письмо № 2
| от кого: | Кут Хуми | написано 19.10.1880 из: Где-то в долине Кашмира |
|
кому: |
А.П. Синнетт | получено в: Симла, Индия |
содержание: Законы оккультной науки (эзотеризма).
V2, ML2, ПМ2 (?)
Письмо 2
К.Х. — Синнетту Получено в Симле 19 октября 1880 г.
Глубокоуважаемый сэр и Брат,
Мы не будем понимать друг друга в нашей переписке до тех пор, пока не уясним вполне, что оккультная наука имеет свои собственные методы изысканий, столь же точно установленные и непреложные, как и методы ее антитезы — науки физической. Если последняя имеет свои постулаты, так же точно имеет их и первая; и тот, кто желает пересечь границу невидимого мира, столь же неспособен предписать наперед, как он сделает это, сколь неспособен и путешественник, стремящийся проникнуть во внутренние подземные убежища благословенной Лхасы, указать путь своему проводнику. Эти тайны никогда не были и не могут быть открыты широкой публике, по крайней мере, до того долгожданного дня, когда наша религиозная философия станет общепризнанной. Во все времена тайны природы были доступны лишь ничтожному меньшинству, даже если многим доводилось быть свидетелями событий, доказывающих возможность обладания ими. Адепт есть редкий цветок целого поколения исследователей, и чтобы сделаться им, он должен повиноваться внутреннему побуждению своей души независимо от рассудительных доводов светской науки или голоса мирского благоразумия.
Вы желаете сообщаться с одним из нас напрямую, без посредничества мадам Блаватской или какого-либо медиума. Ваша идея, как я понимаю, заключается в том, чтобы получать от нас сообщения или посредством писем (как, например, это), или посредством слышимых слов, и тем самым быть направляемым одним из нас в деле руководства и, главным образом, обучения общества. Вы стремитесь ко всему этому и в то же время, как признаетесь сами, до сих пор еще не нашли «достаточных оснований» даже для отказа от вашего «образа жизни», откровенно враждебного таким способам сообщения[1]. Это едва ли разумно. Тот, кто хочет высоко поднять знамя мистицизма и провозгласить его приближающееся царство, должен подать пример другим. Он должен первым изменить свой образ жизни; и относясь к изучению оккультных тайн как к высшей ступени знания, он должен громогласно провозгласить это, невзирая на доводы точной науки и противодействие общества. «Царствие Небесное силою берется» — говорят христианские мистики. И лишь исполнившись решимости сражаться, готовый победить или погибнуть, может надеяться современный мистик достичь своей цели.
Мое первое письмо, я полагаю, ответило на большинство вопросов из вашего второго и даже третьего письма. В нем я выразил свое мнение, что мир в целом еще не созрел для слишком поражающих доказательств оккультной силы, и все, что нам остается, это иметь дело лишь с отдельными индивидуумами, которые, подобно вам самому, стремятся проникнуть за покров материи в мир первопричин. Другими словами, нам сейчас стоит обсуждать только вопрос с вами лично и мистером Хьюмом. Этот джентльмен также оказал мне большую честь, обратившись ко мне по имени[2], предложив несколько вопросов и изложив условия, на которых он согласился бы серьезно для нас работать. Но так как ваши побуждения и устремления диаметрально противоположны, а значит и ведут к разным следствиям, я должен отвечать каждому из вас по отдельности.
Первое и главное соображение, заставляющее нас принять или отклонить ваше предложение, кроется в том внутреннем побуждении, которое толкает вас искать нашего наставничества и в некотором смысле — нашего руководства. Последнее в любом случае с оговорками, как я понимаю, и потому остается вопросом, требущим самостоятельного рассмотрения. Так каковы же ваши побуждения? Могу попытаться обрисовать их в самых общих чертах, оставляя детали для дальнейшего уточнения. Они суть следующие:
1. Желание получить точные и бесспорные доказательства реального существования в природе сил, о которых наука ничего не знает.
