Блаватская Е.П. - Эзотерический характер Евангелий: различия между версиями

Подтверждением тому является недавно вышедшая в свет работа м-ра Пембера «Ранний период существования Земли». Но, что бы там ни говорилось, совершенно очевидно, что к теософам слова Еван­гелия от Матфея едва ли применимы. Ибо теософы никогда не утверждали, что Христос находится «здесь» или «там», в пустыне или в большом городе; и наконец, они никогда не призывали искать Его в «потаенных комнатах» — за алтарем какой-либо церкви. Будь они христиане или язычники по своему рождению, они тем не менее всегда выступали против облачения в материю и, следовательно, неправомерного принижения того, что является самым чистым и величественным идеалом, символом символов, а именно — бессмертного Божественного Духа, заключенного в человеке, как бы этот Дух ни назывался — Гор, Кришна, Будда или Христос. И никто из них ни разу не сказал: «Я — Христос», поскольку те из них, кто родился на Западе, считают себя пока что только'' хрестианами<ref>Самый ранний христианский автор — Юстин Мученик — в своей «Первой Апологии» называет своих собратьев по вере хрестианами (χρηστιανοί), а не христианами.</ref>, хотя и прилагают все усилия к тому, чтобы стать'' христианами'' в духе. Это предостере­же­ние Христа скорее можно отнести к тем, кто в своей гордыне и тщеславии не желает вести жизнь'' Хрестоса<ref>«Во II в. Климент Александрийский прямо заявлял о нетождественности этих понятий, утверждая (lib. III, cap. XVII, p. 53, et circa — Psal. 55, D), что те, кто верит в Хреста (т.е. доброго человека), называются и в действительности являются хрестианами, т. е. добрыми людьми» (Stromata, lib. II, ch. IV, цит. по кн. Higgins, Anacalypsis, I, 568). И Лактанций говорит (Divine Institutes, lib. IV, ch. vii), что только по невежеству своему люди называют себя христианами, хотя надо говорить — хрестиане.</ref> (которая только и может снискать человеку право носить имя'' Христа''), но при этом самонадеянно полагает себя христианином (благословенным, помазанником) — исключительно по праву обряда крещения, через который он прошел, когда ему было всего лишь несколько дней от роду. И как же можно сомневаться в пророческом даре того, кто высказал это предостережение, видя толпы лжепророков и псевдоапостолов (''Христа''), наполнивших землю? Именно они раскололи на бесчисленное множество маленьких кусочков единую божественную Истину — теперь только в протестантском мире мо­нолит Вечной Истины разбит на триста пятьдесят с лишним сект, и число их продолжает расти. Возь­мем для примера округленную цифру 350 и предположим, что одной из этих сект удалось-таки более или менее приблизиться к истине; тогда выходит, что остальные 349 учений'' по необходимости должны быть ложными<ref>В одной только Англии — свыше 239 различных сект. (Whitaker's Almanac.) В 1883 г. насчитывалось всего 186 наименований, но с каждым годом их число стабильно растет. Только за последние четыре года появились 53 новые секты!</ref>. Но ведь каждая из этих сект утверждает, что Христос находится именно в ее «потаенной комнате», и отказывает в этой привилегии всем другим, в то время как подавляющее большинство сектантов ежедневно распинает Христа на кресте материальной обыденности: по сути дела — на «столбе позора», как называли его древние римляне!

Так, у Эсхила («Хоэфоры», 901) мы читаем о μαντεύματα (''пифохрестах'') — «оракулах пифийского Бога» (Greek-English Lexicon), возвещавшихся через пифию;'' Пифохрестос,'' это именительный падеж единственного числа прилагательного, образованного от'' храо'' χράω (Euripides, Ion, 1218). Более поздние значения, весьма вольно выведенные из первоначаль­ного, многочисленны и многообразны. Языческие классики использовали глагол χράομαι («вопрошать оракула») в нескольких значениях, ибо он означал также «предопределенный»,'' предназначенный ''ора­кулу, в смысле'' требуемой им жертвы ''или жертвы '''слову''', поскольку слово'' хрестерион'' обозначало не только «местонахождение оракула», но также — «предназначенное оракулу приношение»<ref>Слово χρεών Геродот объясняет (7.11.7) как речение оракула, в то время как у Плутарха (Lives: Nicias, XIV, b) τό χρεών — «предначертание», «необходимость».'' См.'': Геродот, VII, 215; V, 109; и Софокл «Филоклет», 437.</ref>. ''Хрестес'', χρήστης это тот, кто объяснял, толковал оракулы,'' «прорицатель, предсказатель» ''(Liddell and Scott, Greek-En­glish Lexicon); а'' хрестериос,'' χρηστήριος — тот, кто принадлежит или служит оракулу, Богу или «Учителю»<ref>Здесь имеются в виду типичные взаимоотношения между'' гуру'', учителем, и'' чела'', учеником.</ref>, что бы там не говорил каноник Фаррар<ref>В своей новой книге «Первые дни христианства» каноник Фаррар отмечает: «Пс. XXXIV, 8, χρηστός, “благой” (Авг.'' dulcis'', Вульг.'' suavis''). Ср.: Лук., V, 39; VI, 35. В словах'' хрестос'' (“благой”) и Христос некоторые предполагают забавную игру слов, основанную на созвучии...» (vol. I, p. 158). Но тут нечего предполагать, поскольку с этой «игры слов» как раз все и началось. Только имя Христус'' не'' было «искажено и пре­образовано в'' Хрестос''», как убеждает читателя наш ученый автор (I, p. 19); но, напротив, существительное и прилагательное'' Хрестос'' было искажено и переиначено в'' Христус'' и в такой форме присвоено Иисусу. В примечании к слову «Хрестианин», встречающемуся в «Первом Послании Петра» (IV, 16) и в позднейших списках'' исправленному'' на'' христианина'', каноник Фаррар снова отмечает: «...Возможно, нам следует читать так, как неверно написал невежественный язычник, —'' хрестианин''...» (I, p. 171). Разумеется, следует, ибо наш красноречивый автор должен помнить завет своего Учителя — отдавать Кесарю Кесарево. К тому же, м-р Фаррар должен признать, что слово'' христианин'' было впервые придумано насмешливыми и глумливыми антиохийцами в 44 г. н.э. и вплоть до репрессий Нерона широкого распространения не имело. «Тацит (Анналы, XV, 44), — пишет он, — использует слово'' “Christianos”'' с оттенком пренебрежения. Общеизвестно, что в Новом Завете оно употребляется лишь трижды и всякий раз в связи с выражением недоверия (Деян., XI, 26; XXVI, 28, так же как и IV, 16)» (vol. I, p. 147). Не только Клавдий с тревогой и подозрением наблюдал за христианами, прозванными так в насмешку за их стремление к овеществлению субъективного принципа (или атрибута), но и все языческие народы. Тацит, например, говоря о тех, кого в народе называли «христианами», описывает их как категорию людей,'' вызывавших стойкое и всеобщее отвращение за свои гнусности'' и преступления. Чему удивляться? — история повторяется. Безусловно, на свете есть множество благородных, искренних и добродетельных мужчин и женщин, являющихся'' христианами (христианками) по рождению''. Но сейчас нас интересуют только мерзости, творимые обращенными в христианство «язычниками»; только'' моральный облик'' индийских прозелитов, от которых открещиваются даже сами миссионеры. Мы хотим провести параллель между новообращенными 1800-летней давности и современными язычниками, на которых «снизошла благодать».</ref>.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что термины «Христос» и «христиане», первоначально произносившиеся как'' Хрестос'' и'' хрестиане,'' χρηστιανοί<ref>Юстин Мученик, Тертуллиан, Лактанций, Климент Александрийский и др. произносили и писали именно так.</ref>, были заимствованы из храмовой терминологии язычников, при этом их значение осталось прежним. Бог евреев заменил теперь оракула и других богов; родовое понятие «Хрестос» стало принадлежностью одного лица; и новые термины, такие, как'' Chrestianoi'' и'' Chrestodoulos'' («последователь или слуга Хрестоса»), были созданы из старого материала. Это наглядно показано Филоном Иудеем — монотеистом, который пользуется этим термином в своих, монотеистических целях. Ибо он говорит о θεόχρηστος (''теохрестос''), т.е. о том, что «провозглашено Богом» (или о тех, кто провозглашен Богом), и о λόγια θεόχρηστα (''логия теохреста'') — «изречениях, исходящих от Бо­га», что является доказательством того, что он писал в период (между I в. до н.э. и I в. н. э.), когда ни христиане, ни хрестиане еще не были известны под этими именами, но все еще называли себя назареянами. И хотя между двумя словами — χράω, «вопрошать или получать ответ от Бога или оракула» (χρεώ — бо­лее ранняя, ионическая форма этого слова), и χριω (''хрио''), «натирать, помазывать», — большая разница, это не помешало духовенству превратить термин Филона (θεόχρηστος) в другой — θεόχριστος («по­мазанный Богом»). Таким образом, в чисто догматических целях буква '''η''' была заменена на '''ι'''; и, как мы это теперь наблюдаем, подмена с успехом удалась.

