Изменения

Рассказ Мульджи, весьма сокращённый мною, но в его устах переполненный подробностями, довёл нас незаметно до обеденного часа, то есть до пяти часов пополудни.

Рассказ Мульджи, весьма сокращённый мною, но в его устах переполненный подробностями, довёл нас незаметно до обеденного часа, то есть до пяти часов пополудни.

Кругом нас стоял невыносимый зной. День, проведённый нами в Диге, был до того жаркий, что можно было заподозрить ''Сурью'' в желании испечь живыми всех поклоняющихся ему джатов, а вместе с ними и нас грешных, так часто проклинав­ших его через чур горячие ласки…

Кругом нас стоял невыносимый зной. День, проведённый нами в Диге, был до того жаркий, что можно было заподозрить ''Сурью'' в желании испечь живыми всех поклоняющихся ему джатов, а вместе с ними и нас грешных, так часто проклинавших его через чур горячие ласки…

Палящие лучи обливали как растопленным золотом мраморные стены и купола киосков, лежали ослепляющими пятнами на сонных водах прудов, пускали смертоносные стрелы во всё живое и мёртвое. Они заставили даже кучи попугаев и павлинов, которыми сады Индии изобилуют, как наши русские огороды воробьями, прятаться в самую чащу кустов. Тишина вокруг нас стояла непробудная... Всё спало, всё млело и горело...

Палящие лучи обливали как растопленным золотом мраморные стены и купола киосков, лежали ослепляющими пятнами на сонных водах прудов, пускали смертоносные стрелы во всё живое и мёртвое. Они заставили даже кучи попугаев и павлинов, которыми сады Индии изобилуют, как наши русские огороды воробьями, прятаться в самую чащу кустов. Тишина вокруг нас стояла непробудная... Всё спало, всё млело и горело...