ЕПБ-Письма из пещер-33: различия между версиями

 

{{Стиль А-Заголовок|Письмо XXXIII<ref>Русский Вестник, февраль 1886, том 181, с.&nbsp;792-822.</ref>}}

Кругом нас стоял невыносимый зной. День, проведённый нами в Диге, был до того жаркий, что можно было заподозрить ''Сурью'' в желании испечь живыми всех поклоняющихся ему джатов, а вместе с ними и нас грешных, так часто проклинавших его через чур горячие ласки…

Но мы ещё до начала рассказа о мистере Питерсе забрались в центральную беседку из мрамора, высокую и почти спрятанную в самой чаще сада, где, не рискуя выходить из найденного нами благословенного приюта, наслаждались в нём относительной, конечно, прохладой. Окружённая со всех сторон водой небольшого бассейна, среди которого она возвышается, обширная и затемнённая водяными ползучими растениями, она давала нам приют, где мы не чувствовали ни большего жара, ни утомления. К нам, на несколько сажен<ref>1 сажень = 2,13 м. – Ред.</ref> в окружности, манило тенью и прохладой; за чертой зеркального, миниатюрного пруда пылал ад и земля трещала и лопалась от огненных лобзаний страшного весеннего солнца, лучи которого лизали своими пламенными языками всё ещё роскошную, но уже увядающую растительность сада. Розы сжимались и осыпались; даже лотос и водяная лилия закручивали в трубочку окраины своих толстых, выносливых лепестков, словно брезгливо сторонясь от жгучего прикосно­вения. Одни орхидеи, "цветы страстей"<ref>''Passion flower'' [страстный цветок (анг.)], называется потому, что этот род орхидей распускается вполне только в полуденный зной, но вовсе не от того, что его лепестки представляли подобие креста, гвоздей и тернового венца, как многие уверяют.</ref>, высоко поднимали свои пёстрые, насекомообразные чашечки, упиваясь этим огненным потоком, как другие цветы упиваются прохладной росой...

Что за оригинальный, прелестный сад! Разбитый на голой скале, на пространстве каких-нибудь ста двадцати сажен [256,03&nbsp;м] в длину да пятидесяти [106,68&nbsp;м] в ширину, он заключает в себе более двухсот больших и малых водомётов и фонтанов. Управля­ющий, слащавый, похожий на евнуха старик, уверял нас, что "не все водомёты пущены"; многие засорились и попортились; но что в день приёма в Диге, если не ошибаюсь, принца Уэльского, их было шестьсот. Но мы остались вполне довольны и двумя стами. За несколько рупий садовники доставили нам возможность чувствовать себя среди восхитительной прохлады целый день и гулять лунной ночью в аллее, обсаженной вместо деревьев двумя сплошными рядами высоко бьющих фонтанов. Ничто не могло сравниться с эффектом этих двух стен водяной пыли, искрящейся в лунном свете бриллиантами и переливаю­щей всеми радужными тенями перламутра. Чудный уголок, а между тем забытый всеми, не посещаемый никем, кроме случайно проезжих англо-индийских чиновников, всегда готовых пользоваться угощени­ями туземных принцев, а в благодарность поносить их на всех перекрёстках.

–&nbsp;Лучше утонуть, нежели рисковать мщением ''оборотня''! – прокричал, захлебываясь водой и фыркая, насмешливый скептик.

–&nbsp;Ну, теперь можете посмеяться и вы над ним... взгляните только на эту фигуру! – сказала я расхохотавшись.

–&nbsp;Вы походите на утопленника, мой бедный бабу, – засмеялась я ему. – Ну, можно ли чувствовать такое влечение к воде! Ведь это сегодня вы уже во второй раз. Смотрите, не сделайтесь после смерти водяным ''пишачей'', да и не утоните когда-нибудь.