Встречающееся у Пиндара выражение χρήσεν οίκιστήρα (Odes: Pythia, IV, 6) означает — «оракул'' провозгласил'' его переселенцем». В этом случае дух греческого языка допускает, чтобы такого человека называли χρηστός (''Хрестос''). Следовательно, этим словом можно было назвать любого ученика, признанного учителем, равно как и просто любого хо­рошего человека. Но теперь греческий язык допускает довольно странные этимологии. Христианская теология постановила, что имя «Христос» следует производить от χρίω χρισω (Хрисо) — «помазанный благовонными мазями или маслом». Но это слово имеет несколько значений. У Гомера (Илиада, XXIII, 186; также — Одиссея, IV, 252) и у многих других древних авторов оно употребляется в значении — «натирать тело маслом после купания». Таким образом, слово χριστης (''Христес'') скорее обозначает —'' чисто вымытый'', в то время как Хрестес (χρήστης) — это «жрец, пророк»; т.е. именно последний термин более применим к Иисусу, нежели «намазанный, помазанный», так как Норк, ссылаясь на авторитет Евангелий, показал, что Иисус никогда не был помазан ни как царь, ни как священник. Словом, мы видим здесь глубочайшую тайну, разгадать которую (я на этом настаиваю) можно, лишь опираясь на об­ширные познания в области'' языческих'' мистерий<ref>И вновь я должна обратиться к авторитету м-ра Массея (которого я цитирую практически беспрерывно как несомненного знатока и исключительного специалиста в данном вопросе): «Мое толкование, или скорее объяснение слова “христианин”, — говорит он, — отталкивается от египетской мумии-Христа, называвшейся египтянами'' Карест'' и являвшейся символом бессмертного духа в человеке, внутренним Христом (по выражению Павла), воплощенным проявлением божества, Логосом, Словом Истины (''Макхеру'' у египтян). Но мумия была не просто символом! Сохраняемая мумия оставалась'' мертвым телом того'', кто был'' Карестом'' (мумифицированным), и потому живым людям надлежало заботиться о ее сохранности. Со временем, вследствие постоянного повторения, мумия стала прообразом воскресения ''из'' мертвых (но не воскресением мертвого!)». Более подробное объ­яснение этой традиции см. ниже.</ref>. Не авторитет ранних отцов церкви, преследовавших свои собственные цели, является наиболее достоверным источником для определения значений терминов'' Хрестос'' и'' Христос'', но свидетельства, оставленные древними, жившими в до-христианские века. Ибо последние никаких целей не преследовали, а потому утаивать или искажать что-либо им не было никакой нужды; в силу этого, их свидетельства, безусловно, более достоверны. Эти свидетельства можно обнаружить, обратившись сперва к классикам древности, объясняющим в своих сочинениях значение этих слов, а затем — к мистической символике, определяющей их истинный смысл.

