Блаватская Е.П. - Заметки по поводу «Эзотеризма христианской догмы» аббата Рока

Наследие Е.П.Б.: Труды • Письма • Альбомы • Произведения с участием • Изображения • Биография • Цитаты | дополнения – вопросы – исправления – доделать

Информация о произведении

Большой теософский словарь Понятия (+) • Личности (+) • Литература (+) • Иноязычные выражения (+) • Источники Ш K П Л И A Б В Г Д E Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ч Ш Щ Э Ю Я A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z • 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Заметки по поводу «Эзотеризма христианской догмы» аббата Рока Елена Петровна Блаватская (английский: Helena Petrovna Blavatsky, Notes sur «L’Ésotérisme du Dogme Chrétien» de M. l’Abbé Roca) (декабрь 1887) Публикации: Le Lotus, Paris, Vol. II, No. 9, décembre, 1887, pp. 160-173 BCW 8:355 (фр.) BCW 8:372 (анг.) Блаватская Е.П. - Наука жизни, M., Сфера, 1999. С. 144—164. Пер. Ю.А. Хатунцева Блаватская Е.П. - Происхождение Начал, М., Сфера, 2006 Читать оригинал: BCW 8:355 (фр.) BCW 8:372 (анг.) Внешние ссылки: Скачать оригинал: Теопедия ДАННЫЕ Название для ссылок: Блаватская Е.П. - Заметки по поводу «Эзотеризма христианской догмы» аббата Рока Кратко: Доделать: Добавить Ё

Елена Петровна Блаватская

Заметки по поводу «Эзотеризма христианской догмы» аббата Рока

Перевод на русский: Ю.А. Хатунцев

На первых же страницах своего очерка, столь выдающегося своей искренностью и смелостью, автор [аббат Рока] ставит и решает следующий вопрос: «Кто может сказать, не является ли исторический период, в которым мы сейчас пребываем, тем самым временем, когда должно исполниться великое речение Иисуса Христа: “Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привесть: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один пастырь” [Иоан., X, 16]?» Но некоторые факты из прошлой и нынешней истории восстают против этой оптимистической надежды.

Начнем с того, что учения и доктрины восточного эзотеризма, предсказывающие появление Калки Аватары в конце кали-юги, указывают на то, что мы пока находимся в самом начале этого цикла.

Материализуя центральную фигуру Нового Завета и насаждая догму о Слове, ставшем плотью, латинская церковь тем самым утверждает доктрину, диаметрально противоположную учениям буддизма, индусского эзотеризма и греческого гнозиса. И поскольку ни одна из догм не желает сдавать своих позиций, Восток и Запад всегда будут отделены друг от друга непреодолимой пропастью. Почти 2000 лет кровавых преследований, коим подвергала еретиков и безбожников церковь, грозным призраком стоят перед глазами восточных народов, побуждая их не спешить с отказом от собственных философских доктрин в пользу учения, явно принижающего принцип Христа.

Опять же, статистика свидетельствует о том, что две трети населения земного шара по-прежнему не желают признавать «единого Пастыря». Полчища миссионеров устремились во все концы света; римская церковь ежегодно тратит на них миллионы, а 350 или 360 различных протестантских сект — десятки миллионов; и каков же результат столь значительных усилий? Основанные на статистических данных исследования знаменитого епископа (епископа Темпла) дают недвусмысленный ответ на этот вопрос! С начала нынешнего столетия христианские миссионеры смогли обратить в свою веру три миллиона человек, тогда как магометане приобрели за это же время двести миллионов прозелитов, не потратив при этом ни единого цента! Чуть ли не вся Африка теперь принадлежит исламу. Вот вам и знамение времен!

Я уже говорила, что Новый Завет есть не что иное, как основанная на универсальных мистериях западная аллегория, первоисточники которой только лишь в Египте уходят в прошлое как минимум на 6000 лет до начала христианской эры. И я готова доказать это.

