Перейти к навигации
Перейти к поиску
Дневник Елены Ивановны Рерих
Записи Учения Живой Этики
(Архив Амхерстского колледжа, Массачусетс, США)
Данные о записи
тетрадь № 29 • том ЗУЖЭ № 8
| Дата: | 07.10.1927 |
|---|---|
| Место: | Шенгди, Тибет |
| Учителя: | Учитель М. (+) |
| Рерихи: | Рерих Е.И. (+), Рерих Н.К. (+), Рерих Ю.Н. (+) |
| Ещё участники: | − |
| Упомянуты: | Урусвати (+), Фуяма (+), Далай-Лама V (+) |
| серия: | Записи Учения Живой Этики |
| запись в ОО: | − |
Текст, выделенный синим цветом, вошёл в книги Учения Живой Этики первых изданий. Текст, выделенный зелёным цветом, вошёл также в книги Учения Живой Этики издательства «Угунс» 2001 — 2020 гг. с учётом изменений и дополнений самой Е.И. Рерих. Фразы, выделенные коричневым курсивом, принадлежат самой Е.И. Рерих и написаны в дневнике красными чернилами. | |
7 октября 1927.
[Шенгди, Тибет][1]
[Шенгди, Тибет][1]
Друг[а] сердце знает, потому исследуйте друзей, чтобы не допускать к сердцу прохожих. Учитель – лучший друг, не прибавьте Его тягостей.[2]
Теперь ещё раз сохраните спокойствие, зная, что Учитель доволен происходящим.
Соберите в саду Лх[асы] все цветы, кроме алых.
Также храм должен иметь изображение Пятого Д[алай-]Л[амы].
Утверждайте руку его близкой.
Почитайте его как строителя Поталы.
Ур[усвати] и Ф[уяма] должны держаться далеко от людей, иначе повредится легенда.
Будем говорить каждые два дня.
Довольно.
Сноски
- ↑ [06.10.1927.] «Мы сняли лагерь очень рано, чтобы достигнуть Шенгди до полудня. <...>
После семи миль лёгкого пути, мы внезапно заметили группу людей, стоящих на тропе. Они оказались милиционерами, имевшими приказ остановить нас и сообщить верховному комиссару Хора, находящемуся в Чу-на-кхе. Большинство из них были неряшливая молодёжь без оружия. <...> Старший по званию, высовывая язык в знак почтения и жестикулируя, просил нас задержаться на один день в Шенгди, чтобы они могли доложить о нас верховному комиссару. <...>
Мы решили остановиться, потому что намеревались войти в страну мирно».
[07.10.1927.] «Около двух часов мы снова услышали колокольчики, объявляющие прибытие большего количества других официальных лиц. На этот раз прибыл доньер, или представитель губернаторов Нагчу, сопровождаемый двумя мелкими чиновниками из дзонга, или форта Нагчу. <...>
После этого краткого представления он просил нас помочь ему в составлении проекта сообщения. «Каковы были ваши намерения в посещении Тибета?» – был его первый вопрос. <...> Он кроме того требовал дать фотографию каждого из членов экспедиции и групповую фотографию всей экспедиции. Все эти фотографии вместе с его сообщением будут представлены Его Святейшеству Общеизвестному Господину, который потом прикажет своим министрам рассмотреть наш случай. <...>
Мы напомнили доньеру тот факт, что у нас есть тибетские паспорта, и таким образом имеем право пройти без дальнейших помех. Доньер ответил, что он не знал ничего относительно наших паспортов, и что его начальники никогда не сообщали ему об этом. Было очевидно, что власти пытались игнорировать факт, что мы имели документы, разрешающие путешествовать через тибетские территории, и полагали, что мы были обычными исследователями, которые нарушили уединение их страны.
Весьма неожиданно лагерь был посещён двумя милиционерами, которые привезли наш паспорт на проезд из Олун-нора в Нагчу. Мы высказали сомнение относительно его, но они удостоверяли, что паспорт был у губернаторов в Нагчу. Доньер казался смущённым и объяснил, что паспорт был вероятно у кхан-по в Нагчу и что кханпо не считал необходимым информировать об этом своего подчинённого. Доньер снова сосчитал животных нашего каравана и грузы и после завершения своего рапорта отбыл из нашего лагеря. <...>
Вечером официальные представители оставили лагерь и уехали в быстром темпе к горам на юге долины. <...> Согласно начальнику, строгие правила были введены начиная с прошлого года, и никому не позволялось проходить границу без разрешения от Далай ламы, который всегда устанавливал дату отъезда караванов из Нагчу. Эти строгие инструкции не только затрагивали иностранцев – монголов, китайцев или другие нации, – но также тибетцев, прибывающих из Монголии или Китая после длительного проживания в этих странах».