Слово Хрестос, как уже говорилось, имеет несколько значений. Оно может быть отнесено и к Божеству и к Человеку. В первом значении оно употребляется в Евангелиях (например — Лук., VI, 35), обозначая — «добрый, милосердный» (χρηστός έστιν έπϊ τοϋς); и в «Первом Послании Петра» (II, 3), где сказано — «благ Господь» (χρηστός ό Κύριος). С другой стороны, Климент Александрийский подразумевает под этим словом просто доброго человека: «Все, кто верит в'' Хреста'' (доброго человека),'' называются'' и в действительности'' являются хрестианами'', то есть добрыми людьми (Strom., lib. II, ch. iv)». Скрытность Климента вполне естественна, ибо его хрис­тианство, как справедливо отмечает Кинг в своих «Гностиках и их наследии», было не более чем хилой веточкой, привитой к могучему стволу платонизма, первоначально им исповедуемого. Прежде чем стать христианином, он был Посвященным-неоплатоником; и, как бы ни изменились его взгляды, это не могло освободить его от ранее данного обязательства хранить в тайне некоторые вещи. Будучи теософом и'' гнос­тиком'' (т.е. тем, кто'' знает''), Климент просто не мог не знать, что'' Христос'' — это «'''Путь'''», тогда как'' Хрес­тос'' — одинокий путник, следующий по этому «Пути» к достижению конечной цели, которая и есть тот самый'' Христос'' — сияющий в славе Дух '''Истины''', воссоединяясь с которым душа (Сын) становится''' Единой''' с Духом (Отцом). О том, что Павел, несомненно, знал эту истину, говорят его собственные слова. Ибо что еще может означать его фраза — οϋς παλιν ώδίνω άχρις ού μορφωθή χριστός έν υμϊν, звучащая в официальном переводе как: «Я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос»; что еще она может означать, как не эзотерическое напутст­вие: «пока вы не отыщете в себе'' Христоса'' как свой единственный “путь”». (Гал., IV, 19)

Тертуллиан разоблачает в III главе своего «Apologeticus» слово «''Christianus''» как результат «ловкой интерпретации»<ref>«Christianus vero, quantum interpretatio est, de unctione deducitur. Sed et cum perperam Chrestianus pronunciatur a vobis (nam nec nominis certa est noticia penes vos), de suavitate vel benignitate compositum est»*. Каноник Фаррар прилагает большие усилия к тому, чтобы представить эту допущенную различными отцами церкви'' lapsus calami'' как следствие распространенных в то время страхов и антипатий. «...Не приходится сомневаться, — пишет он (The Early Days of Chri­stianity, vol. I, с. 60), — ...в том, что название'' “христиане”''... было прозвищем, придуманным язвительными антиохийцами... Понятно, что авторы священных писаний старались не употреблять это слово [христиане], поскольку его использовали их враги... (Тацит, «Анналы», XV, 44). Общеупотребительным оно стало только после того, как на него пролился свет добродетелей, присущих христианству...» Такому выдающемуся мыслителю, каким является каноник Фаррар, столь неубедительное и жалкое объяснение просто не к лицу. Что же касается «добродетелей христианства», проливающих ''свет'' на это имя, то мы надеемся, что автор не имел в виду ни Александрийского епископа Кирилла, ни Евсевия, ни императора Константина, снискавшего себе славу убийцы, ни Пап из рода Борджиа, ни Святейшую Инквизицию.</ref>; а д-р Джон Джонс, напротив, приводит подкрепленные достоверными источниками данные о том, что'' Хрестос'' (χρ0ηστος) «было обычным именем, которым называли его [Христа] гностики и даже неуверовавшие», и утверждает, что истинным его именем должно быть χριστος, или Христос, повторяя тем самым «благочестивую ложь» ранних отцов — ту ложь, которая привела к грубой материализации всей христианской системы<ref>Цит. по Г.Хиггинсу (См. vol. I, с. 570).</ref>. Но я, в меру своих сил и знаний, попытаюсь объяснить истинный смысл всех этих терминов.

(ныне произносится — Криса) был построен в память о Креусе (или Кревсе) — дочери царя Эрехтея, матери Януса (или Иона), родившей его от Аполлона; а точнее — в память об опасности, которой Янусу удалось счастливо избежать<ref>У слов crht!oV (''Хретос'') и crhst!oV (''Хрестос'') — один и тот же корень — cr!sw, означающий в одном случае — «вопрошать оракул», а в другом — «освященный»,'' избранный'', принадлежащий какому-либо храму или оракулу, или предназначенный для нужд оракула. С другой стороны, слово cre (cr!we) означает «обязательство, обет, долг» или же того, кто связан какой-либо клятвой или обетом</ref>. Мы узнаем, что Янус, оставленный в пещере своей матерью, желавшей «скрыть позор девственницы, родившей сына», был найден Гермесом, забравшим младенца в Дельфы и воспитавшим его при святилище и оракуле его отца Аполлона. Там Янус, под именем Хресис (cr%hsiV), сперва стал'' Хрестесом'' (жрецом, прорицателем или Посвященным), а затем едва не стал'' Хрестерионом'', «священной жертвой»<ref name="ftn85">Эпитет crhst!oV ставился также перед именем собственным в качестве комплимента, например, у Платона в «Феэтете» (166 A)'' Хрестосом'' назван Сократ; или же в качестве про­звища, как, например, у Плутарха (Vitae: Phocion, ch. X, sec. 2), который удивляется, почему такой грубый и глупый человек, как Фокион, мог быть прозван'' Хрестосом''.</ref>, когда его мать, не узнав собственного сына и сочтя Януса, на основании туманного сообщения оракула, внебрачным сыном своего мужа, решила в ревности своей отравить его. Узнав о готовящемся злодействе, Янус преследовал Креусу до самого алтаря с намерением убить, но пифия спасла ее, открыв обоим тайну их родства. Впоследствии, в память об этом чудесном спасении, Креуса построила город Хрису, или Крису. И вся эта аллегория — не более чем символиче­ское отображение сопутствующих Посвящению испытаний<ref name="ftn86">Оккультист может разглядеть в мифе (если это, конечно, миф) о Янусе множество странных, наводящих на размышление особенностей. Одни видят в Янусе персонификацию'' Космоса'', другие —'' Coelus'' (небес); отсюда и «двуликость», объясняемая его двойственной природой — духовной и материальной; но он не только «Janus'' Bifrons''» (двуликий), он еще и'' Quadrifrons'' — совершенный квадрат, эмблема каббалистического божества. Храмы, посвященные Янусу, строились с'' четырьмя'' равными сторонами; на каждой стороне — дверь и ''три'' окна. Ученые-мифологи видят в этом символ'' четырех'' времен года и'' трех'' месяцев в каждом сезоне (итого — 12 месяцев, составляющие полный календарный год). Однако во время мистерий Посвящения он становился Дневным Солн­цем и Ночным Солнцем. По этой причине его часто изображали с числом 300 в одной руке и числом 65 — в другой, т.е. с числом дней cолнечного года. Таким образом,'' Ханох'' (в Библии — Канох и'' Енох''), является ли он сыном Каина, сыном Сифа или же сыном Мафусала, это один и тот же персонаж (что подтверждается авторитетом каббалы): как'' Ханох'' (согласно Фуэрсту), «он —'' Инициатор'','' Руководитель'' астро­номического круга и солнечного года», как сын Мафусала, проживший, согласно традиции, 365 лет и взятый на небо живым, и как представитель Солнца (или бога). (См. «Книгу Еноха».) У этого патриарха есть много общих черт с Янусом, которого эзотерически называют — Ион, но каббалистически — IAO, или Иегова, «Господь Бог Творения», мистический Йод или единица (фаллическое число). Ибо Янус или Ион это также и'' Consivium'','' a conserendo'', потому что он начальствует над творениями. Он изображается оказывающим гостеприимство Сатурну (''Хроносу'', времени) и является'' инициатором'' года, или времени, разделенного на 365.</ref>.

