Блаватская Е.П. - Теософы и Ириней

Теософы и Ириней

Уважаемый редактор «Christian College Magazine» кратко и сурово бранит полковника Олькотта. Он говорит о чьем-то «непроходимом невежестве» и что «на том же самом основании может покоиться великое открытие полковника Олькотта, будто Ириней написал Евангелие от Иоанна».

Данный журнал является превосходным периодическим изданием, а его издатель — без сомнения, самым замечательным и достойным уважения джентльменом. Но зачем же взваливать на себя вину в таком — прошу прощения — грубо неверном утверждении? Полковник Олькотт никогда и не думал говорить, будто Ириней — гипотетический епископ Галлии (кем бы он ни был), чья исключительная некритичность и доверчивость отмечалась и признавалась всеми, включая даже христианских апологетов, — мог когда-либо написать идеальное произведение, столь преисполненное красоты и поэзии, которое принято всеми как четвертое Евангелие; но просто что слишком усердный отец, носивший это имя, побудил его написание и появление, дабы достичь своей цели в отношении гностиков и еретиков своего времени. Опять же, то, что эти «еретики» отрицали четвертое Евангелие при его появлении, как раньше отрицали само существование Евангелия, сказано нам самим Иринеем.

Теологам опасно пускаться в эту дискуссию. Уже слишком поздно отрицать то, что было широко признано чуть ли не каждым критиком Библии, так же как и некоторыми апологетами: четвертое Евангелие является произведением совершенно неизвестного, вероятнее всего, греческого автора и, что совершенно неоспоримо, платоника. Попытка д-ра Г.Эвальда приписать тот факт, что Евангелие никем не подписано, «несравненной скромности» его автора Апостола Иоанна, слишком талантливо и слишком часто опровергалась, и ее поверхностность доказана, чтобы оправдать какую-либо дальнейшую полемику по этому вопросу. Но мы можем также напомнить ученому редактору «Christian College Magazine», столь щедро раздающему своим оппонентам эпитеты невежд, когда он оказывается неспособным ответить на их аргументы, несколько фактов, слишком хорошо известных, чтобы быть легко опровергнутыми. Может ли он отрицать, что в течение более полутора тысячелетий после смерти Иисуса не было ни одного свидетельства о связи автора четвертого Евангелия с «любимым учеником Иисуса», считавшимся автором «Откровения»? И более того, что даже до дней Иринея не было определенно прослежено, что такое Евангелие когда-либо было написано?

Как внутренние, так и внешние свидетельства выступают против предположения, что это Евангелие могло быть плодом трудов автора «Апокалипсиса» — отшельника из Патмоса. Различие в стиле писания, языке и огромные расхождения в содержании слишком бросаются в глаза, чтобы отрицать их. Тяжеловесность древнегреческого языка, насыщенного оборотами древнееврейского, в «Апокалипсисе», при сопоставлении с отточенной элегантностью языка автора четвертого Евангелия не выдерживает никакой серьезной критики. Кроме того, подробности последнего в большинстве случаев не согласуются с таковыми в трех синоптических Евангелиях. Неужели Канон Весткотта также достоин обвинения в «непроходимом невежестве», утверждая:

Невозможно перейти от синоптических Евангелий к Евангелию от св. Иоанна без чувства, что этот переход увлекает из одного мира мысли в другой... [Ничто] не может свести на нет контраст — как в форме, так и в духе — между более ранними и более поздними повествованиями. Различие между четвертым и синоптическими Евангелиями, в отношении не только учения Иисуса, но и излагаемых фактов так велико, что согласовать их невозможно... ни одно из них нельзя считать точным. Если мы верим, что синоптические Евангелия дают правдивое описание жизни и учения Иисуса, то из этого неизбежно следует, что в какую бы категорию мы ни поместили четвертое Евангелие, как исторический труд оно должно быть отвергнуто. («Введение к изучению Евангелий» — «Introduction to the Study of the Gospels». Boston, 1860)

Согласно синоптичеким Евангелиям, Иисус был распят 15-го ниссана, тогда как четвертое казнит его 14-го — в момент, связанный с приношением пасхального агнца; а общая неточность всех Евангелий доказывается уже тем, что среди них нет и двух соглашающихся относительно такого простого вопроса, как надпись на кресте. Синоптические тексты полностью игнорируют воскрешение Лазаря. Это «просто нереальный сюжет, — говорит автор «Supernatural Religion», — иллюстрирующий догму: “Аз есмь воскресение и жизнь”, — на коей оно основано... Четвертое Евангелие... не имеет настоящей исторической ценности. Абсолютное расхождение между учениями становится понятным, только когда мы узнаем в последнем Евангелии стиль александрийской философии, мистицизм христианских платоников, художественно переплетенные с христианством Павла и вложенные в уста Иисуса».

Здесь нельзя сделать ничего лучшего, чем привести выдержку из (говоря словами м-ра Вордсворта) «выразительного высказывания из неопубликованного исследования одного выдающегося ныне живущего греческого ученого» — высокообразованного директора Элфинстонского колледжа (в Бомбее), прочитавшего это в лекции «О религиях Тибета и исторических аналогиях буддизма и христианства»:

Что может более контрастировать по манере и стилю, чем Павел и Иоанн, и оба или каждый — с Матфеем, Марком и Лукой? И все же Послания и четвертое Евангелие так же насквозь пропитаны лучшим духом трех первых Евангелий, как и фразами, и формами, и ассоциациями, принадлежащими самой сути школ; если мифы, вновь родившиеся в Иудее, таким образом могли срастись с первобытными представлениями греков, нам нечего удивляться, что философская теология с обеих сторон вскоре сама нашла общее основание. Стоицизм Сенеки воспроизводит св. Павла на каждой второй странице, а четвертое Евангелие только становится более четким в свете платонизма Александрии.