Особенно затруднительна эта теория для тех, кто, признавая сотворение отдельной души для каждого человека и отвергая теорию его многочисленных реинкарнаций, тем самым отвергают ''эманации'', т.&nbsp;е. самую суть пантеистического учения Индии. Читая, например, о ''семеричной'' конституции человека, можно подумать, будто в нас сидят семь отличных одна от другой личностей ("семь бесов", по выражению одного русского теософа), которые являются, в своём нумерическом<ref>Последовательном, пронумерованным (устар.). – Ред.</ref> порядке, будто кожицы в луковице, становясь по мере своего удаления от наружной и самой грубой оболочки, т.&nbsp;е. тела, всё эфирнее и субъективнее. Но философия веданты ничего подобного не проповедует. Все эти ''коши'' придуманы ради уяснения её догмата о полном единстве Парабрахма – основания и ''субстанции'' всей'' явленной'' вселенной; если же не объяснять эманациями этот догмат зарождения качественной вселенной от бескачественного духа, то догмат этот остался бы совершен­но непонятным для самих пантеистов.

Ведантисты решают это затруднение так: ''видимая'' вселен­ная есть не что иное как ''призрак'' наших чувств, временная иллюзия столь же временных, как и обманчивых понятий'' земного'' человека, который и сам есть иллюзия и одна ''коша'' или ножны духовной и поэтому единственной ''реальной'' личности. Ни видимый мир, ни объективный человек, ''не существуют'' в действительности; ибо всё видимое и подлежа­щее сознанию посредством свидетельства наших пяти чувств есть ''самообман'', потому что существует и есть всё лишь одно – ''Сат''.

7.&nbsp;''Штуль-шарира'', или тело человека, маска души.  

Таким образом, мы видим, что три группы с их семью разделениями резюмируются все "божественной душой". Безличная и бескачественная единица должна приобретать личность и духовные качества от каждого нового ''манаса'', т.&nbsp;е. от разумного ''Ego'', и не в одной, а в бесчисленной серии его воплощений. Прежде нежели она может успеть сделаться ''богоподобной'' личностью, достойной соединиться даже времен­но с'' Сат<ref>''Сат'' – слово почти непереводимое на европейские языки. Здесь ''Сат'' означает ''единосущную реальность'', кроме которой всё одна иллюзия, самообман. ''Сат'' есть вечная, безграничная ''суть'' всего, в вечном и безграничном пространстве, где кроме ''Сата'' нет ничему более места. Словом, ''Сат'' есть единосущие бескачественного и безусловного духа – ''неявленного'' божества.</ref>'' и перестать быть "иллюзией", она должна пройти все стадии людского страдания, испытать лично всё испытываемое беспомощным человечеством, делать самоличные усилия к очищению себя от земной грязи, извлекая из обитаемых ею личностей только высшие, духовные качества, ''если такие имеются'', перегорать как золото в огне. Всякое новое воплощение есть новый шаг к очищению и совершенству. Всё это для того, чтобы в конце веков и всё прошлое человечество могло также жить поистине в Боге, как Бог будет жить в будущем (человечестве), "в седьмом", учат ведантисты ''тайной школы'', называя настоящее человечество только ''пятым''.

–&nbsp;Но почему же... и как... коль скоро правило бессмертия не допускает, как вы нам говорите, исключений?.. – осведомился полковник.

–&nbsp;Напрасно, если ты только возьмёшь на себя труд не смешивать абстрактное представление целого с его случайными видоизменениями. Вспомни, что если мы можем, говоря о ''буддхи'', сказать: "оно безусловно бессмертно", то нельзя сказать того же ни о ''манасе'', ни о ''тайджаси''. Ни то, ни другое не существуют отдельно от божественной души, потому что первый есть качественная принадлежность земной личности, а второе – то же, что и первый, только с отражением в себе'' буддхи''. В свою очередь, ''буддхи ''оставалось бы только ''безличным'' духом без этого в себе элемента, заимствованного им от человеческой души и который обусловливает и делает из него нечто ''как бы отдельное от Всемирной души'' на всё время цикла человечес­ких воплощений. Скажи ты поэтому, что ''буддхи-манас'' не может ни умереть, ни потерять сознания ни в вечности, ни во время переходных периодов, и тогда, по нашему учению, ты был бы прав. Но применять эту аксиому к её качествам, всё равно как если бы ты настаивал, что так как душа полковника О*** бессмертна, то значит и румянец на его щеках тоже должен быть бессмертным. Выходит, что ты, очевидно, смешал в своих понятиях сущность с явлением; забыл, что в соединении с одним ''манасом'' или "человеческой" душой – светозарность самого ''тайджаси'' делается вопросом времени; так как и бессмертие и загробное сознание становятся для ''земной'' личности человека качествами вполне условными, завися от сотворённых ею самою, при жизни её тела, условий и верований. ''Карма'' (закон возмездия) действует непрерывно: ''и мы пожинаем в мире загробном плоды лишь того, что сами посеяли в этой жизни''.

