- Дописано ЕПБ
- Подчёркнуто ЕПБ
- Зачёркнуто ЕПБ
- <Пометка редактора>
- <Пометка архивариуса>
- Утеряно
< Ещё один выдающийся новообращённый (продолжение со стр. 3-215) >
Не менее поразительное явление представляет изменение тяжести стола, которое совершается по желанию присутствующих. К одной стороне стола был прикреплен динамометр, и вес этой стороны равнялся 7-ми кило. Когда же тяжесть стола увеличивалась, то динамометр показывал от 25-ти до 30-ти кило. Для доказательства, что это увеличение тяжести не зависело от рук присутствующих, все эти руки держались над столом, не касаясь его.
Самое убедительное доказательство неподдельности этих явлений представляет движение предметов, находящихся в стороне от стола, за которым происходят сеансы. Так, довольно большой стол, который стоял позади меня и более чем на пол аршина от столика, за которым мы сидели, вдруг быстро двинулся к нам и ударил меня в спину с такой силой, что на спинке моего стула остались знаки.
Интересны также те стуки, которые почти всегда сопровождают медиумические сеансы. Обыкновенно они находятся в компенсации с движениями стола, так что одни заменяют другие. Чем сильнее вообще медиумические явления, тем определеннее и резче эти стуки. Слабые медиумы не способны вызывать их, и всегда они начинаются после того, как движения стола уже ясно определились. Интенсивность и характер этих стуков бывают чрезвычайно разнообразны. В одном случае это глухие, неопределенные удары чем-то мягким, которые слышатся в столе, в стенах, шкафах, в полу комнаты. В другом случае это резкие, определенные удары чем-то твердым, которые слышатся в разных точках стола, но всегда на его нижней поверхности. В некоторых случаях эти стуки напоминают удары ногтей в ножки стола или в нижнюю поверхность столешницы. Самые интересные из этих явлений представляют звукоподражающие шумы. Так, например, если кто-либо из участвующих проводит по столу чем-либо твердым, бородкой ключа, или делает на нем круг и ударяет в центр его, то тотчас же на нижней поверхности слышится точно такой же звук, но более глухой.
Но самые удивительные медиумические явления представляют те заранее условленные, осмысленные знаки, которые составляют сущность стологоворения. Для меня эта область явлений, как я выше заметил, была вне всякого вероятия, и только рядом несомненных доказательств я пришел к убеждению в ее существовании. Стол представлял очевидно орудие какой-то интеллектуальной силы, которая более или менее определительно и вполне осмысленно отвечала на наши вопросы или говорила с нами. При этом, по предварительному соглашению один удар принимался за отрицание, два за сомнение, три за утверждение. Эти удары выражались или стуками, или ударами ножки стола в пол. Нередко при этом стол придвигался к стулу, на котором сидел доктор А., и ударял ножкой в этот стул. Доктор А. отодвигался от этого надоедливого соседа, но стол упорно преследовал его и продолжал свое дело. Обыкновенно кто-либо из участвующих, по указанию стола, произносил азбуку русскую, французскую или немецкую, и стуки отмечали те буквы, которые были необходимы. Нередко процесс этот, утомительный и скучный для произносящего, заменяли просто печатной азбукой, на буквы, которые указывал один из нас. Очень часто по нашему желанию стол произносил целые длинные фразы на выворот, или русскими буквами складывал французские и итальянские слова. Таким образом русскими буквами была сложена целая фраза из Данте:
Nessun maggior dolore che ricordarsi dei tempi felici nella miseria...
Как образчик такого стологоворения, я приведу разговор, полученный нами в одном из первых заседаний. Стол вытребовал французскую азбуку, которую произносил Бредиф, и совершенно правильно сложил:
Licht! mehr Licht!
— к крайнему удивлению всех нас, которые очень хорошо знали, что Бредиф ни слова не знает по-немецки. Мы приняли эту фразу буквально, и свечу, которая стояла в стороне, поставили прямо на стол. Затем уже, после сеанса, мы вспомнили, что эта фраза были последние слова умирающего Гёте.
— Göthe hergebenl—выговорил стол.
— Требуются сочинения Гёте? — спросил Бутлеров по-немецки, и стол отвечал утвердительно.
— Который том?
Стол простучала три раза.
— Что это? Стихи или проза?
— Стихи.
— На которой странице следует читать?
Столь указала на 21-ю страницу.
— Сверху?
— Да.
— К кому относится это место?
Было выговорено имя доктора А., и затем по прочтении указанной строфы сложено:
— Du zollst der Wissenschaft mit Zeit und Geduld!
Из приведенного образчика можно ясно видеть общий характер тех фраз и разговоров, которые ведутся в медиумических сеансах. В этих разговорах постоянно встречаешь таинственность, неопределенность и уклончивость в ответах. На прямой вопрос никогда не получается ответа также прямого. Доктор А. предложил целый ряд вопросов, которыми полагал хотя несколько уяснить сущность дела. Стол или отказывался отвечать, или отвечал отрицательно и уклончиво. Правда, все эти вопросы были предложены письменно. Но точно то же случается и с словесными вопросами. Так, например, на вопрос, в чем источник той силы, которая производит медиумические явления—получен ответ:
— Geist und Stoff!
И на предположение доктора А., что дух здесь есть синоним силы—стол отвечал:
— Kraft ist nicht immer Geist, Geist ist immer Kraft.
Несколько раз в сложенных фразах высказывалось ребячество или чистое сумасбродство. Эти беседы мне удивительно напоминают те спутанные, безалаберные разговоры, которые часто ведутся во сне.
Позвольте остановиться здесь, чтобы поговорить вообще о медиумических явлениях, насколько этот предмет мне известен.
Повторяю еще раз, я глубоко убежден в реальности этих явлений, и это убеждение составилось исподволь, длинным рядом самых мелочных доказательств, которые я проверял и обдумывал со всех сторон. Если какое-нибудь явление оставляло во мне сомнение во время сеанса, я тщательно наблюдал его в следующий сеанс и не ставил его в несомненные, если подлинность его была для меня хоть немного подозрительна. Поэтому я не говорю здесь о некоторых явлениях, для без искусственности которых я не имею доказательств.
Все эти явления бесспорно имеют начало в общих, физических законах и подчиняются физическим законам. На них, очевидно, влияние оказывают некоторые внешние условия. Так, например, сухость и холод воздуха мешают им. Сила, которая производит эти явления, без всякого сомнения сосредоточивается в медиумах, т.-е. в лицах, в которых деятельность нервной системы имеет особый характер. Этими словами я вовсе не хочу сказать, чтобы эта деятельность отличалась качественно от деятельности других нервных людей. Нет! Мне кажется, что все эти люди более или менее медиумичны, но медиумы представляют проявление этой деятельности в высшей степени. При них, в особенности при таких сильных медиумах, как Юм, явления могут совершаться безусловно, без спиритических сеансов и столов. Но присутствие этой деятельности подлежит очевидным колебаниям. Вот причины, почему спиритические сеансы часто не удаются. Юм сам говорил мне, что медиумичность иногда совершенно оставляет его на несколько месяцев. Эта сила поддерживается и развивается <Продолжение на стр. 3-217>