2. Надежда овладеть ими со временем — чем скорее, тем лучше, ибо вы не любите ждать, — и таким образом получить возможность:
(a) продемонстрировать их существование горстке избранных западных умов;
(b) созерцать будущую жизнь как объективную реальность, покоящуюся незыблемо на скале Знания, а не веры;
(c) и, наконец, самое главное среди всех ваших побуждений, хотя и самое сокровенное и лучше всего охраняемое, — узнать всю правду о наших Ложах и о нас самих; получить, короче говоря, точные гарантии, что «Братья», о которых все так наслышаны и которых так редко видят, — это реальные существа, а не фантазии больного галлюцинирующего мозга.
Такими, рассматриваемыми в их лучшем свете, видятся нам ваши «мотивы» обратиться ко мне. И в том же духе отвечаю на них, надеясь, что моя искренность не будет истолкована в ложном свете или приписана чему-то вроде недружелюбия.
Побуждения эти, которые со светской точки зрения выглядят искренними и достойными самого серьезного внимания, по нашему разумению — эгоистичны. (Вы должны извинить меня за то, что может показаться вам некоторой грубостью языка, если действительно хотите, как сами утверждаете, познавать истину и получать наставления от нас, принадлежащих миру, совершенно отличному от вашего). Они эгоистичны, ибо вы должны знать, что главная цель Теософического Общества заключается не столько в удовлетворении личных желаний, сколько в служении нашим ближним; а термин «эгоистичный», который может так резать ваше ухо, имеет у нас особое значение, которого он не может иметь у вас; поэтому, прежде всего, вы не должны принимать его иначе, нежели в нашем смысле. Быть может, вы лучше поймете значение этого термина у нас, если я скажу вам, что с нашей точки зрения высочайшие стремления нести благо человечеству окрашиваются эгоизмом, если в уме филантропа скрывается хотя бы тень желания личной выгоды или склонность к несправедливости, даже если таковые существуют в нем бессознательно. Вы же до сих пор только и делали, что обсуждали мысль о том, как бы отставить идею Всемирного Братства, полезность которой для вас сомнительна, и советовали реформировать Теософическое Общество по принципу колледжа для специального изучения оккультизма. Это, мой уважаемый и высокоценимый друг и Брат, никуда не годится!
Покончив с «личными мотивами», давайте проанализируем ваши «условия», на которых вы согласны помогать нам служить общему благу. В общих чертах эти условия сводятся к следующему: первое — при вашем любезном содействии должно быть организовано независимое Англо-Индийское Теософическое Общество, в управлении которым ни один из наших нынешних представителей[3] не должен иметь голоса; и второе — один из нас должен взять это новое общество «под свое покровительство», состоять «в свободных и непосредственных сношениях с его лидерами» и предоставить им «абсолютные доказательства того, что он действительно обладает высшим знанием сил природы и свойств человеческой души, — доказательства, которые внушат им должное доверие к нему как к руководителю». Я процитировал ваши собственные слова во избежание неточностей в определении позиции.
С вашей точки зрения, эти условия могут казаться настолько разумными, что исключают даже возможность отказа; и действительно, большинство ваших соотечественников, если не всех европейцев, могли бы разделить это мнение. Что, скажете вы, может быть более разумным, нежели просить, чтобы учитель, стремящийся распространить свое знание, и ученик, предлагающий ему это сделать, сошлись бы лицом к лицу, и один дал другому опытные доказательства того, что его наставления истинны? Как человек вашего мира, живущий в нем и в полном согласии с ним, без сомнения, вы правы! Но люди другого, нашего мира, не обученные вашему образу мышления и временами с трудом понимающие его, едва ли могут быть порицаемы за то, что не отвечают на ваши предложения с такой сердечностью, какую эти предложения, по вашему мнению, заслуживают. Первое и самое важное среди наших возражений заключается в наших Правилах. Да, мы имеем свои школы и учителей, своих неофитов и шаберонов (высших адептов), и дверь всегда открыта для верного человека, который стучится. И мы неизменно приветствуем новоприбывшего — только вместо того, чтобы идти к нему, он должен прийти к нам. Более того, до тех пор, пока он, бесповоротно отдав себя нашему Братству, не достиг на тропе оккультизма того рубежа, откуда возвращение уже невозможно, мы никогда не посещаем его в зримом обличии и даже не преступаем порога его дома, за исключением случаев крайнего значения.