Асклепий (Эскулап) был божественным враче­вателем, «Целителем», «Спасителем», за что его и прозвали — Swt!hr; но этот титул носил также и Янус Дельфийский, в то время как''' Иасо''' — дочь Ас­клепия — была богиней исцеления; под ее покровительством находились все те, кто готовился к посвящению в храме ее отца; этих новообращенных или'' хрестов'' (chrestoi) называли «сыновьями Иасо». (См.: Aristophanes, Plutus, 701.)

Если оставить на время мистическое значение этих слов Сивиллы, ставших ныне такими знаменитыми, и прочесть их буквально, памятуя все сказанное выше, то остававшиеся доселе загадочными слова будут выглядеть следующим образом: «Сын''' Иасо''',''' Хрестос''' (жрец или слуга)''' сын(а) Бог(а)''' (Аполлона)''' Спасителя''' от''' Креста''' (плоти или материи)»<ref name="ftn87">Стаурос'' превратился в крест — орудие распятия — гораздо позже, когда он начал восприниматься как христианский символ, изображаемый греческой буквой T (''тау''). Изначально этот символ имел фаллическое значение, олицетворяя мужское и женское начало, великого змия-искуситетеля, тело, которое должно быть покорено драконом муд­рости, семигласного солнечного Хнуфиса, или Дух гностиче­ского Христоса, или, опять-таки, Аполлона, убивающего Пифона.</ref>. Поистине, христианство должно оставить всякую надежду быть понятым, пока из него не будет выметен весь догматизм и мертвая буква не будет принесена в жерт­ву вечному Духу истины, который есть Гор, и Кришна, и Будда, равно как и гностический Христос, и истинный Христос Павла.

Эта надпись гласила: CRHSTOS PRWTOU QESSA­LOS LAREISAIOS PELASGIWTHS ETWN IH HRWS; или «Хрестос, первый, Фессалоникиец из Ларисы, Пеласгиот, 18-летний Герой»; Хрестос'' первый (protou)'' — почему? Если понимать эту фразу буквально, в ней отсутствует какой-либо смысл; но прочитанная эзо­терически, она ясна и конкретна. Как показывает д-р Кларк, слово «Хрестос» встречается в эпитафиях практически всех древних жителей Ларисы, но ему всякий раз предшествует имя собственное. Если эпитет Хрестос стоит после имени, он означает просто «добрый человек», т.е. посмертную похвалу усопшему (примерно то же самое можно встретить и в наших современных эпитафиях). Но если слово Хрестос употребляется самостоятельно и за ним следует слово «protou», смысл его совершенно меняется, особенно если умерший характеризуется как «герой». Оккультист, прочитав эту фразу, сказал бы, что умерший был неофитом, скончавшимся на 18-м году своего'' неофитства<ref name="ftn88">Стаурос превратился в крест — орудие распятия — гораздо позже, когда он начал восприниматься как христианский символ, изображаемый греческой буквой T (тау) (Lu­cian, Judicium Vocalium). Изначально этот символ имел фаллическое значение, олицетворяя мужское и женское начало, великого змия-искусителя, тело, которое должно быть убито или покорено драконом мудрости, семигласного солнечного Хнуфиса, или Дух гностического Христоса, или, опять-таки, Аполлона, убивающего Пифона.</ref>, но успевшим достичь первого или высшего класса ученичества, «героически» выдержав все подготовительные испытания; однако он умер, так и не успев приобщиться к последней тайне, познав которую он стал бы «Христосом»,'' помазанным'', воссоединившимся с духом Христоса или Истины в себе самом. Он не достиг конца «Пути», хотя и выдержал как герой все ужасы подготовительных теургических испытаний.

Тот факт, что в указе Константина об учреждении Государственной Церкви было сказано: «Древний день Солнца провозглашается особым днем поклонения Иисусу Христу как день Воскресения»*, до­казывает, что они — в этой «Государст­венной Церк­ви» — прекрасно знали о том, что эта аллегория покоится «на астрономическом основании», как это и утверждает автор. Однако то обстоятельство, что и Пураны и Библия изобилуют солярными и астрономическими аллегориями, ни в коей мере не мешает другому — все подобные писания (включая и эти два) продолжают оставаться'' закрытыми'' книгами для наших «авторитетных» ученых (!) Не противоречит оно и другой истине, а именно: все эти учения в первооснове'' не являются творением смертного человека''.

