ЕПБ-Альбомы-3-220

ш э

Альбомы с вырезками Е.П. Блаватской

в Адъярской штаб-квартире международного Теософского общества

том 3 (1875-1878)

<< ☰ >>

eng • рус

< Ещё один выдающийся новообращённый (продолжение со стр. 3-219) >

На вопрос “Жеке, ты пишешь нам? всем нам?!” последовали утвердительные удары в косяк двери.

Я должен здесь привести небольшое объяснение по поводу употребленного нами имени Жеке. — Спириты, которые пользовались услугами Бредифа, уверяют, что к нему является дух китайской женщины, которая называет себя Жеке. Я, разумеется, не желал вмешиваться в эти суеверные объяснения. Мне было все равно, под каким именем и при каких воображаемых условьях происходят явления.

Через несколько мгновений мы услыхали еще более явственный шелест бумажками, как будто их складывали. Затем занавеска заколыхалась, кто-то дрожащими руками шарил около отверстия, и на мгновение выдвинулась опять та же рука и в ней две сложение бумажки. Мы взяли их. Одна была пустая, на другой нацарапана небольшая каракуля. — По окончании сеанса, когда мы осматривала темное помещение, то на полу нашли две других бумажки. На одной, на углу было написано Je..., на другой довольно четко и красиво Jeke—с росчерком. В течении следующих сеансов эта подпись сделалась гораздо тверже и явственнее. Кроме того, мы получили несколько написанных фраз: Jeke. 11 Fevrier 23..,—Je vous aime, mais je...—Grace à Dieu, je vais bien...

Затем мы услыхали обычные пять ударов—требование азбуки. Стуки означили три буквы: T, а, m...—«Tambourin!»—догадались мы, и после подтверждения тамбурин быль передан. Его тотчас же взяли и начали на нем сильно выстукивать под такт музыки. При этом он отзывался в разных точках темного помещения. Но всего интереснее были прикосновения этой руки, которая нам являлась, или, правильнее говоря, при нас образовалась, руки совершенно теплой, маленькой, женской, ничем не отличающейся от обыкновенной человеческой руки. Каждый из нас, кто пожелал вдвинуть свою руку за занавеску, чувствовал, как трогали его руку или пожимали его пальцы. С меня рука пробовала стащить кольцо и очень явственно зацепляла его ногтем. Через сукно занавески мы все совершенно явственно ощупывали эту руку; я сжимал ее пальцы, ощупывал на них ногти. Точно также эта рука или эти руки в свою очередь схватывали и сжимали наши руки, утягивали их внутрь темного помещения. Один раз занавеска, в той стороне где сидел медиум, сильно отодвинулась и приподнялась, так что Бутлеров и доктор А., сидевшие с этой стороны, явственно видели Бредифа, сидящего на стуле неподвижно, с сложенными руками и завязками на локтях, а над его головой мелькала из-за занавески белая рука.

Вскоре после этого явления стали слабее и, наконец, вовсе прекратились. Мы услыхали движения и вздохи медиума, который просыпался. Мы тщательно осмотрели его положение. Все наши узлы и завязки были не тронуты. Допустить какое-нибудь участие с его стороны или фокусничество было положительно невозможно. Правда, какой-нибудь скептик может заподозрить само помещение, косяки двери, наконец саму дверь, которая могла быть отперта со стороны противоположной занавеске, и какой-нибудь помощник медиума мог проскользнуть и разыграть роль виденных нами и осязаемых рук. Но такое предположение, для нас, присутствовавших на сеансе, лишено всякого человеческого смысла. Мы очень хорошо знаем, что косяки двери—самые обыкновенные косяки, и что никто к ней не подходил, не мог подходить во все время сеанса. Притом, эта дверь была отчасти видима для нас сквозь отверстие, оставленное в занавеске. Повторяю еще раз, что для всех нас, присутствовавших на сеансе, все происходившие явления имеют несомненную неподдельность и полнейшую объективность. Все они повторялись с различными измененьями в течении нескольких сеансов.

Я привожу здесь факты, толкование которых считаю в настоящее время положительно невозможным. Все видели, осязали руки, сложившиеся в нашем присутствии. Правда, мы не видели самого процесса этого образования, но мне кажется вполне возможным и даже необходимым допустить его. Позволю себе только одно указание. Выше я имел случай заявить, что в медиумических явлениях наблюдается своего рода волнообразность, периодичность. Точно также и здесь, при явлениях рук, происходила та же самая волнообразность. Явления наплывали, становились поразительно сильными; руки энергично толкали занавеску или с замечательной силой стучали по столику, стоявшему перед занавеской. Затем период развития кончался, и явления стихали или вовсе прекращались на несколько мгновений, как будто истратив весь запас силы, которая была необходима для его произведения. В самых появлениях рук, как я выше заметил, были явно заметны осциллаторные движения. Вообще, удивительна та быстрота, с которою они двигаются, перелетают с места на место. Замечательно также бессилие этих образований в первый период их развития. Нередко они роняли карандаш на пол, не дописав слова, и долго трудились над темь, чтобы поднять его. Та же история была с тамбурином и колокольчиком.

Я представляю вам верное изложение тех фактов, которых был очевидцем. Я не спорю, что эти факты фантастичны, невероятны, но я вовсе не желаю, чтобы мне верили. Я знаю, что в развитии человечества произошло чрезвычайно много ошибок, вследствие излишней доверчивости к авторитетам; да и какой же я авторитет в области явлений, которые представляются совершенно новою для науки! Я желал бы одного, чтобы все не верящие моим словам доказали, что я ошибаюсь, доказали фактами, настолько же вескими, как и те, которые заставили меня прийти к убеждению в существование медиумических явлений.

Вера в эти явления растет с поразительной быстротой. Правда, эта вера держится на совершенно ложных, мистических воззрениях. Но одна уже цифра американских спиритов, доходящая до 11,000,000,^* указывает нам на существование каких-то фактов, на которых держатся эти заблуждения. С другой стороны, к такому же убеждению приводит и то обстоятельство, что люди серьезные, вооруженные всеми силами современных научных методов, пришли к неопровержимому убеждению в существовании медиумических явлений. Имена этих людей достаточно известны в науке, как имена точных, серьезных исследователей ее вопросов. Но видно таково уже свойство человеческого разума, что он тотчас же встает в оппозицию, как скоро дело касается фактов, опрокидывающих его привычные убеждения. Когда Крукс, Гёпинс и Варлей излагали свои научные исследования, то ученый мир ни разу не сомневался в верности этих исследований; но вот, дело коснулось медиумических явлений, и тот же ученый мир тотчас же опрокидывается на этих ученых с полнейшим скептицизмом. Мне кажется, я не имел бы права говорить об этих отношениях, если бы сам личным опытом не испытал всю их несостоятельность. Мне точно также казались подозрительными исследования Крукса над явлениями психодинамическими, до тех пор, пока <Продолжение на стр. 3-221>

^* Эта цифра взята из статистических сведений, представленных в 1867 году собранию римско-католических епископов. См. Edmond’s letter. Spiritual Magazine 1867. p. 327.