Перейти к навигации
Перейти к поиску
Дневник Елены Ивановны Рерих
Записи Учения Живой Этики
(Архив Амхерстского колледжа, Массачусетс, США)
Данные о записи
тетрадь № 29 • том ЗУЖЭ № 8
| Дата: | 10.10.1927 |
|---|---|
| Место: | Чунарген |
| Учителя: | Учитель М. (+) |
| Рерихи: | Рерих Е.И. (+), Рерих Н.К. (+), Рерих Ю.Н. (+) |
| Ещё участники: | − |
| Упомянуты: | Удрая (+) |
| серия: | Записи Учения Живой Этики |
| запись в ОО: | − |
Текст, выделенный синим цветом, вошёл в книги Учения Живой Этики первых изданий. Текст, выделенный зелёным цветом, вошёл также в книги Учения Живой Этики издательства «Угунс» 2001 — 2020 гг. с учётом изменений и дополнений самой Е.И. Рерих. Фразы, выделенные коричневым курсивом, принадлежат самой Е.И. Рерих и написаны в дневнике красными чернилами. | |
10 октября 1927. [Чунарген][1]
Вы знаете размер битвы, происходящей около вас, не запомню такой. Но кто с Нами, тот победит.
Степень Пустынного Льва особенно осуществляет мысли, потому надо быть особенно осторожными.
Сказано явить У[драе] мягкосердие и не замечать несовершенства.
Великое сердце может вместить это.
Теперь можно думать лишь о Т[ибете].
Достаточно знаете, как привожу полезных людей.
У[драя] нуждается в отдыхе, дайте его ему.[2]
Главное – наёмный караван.
Радость легко достижима, если каждый момент ощущаете преданность Нам. Удовлетворение доступно ученикам, тучи любящим и понимающим, как солнце может жечь без туч. Учитель может действовать только, где рука Его не стеснена.
Не вижу ничего вредного сейчас. Путь царственный!
Довольно.
– Чем помочь У[драе]? – Главное, дайте покой и хотя бы временно не возражайте ему.
Степень Пустынного Льва не знает обид. Кто же может обидеть?[3]
– Но мне так больно было услышать от него, что монг[олы] и тиб[етцы] удивляются моим странным глазам, иначе говоря, по объяснению Юр[ия], злым. – Не злые, но пронзительные, глаза вещей не могут быть туманными. Чур, не возражай Мне, когда так много делаю.
Сноски
- ↑ «Чу-на-кхе (Ghunakhe, или Чунарген) – долина, расположенная на высоте 15500 футов и защищённая со всех сторон низкими холмами, покрытыми травой, на которых паслись стада домашних яков и овец в течение летних месяцев. К югу от долины пролегала седловина Тасанг ла, На южном краю долины стояла высокая ступа, или чортен, и само это место иногда называли Чортен-танг, «Долина Ступы» или Чортен-кар-по, «Белая Ступа». Именно под этим последним названием место было известно цайдамским монголам. К северу от нас располагался тибетский лагерь, где жили майор со своими солдатами и хорскими вождями. Долину снабжал водой маленький ручеек, который брал свое начало на северных склонах Тасанг ла, а затем поворачивал на восток».
[08.10.1927.] «Вечером нас посетили два начальника, одетые в красные халаты пуру и гамбургские шляпы, вооружённые тибетскими саблями в ножнах, украшенных полудрагоценными камнями. Они принесли новости, что верховный комиссар Хора, Кушо Капшопа, и губернаторы Нагчу пригласили нас двигаться сразу в Чу-на-кхе и Нагчу. Они снова подготовились, чтобы составить проект сообщения, но мы выразили сильный протест и заявили им, что предшествующих рапортов было достаточно. Они улыбнулись и оставили вопрос».
[09.10.1927.] «Следующим утром мы поднялись намного раньше рассвета, и к шести часам целый караван, сопровождаемый двумя начальниками, шёл в южном направлении».
