| Информация о произведении | |
|
[[|О произведении в целом]]
| |
Я получил целый ряд обращений с просьбой публично ответить на два вопроса, которые вновь и вновь задаются изучающими теософию. Вопросы эти можно сформулировать следующим образом:
“В своём “Введении” к “Письмам Махатм” Вы пишете, что под этими письмами Учителей стоит их собственноручная подпись. Возможно, Вы и не хотели, чтобы Ваши слова были восприняты буквально, однако, по мнению многих разумных людей, внимательное чтение писем показывает, что некоторые из писем, похоже, недотягивают до той высокой планки, которая ожидается от Махатм — людей, обладающих надмирным разумом. Чем это объясняется, если письма действительно принадлежат Махатмам М. и К.Х.?”
Удовлетворительно ответить на эти чрезвычайно важные вопросы можно лишь одним-единственным способом: посмотреть, а что говорят по этому поводу Е.П.Б. и сами Учителя? Собственно говоря, Махатмы М. и К.Х. не пользовались своим высочайшим разумом для того, чтобы лично отслеживать весь процесс передачи огромного числа этих писем. Об этом со всей ясностью говорит Е.П.Б. в одном из своих писем, включённым в настоящий сборник:
“Да разве Учитель К.Х. сам писал все Свои письма? Одно только небо знает, какое множество разных чела осаждает и пишет их до сих пор”.[1]
А вот что пишет сам Учитель:
“Откликаясь на мнение о Вас М∴, высказанное им в некоторых его письмах (а Вам не следует полагать, что если они и написаны его почерком, то, значит, и написаны они им самим, хотя, разумеется, каждое слово отобрано именно им, чтобы служить конкретной цели). . . ”[2]
Чтобы вернее разобраться в этом вопросе, следует целиком и внимательно прочитать Письмо № 140, а также соответствующие части Писем №№ 138 и 92. Ради экономии места приведём здесь только самые важные моменты и, в частности, обратим внимание читателя на Письмо № 92:[3]
“То письмо, о котором идёт речь, я составил, когда находился в пути, причём я ехал верхом. Мысленно надиктовав письмо, я отправил его для “осаждения” одному молодому чела, который ещё довольно слаб в этой области применения психических сил. К тому же, тот оттиск, с которого ему предстояло переписывать письмо, был едва видим, а потому половину текста этот “художник” пропустил, а в другой исказил смысл до неузнаваемости. Он меня ещё спросил тогда, не хочу ли я просмотреть письмо и внести свои правки, на что я, признаюсь, необдуманно ответил: “Сойдёт и так, мой мальчик, не велика беда, если даже и упустишь пару слов”. Проехав, не сходя с седла, 48 часов подряд, я очень устал физически и (опять же физически) едва держался, чтобы не заснуть. Помимо этого, передо мной тогда стояла ещё и одна важная задача, решить которую я должен был психическими средствами, и потому на это письмо у меня уже почти не осталось сил. Всё как будто специально сошлось в тот день. Проснувшись же, я узнал, что письмо уже отправлено, и больше к нему я даже мысленно не возвращался, поскольку в то время никак не рассчитывал на его публикацию”.
А чуть ниже:
“Здесь важны два фактора, которые влияют на совершенство и мгновенность действия ментальной телеграфии: глубокая сосредоточенность оператора и полнейшая рецептивная пассивность воспринимающей стороны — “считывающего” мысль субъекта. Любое нарушение в состоянии как первого, так и второго приводит к соответствующему нарушению качества получаемого результата. “Считывающий” субъект не видит образ сразу, как видит его в своём мозге “телеграфист”, — этот образ лишь постепенно вырастает в его собственном мозге. Когда субъект сбивается с мысли, психический ток прерывается, и сообщение получается бессвязным и непоследовательным. В моём случае чела должен был как бы выудить всё, что мог, из того тока, который я направил ему, и в меру своих способностей, как я уже объяснил, залатать прорехи и соединить разрозненные обрывки . . .
И как только я услышал о предъявленном мне обвинении — а шум, поднявшийся среди моих защитников, дошёл и до нашей обители вечных снегов — я велел начать расследование этих обрывков изначальных ментальных отпечатков. С первого же взгляда мне стало ясно, что единственным и главным виновником случившегося был я сам — бедный мальчишка был ни при чём и исполнял лишь то, что ему было велено”.