Мы приглашаем уважаемого редактора прочесть два тома, написанных этим царем ученых, автором «Supernatural Religion» — анонимным автором, бывшим некоторое время тесно связанным с лондонскими пересудами об одном епископе. Наш критик, кажется, забыл или, возможно, никогда не знал о том, что этот труд менее чем за три или четыре года имел двадцать два издания и что римско-католическая церковь безуспешно предлагала 40 000 фунтов стерлингов тому, кто сможет опровергнуть его аргументы и доказательства, и мы думаем, что деньги все еще не выплачены. Мы вполне отдаем себе отчет, что — как формулирует тот же глубоко эрудированный профессор Вордсворт — «некоторая опрометчивость в показе негативного, вероятно, частично скомпрометировала тот эффект, который способна была произвести такая книга, как “Supernatural Religion”». И все же, если м-р Арнольд со своими поклонниками, слишком предвзятыми, чтобы в этом случае им верить, думает, что он показал «аутентичность» четвертого Евангелия, другие более беспристрастно и более обоснованно считают, что ничего подобного он не сделал. В любом случае, никто не может отрицать, что такие выдающиеся ученые-теологи, как Бауэр, Люкк, Дэвидсон, Гильгенфельд, Шенкель, Фолькмар, Николаc, Бретшнейдер и очень многие другие, имена которых мы могли бы привести, доказали следующие положения: а) четвертое Евангелие — кем бы оно ни было написано — никогда не было написано ни иудеем, ни даже уроженцем Палестины, ибо многочисленные географические и топонимические ошибки совершенно исключают такую возможность; б) Евангелие не могло быть написано раньше конца II столетия — периода, приписываемого Иринею; в) вероятнее всего, оно было написано по распоряжению этого человека. Первым писателем, у которого мы находим цитату из этого Евангелия с упоминанием его автора, является Теофил из Антиоха (в «Ad Autolycum», II, 22 — труде, датированном Тишендорфом приблизительно 180-190 годами н.э.); а это было как раз то время, когда Ириней стал пресвитером в Галлии и вел полемику с «еретиками».

Однако нет пользы в том, чтобы посвящать много времени особе, которая, если и не совсем мифическая, но все же весьма спорная, как показывает вопрос о его мученичестве. Но то, что о нем известно и вытекает из его писаний, это что он является первым автором, четко нумерующим четыре Евангелия, провозглашая в пользу их существования и количества в высшей степени интересные, если не вполне убедительные доводы. «Число Евангелий не может быть ни больше, ни меньше, чем есть. Ибо, поскольку существует четыре части света, в котором мы живем, и четыре основных ветра, и Евангелие является столпом и опорою церкви, то справедливо, если у нее будет четыре столпа». Торжественно высказав этот высоко логичный и весьма неопровержимый аргумент, Ириней добавляет: «...поскольку херувим также является четырехликим» и «четверичны живые существа, четырехчастно Евангелие, четырехсторонен путь Господа. Потому глупы и невежественны и, более того, дерзки те, кто не принимает во внимание форму Евангелия и заявляет, что его аспектов больше или меньше, нежели было сказано».

Нам хочется думать, что не ради следования по стопам сего интеллектуального и логичного отца издатель «Christian College Magazine» считает своим святым долгом наградить эпитетом «невежды» полковника Олькотта и всех, полагающих, что четвертое Евангелие является просто теологическим измышлением. Мы прекрасно понимаем суровую необходимость цепляться за четвертое Евангелие для всех, кто хотел бы продлить агонию христианского экклезианства. Тому есть несколько причин. Например, авторы трех синоптических Евангелий являются чистыми иудеями, непредубежденными против своего неверующего народа, не знающего об Иисусе, «сыне Давида»; тогда как четвертое Евангелие выказывает бесспорное презрение к евреям-нехристианам, и его Иисус больше не из рода Давидова, но Сын Божий и сам Бог. Первые три проповедуют чистую мораль и никакой теологии; напротив, священство и фарисейство сильно поносятся в них. Четвертое Евангелие проповедует определенную теологию и довольно отличающуюся религию. Отсюда справедливое подозрение, возникающее в умах большинства знатоков Библии, что так называемое «Евангелие от Иоанна» было написано просто для того, чтобы удовлетворять логическим умозаключениям Иринея, как процитировано выше.

Но возникшее благодаря ему или независимо, оно столь же искусственно, как и любое произведение искусства, как бы ни была велика действительная ценность его внешней формы. Реализм, может быть, менее привлекателен, чем идеализм; но, несмотря на все, первый является здравой истиной и, будучи таковою, предпочтителен чистому вымыслу — каким бы красивым он ни был. И это утверждение пространно подтверждается автором «Supernatural Religion», посвятившим обсуждению этого вопроса четвертую часть своих двух томов. В заключительных словах главы 2 (том II, [часть III]) он пишет: «Было сказано достаточно, чтобы доказать, что свидетельство четвертого Евангелия не представляет ценности для установления истины о чудесах и реальности Божественного Откровения». Мы полагаем, что вместе с дискредитирующим утверждением Канона Весткотта это разрешает вопрос.

Сноски

---

Издания

• «Theosophist», Vol. V, № 5 (53), February, 1884, p. 129—130 (первая публикация)
• Блаватская Е.П. - Гималайские Братья, M., Сфера, 1998. С. 316—322. Пер. В.С.Зуевой (первая публикация на русском языке)
• Блаватская Е.П. - Происхождение Начал, М., Сфера, 2006