–&nbsp;Но, сколько мне помнится, периодические воплощения ''сутратмы<ref>В ''веданте буддхи'', в своём совокуплении с духовными качествами, сознанием и понятием тех личностей, в которых она воплощалась, называется ''сутратмой'', что буквально значит "нить душа"; потому что как перлы на витке, так целый длинный ряд жизней человеческих нанизывается на эту нить. ''Манас'' должен сделаться ''тайджаси'' (светозарным), дабы в соединении с'' сутратмой'', так сказать вися на ней, как жемчужина на нитке, достигнуть и ''прозреть'' себя в вечности. Но часто, вследствие греха и ассоциации с чисто земным разумом, и самая эта светозарность исчезает.</ref>'' уподобляются в ''Упанишаде'' земной жизни, проходящей поочерёдно между сном и бдением... Так ли это? – спросила я, желая возобновить первый вопрос Нараяна.

–&nbsp;Потому что взялись не за своё дело, а за обязанность психологов, которых у вас, в Европе, вовсе нет, по крайней мере между учёными. Западные психиатры те же физиологи, только под другим названием, и действуют на основании принципов ещё более материалистичных. Прочтите хоть Моудзле (Maudsley), и вы увидите, что они лечат от душевных болезней, не веря в существование самой души.

–&nbsp;Но мы снова удаляемся от предмета наших расспросов, который вы как будто не желаете нам выяснить, такур-саиб... Вы точно подтверждаете и одобряете теории бабу, а ведь он именно на том основании, что мы ничего не знаем ни о нашей прошлой земной, ни о посмертной жизни, и желает доказать, что за гробом нет и не может оставаться какого-либо сознания...

–&nbsp;В первом случае он поступает совершенно по канонам европейской современной науки, основанной на свидетельстве наших пяти чувств. В этом он грешен только пред теми, кто не разделяет его мнений. Во втором случае он не менее прав: без предварительного внутреннего сознания и веры в бессмертие души ей не сделаться ''буддхи-тайджаси<ref>То есть без полной ассимиляции с божественной душой, земной душой или ''манасом'' – не жить в вечности сознательной жизнью. Она делается ''буддхи-тайджаси'' (или ''буддхи-манасом''), когда её стремления влекут её при жизни от земного к миру духовному. Тогда, упитанный эссенцией и проникнутый светом своей божественной души, ''манас'' исчезает в ''буддхи'', делается им самим, сохраняя одно лишь духовное сознание о своей земной личности. Иначе, как ''манас'', то есть'' человеческое'' мнение, основанное на свидетельстве только физических чувств, – земная или личная наша душа впадает, так сказать, в непробудный сон, без грёз и без сознания, до нового воплощения.</ref>'', она останется ''манасом''; а для одного ''манаса'' бессмертия быть не может. ''Дабы жить жизнью сознательной в загробном мире, следует сперва уверовать в тот мир в земной жизни''. На этих двух афоризмах тайной науки построена вся наша философия о посмертном сознании, как и о бессмертии души. ''Сутратма'' получает всегда по своим заслугам. По разрушении тела для неё начинается либо период полного бдения, либо сон хаотический, либо непробудный сон без грёз и сновидений. Если ваши физиологи нашли причинность снов и грёз в бессознательной заготовке их во время бдения, почему то же самое не признать и по отношению к ''посмертным'' сновидениям? Повторяю то, чему учит ''Ведантасара'': ''смерть есть сон''. После смерти, пред духовными глазами души, начинается представление по заученной нами при жизни, а часто нами же самими сочинённой программе: практическое исполнение наших или ''правильных'' верований, или же созданных нами самими иллюзий. То посмертные плоды древа жизни. Понятно, что вера или безверие в факт сознательного бессмертия не могут повлиять на безусловную действительность самого факта, коль скоро он существует. Но как вера, так и безверие в него отдельных личностей не могут не обусловить действий этого факта в его применении к каждому в частности. Теперь, надеюсь, вы поняли?

