Цирков Б.М. - Клуб Хираф и его исторические предпосылки

95 [Имена Уильяма М. Айвинза и Уильяма С. Фейлза, двух адвокатов, представлявших интересы Е.П. Блаватской на судебном процессе в Риверхеде, Лонг Айленд, штат Нью-Йорк, уже были упомянуты. Поскольку обе эти личности, как и несколько их друзей, сыграли важную роль в самом начале литературной деятельности Е.П.Б., следующая выдержка из книги Чарльза Р Флинта Воспоминания об активной жизни, из которой мы уже имели возможность цитировать, будет интересной для читателя. Г-н Флинт пишет:

96 «В течение нескольких лет я был членом Филологического дискуссионного клуба Бруклинского политехнического колледжа, и из этого объединения выросло то, что было, вероятно, самым неординарным тайным обществом, какого мир ещё не знал. Среди членов Филологического объединения были д-р Генри Ван Дайк (Henry van Dyke), знаменитый литератор; Чарльз Ф. Чичестер (Charles F. Chichester), ставший впоследствии казначеем в Century Company; Фредерик У. Хинрикс (Frederick W. Hinrichs), политик-реформатор; и Уильям Э.С. Фейлз (William E.S. Fales), которого все считали гением.

Его друзья всегда будут помнить Файлза, всесторонне развитого человека, кудрявого блондина с крупной головой, высоким и широким лбом, массивной челюстью, широкой грудью и стальными мускулами. Шесть футов воплощённого мужского великолепия, он обожал проявлять свои физические способности и часто демонстрировал мощные бугры бицепсов. Но хотя он, может быть, и превосходил всех как атлет, его геркулесова сила не могла быть сравнима с его замечательным интеллектуальным аппаратом. С детства его друзьями были книги, и он любил “размышлять в компании множества привлекательных в своей оригинальности и побуждающих к любопытству томов, полных забытых знаний”. Исследовательская жилка, плавно льющаяся, живая речь, замечательный вкус и яркое воображение привели его, как и следовало ожидать, к писательству.

Подобно шампанскому, он часто бурно вскипал, рассыпая искры воодушевления и не замечая границ. Многое из того, что он выплёскивал, было пустой болтовнёй, но было также и немало значительного и серьёзного. А порой на него находило даже уныние. Он частенько мог разразиться тирадой, например, об истории Сатаны, подкрепляя свою речь экскурсами в происхождение непристойных слов. За этим могла последовать печальная поэма о смерти или о конечном “распаде материи и крушении миров”. В то же время, вдобавок к упражнениям своего утончённого таланта в фантазийных пределах, он был маниакально предан математике и научным исследованиям.

Но, несмотря на его таланты, Фейлзу недоставало целеустремлённости и способности на длительное усилие. Он понимал, что мог бы превзойти большинство людей, если бы ему хотелось проявить себя. Это обстоятельство, как в случае с зайцем и черепахой, частенько оказывалось причиной его поражений, когда неуклюжий соперник добивался победы.

Он часто повторял, что жизнь есть розыгрыш, и что он, говоря вообще, родился, чтобы сделать эту сентенцию максимой своего жизненного пути. В соответствии с этим, он, признанный своими однокашниками по Горному факультету Колумбийского университета лучшим математиком за все годы его существования, студентом, который мог быстрее всех других решить задачу, был лидером по всем дисциплинам на первом курсе, опустился до середнячка на втором и полностью провалился на третьем. Отец, в гневе, отправил его в Бразилию, заставив заняться коммерческой деятельностью. Пресытившись этим нудным для него занятием, он вернулся после годичного отсутствия в Нью-Йорк и в Колумбийский университет, где, поучившись очень недолгое время, сдал экзамены и получил свой диплом.

