- Дописано ЕПБ
- Подчёркнуто ЕПБ
- Зачёркнуто ЕПБ
- <Пометка редактора>
- <Пометка архивариуса>
- Утеряно
< Медиумизм братьев Эдди (продолжение с неизвестной страницы) >
Тогда я сказал себе, что даже если Уильям Эдди будет пятьдесят раз пойман на подлоге с материализациями, c «краплеными картами», в «овечьей шкуре» и с волосами, стоящими дыбом, подлинность феноменов этого одного сеанса навсегда останется в моей памяти. В его темном, тесном чулане не было даже кусочка шерстяной, шелковой или хлопковой тряпки размером с наперсток, не было ни мокасин, ни бус из бисера; не было ни париков, ни даже черного помадного карандаша, и тем более умывальника, воды или полотенец; не было этих вещей и на нем самом, как я обнаружил с помощью своей нехитрой уловки; и, несмотря на это, оттуда появлялись – но все уже было сказано, и мне незачем повторяться.
Две особенности этого события должны привлечь пристальное внимание людей склонных к науке, а именно: появление и исчезновение младенца и моментальное возникновение Хонто и шали. Насчет ребенка не могло быть никаких сомнений – не было никаких обмотанных тряпьем деревяшек или ласкаемых подушек. Фигура (матери) стояла слишком близко ко мне и была слишком хорошо освещена, чтобы можно было заподозрить такой обман. Это был живой, подвижный ребенок, с большим пальцем правой руки у себя во рту, прильнувший своей маленькой головкой к шее той, что держала его на руках, и обвивший ее шею своей пухленькой левой ручкой. На мгновение, этот ребенок казался существом столь же реальным и, несомненно, столь же материальным, сколь и любой другой ребенок, лежащий сейчас на руках своей матери. Будучи сотворен из каких-то невообразимых атомов, плавающих в спертом воздухе той каморки, он за одно мгновение растворился в ничто, не оставив никакого следа своего мимолетного существования. А платок! В каком духовном доме, у какого очага или под какой увитой виноградом перголой (ибо стихи Мэйфлауэр наполнены упоминаниями ее дома и сада, ее домашних зверей и ее близких) было соткано это полотно, сплетены его узлы и окрашены его нити? Чьи умелые руки держали иглу, или чья рука направляла утку этого призрачного станка, на котором было соткано это полотно? Тайна из тайн! Найдется ли Эдип, способный разгадать эту загадку? И сколько нам нужно ждать ответа?
Корреспондент «Hartford Times», подписавшийся P.W.E., написал следующее о своей поездке в Читтенден, штат Вермонт, к семье Эдди:
В шкафу была пара мокасин, подаренных Хонто кем-то из посетителей. По-видимому, их никогда не надевали, так как они были совершенно новыми изнутри и снаружи, в то время как Хонто танцует так, что за один вечер на них остались бы весьма заметные признаки износа. Она приходит в своем собственном наряде, который в тусклом освещении выглядит очень изящно и так, как если бы он мог быть прекрасен, будь там достаточно света. Иногда, впрочем, она надевает модную шапку для курения. «Браун», так называемый «дух»-директор, очевидно, очень высок, будучи ростом выше двери [шкафа], и ему приходится наклоняться, когда он выглядывает; если это сам Эдди, то он должен стоять на кресле-качалке; но поскольку Уильям выходит в своем обычном костюме сразу же после того, как исчезает Браун, ему вряд ли хватило бы времени, чтобы переодеться. Если это все же имеет место, то он должен делать это перед речью Брауна, которой обычно заканчиваются сеансы. Нужно заметить, что Браун никогда не выходит на сцену, но скрывается за занавеской и только показывает свою голову, которая находится не меньше чем в шести футах [180 см] от пола. Еще один факт в пользу Эдди – это то, что Хонто гибка, как резина, прытка, как олень, и скачет по комнате с изяществом и проворностью. Она также показалась мне гораздо уже в плечах, чем Уильям. Руки её небольшого размера и вовсе не похожи на те, что можно было бы ожидать увидеть у мистера Эдди. Опять-таки, было большое разнообразие в костюмах: например, высокие индейцы, выходившие один за другим с интервалами в 5-10 минут, все были одеты по-разному; после них вышла Хонто, тоже в совершенно новом костюме, а за ней – еще шестеро человек, мужчин и женщин, в одеждах чёрного, белого и серого цветов различных стилей и фасонов. Лица, как казалось, были по цвету иногда чёрными, иногда бледно-белыми. Встаёт вопрос: откуда взялись эти костюмы? Парики, бороды, туфли, браслеты и пр.? Я не заглядывал в шкаф [который был открыт] перед сеансом, и было предложено, что их могли положить туда после ужина, перед сеансом. Поскольку дверь была открыта, мне кажется, что это маловероятно. Но допуская, что их могли туда так поместить, я вошел в шкаф несколько секунд после того, как оттуда вышел Эдди одетый так же, как и когда он туда входил, и в ту же одежду, которую