Таким образом, «Христос» — как бы его ни называли — означает нечто большее, нежели просто'' Карест'' (мумия) или даже «помазанник» и'' избранник'' (в теологии). Оба последних наименования относятся скорее к'' Хрестосу'', т.е. к человеку скорбящему и страждущему, в его физическом, ментальном и психическом состояниях; и оба — согласно этимологии<ref>«На иврите слово RWC,'' шиах'', как глагол означает'' “спускаться, нисходить (в преисподнюю)”''; а как существительное — “нечто тернистое” или, опять же, “преисподняя”, а также'' “жалоба, плач”''. Причастием типа'' хифиль'', образованным от этого слова, будет RWCE,'' Мешиах'', или по-гречески —'' Messias,'' или'' Христос'', означающее “тот, кто заставляет себя спускаться в преисподнюю”» (или в ад — в догматическом варианте). В эзотерической философии это нисхождение ''в преисподнюю'' имеет глубокий мистический смысл. Принято считать, что Дух «Христос», или вернее — «Логос» (''читай'' — логосы), «нисходит в преисподнюю», облеченный во плоть, т.е.'' рождается в образе человека''. После того как Ангелы Света похитили у'' Элохимов'' (или богов) их тайну —'' творческий'' «огонь жизни», они были низвергнуты в преисподнюю, в пучину материи, или, как говорят добрые теологи, в бездоную пропасть'' Ада''. Так сказано в Космогонии и Антропологии. Однако во время мистерий'' Хрестос'','' неофит'' и т.д. (т.е. смертный человек) мог спуститься в подземелья Посвящения и, пройдя испытания, постичь последние, окончательные тайны бы­тия во время «Сна Силоама», или заключительного'' транса'', превращавшего его в нового Посвященного. Гадес (Аид), Шеол и Патала — одно и то же. То, что практиковалось на Западе 2000 лет назад во время мистерий, на Востоке существует и поныне.</ref>, приводимой Фуэрстом и автором «Источника Мер» (с. 255), соотносятся с древнееврейским понятием'' Мешиах'', от которого происходит слово'' Мессия''. Христос это венец славы для страждущего Хрестоса из мистерий, претендента на окончательное''' воссоединение''', к какой бы расе и религии он ни принадлежал. Для настоящего последователя''' Духа Истины''' по сути дела не важно, жил ли Иисус как человек и Хре­стос во времена, названные христианскими, или раньше, или же он вовсе не жил на земле. Адепты, жившие и умиравшие ради блага человечества, существовали во все века; и в древние времена многие добрые и святые люди носили прозвище, или титул, Хрестос — еще до того, как был рожден на свет Иисус из Назарета, или, по-другому, Иисус (Иегошуа) Бен Пандира<ref name="ftn96">Этот факт подтверждают некоторые классики. У Лукиана (Iupp. Conf., 16): Fwk!iwn $o crhst!oV и Fwk!iwn $o #ep!iklhn (leg!omenoV, прозванный) crhst!oV. В «Федре» (266 E) читаем: «Ты имеешь в виду Феодора Хрестоса?» То же самое и у Плутарха; к тому же CrhstoV (Chrestos) было собственным именем (см.: Thesaur. Steph.) оратора и ученика Ирода Аттиче­ского.</ref>. Следовательно, из всего вышесказанного можно сделать обоснованный вывод, что Иисус (или Иегошуа), подобно Сократу, Фокиону, Феодору и многим другим, носивший прозвище'' Хрестос'', т.е. «добрый, прекрасный», кроткий и святой Посвященный, указывавший людям путь к состоянию Христоса сам превратился в Путь в сердцах своих наиболее ревностных почитателей. Христиане, подобно всем прочим «герое-поклонникам», постарались предать забвению всех прочих Хрестосов, казавшихся им соперниками'' их'' Богочеловека. Но, несмотря на то, что голос''' Мистерий''' на Западе умолк на многие столетия, а Элевсис, Мемфис, Антий, Дельфы и Креса стали кладбищами для науки, некогда столь же могучей на Западе, как и по сей день на Востоке, им на смену идут в наши дни новые продолжатели их великого дела. Сейчас 1887 год, и девятнадцатый век приближается к своему завершению. Но двадцатое столетие несет человечеству новые, невиданные испытания и потому может стать последним столетием'' нынешней'' эры.

И тот факт, что самые тщательные поиски вышеприведенной фразы в древнейших текстах оказались бесплодными, похоже, не вызывает у церкви ни малейшего смущения; равно как и то, что последний пересмотр текста Библии привел всех ищущих и лю­бящих истину ученых, принимавших участие в этой акции, к единодушному выводу, что подобных'' нехристианских'' высказываний нет ни в одном библейском сборнике, за исключением позднейших фальсификаций. Добрые христиане уже усвоили эти слова утешения, ставшие надеждой и опорой для их милосердных душ. И отнять у этих избранных сосудов Бога Израилева убежденность в вечном проклятии для всех прочих, кроме них самих, — это все равно что отнять у них самую жизнь. И жаждущие истины, но богобоязненные ревизоры испугались; они оставили этот пассаж-подделку (интерполяцию из одиннадцати стихов — с 9-го по 20-й), успокоив свою совесть сноской весьма двусмысленного содержания, которое сделало бы честь дипломатическим способностям самых изощренных иезуитов. Текст сноски уведомляет «верующего», что:

Я не собираюсь повторять здесь набившие оскомину аргументы и логические рассуждения относительно всей теологической системы в целом, ибо это делалось уже не раз, причем самыми блистательными «атеистическими умами» Англии и Америки. Я хочу лишь вкратце повторить одно пророчество, которое является естественным заключением, выведенным из нынешних умонастроений христиан. Не­осмысленная вера в'' мертвую букву'' Библии, равно как и вера в'' воплощенного'' Христа, продержится не более и четверти века. Церкви будут вынуждены распрощаться со своими драгоценными догмами; в противном случае XX век станет свидетелем упадка и полного краха христианства, а вместе с ним даже и самой веры в Христа как чистого Духа. Само это имя уже начинает вызывать неприязнь, а потому теологическое Христианство должно умереть, чтобы'' впредь никогда не воскресать'' в своей нынешней форме. Это, по сути дела, было бы наилучшим решением всех проблем, если бы не реакция, которая неизбежно за этим последует: результатом многовекового засилья слепой веры станет грубый материализм, который будет править бал до тех пор, пока на смену поверженным идеалам не придут новые —'' универсальные'' и потому несокрушимые, построенные на скале вечных истин, а не на зыбучем песке человеческой фантазии. Антропоморфизм идеалов, утверждаемый нынешними догматиками, сменится, в конечном счете, их полной нематериальностью. Иначе как же христианские догмы — полная противоположность догматам других экзотерических и языческих религий — смогут претендовать на какое-либо превосходство над ними? Ведь в основе своей все эти догматы имеют одни и те же астрономические и физиологические (или фаллические) символы. В астрологиче­ском смысле любая догма какой угодно религии может быть изначально возведена к Солнцу и знакам Зодиака. И коль скоро наука сравнительной сим­волики или любая теология владеют только двумя ключами, открывающими тайны религиозных догм, причем ни одним из них в полной мере, то как же они могут проводить разграничения или изыскивать различия между, скажем, религиями Кришны (Хриш­ны) и Христа; между спасением через кровь «перворожденного, первозданного мужчины» — в одной и кровь «''единородного'' Сына» — в другой, гораздо более молодой религии?