Сутью аллегории является Цикл Посвящения, новая версия мистерий — одновременно психическая и астрономическая. Сабеизм и гелиолатрия неразрывно связаны в ней с еще одной мистерией — Воплощением Слова или нисхождением в человеческую расу божественного Установления, символизируемым рассказом об Элохим-Иегове и Адаме, сотворенном из праха. Следовательно, психология и астролатрия (отсюда — астрономия) в ней неразделимы.

Эти же самые фундаментальные мистерии зафиксированы в священных текстах всех народов с самого начала сознательной жизни человечества; но, когда одно из преданий, основанных на этих мистериях, начинает утверждать свое исключительное превосходство над остальными; когда оно объявляет себя непогрешимой догмой, насаждая веру в святость мертвой буквы своего писания, в ущерб его истинному метафизическому значению, это предание следует призвать к порядку и, сорвав с него покровы, представить на обозрение миру в первозданной наготе!

Впрочем, бесполезно говорить об эзотерической идентичности универсальных верований, не разобравшись предварительно и не осознав должным образом истинный эзотерический смысл двух первоисходных терминов — Хрестос (χρηστος) и Христос (χριστος), которые суть два полюса, разные по своему значению, как ночь и день, страдание и смирение, радость и слава и т.п. Настоящие христиане вымерли вместе с последними гностиками, а христиане нашего времени — узурпаторы, присвоившие себе имя, значение которого уже давно перестали понимать. И коль скоро дело обстоит именно так, то примирение между Востоком и Западом невозможно и никакой синкретизм религиозных идей не сможет свести их воедино.

Сказано, что после появления Калки Аватары (в Апокалипсисе — «Тот, кого ждут» на Белом Коне) настанет Золотой Век, и тогда каждый человек будет сам себе гуру (духовным учителем, или Пастырем), так как Логос, под каким бы именем он ни был известен, сможет войти в каждого духовно возрожденного смертного. И тогда вопрос о едином Пастыре отпадет сам собой, если, конечно, не воспринимать этого Пастыря как чистую метафору. Более того, христиане, локализуя и изолируя этот великий Принцип и отрицая его наличие в каком бы то ни было ином человеке, кроме Иисуса из Назарета (или Назорея), тем самым материализуют гностического Христа, что является единственным препятствием для достижения взаимопонимания с учениками архаической мудрости.

Западные теософы признают Христа так же, как это делали гностики предшествующих христианству веков и как это делают ведантисты в отношении своего Кришны: они различают физического человека и божественный принцип, который — в случае с Аватарой — оживляет его. Их Кришна — исторический герой, смертный; но оживляющий его божественный Принцип (Вишну) вечен и бессмертен. Кришна — человек, и его имя остается земным даже после его смерти. Сам он не стал Вишну; Вишну только взял обратно ту часть себя, которая оживляла Аватару — эту и еще многие другие.

Слово Христос на самом деле является переводом слова Крис; это имя, безусловно, на много тысячелетий старше 1 года н.э. Доказательством тому служит изречение Эритрейской Сивиллы, в котором, в частности, есть такие слова: IHSOUS CREISTOS QEOU UIOS SWTHR STAUROS. Эта фраза, ныне широко известная среди христиан, в действительности представляет собой набор существительных, каждое из которых может трактоваться самым широким образом. Церковь поспешила извлечь из них пророчество о пришествии Иисуса. Однако фраза никоим образом не связана с наступлением нашей эры, что подтверждается историей (с 1 января 1 года до 1 января 1888 г. н.э.) и самим текстом речения Сивиллы.