96.1

Фредерик У. Хинрикс
Уильям С. Фейлз
Уильям М. Айвинз (1851-1915)

(Две верхние фотографии взяты из «Воспоминаний об активной жизни» Чарльза Р. Флинта, Нью-Йорк и Лондон, 1923 г. Портрет У.М. Айвинза – из Национальной Энциклопедии Американской Биографии, том XXX. См. стр. 95-100 и Био-библиографический указатель относительно биографических сведений.)

96.2

Е.П. Блаватская в дни её пребывания в Нью-йорке

97

После Горного факультета он поступил на факультет права. Поистине, не найдётся факультета, на который бы он не делал попытку поступить.

В течение некоторого времени он занимался обучением мальчиков в 8-м классе воскресной школы, и с ним в их карманах появились... сигары. Он бросал вызов любому миссионеру, предлагая посостязаться с ним и отправить исковое заявление на небеса. Он не питал никакого почтения к чему бы то ни было.

Он был великим спорщиком, но довольно-таки неразборчивым в средствах, поскольку он, бывало, произвольно выбирал и отстаивал любую сторону в споре вне зависимости от того, какова его точка зрения относительно реальных достоинств обсуждаемого предмета. Кажется, не существовало темы, по которой он был бы не готов говорить занимательно и впечатляюще.

Как представлялось его коллегам по литературному обществу в Мильтоне, не было такой вершины, на которую он не мог подняться, ведомый какой-либо высокой целью. Хинрикс сохранил многие письма Фейлза. Эти двое имели разные представления о жизненных идеалах, но каждый из них питал самые тёплые чувства по отношению к другому. Фейлз был человеком большой души, а великодушному многое прощается.

В 1868 году образовалась Мильтонская Литературная Ассоциация, в которую влилось Филологическое общество. Её организаторами стали А. Август Хили (A. Augustus Healy) – в течение многих лет ректор Бруклинского Института искусств и науки – я сам и другие члены Филологического общества.

В течение шести лет Мильтонская Ассоциация проводила еженедельные встречи в помещениях Гамильтонского Литературного общества, самым видным членом которого был Сет Лоу (Seth Low) и которое впоследствии переросло в Гамильтон-Клуб. Мильтон был привилегированным обществом с ограниченным доступом, в которое никто не мог быть допущен до тех пор, пока его интеллектуальные достоинства не были признаны подходящими в ходе открытого обсуждения и единодушного голосования. В своём самомнении оно забаллотировало самогó достопочтенного Уильяма М. Айвинза, который, спустя некоторое время, стал одним из самых известных и ярких личностей города Нью-Йорка и который позднее был принят в члены Мильтонской Ассоциации. Мы дискутировали по всем вопросам, касавшимся небес, что наверху, земли, что внизу, и вод, что под землёй.

Через шесть лет Мильтонианцы оказались глубоко погрязшими в профессиональные дела и в коммерцию, и собрания Ассоциации прекратились, но попытки воссоединения в ходе праздничных обедов предпринимались регулярно с интервалом в несколько лет. Во время одного из таких банкетов Айвинз встал и, ко всеобщему удивлению, огласил факт существования организации под названием “Хираф” (Hiraf), которая, отметил он, была создана более тридцати пяти лет тому назад “с целью проверки человеческой доверчивости!” Название “Хираф” представляло собой акростих, составленный из первых букв имён пяти мильтонианцев.

Буква Х представляла Фредерика У. Хинрикса (Hinrichs), человека, который баллотировался, на так много важных государственных должностей (но так никогда и не был назначен) как, пожалуй, никто другой в Соединённых Штатах.

98 В 1896 году он баллотировался на пост вице-губернатора штата Нью-Йорк по списку Золотых Демократов; в 1897 году – на пост главы Боро Бруклина по коалиционному списку Сета Лоу; в 1898 году – на должность министра юстиции штата Нью-Йорк по гражданскому списку кандидатов, лидером в котором был Теодор Рузвельт; в 1903 году – на должность руководителя контрольно-финансового управления города Нью-Йорка по коалиционному списку во главе с Сетом Лоу, который баллотировался в мэры. В 1904 году фракция Демократической партии выдвинула его в кандидаты на пост Губернатора штата Нью-Йорк, и его кандидатура была поддержана его собратом, мильтонианцем, А. Аугустусом Хили. Он повсеместно известен независимым характером своих выступлений и неизменной оппозиционностью политическим механизмам.