Изучайте Веды: прочтите хотя бы поверхностные и зачастую искаженные переводы наших крупнейших востоковедов и задумайтесь над тем, что узнали. Обратите внимание на то, чему учили за тысячи лет до начала нашей эры брахманы, египетские иерофанты и халдейские маги: сами боги были некогда обычными смертными (в своих предыдущих рождениях), но обрели бессмертие,'' пожертвовав собственную кровь своему Верховному Божеству,'' или настав­нику. «Книга Мертвых» учит, что смертные «уподобились богам благодаря породнившему их слиянию жизни и крови». Смертные принесли в жертву Богам кровь своих первородных сыновей. В своем «Индуизме» (с. 36) профессор Моньер Вильямс приводит строку из переведенной им «Тайттирия-Брахманы»: «Благодаря жертвоприношению боги достигли небес». А в «Тандья-Брахмане» говорится: «Господь всего сотворенного (Праджапати) принес себя в жерт­ву богам». ...И опять же в «Сатапатха-Брахмане»: «Тот, кто, зная это, совершает жертвоприношение'' Пуруша-медха'' (или первозданного мужа), становится всем».

Когда я слышу, как ведические ритуалы называют «отвратительными человеческими жертвоприношениями» и даже людоедством (''sic''), мне всякий раз хочется спросить: а чем, собственно, они отличаются от христианских? Хотя одно отличие все-таки есть. Христианам преподносится «историческая» (но при вдумчивом рассмотрении — в высшей степени фи­лософичная) новозаветная драма Распятия, а также «реальная» драма Авраама и Исаака<ref>См. статью преп. Т.Г.Хедли «Дочь солдата» в этом же номере. Обратите внимание на отчаянный протест этого'' истинного'' христианина против буквального понимания англиканской церковью таких фраз, как «жертвоприношение крови», «Искупление кровью» и т.д. Похоже, обратный процесс уже начался: вот вам еще одна ''примета времени''.</ref>; тогда как брахманизм — во всяком случае, его философские школы — учит своих последователей, что это (''языческое'') жертвоприношение «первозданного мужа» есть чисто аллегорический и философский символ. Если прочесть Евангелия'' буквально'', они предстанут перед нами только как слегка видоизмененные версии то­го, что церковь объявляет сатанинским искажением (интуитивным) христианских догм в языческих религиях. Так что у материализма есть все права указывать на одно и то же чувственное поклонение и одни и те же «солярные» мифы, лежащие в основе всех религий. Так, поверхностный критиче­ский анализ'' свастики'','' египетского креста'' и креста обыкновенного приводит профессора Жоли (Man before Me­tals, p. 189-190) ко вполне обоснованному выводу: все это — просто сексуальные символы. Зная, что

Удалось ли этому ученому профессору из Тулузы объяснить все, лишний раз обращая наше внимание на то, что и так бросается в глаза? Конечно нет. Но если, не подозревая об эзотерическом значении этой аллегории, он ничего не смог добавить к ранее из­вестному, то разрушить во многих учениках веру в «''божественное'' происхождение» христианства и его церк­ви, увеличив тем самым число сторонников материализма, ему наверняка удалось. Ибо никто из посвятивших себя этим сравнительным исследованиям уже не может считать религию Запада чем-то иным, как только бледной копией более древних и величественных философий.

Источник всех религий — включая иудео-хрис­тианскую — следует искать в нескольких первоначальных истинах, каждая из которых необъяснима в отрыве от остальных, поскольку заключает в себе детали, без которых целостное философское восприятие становится невозможным. Все они являются, в большей или меньшей степени, преломленными лучами единого солнца истины; и истоки их надлежит искать в архаических записях Религии Мудрости. Без света последней даже величайшие из исследователей увидят лишь смутные очертания этих истин, облаченные в созданные воображением личины, в основу которых положены главным образом персонифицированные знаки Зодиака.

Множество аллегорий и всевозможных'' завес'', «туманных изложений», иносказаний и притч в несколько слоев покрывают оригинальные эзотериче­ские тексты, положенные в основу (''как это уже известно'') Нового Завета. Откуда же в таком случае взялись Евангелия, жизнеописания Иисуса из Назарета? Разве не твердили нам постоянно, что никакой человеческий,'' смертный'' разум не смог бы сам придумать биографию этого еврейского реформатора, равно как и завершившую ее ужасную драму на Голгофе? Мы заявляем, опираясь на авторитет эзотерической восточной школы, что сюжет этот заимствован у гностиков (а именно — само имя «Христос» и мистико-астрономические аллегории) и из писаний древних'' Танаимов''. (Каббалистическая связь между Иисусом, или Иошуа, и библейскими персонификациями). Одной из этих персонификаций является мистическое эзотерическое имя Иеговы — не мифического Бога непосвященных евреев (ничего не знающих о своих собственых мистериях) и еще более невежественных христиан (заимствовавших его впо­следствии), но Иеговы языческих посвящений. Это неоспоримо подтверждают глифы, или мистические комбинации различных символов, сохранившиеся до наших дней в римско-католической иероглифике.