Это универсальное и чисто языческое пророчество, происхождение которого восходит к истокам нашей расы, действительно обещает нам возвращение золотого века, который вновь наступит после рождения предсказанного «ребенка»; однако это рождение столь же аллегорично, сколь и метафизично. Оно не связано ни с каким конкретным мужчиной и ни с одной непорочной женщиной; оно абсолютно мифологично по своей форме и астрономично и теогонично в своем скрытом значении. Во все века и у всех народов мифический Мессия рождается на свет Матерью-Девственницей. Вспомните Кришну и Деваки; посмотрите, как буддийская легенда была экстраполирована на исторического Гаутаму Будду и его мать Майю; обратите внимание на дополнение к биографии фараона Аменхотепа III из XVII Династии, рожденного матерью-девственницей, царицей Мут-эм-уа. Взгляните также на внутреннее оформление стен в Святая Святых Луксорского храма, построенного тем же самым фараоном, и вы обнаружите там изображения четырех многозначительных сцен: первая изображает бога Тота (лунный Меркурий; египетский Посланник Богов, коему было поручено благовещение; Гавриил из «Книги Мертвых»), приветствующего царицу-девственницу и возвещающего ей о грядущем рождении сына; далее следует бог Кнеф, сотворяющий, с помощью Хатор (Святой Дух в двух своих аспектах — мужском и женском, аналог гностической Софии, превращенной в Святого Духа), прообраз будущего ребенка; далее — утомленная родовыми муками мать сидит в кресле акушерки, принимающей новорожденного под сводами пещеры; и наконец — сцена Поклонения. Английский египтолог Джеральд Массей описывает эту последнюю сцену следующим образом:

...И вот ребенок возведен на престол, и ему оказывают почтение Боги, а люди преподносят дары. За спиною бога Кнефа, справа, изображены три духа — трое волхвов или царей из легенды: стоя на коленях, правой рукой они протягивают ребенку дары, а левой — жизнь. Этот предсказанный, материализованый, рожденный и обожествленный ребенок — Атон-Солнце у египтян, у сирийцев — бог Адон, у евреев — Адонай; это ребенок-Христос из культа Атона; это чудесное оплодотворение вечно девственной матери, персонифицированной в образе Мут-эм-уа — матери «единственного» — и символизирующей божественную мать юного Солнечного Бога. (The Historical Jesus and Mythical Christ, p.5, 2nd para.)

Сцены Божественного рождения из Луксорского Храма

(Albert Gayet, Le Temple de Luxor)

Нет нужды повторять содержание легенды о Деваки и Кришне, о его чудесном рождении, о пастухах, которые растили его, о мудрецах-Риши, его приветствовавших, или об индийском Ироде — царе Кансе, приказавшем истребить 40000 новорожденных мальчиков в надежде, что в их числе будет убит и Кришна, который должен был свергнуть его с престола.

И что же — наступил уже Золотой Век, воспетый Виргилием и Сивиллой? И где же нам его искать? Может, в первых веках христианства, когда язычники, встав на защиту собственных богов, уничтожали назареев? Или когда последние, уже открыто объявляя себя христианами, принялись топить языческих богов в потоках человеческой крови во имя Того, Кто проповедовал им, по их же собственному признанию, братскую и вселенскую любовь, даже к врагам, милосердие, вплоть до всепрощения, и забвение обид? Или же люди наслаждались Золотым Веком — его вселенским миром, материальным и моральным — в эпоху могущества святой инквизиции? Или, может быть, сейчас, когда армии Европы стоят друг против друга, готовые к взаимному истреблению, в то время как легионы несчастных умирают от голода и холода, благословляемые Викарием Христовым (получившим, кстати сказать, двадцать миллионов в подарок по случаю своего юбилея), а мораль в христианских и цивилизованных странах постепенно уступает место животному остервенению?

Истинное значение слов Сивиллы в полной мере понятно только Адептам; и ключом к их разгадке является отнюдь не крест на Голгофе.

Я ни в коей мере не хочу оскорбить чувства тех, кто верит в Иисуса, воплощенного Христа; но я просто обязана изложить нашу точку зрения на сей счет, прежде чем приступить к истолкованию наших собственных убеждений, коль скоро аббат Рока пытается отождествить их с учениями римско-католической церкви. Две эти веры нельзя, невозможно отождествлять до тех пор, пока католицизм латинской церкви не вернется к своим ранним, гностическим догматам. Римская церковь была гностической (так же, как и марциониты) до начала или даже до середины второго века; знаменитый гностик Марцион отошел от церкви только в 136 г., а Тациан — еще позже. Почему же они покинули церковь? Потому что погрязли в ереси, отвечает сама церковь. Но история этих еретических культов, подкрепленная эзотерическими рукописями, предлагает нам совершенно иной вариант ответа: эти прославленные гностики, свидетельствует она, отошли от церкви, поскольку никак не могли согласиться с тем, что Христос стал плотью, так как это утверждение неотвратимо вело к материализации принципа Христа. Следовательно, именно тогда эта метафизическая аллегория, служившая фундаментальной доктриной для всех гностических братств, впервые подверглась радикальной трансформации.