Буква И скрывала за собой Уильяма М. Айвинза (Ivins), одного из самых талантливых адвокатов в Нью-Йорке. Он был городским казначеем и одним из тех руководителей, которые ввели в практику тайное голосование. Губернатор Чарльз Т. Хьюз (Charles T. Hughes) назначил его председателем комитета по принятию хартии Большого Нью-Йорка, и он был активнейшим деятелем в продвижении предложенной новой хартии, которая (как сообщил мне выдающийся политик) была “лучшей из возможных для населения, но худшей для политиков и, вследствие этого, никогда бы не была принята”. По просьбе Губернатора Хьюза Айвинз составлял законопроекты, по которым были назначены комиссии по коммунальному обслуживанию. Он представлял интересы Нью-Йорка в качестве юрисконсульта в расследованиях Тамани-холла; кроме того, он баллотировался в мэры Нью-Йорка.

Буква Р означала Джеймса К. Робинсона (James C. Robinson), о чьей роли в деятельности “Хираф’а” свидетельствует письмо, которое я процитирую на следующей странице.

Буква А представляла Чарльза Фредерика Адамса (Charles Frederick Adams), талантливого и эрудированного адвоката, имевшего клиентуру в Нью-Йорке.

Буква Ф была аббревиатурой Уильяма Э. С. Фейлза.

В тот вечер мы услышали от Айвинза, что в процессе своей деятельности “Хираф” дал оценку людской доверчивости и внёс свой вклад в бихевиористическую (поведенческую – прим. переводч.) психологию и затем пришёл к мысли отправить статью в бостонский журнал, Spiritual Scientist, которая оказалась одной из самых значимых спиритических публикаций в Соединённых Штатах. Статью подготовили четыре члена “Хирафа”, которые, не консультируясь друг с другом, изложили на бумаге свои суждения по психологии и эзотерике и передали их Фейлзу, известному “конъюнктору”, чьей обязанностью было составить более или менее последовательное целое из результатов усилий отдельных авторов, внёсших свой вклад...

Несмотря на то, что статья членов объединения “Хираф” была написана молодыми людьми в самом начале их профессиональной карьеры как упражнение в умственной 99гимнастике или даже как литературная мистификация, тем не менее, им, безусловно, удалось поразить нас аргументом в доказательство того, что последние достижения в области естественных и некоторых гуманитарных наук заставляют нас поверить, что недалеко то время, когда грёзы и видения в речах богословов, философов и пророков прошлого, могут стать былью.

...сообщества, проявляющие интерес к теософскому движению, с настойчивостью утверждают, что, каково бы ни было происхождение откровений Хираф'а, некая высшая потусторонняя сила навела авторов на мысль высказать значимые и, возможно, пророческие слова.

При всём неприятии мадам Блаватской и её окружения, нельзя не признать, что в её доктрине немало интересного и даже возвышающего и что ей удалось увлечь многие и многие тысячи от Индии на востоке до Калифорнии на западе».^[1]

Дополнительные подробности относительно этого вопроса можно узнать из письма Фредерика У. Хинрикса от 2 мая 1923 года, отправленного из Нью-Йорка, Либерти Стрит, 140, Манхэттен, на имя Ч. Джинараджадасы (C. Jinarâjadâsa); письмо сейчас хранится в Адьярском архиве. Г-н Хинрикс сообщает:

«... Авторы статьи от имени “Хираф” – это Уильям М. Айвинз, Уильям Э.С. Фейлз и я. Были ещё двое из нашего объединения, проявлявшие живой интерес к нашим философским и теологическим дискуссиям, но их вклад в эту статью был или минимальным, или его не было вовсе. Одним из таких был Чарльз Ф. Адамс, другой – Джеймс Робинсон. Из этой пятёрки не осталось никого в живых, кроме меня. Название “Хираф” образовалось из начальных букв наших пяти имён. Я всегда считал, что Адамс внёс некоторый вклад в статью, но незадолго до своей смерти, когда он перечитывал её вместе со мной и отмечал, что он не считает возможным отнести на свой счёт какую-либо часть её. Все мы были молодыми юристами или студентами факультета правоведения, за исключением Робинсона, клерка в коммерческой компании. Фейлз получил части, подготовленные Айвинзом и мной, и, добавив к ним свой собственный вклад, соединил три части в одно целое. Фейлз, Айвинз и я, решившие однажды вечером действовать раздельно, писали, не консультируясь друг с другом по тем вопросам, которые приходили нам в голову. Мы, пятеро, часто встречались в доме Фейлза (гениально и всесторонне одарённого) с целью чтения и обсуждения литературных изданий, особенно философских или близких к этой области произведений...

100 ...Мы, молодые, имели мало почтительности, немного учёности и некоторую способность к самовыражению, и на упомянутой встрече, в шутку, предложили друг другу написать мистическую статью о теософии, эзотерическом учении и о чём-либо ещё в том же духе. В то время я читал «Занони», книгу о доктрине Розенкрейцеров и о жизни Парацельса, так что написанное мной лежало, главным образом, в этом русле. Мадам [Е.П.Б.] утверждает себя розенкрейцером, и когда Фейлз получил мои записи и записи Айвинза (последние касались этапов развития современной философской мысли), он (Фейлз), не советуясь ни с Айвинзом, ни со мной, предпослал статье, которую он составил из наших трёх или четырёх отдельных, не имеющих общей связующей нити эссе, своё заглавие – “Розенкрейцерство”. Кроме того, Фейлз создал акростих “Хираф” из наших инициалов и вдобавок поместил пять звёзд, подхватив, вероятно, идею трёх звёзд, которые сопровождали статью, напечатанную ранее в журнале, издаваемом Мадам. Мы искренне посмеялись над скомпонованной статьёй и отправили её к Мадам, в Бостон. Она опубликовала её в двух номерах своего периодического издания, помнится мне, и написала два весьма лестных отзыва о Хираф’е, опубликовав их как редакционные статьи. Наше творение спровоцировало довольно широкое комментирование и послужило поводом для писем, которые приходили из разных мест во всех частях света; часть этих писем была опубликована в журнале Мадам.

Здешние теософы рассказывали мне, что мы, молодые люди, сказали своей статьёй больше, чем нам было известно, и что к этому нас, возможно, побудили высшие силы. Мне об этом ничего не известно, хотя такое могло и быть. Определённо известно лишь то, что “Хираф” цитировался достаточно часто как авторитетный источник в различных публикациях в прессе...»

Таковы любопытные обстоятельства, обусловившие предпосылки для опубликования статьи под заглавием «Розенкрейцерство» в Spiritual Scientist, том II, 1 и 8 июля 1875 г., стр. 202 и 212-213 соответственно.

Небольшое вступление, продукт писательского пера полковника Олкотта, представило «молодого автора» широкому кругу читателей в довольно хвалебных выражениях и обещало ответ от «весьма компетентного лица».

Статья побудила Е.П.Б. к незамедлительному ответу, который был её первым значительным вкладом в предмет оккультизма, литературным творением, которому она сама дала название «Мой первый оккультный выстрел». Текст этого ответа, по словам полковника Олкотта («Страницы старого дневника», I, 103) открыл нетронутое поле мысли, позднее вспаханное сотрудниками, сторонниками и оппонентами Теософского общества». – Составитель.]

Сноски

↑ Ч.Р. Флинт, «Воспоминания об активной жизни», стр. 115-132.

[1] Ч.Р. Флинт, «Воспоминания об активной жизни», стр. 115-132.

[1]