–&nbsp;Почти так. Можете добавить, что ведантисты, признавая два рода сознательных существований, земное и духовное, указывают только на последнее, как на ''неопровержимую'' действительность; земная же жизнь, вследствие её изменчивос­ти и кратковременности, одна иллюзия обманчивых чувств. Жизнь наша в сферах духовных уж по тому одному должна признаваться действительностью, что в них живёт никогда не меняющееся наше бесконечное и бессмертное "я", ''сутратма'', тогда как при каждом новом его воплощении оно одевается в совершенно отличную от предшедшей личность временную, преходящую, в которой все, кроме её духовного прототипа, обречено на бесследное разрушение.

–&nbsp;По нашему учению, оно даже ''должно'' так погибнуть и во всей своей полноте, кроме того в ней начала, которое, соединясь с ''буддхи'', стало чисто духовным, составляя с ней впредь и навеки одно несокрушимое целое. Но в случае завзятого материалиста может случиться что, так как ни сознательно, ни бессознательно ровно ничего из его личного "я" никогда не отражалось в ''буддхи'', то ей и не приходится уносить в вечность ни одного атома этой земной личности. Ваше духовное "я" бессмертно; но от вашей настоящей личности оно унесёт с собой лишь ''то'', ''что заслуживает бессмертия'', то есть один аромат скошенного смертью цветка.

–&nbsp;Сам цветок, как и все прошлые и будущие цветки, которые цвели и будут цвести после них на родной ветке, ''сутратме'', дети одного корня ''буддхи'', обратятся в прах. Ваше настоящее ''я'' не есть, как вам самой должно быть известно, сидящее предо мной ваше ''тело'',<ref>Ведантисты чувствуют такое полное презрение к физической оболочке, что, говоря о чисто механических действиях тела, они не употребляют местоимения я, и говорят: "Это тело ходило", "эти руки делали" и т.&nbsp;д. Лишь когда речь идёт об умственных действиях, они заявляют о себе: "Я думал", "Я желал" и т.&nbsp;д.</ref> ни ваша ''манас-сутратма'', а ''сутратма-буддхи''.

–&nbsp;Но это не разъясняет мне, почему вы называете загробную жизнь бессмертной, бесконечной, действительной, а жизнь земную зовёте ''призраком''? Ведь, по вашему учению, выходит, что загробная жизнь имеет свои пределы, что и она, хотя продолжительнее земной жизни, но все же должна иметь свой конец.