Для доказательства того, что римская церковь действительно отошла даже от самой традиции, сохраненной греческой церковью, достаточно будет привести один факт — принятие первой солнечной тонзуры, традиционной для египетских жрецов публичных храмов и для лам и бонз массового буддистского культа: уже одно только это обстоятельство наглядно демонстрирует нам, что римская церковь ушла далее всех прочих от истинной религии мистического Христа.

Следовательно, то время, когда «все люди мира станут единым стадом под началом единого пастыря», все еще очень далеко. И прежде чем это случится, человеческая природа должна быть радикально преобразована. Мы должны достичь седьмой расы, согласно пророчеству книги Дзиан, ибо только тогда Христос, обозначаемый также многими другими языческими, равно как и «еретическими» гностическими именами, будет править в душе каждого человека, поскольку каждый перед этим примет в свою душу Хреста. Я не говорю — «каждый станет христианином», так как это нечто совершенно иное. И позвольте нам объявить раз и навсегда, что слово Христос, означающее прославленный, торжествующий, равно как и «помазанный» (от слова crаiw — помазывать), вообще не применимо к Иисусу. Даже в соответствии с текстом Евангелия Иисуса никогда не помазывали ни как первосвященника, ни как царя или пророка. «Как смертный, — отмечает Норк, — он был помазан только однажды, женщиной, да и то не потому, что он объявил сам себя царем или первосвященником, а ради его погребения, как он сам об этом сказал». Иисус был Хрестосом: χρηστος ‘o Κυριος (благ Господь), как сказал Св. Петр (1 Пет., ii, 3); и не имеет значения, действительно ли он жил в христианскую эру или же веком раньше, в правление Александра Ианнея и его жены Саломеи, в Луде, как сообщается в «Сефер Толдош Иешу».

Были и другие аскеты, достигшие состояния Хреста, в том числе и в его собственное время: все те, кто, вступив на тернистый путь аскетизма, отправился навстречу Христосу — божественному свету; все они прошли через состояние Хрестоса — аскета, принадлежащего к какому-либо пророческому храму (χρηστ'ηριος, от слова χραω, «принадлежащий к оракулу»; и χρηστ'ηριον — носитель оракула, жертвоприношение и жертва). Все это — часть посвятительного цикла; и тому, кто желает в этом убедиться, достаточно изучить данный вопрос самому. Ни одна «жертва» не сможет воссоединиться с Христом Торжествующим, не пройдя предварительно через стадию страданий Хреста, обреченного на смерть.

В астрономическом плане это смерть Солнца; но смерть является предвестником Нового Солнца, в самом сердце тьмы смерть порождает жизнь. А психологически это смерть чувств и плоти и воскресение духовного Эго, скрытого в каждом из нас Христа.

Неоспоримо то, что это оккультное продвижение направляет сам Христос; но если это так, то вряд ли он сам мог доверить Святому Петру, трижды отрекшемуся от своего Христа, ключи от мистерий, забрав их у Махатманов; и вряд ли мог желать, чтобы последние воссоздавали сцену с тремя царями-волхвами. Едва ли необходимо снова повторять то, что другие Махатманы — египетские Иерофанты — повторяли каждые 19 лет, в соответствии с метоновым циклом, по крайней мере, за пять или шесть тысяч лет до наступления XIX столетия. Астрономический Христос может отмечать свое рождество и воскресение только раз в 19 лет, так как его родителями являются Солнце и Луна — небесные тела, сопровождающие «Человека, распятого в Пространстве» (о том же свидетельствует и Джеральд Массей). Даже описанный Платоном персонаж уступает по возрасту этим образам. Этот день, освящавшийся особой церемонией, египтяне определяли по совпадению Пасхи с полнолунием

Тот же лондонский лектор-египтолог сообщает:

Место рождения египетского Мессии [Гора] в точке весеннего равноденствия изображалось в виде Апта, или Апты, угла... (The Historical Jesus and Mythical Christ, p. 7).

