из всех силков они опаснее всего, в них могут легко запутаться ноги того, кто решится карабкаться по крутым тропам Знания и Духовности. Одну щёлочку в своём панцире Вы уже приоткрыли для дугпа — и не жалуйтесь, если они уже обнаружили её и через неё нанесли по Вам свой удар.
Миссис Х. на самом-то деле не собиралась переезжать к Вам в дом, поскольку — как она чистосердечно призналась Вам — это я попросил её не делать этого, а причины этого Вам к сегодняшнему дню должны быть уже хорошо известны. Кроме того, Вы должны были бы уже давно понять, что если мы действительно чего-то и стоим как личности, а не являемся лишь беспомощными марионетками, то мы едва ли поддадимся влиянию со стороны Е.П.Б. и ни под чьими угрозами никогда не поступим вопреки тому, что подсказывают нам наш свет и требования кармы. Очень жаль, что Вы не припомнили всех упомянутых обстоятельств, прежде чем заговорили об этом, поскольку тем самым ещё больше оконфузили меня в глазах моего Владыки — а он уж, без сомнения, велел взять Ваш “ультиматум” на заметку. Вы отрицаете, что когда-либо обращались к нам с просьбами принять Вас в число наших чела. Ах, друг мой, если в сердце Вашем тлеют подобные чувства, то Вы не годитесь даже в “мирские чела”. Но я ещё раз говорю Вам: давайте оставим эту тему. Словами дела не поправишь, и что сделано — то сделано. Брат мой М∴, наделённый бо́льшими полномочиями, чем я, только что написал обещанное письмо членам “Внутреннего Кружка”. Ваша “честь”, друг мой, спасена. Какой ценой? — Прочитайте и Вы всё поймёте.
Вы находите, что некоторые мои последние письма и записки — в том числе и то, что написано казначею Лондонской Л., — далеки от “философии” и утратили мой обычный стиль. Что поделать: они целиком посвящены текущим делам — ровно так же, как и это моё письмо — и мне было вовсе не до философии. Когда дела в Л.Л. и в большинстве других западных филиалов Т.О. идут так плачевно, философия может разве лишь умерить нетерпение по этому поводу, но главное, чего требует настоящий момент, — это выработать план практических действий, чтобы справиться с ситуацией. Кое-кто пытается взвалить всю вину за сложившееся положение вещей на одних только Г.С.О. и Е.П.Б. — но это в высшей степени несправедливо. Да, эти двое совсем не предел совершенства, но в некоторых отношениях они бесценны. В них есть то (простите меня за бесконечное повторение, но об этом постоянно забывают), что мы крайне редко обнаруживаем в других — отсутствие себялюбия и горячую готовность пожертвовать собой ради блага других. Разве же это не искупает “множество их грехов”? Не хочу показаться банальным, но повторяю: человек познаётся только в беде. Настоящий человек — это тот, кто смело берёт на себя свою долю коллективной кармы в той группе, с которой работает, кто не позволяет себе ожесточиться и видеть людей в одном только чёрном свете и кто не свалит всю вину на какую-нибудь “паршивую овцу” — специально выбранную жертву. Такого — настоящего — человека мы готовы всегда защищать, не глядя ни на какие его недостатки, и помогать ему развивать то доброе, что заложено в нём. Такой человек начисто лишён своекорыстия, он способен целиком растворить свою личность в общем деле, он не думает ни об удобствах, ни о злобных ярлыках, несправедливо навешиваемых на него.
Я заканчиваю это письмо, добрый мой друг, и мне больше нечего добавить к уже сказанному. Вы достаточно умны, чтобы, как говорят американцы, ясно понять, в какие заморочки я погружён с головой и как мало от меня что зависит. Как Вы увидите из письма М∴, нынешнее положение дел формировалось постепенно и всеми вами сообща, в том числе и несчастными “Основателями”. Но, лишившись хотя бы одного из них, мы едва ли справимся со стоящими задачами в ближайшие несколько лет. Слишком уж безжалостно Вы обошлись со старым телом, и вот теперь надежд на него больше нет. Вы в этом никогда не согласитесь со мной целиком — но, тем не менее, таков печальный факт. Всё, что я лично смогу для Вас сделать, — я сделаю, если только, не изменив характера своих действий, Вы ещё больше не усугубите положения дел. Кто хочет, чтобы его вели и дальше к новым знаниям, должен быть истинным теософом — и душой, и сердцем, а не просто казаться таковым чисто внешне.
Пока же примите моё скромное благословение,
К.Х.
| Предыдущее письмо № 75 | Оглавление | Следующее письмо № 135 |
|---|---|---|
Сноски
- ↑ Сам. № 131, КА № 130 (примеч. перев.).
- ↑ Синнетт заподозрил, будто его письма к К.Х., осаждаемые Е.П.Б., искажаются ею (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).
- ↑ В Адьяре находилась Главная штаб-квартира Т.О., где руководство осуществлял Г.С. Олкотт, а в Аллахабаде находился А.П. Синнетт (примеч. перев.).
- ↑ В Шигадзе располагалась резиденция Таши-ламы Тибета, и этот город, второй крупнейший город Тибета, являлся одним из центров, в которых трудились Учителя (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).
- ↑ Парафраз Ис. 55,8: “Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь” (примеч. перев.).