–&nbsp;Без сомнения. Духовное ''Ego'' человека двигается в вечности, как маятник, между часами жизни и смерти. Но если эти часы, периоды жизни земной и жизни загробной, ограничены в своём продолжении, и даже самое число таких этапов в вечности, между сном и бдением, иллюзией и действительностью, имеет своё начало, как и свой конец, то сам ''духовный'' странник вечен. Поэтому и часы его загробной жизни, когда, разоблачённый, он стоит лицом к лицу с истиной, а не с миражами его преходящих земных существова­ний, во время периода его скитальчества, который у нас зовётся "циклом рождений", составляют в наших воззрениях ''единственную действительность''. Такие перерывы, невзирая на их конечность, не только не мешают ''сутратме'', постоянно совершенствуясь, следовать всё время неуклонно, хотя постепенно и медленно по пути к её последней трансформации, когда она, достигнув цели, становится "божественным" существом; они не только содействуют достижению этой цели, но без таких конечных перерывов ''сутратме-буддхи'' никогда бы и не достигнуть её. ''Сутратма'' – актёр, а её многие и разнохарактерные воплощения – роли его. Не назовёте же вы, я полагаю, эти роли, а тем менее их костюмы, личностью самого актёра? Как и он, душа принуждена играть во время цикла рождений, и до достижения самого преддверия ''паранирваны<ref>Между ''нирваной'' и ''паранирваной'' есть большая разница. ''Нирвана'' – та духовная жизнь, которою живёт каждая ''личная'' душа ''сутратмы'' (кроме душ материалистов, как видно), то есть душа А., или душа Б., после каждого своего разоблачения и которая ей присуждается законом возмездия (''кармой'') за её личные земные страдания. ''Паранирвана'' же – то блаженное состояние, которое ожидает ''сутратму'' в её полном составе, то есть в совокупности всех личных душ, нанизанных на этой ''нити''. "Душа" – неправильное выражение, но я его употребляю за неимением у вас термина более подходящего: следовало бы сказать не "личных душ", а "одних ''ароматов'' личных душ", по выражению такура. Ибо, по "разрушении мира" (''пралайи''), все эти "ароматы", слившись в одно целое, образуют единого "божественного человека", который и ''живёт в'' ''Парабрахме'' – вечно; тогда как каждая душа отдельно взятой личности живёт только в луче божества, в ''атма-буддхи'', временно. Между ''нирваной'' и ''паранирваной'' аналогическая разница как между состоянием души ''до'' и ''после'' дня Страшного Суда.</ref>'', много таких, часто неприятных для неё ролей; но как пчела собирает с каждого цветка его мёд, оставляя остальное на пищу земным червям, так и наша духовная личность, ''сутратма'', собирая один нектар душевных качеств и самопознания каждой земной личности, в которую карма принуждает её воплощаться, сливает наконец все эта качества воедино, являясь тогда существом совершенным, дьян-чоханом<ref>Дьян-чохан, ''esprit planetaire'' [планетарный дух (фр.)], "от Парабрахма исходящий и в Парабрахма вновь уходящий" после жизненного цикла.</ref>. Тем хуже для земных личностей, с которых ей не пришлось что-либо собрать. Такие личности, конечно, не переживают ''сознательно'' своего земного существования.<ref>Философия ''тайной'' веданты не верит в ад и не допускает наказания за земные грехи в духовном мире. Человек де родится беспомощным, игрушкой внешних, не зависящих от него обстоятельств, хотя он и одарён свободным произволом. Он столько страдает безвинно в этом мире, что бесконечное милосердие даст ему полный отдых в мире теней; и только затем уже, в следующей земной жизни и в новом воплощении, он понесёт должное наказание за грехи в предшедшей своей ''роли''. Выбор всякой такой последующей жизни и наказание определяются и приводятся в исполнение ''кармой'', "законом возмездия". Это де доказывается тем, что на нашей земле постоянно страдают, по-видимому, ни в чём неповинные люди.</ref>

–&nbsp;Затем, если загробная жизнь основана на справедли­вости, на заслуженном воздаянии за всю земную скорбь, а ''сутратма'' пользуется малейшим проблеском духовных качеств в каждом из своих воплощений, то как же можно допустить, чтобы духовная личность в нашем бабу, – он ушёл, и мы можем говорить о нём не стесняясь, – чтобы личность в этом мальчике, столь идеально честном, благородном, бесконечно добром, невзирая на все его безверие, чтобы эта личность, говорю я, не перешла в бессмертие, а погибла как "навоз от цветка"!