Но «Апта» означает также «колыбель», или «Ясли»; следовательно, ребенок, рожденный в Апте, вполне мог родиться в Яслях; и именно эта Апта (или Ясли) служила иероглифическим обозначением места рождения Солнца.

Это место находилось в колюре равноденствий; и поскольку эта точка переходила из одного знака в другой, ее местоположение помогала определять та или иная звезда на Востоке.

...Когда место рождения располагалось в созвездии Быка, восходившей на Востоке звездой, указующей направление на это место нового рождения молодого Солнечного Бога, был Орион. Отсюда его название — «Звезда Гора». Это также была и звезда «Трех Царей», приветствовавших появление на свет Младенца, ибо три звезды Пояса Ориона до сих пор называют «Тремя Царями»... (The Historical Jesus and Mythical Christ, p. 7).

И далее наш автор добавляет:

Плутарх рассказывает также о том, как в Риме около 70 г. до н.э. вводился Культ Митры. (Lives: Life of Pompey, ch. 24). Говорили, что Митра родился в пещере. И там, где ему поклонялись, освящалась пещера как место его рождения. Эту пещеру легко идентифицировать, так же как легко можно датировать время рождения Мессии в этой пещере, под каким бы именем он ни был известен. «Пещера Митры» была местом рождения Солнца в точке зимнего солнцестояния 25 декабря в созвездии Морского Козла, когда точка весеннего равноденствия располагалась в знаке Овна. Поэтому у аккадийцев десятый месяц — то есть месяц Морского Козла, примерно соответствующий нашему декабрю (тоже десятому, исходя из его названия), — назывался Абба Удду, что означает «Пещера Света»; это и есть пещера возрождения Солнца в низшей точке солнцестояния, символически именуемая Пещерой Света...

Впоследствии эта пещера стала местом рождения Христа. Она упоминается во всех Евангелиях о Младенчестве; и Юстин Мученик говорит: «Христос был рожден в хлеву, а впоследствии был укрыт в пещере». Он также ручается за тот факт, что Христос был рожден в тот самый день, когда Солнце возродилось в Stabula Augiae, то есть в Авгиевых Конюшнях. Чистка этих Конюшен стала шестым подвигом Геракла, а первый свой подвиг он совершил в знаке Льва. И Юстин абсолютно прав: и Конюшня, и Пещера присутствуют в одном и том же небесном знаке. Но вот что примечательно! Пещера могла быть местом рождения Мессии лишь в промежутке между 2410-м и 255 г. до н.э., так как точка солнцестояния переместилась затем из созвездия Морского Козла в созвездие Стрельца, и никакой Мессия — назовите его хоть Митрой, хоть Адоном, Таммузом, Гором или Христом — не мог родиться в Пещере Абба Удду или в Авгиевых Конюшнях 25 декабря после 255 г. до н.э. Следовательно, Юстин повторяет Митраитскую легенду о более древнем рождении, пытаясь доказать с ее помощью факт рождения исторического Христа 255 лет спустя! (Massey, The Historical Jesus and Mythical Christ, p. 6-7).

Таким образом, с помощью астрономии и математики нам удалось установить, что Иисус никак не мог появиться на свет 25 декабря на 255 лет позже, так как этому препятствует прецессия.

Теософы — ученики Махатм — верят именно в эту древнюю мудрость и в гностического Христа, под каким бы именем он ни был известен. Но способен ли аббат Рока обратить в эту же веру Папу Римского и признать ее сам? — Сомневаюсь. И коль скоро это так, то что мы можем с этим поделать?