А ещё далее на той же странице:
“В этот раз я переписываю их собственноручно, хотя имеющееся у Вас письмо было написано моим чела. Прошу Вас также сравнить почерк в этом письме с почерком, которым написаны некоторые из более ранних писем, что Вы получили от меня. Вспомните, как в Симле “Старушка” категорически отрицала, что первое моё письмо было написано мною собственноручно. Меня коробили распускаемые ею небылицы и комментарии тогда, но зато они могут сослужить добрую службу теперь”.
Эти отрывки из “Писем Махатм” полностью подтверждают слова Е.П.Б., высказанные ею в приведённом выше фрагменте Письма № 140.
В письме д-ра де Пурукера, написанном мне по этому же вопросу, он высказал следующие мысли:
“Е.П.Б. недвусмысленно и неоднократно подчёркивала, что случаи, когда кто-либо из Махатм или даже какой-нибудь высокий чела мог лично написать то или иное письмо, то есть собственноручно оформить то или иное сообщение, относятся к редчайшим из редчайших исключений. Подобных исключений очень-очень мало, они крайне редки: можно насчитать всего лишь один-два, ну, возможно, три случая, когда осаждение осуществлялось напрямую Учителем или каким-нибудь высоким чела, и в лучшем случае найдётся, пожалуй, лишь одна-две кратких записки и всего какая-нибудь парочка телеграмм, которые были написаны Учителем собственной рукой. Е.П.Б. категорически утверждает, что собственноручно написанные Учителем письма составляют редчайшее исключение. Мало того, практически всегда, за упомянутыми исключениями, Учитель посылал мысленное внушение своему чела или писцу (или своим чела и писцам), что́ и как им надлежало написать тому или иному лицу. После этого — если условия для восприятия сообщения были благоприятны — чела считывал переданное ему по эфирным волнам сообщение прямо из ума Учителя и, когда он переносил текст на бумагу, то при наличии благоприятных для этого условий он слово в слово соответствовал замыслу Учителя и даже фактически воспроизводил его почерк, подлинный или тот, каким, по желанию Учителя, должно было быть написано письмо — и это не зависело от того, кто именно из Учителей, К.Х. или М., являлся в данном случае первоисточником. Если же способности к мысленному восприятию у чела или писца не вполне отвечали необходимым требованиям, то в текст сообщения немедленно вторгались психологические особенности принимающего чела, начинали в более или менее — как правило, менее — осознанной степени сказываться индивидуальные психологические черты этого чела, характерные для него способы построения фразы: всё то, что Ходжсон и братья Хары (Hare) называют американизмами, галлицизмами и проч. и проч.”
Способы написания этих писем заключают в себе тайну — таковыми они и должны оставаться для всех, кроме посвящённых. Последний фрагмент, который мы хотим здесь привести, свидетельствует об этом, пожалуй, с предельной ясностью:
“При общении с внешним миром у нас есть такой обычай: мы поручаем какому-нибудь чела доставить письмо или записку тому или иному адресату и перестаём даже думать об этом — если только в этом нет абсолютной необходимости. Зачастую, если такие письма не содержат в себе ничего чрезвычайно важного или секретного, они пишутся нашим почерком нашими же учениками.
Так, некоторые из моих писем, приходивших к Вам в прошлом году, писались методом осаждения, а когда этому сладкому и безмятежному времени подошёл конец, мне пришлось привести свой ум в состояние покоя, принять удобное положение и — думать, в то время как моему верному “Лишённому наследства” оставалось лишь списывать мои мысли, делая при этом лишь редкие ошибки”.[4]
В заключение мне хотелось бы согласиться с теми читателями, по мнению которых мне не следовало во “Введении” указывать, что письма писались Учителями собственноручно. Согласен. Когда я писал эту фразу, я ещё не успел полностью переварить всё, что содержится в этих письмах, и потому именно эта конкретная сторона вопроса ещё не успела ясно сложиться в моём сознании. На днях должно выйти в свет новое издание “Писем”, и туда я внесу необходимое исправление.
Вышеприведённое разъяснение должно в достаточной мере внести ясность в этот вопрос для любого серьёзного читателя, изучающего теософию, если он возьмёт на себя труд внимательно ознакомиться и с приведёнными в “Письмах Махатм” постраничными примечаниями.
Сноски
- ↑ Письмо № 140 (примеч. перев.).
- ↑ Письмо № 30 (примеч. перев.).
- ↑ Письмо № 93 (примеч. перев.).
- ↑ Письмо № 53 (примеч. перев.).