–&nbsp;Подтверждал и снова подтверждаю. Можно проспать несколько станций на железной дороге и всё-таки, не сохранив об ''этих'' ни малейшего сознания, проснуться на следующей и достичь цели путешествии уже в сознательном состоянии. Вы нападаете на сравнение между сном и смертью? Так вспомните же, что даже человеку известны три рода сна: непробудно-крепкий, без малейшего сновидения; сон с хаотическими, неопределёнными сновидениями; наконец со снами, столь живыми и ясными, что для спящего они делаются на время полной действительностью... Почему же в таком случае вы не можете допустить, что так бывает и с освобождённою от тела душою? По разлуке с ним для неё начинается, смотря по её заслугам, а главное, ''её вере'', жизнь либо вполне сознательная, либо полусознательная, или же она впадает в тот непробуди­мый сон без грёз, как и без сознания, который равняется состоянию ''небытия''. Это есть исполнение "программы", о которой я говорил, сочинённой и заготовленной заранее для себя материалистами. Но материалист материалисту рознь. Человек злой или даже просто большой эгоист, прибавляющий к своему полному безверию равнодушие ко всему миру, должен непременно оставить у преддверия смерти свою личность навеки. Ей нечем зацепиться за её ''сутратму'', и с последним вздохом её обрывается между ними всякая связь. Но такие, как бабу, проспят только одну "станцию". Придёт время, когда и он сознает себя снова в вечности и раскается, что потерял даже ''один'' день<ref>В ответ на часто получаемое ведантистами замечание, что сотни и тысячи таких прожитых ''сутратмой'' или ''Ego'' человека земных жизней, всё-таки равняются как бы вместо бессмертия полному исчезновению каждой личности, они обыкновенно отвечают: "Возьмите для сравнения с вечностью жизнь человека на земле – жизнь, составленную из стольких-то дней, недель, месяцев и лет. Если эта личность сохранила в старости хорошую память, то она может легко вспомнить все выдающиеся в её прошлой жизни дни и годы. Но, и забыв некоторые из них, разве она не остаётся всё одной и той же личностью? Так и для божественного ''Ego'' при конце цикла воплощений. Для него каждая отдельная жизнь будет тем же, что каждый отдельный день в жизни человека".</ref> из жизни вечной.

–&nbsp;На деле оно так и есть, и я ничего не имею против перефразировки. Но только с нашими условными понятиями о материальной жизни слова "жить" и "существовать" неприме­нимы к чисто субъективному состояние посмертного бытия, и если бы они употреблялись в нашей философии без твёрдого знания всех её объяснений, то ведантисты весьма скоро пришли бы к странным идеям, которые преобладают в наше время между американскими спиритами, проповедующими о вступа­ющих в брак "духах" как между собой, так и со смертными... Как и у истинных, а не номинальных христиан, загробная жизнь ведантистов есть та страна, где нет ни слёз, ни воздыханий, где ни посягают, ни женятся... Поэтому и вследствие того, что жизнь разоблачённой души, обладая всей живостью реальности, как в иных сновидениях, не имеет ни одной из грубо объективных форм земной жизни, пригодных только для телесных чувств, наши философы и сравнили её с грёзами во время сна. А теперь я, кажется, всё объяснил...

–&nbsp;Что ж вы, тотчас после обеда, думаете взять первый урок?.. – осведомилась я.

–&nbsp;Но ведь с вами ещё, чего доброго, сделается удар на полный желудок... Вы просто сходите с ума с вашею страстью к ''йогизму''. Вспомните, что я вам говорила... предостерегая вас, на станции, возле Бхаратпура...

–&nbsp;Помню, помню, – обиженно проговорил наш президент. – Я хорошо понимаю и давно сознаю, что вам почему-то не хочется, чтобы я изучал таинства древней Индии...

–&nbsp;Да какие же это таинства? Просто фокусы, и для вас они совсем лишние и даже опасные...

''–&nbsp;Сарва бхишта ммундаха''!.. (Да исполнятся все ваши желания!) – прозвучал его тихий, нежный, как у девушки, голосок, на тамильском языке.

–&nbsp;Что вы такое творите, полковник? – сказала я ему тихо по-французски. – Ведь он подумает, что вы смеётесь над ним.

–&nbsp;А... вы из Пондишери? Очень, очень рад. Значить, нам будет легче объясняться... А я уже было боялся, что мы не поймём друг друга...

–&nbsp;Вы его ''чела''?.. Ах да, извините меня, между прочим, что я принял вас за одного из Братства Рощи... Я полагал...

–&nbsp;Вы не должны извиняться, потому что вы угадали верно... я действительно принадлежу к этому братству.