Аббат Рока ссылается на Св. Павла, когда говорит о «Слове, ставшем плотью», и о Боге, жившем во плоти; но аббат Рока — достаточно образованный человек, чтобы понимать, что «Послания» Св. Павла дошли до наших дней в искаженном виде. На протяжении нескольких столетий церковь отказывала им в праве считаться ортодоксальными писаниями, так же как и «Откровению» Св. Иоанна; и когда эти две книги все-таки обрели признание, их содержание уже было в значительной мере искажено, что доказано со всей определенностью. Но в этом случае великий недруг Св. Петра имел все возможности для того, чтобы до крайности запутать и переврать слова апостола духовного обрезания. Вот почему в ответ на приводимое выше высказывание — «Слово стало плотью» — теософы (гностики и буддисты) могут привести слова все того же Павла, вопрошающего галатов — неужели они настолько глупы, чтобы, начав с веры в Духа, опуститься затем до веры в телесного бога; ибо именно таково эзотерическое значение его слов в «Послании к Галатам», III, 3 и далее.

К тому же аббату Рока следует прояснить для нас еще одну вещь. По всем вычислениям выходит, что Павел обратился к Христу за три или четыре года до распятия Иисуса! Так, согласно «Деяниям святых Апостолов», его видение имело место в 30 или 31 г.;

но, если руководствоваться текстом «Послания к Галатам», это событие должно было случиться в 27 г. Павел сам говорит, что со времени своего обращения не был в Иерусалиме три года (Гал., I, 18 и далее); и добавляет, что вернулся туда четырнадцать лет спустя вместе с Варнавой и Титом (Гал., II, 1 и далее). Но мы знаем, что «дата, по крайней мере, второго посещения Иерусалима (если не первого) может быть установлена исторически, поскольку этот второй визит состоялся во время великого голода, документально зафиксированного в 44 г., когда Павел и Варнава старались облегчить удел страждущих». Таким образом, если мы вычтем 17 из 44, то увидим, что Св. Павел был обращен в 27 году, когда Иисус был еще жив! Данный факт невозможно объяснить иначе как на основе доказываемой Джеральдом Массеем (и согласующейся с фактами, изложенными в тайных книгах гнозиса — см.: «Разоблаченная Изида», том II) гипотезы, согласно которой Павел уверовал не в Иисуса из Назарета, а в гностического Христа. В своих Посланиях он громит еретиков, но эти еретики — не кто иные, как Петр, Иаков и другие Апостолы.

Я не знаю, что именно эрудированный аббат Рока намеревается поведать миру в своей следующей книге, посвященной «Изгнанию из Рая», которое он считает катаклизмом, «наказанием за страшное преступление, дерзкий бунт», но могу уверить его, что «теософы-чела» уже имеют свое мнение на этот счет.

Страшное преступление было лишь закономерным и естественным результатом действия закона эволюции: просто расы (поначалу аморфные) наших андрогинных и полуэфирных прототипов, постепенно материализуясь, приобретали физическое тело, после чего разделялись на мужские и женские особи и наконец оформились телесно, предварительно создав свои подобия с помощью совершенно иных методов, суть которых со временем будет объяснена (если, конечно, слово создавать вообще применимо по отношению к процессу диаметрально противоположному рождению).

Опять же, «дерзкий бунт» это только антропоморфическая и персонифицирующая аллегория, которой мы обязаны церкви, материализовавшей, ради сокрытия их истинного значения, все древние (древние как мир) идеи. Эта философская доктрина составляет эзотерический смысл легенды о Прометее. Священный огонь, который он похитил у богов, есть пламя сознательного интеллекта, искра, оживляющая пятый принцип, или Манас; это также порождающий, сексуальный огонь; искра, являющаяся отражением (если не самой сутью) Архангелов, или Монад, вынужденных, в соответствии со своею кармой, накопленной в предыдущей манвантаре, воплотиться в астральных формах третьей великой до-Адамовой расы перед ее «падением», то есть нисхождением Духа в Материю. Этот так называемый «бунт», или «похищение» творческого огня, на самом деле — результат Эволюции (в сравнении с которой дарвиновская теория — всего лишь внешняя шелуха, соответствующая физическому, или материальному, уровню).