[10.10.1927.] «Рано утром <...> в лагерь прибыли несколько чиновников с приглашением посетить лагерь верховного комиссара Хора. Несмотря на большую слабость, я должен был сопровождать профессора Рериха и нашего полковника в лагерь генерала. Генерал желал знать о нашей экспедиции, и присутствие переводчика было необходимо. <...>
Вечером генерал и его помощники нанесли нам ещё визит и исследовали багаж. "Багаж больших людей должен быть осмотрен чиновниками самого высокого разряда, – изрёк генерал, – именно поэтому я прибыл сегодня". Всё было проверено, и всё наше оружие было тщательно осмотрено. Длинное сообщение составлялось и посылалось сразу Его Святейшеству Далай ламе, который желал узнать о нас.
[11.10.1927.] Следующим утром генерал развлекал нас завтраком из китайских и тибетских блюд. Несмотря на очевидную любезность и дружественность чиновников, мы могли заметить определённый холод в отношениях. Генерал информировал нас, что гражданские власти Нагчу категорически отказались позволить нам пройти, и что мы должны ждать официального ответа, или ка-лен, от Лхасы. Он пытался убедить кхан-по из Нагчу разрешить нам пройти, но кханпо и его коллега были очень упрямые люди и отказалась слушать его. Генерал должен возвратиться в Бьи-ру гомпа, в свою зимнюю штаб-квартиру, но его представитель останется с нами до получения разрешения и будет проявлять внимание ко всем нашим нуждам. Мы упомянули что мы имеем тибетские паспорта, но Его Превосходительство отметил, что тибетский представитель в Урге был только частным лицом без какого-либо положения чиновника и что он жил там по частным причинам.
Генерал вызвал всех местных старшин к своей палатке и сделал расплывчатое внушение, чтобы они старались служить нам и снабжать всем необходимым. Был оставлен пост милиции в нашем лагере, чтобы защитить нас и багаж от грабителей и местного населения Было невозможно обсуждать дальше с генералом, не склонным прислушиваться ко всем нашим протестам. Нам пришлось возвратиться в лагерь и ждать ответа из Лхасы, который предполагался через четырнадцать дней.
Артиллерийский салют из восьми орудий уведомил местных жителей, что верховный комиссар оставил свой лагерь Великолепный кортеж чиновников и вассалов в ярких костюмах вихрем прошёл через лагерь, а мы остались одни стоять перед серьезной тибетской зимой». - ↑ [09.10.1927.] «Я провёл ночь очень плохо и чувствовал ужасную слабость. Большое напряжение предыдущих дней, частые ночные дежурства, утомительные переходы и бесконечные переговоры с пограничными властями в течение трёх дней полностью истощили меня. <...>
Из-за приступа горной болезни я чуть не упал с лошади на перевале Кам-ронг. Пульс едва прощупывался, но я не терял сознания и услышал, как доктор сказал: «Он умирает». Через два часа я пришёл в себя, но едва держался на ногах. Доктор дал мне большую дозу лекарства, стимулирующего деятельность сердца, и я смог поехать в лагерь, расположившийся в долине Чу-на-кхе. Один из монголов также свалился с лошади, и ему помогли добраться до лагеря.
[09.10.1927.] «Около 3 ч. дня во время спуска в долину, верстах в двух от стоянки генерала, Ю.Н.[Рерих] почувствовал себя дурно и был снят с лошади. Горизонтальное положение не помогло, так как онемение членов и лица, чувство, что по телу бегают мурашки, и сильная одышка продолжались – это горная болезнь. Состояние сердца внушало опасения. После двадцати капель дигиталиса Ю.Н.[Рерих] сразу почувствовал себя лучше, однако чувство онемения верхних конечностей продолжалось и прошло только после растирания кистей рук, особенно онемевших. Через полчаса все симптомы болезни миновали, и Ю.Н.[Рерих] с моей помощью смог сначала немного пройти, а затем и доехать верхом до лагеря.
[10.10.1927.] Ю.Н.[Рерих] вновь почувствовал слабость и дальше ехать верхом не мог, ввиду чего и был оставлен на моё попечение». - ↑ Агни Йога, 110.