[06.10.1927.] «Солнце греет — сегодня опять не холодный день. Идём по долине реки, окаймлённой холмами красного песчаника с покровом жёлто-зелёной травы. Впереди виднеются фигуры тибетцев. Несколько человек построилось около дороги и, видимо, ожидают нашего подхода. Едущий впереди Ю.Н.[Рерих] вступает с ними в переговоры. Это пост милиции. Старший милиционер и при нём несколько подростков. Все, как, впрочем, и до сих пор виденные нами туземцы, — неописуемо грязны. Оружия, кроме пары плохих мечей, у них нет. Это представители племени хор. У них два резко разграниченных типа лиц. Классически правильный и грубо расплывчатый. Арийский и монгольский. Очень красив молодой человек с задумчивым лицом. Он точно отсутствует, и красивые глаза грустны. Он рассеянно вертит в руках сломанный рог антилопы. Слой грязи покрывает лицо и руки. Остальные пожирают глазами невиданных чужеземцев. Костюмы милиционеров нисколько не отличаются от уже виденных нами, за исключением остроконечной шляпы одного из них. <...> От старшего узнаём, что в двух переходах отсюда находится ставка тибетского генерала, начальника всех вооружённых сил государства на востоке. С ним сто солдат. Письмо губернатору Нагчу уже несколько дней тому назад прошло через этот пост. Здесь же узнаём, что идущим впереди нас европейцам предложено, пройдя земли племени кам, повернуть на Синин. Дальше их не пропускают.
Двигаемся дальше. Поднимаемся на высокий перевал, за которым в котловине синеет озеро. Равнина широка. На юго-западе виднеется невысокая гряда гор. В степи дикие козы, гуляющие без всякой боязни между чёрными палатками тибетцев. Ближе к горам пасутся стада домашних яков. Около часа дня останавливаемся. Местность называется Шингди».
[07.10.1927.] «Первая ночь, проведённая в Шенгди, была холодна, и воздух очень сырой. Ранним утром нас снова посетил местный старшина, который сообщил нам, что прибыли несколько чиновников от верховного комиссара Хора и губернаторов Нагчу, чтобы обсудить вопрос нашего дальнейшего продвижения».
Приезжают таможенные чиновники, и начинается осмотр вещей. Это длинная процедура, и осматривается всё. Открывается каждая коробочка, с интересом рассматривается каждая мелочь. Впечатление производит ящик с танками — буддийскими церковными знамёнами, с изображениями Будды и предметами богослужения. «Это Ваш лучший паспорт», — говорит один из чиновников, обращаясь к Ю.Н.[Рериху] У этого чиновника довольно симпатичное лицо — немного китайского типа. Одет во всё тёмное, а в ухе длинная серьга-кулон — оправленная в золото бирюза с подбоем из красной эмали. Серьга обычно является отличием ранга. На халат накинута шуба, на ногах зелёные сапоги».
[06.10.1927.] «Вышли в 6 ч. 50 м. утра; погода благоприятная для перехода. День нехолодный, безветренный с утра, небо облачное. Шли вдоль реки по неровной почве на урочище Шингди. По дороге встречались антилопы, за которыми гонялись наши собаки, и чёрные стада домашних яков из редких и немноголюдных здешних аилов. После пройденного невысокого перевала заметили справа у гор топтавшихся на одном месте шестерых хоров. Оказалось, что это были местные жители, милиционеры охранного поста; немного выше находилась их палатка. Только двое из хоров были в высоких белых войлочных шляпах, с мечами и один, вооружённый рогом антилопы; остальные – с непокрытой головой, безоружные, одетые в чёрные промасленные тулупы. Лошадей у них не было. Из разговора выяснилось, что они знают о письме, посланном в Нагчу, но со своей стороны они должны послать о нас извещение генералу, который стоит лагерем в сутках езды отсюда. Обещали прибыть к нам на стоянку в Шингди и взять сведения о количестве людей и животных».
[07.10.1927.] «С вечера шёл снег. Ночь тёплая. Утро солнечное, прохладное. Собралось много местных жителей, хоров, для обмена животных. Приехали и власти – военные и гражданские. Хоры приходили к нам в палатки, курили свои длинные трубки и с любопытством рассматривали нас и наши вещи. <...>
Около 12 ч. дня прибыл из Нагчу-цзонга (крепость) представитель от генерал-губернатора, которому также были сообщены наши имена и предоставлены сведения об общественном положении на Западе, а также показаны вещи, причём, рассматривая танки и священные предметы, он сказал, что это лучший паспорт. Вскрыты были, по выбору доньера, лишь три сундука. Вместе с доньером приехали в качестве охраны двое верховых: один – с винтовкой, другой – с маузером.
Пробыли власти почти до четырёх часов пополудни, оставив нам пять человек из местной милиции». - ↑ Агни Йога, 109.