он носил весь день. В шкафу не было абсолютно ничего, кроме тех нескольких предметов, которые, как было упомянуто, находились там весь день, и ни один из которых не был использован, за возможным исключением шапки Хонто. Более того, весьма примечательно то, что в качестве главного персонажа Эдди выбрал женщину, настолько непохожую на него самого, и для исполнения роли которой его собственные размеры, неуклюжесть <одно слово неразборчиво> и фигура делали его особенно непригодным. За время этих сеансов каждый вечер использовалось пять или шесть весьма различных костюмов и нарядов, и каждый вечер появлялись частично новые персонажи. Некоторые из этих нарядов были длинны, ниспадая до самых стоп, другие – легки, и окраска их была различна, от белой до черной. Все эти наряды, будь они сделаны из самой тонкой ткани (а в один из вечеров Хонто произвела материи, по крайней мере, на сорок ярдов [36,6 м] в длину и различных цветов) составили бы весьма внушительных размеров груду, даже если бы разные персонажи могли носить один и тот же костюм. Кроме того, там должны были быть маски или грим для лица; если первое, то что с ними стало? если последнее, откуда было взяться воде, чтобы его смывать? Лицо Эдди, когда он выходит, чистое. Предположение о секретном люке или об открывающемся отделе печной трубы может быть сразу отринуто, просто как невозможное. Музыка, исполнявшаяся на «темном» сеансе на нескольких инструментах, была просто великолепна; то, что было исполнено, как мне показалось, на аккордеоне, – изумительно. И для этого, и для чревовещания потребовались бы артисты с большими и разнообразными способностями, а их заслуги, несомненно, отразились бы на их поведении и чертах.
Путешествие в духе
В череде любопытных опытов, отобранных из переписки о левитации, опубликованной в «Daily News» 20 января прошлого года, следует отметить следующие фрагменты.
«Мне снилось, что я в Венеции; это была прекрасная лунная ночь, но слишком теплая, чтобы спать. Я открыл свое окно и покинул его, плывя по воздуху, медленно и с величайшей легкостью перелетая с крыши на крышу, с террасы на террасу, над улицами и каналами и наблюдая множество любопытных картин за открытыми освещенными окнами. На следующее утро, почувствовав себя в прекрасном расположении духа и отличном самочувствии, я вспомнил свою интересную ночную экскурсию, но я никогда не был там и знал, что никогда не видел Венеции, кроме как в книгах, и там, конечно, не было крыш и более высоких террас. Я совсем забыл об этой забавной ночной прогулке, когда два года спустя впервые увидел Венецию. Я поднялся на башню с часами и, как только вышел из узкого люка на площадку, где стояли две гигантские бронзовые фигуры, быстро огляделся и сразу понял, что видел эти самые крыши раньше, и вскоре вспомнил, когда и как. Мой проводник, видя, что я дрожу, держась за перила и глядя на неинтересные крыши, спросил, не кружится ли у меня голова, и обратил мое внимание на соседние чудеса собора Св. Марка и пр. Я заверил его, что вовсе не испытываю головокружения, а просто хочу иметь пару крыльев, чтобы покинуть его и смотровую площадку для разведывательной прогулки по воздуху».
Сравните это с опытом, описанным Шелли в его отрывочных размышлениях о метафизике в его эссе и письмах из-за границы и т. д., том. 1, 250.
«Я прогуливался с приятелем по соседству с Оксфордом, занятый серьезным и интересным разговором. Мы свернули за угол переулка, и перед нами открылся вид, который скрывали высокие берега и живые изгороди. Вид состоял из ветряной мельницы, стоявшей на одном из многочисленных плоских лугов, окруженных каменными стенами, бугристой земли между стеной и дорогой, на которой мы стояли, длинного низкого холма позади мельницы и серого покрова однотонных облаков, расстилавшихся по вечернему небу. Сцена, несомненно, была обычной сценой, и час мало рассчитан на то, чтобы разжечь страстную мысль; это было просто скучное собрание предметов. Эффект, который он произвел на меня, был не таким, как можно было ожидать. Я вдруг вспомнил, что видел именно эту сцену в каком-то давнем сне.
Здесь я был вынужден остановиться, охваченный волнующим ужасом.»
Этим замечанием заканчивается фрагмент, написанный в 1815 году.
Автор данной заметки может добавить, что он дважды во сне побывал в полях, оба раза в одних и тех же, явно английских, но таких же обычных и неинтересных, как и описанные Шелли. Все их черты прекрасно видны его мысленному взору, и у него есть тайная сокровенная уверенность, что они существуют и что когда-нибудь он увидит их осязаемо.
Сноски
- ↑ Автор не известен, «Путешествие в духе». Spiritualist, The. Переводчик: Аксентьев П.. Travelling in the Spirit. Ист.: ЛА ЕПБ I-016, журнал The Spiritualist, Jan 8, 1875.