–&nbsp;Вы... вы один из этих удивительных адептов... Вы ''садху''?.. Я так и знал... Я это предчувствовал!..

–&nbsp;Пока только кандидат в оные: скромный ''шишия<ref>''Ученик'' высшего класса, студент "тайных наук", прошедший все искусы, кроме последнего, делающего из него ''садху''.</ref>'' к вашим услугам, полковник-саиб, которому такур-саиб поручил ваше предварительное воспитание, если позволите.

Он сидел не двигаясь, как бы почтительно ожидая вопросов и вперив спокойный, ничего не выражающий взор в полковника. Если бы не лёгкое колыхание его ожерелья из семян ''рудракши<ref>''Рудракша'' – семя или скорее косточка плода на дереве, которое растёт только в Гималаях и Нильгири, преимущественно в Непале. Ожерелье или чётки из него – самая ценимая, как и самая трудно приобретаемая вещь в Индии. Туземцы взирают на ''рудракшу'' как на нечто священное, и одни йоги имеют право носить их на шее или даже прикасаться к этому семени, вследствие необычайных приписываемых ему магических свойств. ''Рудракша'' – двойное слово, значит: "око Рудры" (''Рудра'' – одно из имён Шивы), и одни ''триглазые'' адепты тайной науки, те, которые выработали себе годами аскетизма "третье око" Шивы (другими словами, ясновидение и дар прорицания, символом коих служит'' рудракша''), знакомы со всеми этими свойствами. Целые тома на санскритском и тамильском языках посвящены описаниям этого талисмана, инструкциям, как распознавать годные от негодных семян и т.&nbsp;д. Магические ''свойства рудракши'' зависят от возраста дерева, от почвы, от окружающего это дерево леса и даже от ''личных качеств'' того, кто собирает плоды. "Человеку порочному – ''рудракша'' принесёт де не пользу, а вред". Весьма немногие деревья этой породы приносят плоды, а из приносящих более 90% не годятся для должного употребления: или плоды опадают до созревания, или же перезревают, самые пригодные те которые, будучи растёрты на пробном камне, оставляют на нём золотую пыль: принцы и раджи Индии платят за них сумасшедшие деньги, от 1000 до 5000 рупий за каждое семя; а считающихся за лучшие, с одним ''мукхам ''(надрезом) или индентацией на косточке, не купить и за 10&nbsp;000 рупий. Такие ''рудракши'' находятся лишь на нескольких деревьях в Непале, и то по одной или по две на дереве в несколько лет. Недозрелые – красные, коричневые, серые и жёлтые – семена ничего не стоят; одни чёрные драгоценны. Махараджа непальский заплатил 10 лакков (1 миллион рупий) за полдюжины таких'' настоящих'' семян. Величиной они с маленький орех и шероховатые как косточка персика.</ref>'', его можно было бы принять за каменное изваяние, так мёртвенно и неподвижно было его лицо.

–&nbsp;Я имею к вам письмо от такура-раджи и маленький подарок, – прервал молчание посланный.

–&nbsp;А!.. весьма, весьма благодарен вам... мой ''гуру''!.. – отвечал полковник с весёлой улыбкой. – Вы позволяете?.. – указывая на письмо.

{{Стиль А-Цитата|"Посылаю вам, любезный полковник, – писал такур, – обещанного мной наставника в интересую­щих вас науках. Субрахманья-Мурга-Анандам-Свами – для сокращения называйте его Анандой-Свами – молод, но он уже достиг предпоследней ступени, ведущей во внутренний храм ''гуптавидьи''. Он член Братства Рощи, стало быть вполне знакомый со всеми приёмами различных систем, как они практикуются тою или другою сектой. Не быв индусом, вам нельзя, конечно, следовать ни одному из специальных методов, усвоенных сектами, но вам предоставится выбор из учений лучших школ и таким образом вы будете в состоянии выучиться многому... Сожалею искренно, что даже в случае вашей полной победы над'' искусами'' вы не можете всё-таки принадлежать к нашему ''ашраму<ref>Тайный храм, куда вступают одни ''посвящённые''. Такие существовали прежде во всех пагодах, но теперь их мало.</ref>'': вы были женаты, отцом семейства и светским человеком – три непреодолимые препятствия к ''радж-йогизму''"...}}

{{Стиль А-Цитата|"... Впрочем, – прочитала я далее, – в случае если, вы выйдете победителем, это не помешает мне считать вас моим ''челою'' в некоторых отношениях. Но не надейтесь когда-либо сделаться ''радж-йогом''. Это положительно невозможно.