Гностические тексты содержали краткое изложение основных обрядов, коими сопровождались таинства Посвящения, в то время еще не окончательно стертые из человеческой памяти; однако и эта информация необходимо облекалась в полуаллегорическую форму, прежде чем доверялась бумаге или пергаменту. Но древние'' Танаимы'' — Посвященные, у которых талмудисты позднее заимствовали мудрость каббалы (''устной традиции''), знали тайный язык мистерий; именно'' на этом языке были напи­саны Евангелия<ref>Так, если три Синоптические Евангелия являют собой комбинацию языческой-греческой и еврейской символики, то «Откровение» написано на тайном языке Танаимов — реликте египетской и халдейской мудрости, а «Евангелие от Иоанна» является чисто гностическим.</ref>. И только тот, кто владеет древним эзотерическим шифром — тайным значением цифр (некогда общим достоянием всех народов), в состоянии в полной мере оценить гений, проявившийся в соединении египетско-еврейских, ветхозаветных аллегорий и имен с аллегориями и символами языческих греческих гностиков — величайших из всех мистиков своего времени. Епископ Ньютон доказывает это, сам того не замечая, когда говорит, что «Св. Вар­нава — сотоварищ Св. Павла, упомянутый в его послании (глава IX) — обнаруживает... имя Иисуса распятым в числе 318»; т.е. Варнава разглядел имя Иисуса Христа в мистическом греческом IHT, где буква'' тау'' является глифом креста. Один каббалист, автор неопубликованной рукописи «Ключ к строению Тай­ного Языка», заметил по этому поводу:

{{Стиль А-Цитата|Однако это только игра еврейскими буквами'' Йод'','' Хет'' и'' Шин''. Отсюда — IHS как монограмма Христа, дошедшая до нашего времени. Ее написание — CUW, или 381; но сумма этих букв может быть представлена и как 318, или число Авраама и его Сатаны, Иошуа и его Амалика. Несложно доказать, что это также число Иакова и его противника. Годфри Хиггинс придает особое значение числу 608. Это число имени Мелхиседека, ибо числовое значение его имени — 304, а Мелхиседек был жрецом Наивысшего Бо­га, у которого нет начала и не будет конца.}}

{{Стиль А-Цитата|В древних Пантеонах две планеты считались сущест­вующими изначально и вечно [''эоническая вечность ''— Е.П.Б.]. Это Солнце и Луна, или Осирис и Изида. Отсюда и фраза: «''нет начала и не будет конца''». 304, умноженное на два, дает 608. Таково же и числовое значение слова Сет, носитель которого символизировал смену времен года. Ряд авторитетных источников утверждает, что число 888 соотносится с именем Иисуса Христа и является противоположностью числа 666, связанного с Анти-Христом... Значение имени Иошуа неизменно определялось числом 365, соответствующим числу дней солнечного года, в то время как Иегова удовольствовался ролью определителя продолжительности лунного года. Но в христианском Пантеоне Иисус Христос был одновременно и Иеговой и Иошуа...}}

Это еще одна иллюстрация к тому, что христианское значение составного имени Иисус-Христос целиком основано на гностическом и восточном мистицизме. И совершенно естественно и правильно, что летописцы, подобные посвященным гностикам, будучи связанными обетом молчания, не раскрывали эту завесу таинственности, но продолжали окружать покровом тайны глубинный смысл своих древнейших священных учений. Но право отцов церкви покрывать все это толстым слоем своей собственной эвгемеристической фантазии весьма сомнительно<ref>«Претензия христианства на обладание Божественным авторитетом основана на невежественном убеждении в том, что мистический Христос мог воплотиться в человека и действительно сделал это. Тогда как Гнозис утверждает, что телесный Христос — не более чем иллюзорное присутствие трансматериального человека. Следовательно, любое отождествление Христа с исторической личностью является фальсифицированием и дискредитацией Духовной Реальности». (G.Massey. «Gnostic and Historic Christianity»)</ref>. Гностический сочинитель и летописец никого не обманывал. Ибо каждый Посвященный в тайны архаического гнозиса — как в до-христианскую, так и в христианскую эпоху — прекрасно знал значение каждого слова из этого «тайного языка». Как утверждает Гиббон, эти гностики — вдохновители первоначального христианства — были «наиболее культурными, наиболее образованными и наиболее зажиточными из всей массы христиан». (The History of the Decline and Fall of the Roman Empire, ch. XV.) Так что буквальное восприятие собственных текстов не грозило ни им самим, ни их смиренным последователям. Но совершенно иначе дело обстояло с жертвами распространителей выдумок, известных ныне как'' ортодоксальное'' и'' историческое'' христианство. Их последователи впали в то же заблуждение, что и «несмысленные Галаты», которых Павел порицает (Гал., III, 1-5) за то, что они, «начавши духом» (т.е. с веры в Дух [Христоса]), «оканчивают'' плотию''» (т.е. верой в'' телесного'' Христа). Ибо таково подлинное значение греческой фразы: «#enarx!amenoi pne!umati n%un sark”i #epitele%isqe»<ref>Анализ этой фразы выявляет следующее значение: «Неужели вы, стремившиеся поначалу к'' Христу-Духу'','' закончите'' теперь верой в телесного Христа»; так как в противном случае она не имеет вообще никакого смысла. Глагол epite­loumai означает не «достигать совершенства», но «заканчиваться, приобретать определенный вид». Подтверждением тому является борьба, которую Павел вел до конца своих дней с Петром и ему подобными, и его собственный рассказ о том, что он назвал видением Духовного Христа, но не Иисуса из Назарета, как написано в «Деяниях».</ref>. То, что Павел был гностиком и основателем новой'' гностической'' секты, которая, хотя и выступала против других гностических сект, но, подобно им, признавала Христа-Духа, — совершенно очевидно для всех, кроме догматиков и теологов. Не менее очевидно и то, что подлинные учения Иисуса, когда бы он ни жил, могли быть заимствованы только из учений гностиков; против этого отождествления христианства с гностицизмом с самого начала выступали фальсификаторы, которые стремились низвести Дух в материю, принизив тем самым благородную философию изначальной Религии Мудрости. Как сообщает Евсевий (Hist. Eccles., book IV, ch. 7), только один Василид (по определению Климента — «философ, посвятивший себя размышлениям о Божественных вещах») оставил 24 то­ма своих «Толкований Евангелия», но все они были сожжены по приказу Церкви.