Наделенное таким образом творческим огнем, полностью сформировавшееся человечество уже не нуждалось более в помощи творческих сил или богов, таких, как Элохим из главы II Книги Бытия. Люди сами стали творческими богами, способными давать жизнь себе подобным существам; отсюда греческая аллегория об Ураносе, изувеченном Сатурном-Кроносом, которого изувечил в свою очередь его сын Юпитер; метафора предельно ясна; благодаря Прометею, люди открыли для себя различные методы творения; и коль скоро они сами стали творцами, для чего им теперь боги-творцы?

Согласно Еноху, так называемое похищение творческого огня как раз и составляет преступление, инкриминируемое падшим ангелам, превращенным церковью в Сатану и его воинство.

Аббат Рока рассказывает нам также о «герметическом Сате», но при этом допускает двойную ошибку, приписывая «Сат» герметистам, которые о нем никогда не слыхали, и называя его «субстанцией», подобной Yliaster Парацельса.

Сат — санскритское слово, используемое в философии Веданты; эпитет, не переводимый ни на один иностранный язык; это не субстанция и не чистый Дух, и вообще не что-либо конкретное; Сат есть бесконечное целое, жизнь, или вернее — абсолютное существование, которое невозможно перевести ни глаголом «быть» היה (Эхейех), ни глаголом «жить» הרה, превращенным каббалистами в глиф существования путем прочтения его дюжиной различных способов с сохранением первоначального смысла и обозначения им своего Иеговы. Сат есть Абсолют, или Парабрахм, — а какой ведантист позволит себе назвать «духом» Парабрахм или бесполого Брахму?! — в то время как Yliaster Парацельса это только Анима Мунди; это даже не Мулапракрити, которая служит «завесой для Парабрахма» (и буквально переводится как корень Природы), но только акаша — ноумен астрального света, завеса между Землею и первыми водами.

Церковное христианство, материализующее все и вся, материализовавшее даже Логос, или Слово, которое в результате превратилось из неведомого Бога Св. Павла в антропоморфное существо, никогда не признает наш Сат, да и не поймет его; ведь даже Эйн Соф — негативное божество каббалистов — всего лишь бледная метафизическая копия нашего Сата.

Будучи католиком, аббат Рока говорит нам, что «вне Бога во Вселенной существует одна и только одна субстанция», чем бы она ни была. Ученики Махатманов — теософы — отвечают на это: мы отрицаем обусловленного и ограниченного Бога, даже если вне его во всей Вселенной существует только одна математическая точка! Нам не нужен карликовый бог — бог, наделенный человеческими атрибутами, созданный по образу и подобию человека. Кроме того, нам не нужен бог, сконструированный смертными архитекторами церкви, у которой хватает наглости называть себя непогрешимой! Божество, которое мы признаем, мы сами едва ли осмелимся описать, даже в общих чертах. Это Бог всего, абсолютный, бесконечный, без начала и конца; вездесущее божество, лишь одно из слов которого может «стать плотью» — человечество! И это Слово, которое физическое человечество (в особенности человечество, находящееся под эгидой той или иной церкви) распинает постоянно и беспрерывно, воскресает только в том человеке, который в достаточной для этого степени освободился от пут, затянутых смертными руками, — на сей раз уже не для того, чтобы создать себе нового земного идола — церковного (колосс на глиняных ногах) или мирского (Сатану, который никогда не отрекается от своих трудов)!

Христос, которого освобожденные таким образом теософы неизменно признавали на протяжении secula seculorum, есть духовное Эго — сияющее в славе и торжествующее над плотью. Но, как показывает нам аллегория четырех евангелистов, воскресший Сын возносится к небесам, чтобы навечно слиться там с Отцом. Означает ли это, что мы должны признать «чудо» Вознесения применительно к воскресшему телу человека, который превратился в Бога? Следует ли из этого вывод о распространенности столь сверхъестественного явления в истории человечества? Нет! Мы категорически отрицаем подобную интерпретацию; мы не признаем догму, принижающую великую мистерию универсального Единства, поскольку для данной аллегории у нас есть свое, абсолютно иное истолкование.