Завтра, с зарёй, вы все последуете за Анандой-Свами, который и проведёт вас мало кому извес­тной и кратчайшей дорогой ко мне. Вследствие известных причин, вы отправитесь в ландо махараджи только до ближайшей деревни, откуда оно будет отослано обратно. О поклаже не беспокойтесь: она уже отправлена куда следует из Бхаратпура. В деревне вас встретит другой экипаж и отвезёт в Шри-Матру, место рождения Кришны. Затем вам придётся ехать в лодке, верхом и даже идти пешком по лесам. Для ''упасики'' найдётся паланкин, но и ей, конечно, надо будет сделать ''кэсс<ref>''Кэсса'' – 1,25 английской мили [2,01&nbsp;км].</ref>'' пятнадцать пешком, передайте ей, чтоб она заранее не отчаивалась: ''наши дороги окажутся для неё менее трудными'', чем англо-индийские или европейские пути сообщения; ''я позабочусь о том''. Советую вам всем сохранить в тайне ваш визит в наши раджпутские вертепы; ''бара-саабам'' нет до него дела".}}

Настоящие и самые ценные ''шалаграмы'' находятся только в одном месте, во глубине реки Гандака, в Непале, одной из главных данниц священного Ганга. Это место охраняемо от искателей ''шалаграма'' солдатами Непальского короля, которые живут на берегах круглый год в казармах, и каждый найденный ''шалаграм'' посылается в царскую сокровищницу. Их нельзя купить у махараджи ни за какие деньги, но он даёт их изредка тем из учёных браминов, к чьим рукам камень пристанет как пиявка, протянутым к ним на расстоянии нескольких аршин. Этот род искуса удаётся весьма редко; но английский резидент, Годсон, присутствовал при таком случае и видел, по рассказам, явление собственными глазами. Совершенно гладкие ''шалаграмы'', если только они не имеют других каких-либо признанных качеств, мало ценятся. Некоторые пробуравлены природой вдоль своей оси; другие имеют на себе, как бы выдолбленный резцом, отпечаток разных фигур, таких например как ''сударшана'' или ''чакра'', колесо Вишну и его орудие. Есть и ''шалаграмы'' с дырой или без оной, но такие когда их тщательное распилить надвое, то внутри гладких стенок являются изображения ''Матсьи'' (рыбы) и ''Курмы'' (черепахи), или каких-либо других ''аватаров'' (воплощений) бога Вишну. Если в добавок такой ''шалаграм'', брошенный в сосуд с молоком, вместо того чтобы пойти ко дну – свойство каждого честного камня в природе – начинает плавать кругом сосуда наподобие рыбы или черепахи, то он и объявляется несомненно подлинным; ему отдаются почести как бы он был сам Вишну.

Бывают такие ''шалаграмы'' – к числу этих принадлежит образчик, подаренный такуром президенту – на коих фигуры представляют Кришну (''аватара'' Вишну) под видом'' Гόпала'' (пастуха) со стадом его коров. На нём игра природы достигла своего крайнего искусства: картина казалась словно выдол­бленною тончайшим резцом художника, хотя воображению и приходилось играть в созерцании коров некоторую роль.<ref>Мы видели у одного махараджи ''шалаграмы'', на коих нашли изображения нескольких ''аватаров'', как-то: ''Уграха-Карасинхи'' – то есть Вишну, раздирающий под видом льва ''Хираньякашипу'', тирана ракшаcов; ''Кальяна Нарасинга'' – Вишну, улыбающийся спасённому им ''Прахладу'', и т.&nbsp;д. "Не может это быть природой; это дело чёрта", говорил один миссионер.</ref>