:...Говоря о Василиде — «набожном, богоподобном, тео­софическом философе» (как описывал его все тот же Климент Александрийский), Тертуллиан восклицает: «После этого Василид, этот'' еретик'', как с цепи сорвался<ref>В «Разоблаченной Изиде» спрашивается: «Разве римская церковь не считала такой же ересью взгляды фригийского епископа Монтана? Интересно наблюдать, как эта церковь поддерживает одного'' еретика'', Тертуллиана, в его нападках на другого'' еретика'', Василида, когда эти нападки содействуют достижению ее собственных целей.</ref>. Он утверждал, что есть Всевышний Бог по имени Абраксас, ко­торый создал Разум [Махат], именуемый греками'' Nous''. Из него произошло Слово, а из Слова — Провидение, из Провидения — Добродетель и Мудрость, а из этих двух — опять-таки Добродетели,'' Начальства<ref>«Разве сам Павел не говорит о “Начальствах и Властях на небесах” (Еф., III, 10; I, 21); и не признает ли он, что есть много богов и Господ много (Kurioi)? И что есть ангелы, силы (Dunameis) и Начала? (См.: 1 Кор., VIII, 5; и Рим., VIII, 38.)» [«Разоблаченная Изида», т. II, 189, прим.]</ref> и'' Власти''; а от них — творение бесчисленных ангелов. И только среди низших ангелов, создавших этот мир, помещает он'' самым по­следним'' Бога евреев, коему отказывает даже в праве на­зываться собственно Богом, но именует лишь одним из ангелов»<ref>Тертуллиан «Liber de praescriptione haereticorum». Несомненно, что только благодаря откровенно казуистическому, жульническому подходу, Иегова, который представлен в'' каббале'' как просто сефирот, третья сила (левой руки) среди эманаций (Бина), смог вознестись до уровня'' Единого'', абсолютного Бога. Даже в Библии он всего лишь один из Элохимов (См.: Быт., III, 22 — «Господь Бог» не проводит никаких различий между собой и другими).</ref>. («Разоблаченная Изида», Том II, с. 189.)

Еще одно доказательство того, что «Евангелие от Матфея» в его традиционном греческом варианте отличается от исходного, написанного на иврите, предоставляет нам такой авторитетный источник, как Св. Жером (или Иероним). Подозрение в постепенной и сознательной'' эвгемеризации'' принципа Христа, имевшей место с самых первых дней существования учения о нем, превращается в уверенность после знакомства с признанием Иеронима, содержащимся во второй книге его «Комментариев к Матфею». Ибо оно прямо указывает на факт намеренной подмены всего Евангелия: нынешний канонический его вариант был явно переписан этим чересчур ревностным Отцом Церкви<ref>Это'' исторический факт''. О том, как далеко зашло это'' переписывание'' изначальных гностических текстов, искажающее их смысл и приведшее в конце концов к созданию Нового Завета, можно судить, прочитав «Сверхъестественную религию», которая, если не ошибаюсь, уже выдержала 23 издания. Огромный реестр источников, использованных для данной работы ее автором, поистине впечатляющ. Один список английских и немецких критиков Библии кажется бесконечным.</ref>. Он рассказывает о том, как был послан в конце IV в. «их Преподобиями» епископами Хромацием и Гелиодором в Кесарию, дабы сличить греческий текст Евангелия (единственный текст, бывший в их распоряжении) с его оригинальной еврейской версией, которую назореи хранили в своей библиотеке, и сделать ее перевод. Иероним перевел ее, но против своей воли; ибо, как он сам говорит, это'' Евангелие'' «содействует'' скорее разрушению, нежели назиданию''»<ref>Подробности этого инцидента см. в «Разоблаченной Изиде», том II, с. 180-183. Вера в непогрешимость церкви должна быть поистине слепой, иначе она не смогла бы продержаться так долго и не исчезала бы сейчас так стремительно.</ref>. Но «разрушению» чего? Очевидно, разрушению догмы, утверждавшей, что Иисус из Назарета и'' Христос'' — одно и то же лицо; и следо­вательно — разрушению новоиспеченной религии<ref>См.: Hieronymus, De viris inlustribus liber, cap. 3; Г. Ольсхаузен, Nachweis der Echtheit der sammtlichen Schriften des Neuen Testaments, p. 35. Греческий текст «Евангелия от Матфея» — единственный, когда-либо бывший в распоряжении церкви.</ref>. В том же письме Святой (который советовал своей пастве убивать собственных отцов и попирать но­гами вскормившие их груди, переступая через тела своих матерей, в том случае, если родители становятся преградой между ними и Христом) признает, что Матфей вовсе не хотел, чтобы его Евангелие стало'' всеобщим достоянием''; следовательно, это был'' эзотерический'' манускрипт. И хотя он признает также, что это Евангелие «было написано еврейским письмом и'' его собственной (Матфея) рукой''», в другом месте он противоречит сам себе, убеждая потомков в том, что оно было'' искажено и переписано учеником Манихея по имени Селевк''... и поэтому «ушам церкви, конечно же, не пристало внимать ему».

Нет ничего удивительного в том, что значение терминов'' Хрестос'' и'' Христос'' превратилось, вследствие их отождествления с «Иисусом из Назарета» (выведенным из имени Иошуа-''Назорея''), в мертвую букву для всех, кроме нехристианских оккультистов. Поскольку даже каббалисты не располагают достоверными источниками, на которые можно бы­ло бы положиться. «Зохар» и каббала были извращены христианами до неузнаваемости; и если бы не копия халдейской «Книги Чисел», мы не имели бы сейчас ничего, кроме грубых подтасовок. И пусть наши братья, так называемые христианские каббалисты Англии и Франции, многие из которых к тому же еще и теософы, воздержатся от чересчур горячих протестов, ибо'' все это — история'' (''читайте'' Мунка). Утверждать, как это до сих пор делают некоторые немецкие востоковеды и современные критики, что каббала никогда не существовала до того самого дня, когда в XIII в. испанский еврей Мозес де Леон был обвинен в создании этой «подделки», так же глупо, как и утверждать, что все имеющиеся в нашем распоряжении каббалистические труды это оригиналы, сохранившиеся неизменными с того самого времени, когда рабби Шимон Бен Йохай передал эту «традицию» своему сыну и последователям. Ни одна из этих книг не сохранилась в своем первозданном виде, все они подверглись искажению в руках христиан. Мунк — один из наиболее образованных и талантливых специалистов своего времени в данной области — подтверждает это, но в то же время, как и мы, протестует против предположения, что все это — постхристианская подделка. Ибо он говорит:

В своей следующей статье, посвященной эзотерическому характеру Евангелия, я намерена показать, что те, кто переводит слово'' Пистис'' как «вера», за­блуждаются. Слово «вера» в значении «''благодать''», или «нечто, во что необходимо слепо и беспрекословно верить», вошло в обиход только с возникновением христианства. Павел в своих Посланиях нигде не употребляет это слово в подобном значении; а Па­вел несомненно был''' Посвященным'''.