Есть ли среди вас кто-либо, настолько жаждущий знания и тех благодетельных сил, которые оно дарует, что он готов покинуть свой мир и прийти к нам? Тогда пусть приходит, но он не должен думать о возвращении до тех пор, пока печать тайны не сомкнула его уста, даже против случайностей его собственной слабости или неосторожности. Пусть он использует все возможности, не ставя условий, как должен идти ученик к учителю; или пусть ждет, как поступают многие другие, довольствуясь теми крохами знания, которые могут упасть на его пути.
Давайте представим, что это были бы именно вы, кому пришлось пройти тем путем, каким уже прошли двое ваших соотечественников[4], каким прошла мадам Блаватская и каким идет мистер Олькотт. Предположим, что это вам пришлось бы оставить всё ради истины, трудиться годами, пробираясь вверх по крутой, тяжелой тропе, не отступая перед препятствиями и оставаясь непоколебимым перед любыми искушениями; пришлось бы верно хранить в сердце тайны, доверенные вам как испытание; и что это именно вы трудились бы со всей энергией и самоотверженностью, дабы распространять истину и направлять людей к правильному мышлению и правильной жизни. Разве сочли бы вы справедливым, если бы после всех ваших усилий мы даровали мадам Блаватской и мистеру Олькотту, как «посторонним», те условия, которых вы теперь требуете для себя? Один из них уже отдал нам три четверти жизни, другой — шесть лет мужского расцвета, и оба будут продолжать так же трудиться до конца своих дней. И хотя они трудятся, всегда зная, что их ждет заслуженная награда, но они никогда не требуют ее и не ропщут в тяжелые минуты. Даже если бы они делали намного меньше, чем делают на самом деле, разве бы не было вопиющей несправедливостью отгородиться от них, как предлагаете вы, в упомянутой выше важной сфере теософической деятельности? Неблагодарность не числится среди наших пороков, и мы с трудом представляем себе, чтобы вы могли нам ее рекомендовать...
Генри Стил Олькотт, 1832–1907 (фото 1870-х годов) Елена Петровна Блаватская, 1831–1891 (фото 1877 года)
Никто из них не имеет ни малейшего желания вмешиваться в управление задуманным Англо-Индийским филиалом[5] или что-то навязывать его руководителям. Но это новое общество, если оно вообще образуется, должно быть в сущности (даже если у него будет свое собственное наименование) филиалом основного Общества, подобно Британскому Теософическому Обществу в Лондоне[6], и должно поддерживать его и помогать ему путем провозглашения его ведущей идеи Всемирного Братства, а также другими доступными способами.
Как бы скверно не демонстрировались феномены, среди них, по вашему же признанию, были и безупречные. «Стуки по столу, когда его никто не касается» и «звуки колокольчика в воздухе», как вы говорите, «всегда считались удовлетворительными» и т.д. Из этого вы выводите, что хорошие «проверочные феномены могли бы быть без труда умножены до бесконечности». Да, могли бы — в любом месте, где нужные нам магнетические и прочие условия были бы к нашим услугам всегда и где нам не приходилось бы действовать через ослабевшее женское тело[7], в котором, скажем прямо, большую часть времени бушует жизненный циклон. Но как бы несовершенен ни был наш видимый проводник (а часто он и в самом деле из рук вон плох и несовершенен), все же она — наилучший посредник, которого только можно найти в настоящее время, и ее феномены вот уже почти полстолетия удивляют и ставят в тупик искуснейшие умы нашего века. Если мы невежественны в «журналистском этикете» и в требованиях физической науки, то все же обладаем некоторой интуицией в отношении будущих следствий заложенных причин. Поскольку вы ничего не написали о тех феноменах, которые считаете столь убедительными[8], у нас есть все основания заключить, что много драгоценной энергии может быть растрачено без лучших последствий. Взятый в отдельности феномен «броши» в глазах публики лишен всякой ценности, и время докажет мою правоту. Ваше доброе намерение полностью провалилось.