Воссоединившись однажды со своим Атманом-Христом, Эго, уже в силу одного только этого обстоятельства, избавляется от великой иллюзии, именуемой Эго-измом, и познает наконец истину во всей ее полноте; Эго узнает, что оно никогда не существовало отдельно от великого Целого и что оно неотделимо от Него. Такова Нирвана, являющаяся всего лишь возвращением Эго в первоначальное состояние. Заточенное в своем oubliette из плоти и материи, оно утратило всякое представление и самую память об этом состоянии; но, как только свет Духа высветит для него иллюзию чувств, Эго перестает тяготеть к земным вещам, проникаясь презрением к ним; теперь Сын соединен с Отцом, и душа с этих пор едина с Духом! И коль скоро человек смог достичь такого состояния в гнозисе или теософии, для чего ему тогда догмы какой бы то ни было церкви?

Церковь всегда любила создавать тайны, но, как справедливо отмечает аббат, «тайны существуют только для невежд»; более того, разве не сама католическая церковь вложила в уста Иисуса следующие слова: «...что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях» (Лук., XII, 3). Что же это, как не повторение заповеди Гаутамы Будды: «Ступайте и возвестите с крыш домов париев и при свете дня те тайны брахманов, которые они хранили в своих храмах. Они делали это из одной лишь любви к власти, дабы управлять слепыми, присваивая себе привилегии дэвов (богов)».

То, что делали брахманы, когда Сиддхартха Будда пришел, чтобы освободить людей от ига этой касты, — то же самое делала и делает вплоть до сего дня римская церковь на Западе; но теософы хотят раскрыть тайны католической церкви, которые на самом деле являются тайнами брахманов, только изложенными другими словами; и, делая это, они всего лишь исполняют заповеди двух великих Махатманов: Гаутамы из Капилавасту и Иисуса из Иудеи. Оба они отыскали своего «Христа» — вечную Истину; и оба, будучи Мудрецами и Посвященными, провозглашали одни и те же истины.

Мы все благодарны аббату Рока за его смелые и благородные слова; мы уверены в том, что такие священники, как он, осмелившиеся расшифровать «мертвую букву» символических текстов и провозглашать «на кровлях» эзотерические истины, готовы вступить на путь Истины и Света, который ждет их на этом пути.

Честь и хвала таким людям!

И все же мы не так оптимистичны, как он. Хотя церковь и видит, что с ее великих «таинств» уже сброшены маски и что их во всеуслышание провозглашают ученые всех стран, сведущие в востоковедении и символике, а также мы, теософы, вряд ли стоит рассчитывать на то, что церковь сможет принять наши истины; и еще менее вероятно то, что она согласится признать собственные ошибки. Теософы, со своей стороны, тоже никогда не согласятся признать Христа, ставшего плотью (в соответствии с римской догмой), или антропоморфного Бога, и тем более «Пастыря» в лице Папы Римского. Им незачем идти к Горе Спасения; напротив, они будут ждать, когда римский Мохаммед сам начнет двигаться по направлению к горе Меру. А случится ли это когда-нибудь? Пусть судит сам читатель.

И последнее слово! Аббат Рока говорит еще о канонически обоснованном и признаваемом его церковью тройственном значении библейских текстов. Однако гнозис, подобно Гупта-Видье (тайной науке), имеет семь ключей, открывающих доступ к семи мистериям. И только когда римская церковь или ее последователи признают и изучат четыре недостающие ключа (или значения), можно будет делать какие-то прогнозы. А до этого времени попробуем хотя бы не убивать друг друга, раз уж мы не можем друг друга любить. Поистине, будущее — величайшая из тайн; и те, кто, подобно Прометею, обладает даром видеть это будущее, раскрывают тайны грядущего пока лишь ограниченному меньшинству. Подождем же, пока мудрость не станет достоянием большего числа людей.

Сноски

---