И в заключение: мы готовы продолжать эту переписку, если вышеизложенные взгляды на изучение оккультизма вам подходят. Через описанные суровые испытания прошел каждый из нас, независимо от его страны или расы. А пока, в надежде на лучшее — как всегда искренне ваш,
Кут Хуми Лал Синг
Неожиданное посещение Синнетта Махатмой К.Х., описанное в следующем письме, стало предметом одного разговора между Синнеттом и Уильямом Джаджем[9], состоявшегося четыре года спустя в Лондоне. Сохранилась запись Джаджа об этом разговоре: «Я спросил его о том, при каких обстоятельствах он увидел К.Х., и он рассказал следующее. В ту ночь в Индии он неожиданно проснулся и увидел К.Х. стоящим около своей кровати. Не успел он приподняться, как К.Х. положил руку ему на голову, и он тут же упал обратно на подушку. После этого он ощутил себя вне своего тела, уже в соседней комнате, беседующим с другим адептом, которого он описал как англичанина или европейца со светлой кожей, светлыми волосами, имевшего облик, отличавшийся необыкновенной красотой. Это был один из адептов, которого Олькотт описал мне еще в 1876 году, назвав его ***… Синнетт также добавил, что он был очень высокого роста».
Сноски
- ↑ Обычный образ жизни англичанина в Индии включал в себя курение, ежедневную выпивку, мясоедение (не говоря уже о нравственной «ауре», окружавшей высокомерие колонизаторов).
- ↑ В эпоху британского колониального владычества в Индии англичане считали ниже своего достоинства обращаться к индийцам по имени и называли их обычно туземцами, индусами, а иногда просто слугами.
- ↑ Здесь, прежде всего, имеются в виду основатели основного Теософического Общества — Г.С.Олькотт и Е.П.Блаватская.
- ↑ Об англичанах, присоединившихся к Братству в XIX столетии, будет говориться в письме 14 (стр. 106).
- ↑ Речь идет о предложенном Синнеттом и Хьюмом отделении Теософического Общества, которое, по их мнению, могло бы быть создано в Симле с целью изучения оккультизма и феноменов (другие цели англичан не интересовали). Несмотря на всё непонимание англичанами главных задач Теософического Общества, через несколько месяцев Махатма все-таки нашел возможным согласиться при некоторых условиях (прежде всего из-за Синнетта и будущей пользы от его деятельности) открыть это отделение, которое появилось на свет 21 августа 1881 года под названием Эклектическое Теософическое Общество Симлы.
- ↑ Британское Теософическое Общество было образовано в 1878 году в Лондоне, через три года после рождения в Нью-Йорке основного Теософического Общества. Первым президентом Лондонского Общества стал Чарльз Карлтон Мэсси.
- ↑ Имеется в виду физическое тело Е.П.Блаватской.
- ↑ После публикации 7 октября в газете Пионер первой заметки о феномене с брошью №1 Синнетт так и не решился к этому времени написать ни одной новой статьи, хотя феноменов в его присутствии и в присутствии других авторитетных свидетелей Блаватская совершила более чем достаточно.
- ↑ Уильям Кван Джадж (1851–1896), молодой американский теософ (юрист по образованию), познакомившийся с Олькоттом и Блаватской в 1875 году, незадолго до основания Теософического Общества в Нью-Йорке; впоследствии стал лидером теософического движения в Америке.