Блаватская Е.П. - Научное исследование в России

В сообщениях, поступающих из Санкт-Петербурга, ко мне обращаются с просьбой сделать перевод и направить в Scientist с целью опубликования протеста достопочтенного Александра Аксакова, действительного статского советника, выступающего против курса, избранного профессорами университета в отношении спиритуалистического исследования. На русском языке этот документ опубликован в «Ведомостях», официальном печатном органе Санкт-Петербурга. Этот благородный господин великой души и отваги сделал всё возможное и даже невозможное для пробуждения спиритуалистического зрения у тех неисправимых кротов, которые боятся дневного света истины, как взломщик боится «бычьего глаза» (масляный фонарь с линзой – прим. переводч.) полицейского.

Считаю своей обязанностью выразить искреннюю благодарность и признательность этому благородному защитнику нашего дела, который не жалел ни своего времени, ни труда, ни денег, чтобы содействовать распространению истины.

Е.П. Блаватская Нью-Йорк, 19 апреля 1876 г.

205

КОМИССИЯ, УЧРЕЖДЁННАЯ ОБЩЕСТВОМ ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЕЙ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ СЛУЧАЕВ МЕДИУМИЗМА

Согласно своему обещанию, данному комиссии, помогать им в распространении приглашений медиумам, я не жалел сил в достижении поставленной цели. Однако лишь немногие медиумы изъявили желание приехать в Россию, а те, которые пожелали, не годились для предварительной проверки, так как природа их медиумических способностей не позволяла исследовать явления с точки зрения естествознания. В итоге и по причинам, которые я предварительно изложил комиссии во всех подробностях, я принял решение привезти из Англии двоих – братьев Петти. Медиумические способности этих юношей оказались слишком слабыми не только для исследования комиссией, но даже для работы на закрытых сеансах у меня дома. Не увидев никаких явлений, заслуживающих внимания, – как уже было отмечено мной публично – в исследованиях, проведённых комиссией в ходе четырёх сеансов, я согласился с тем, что комиссии незачем тратить время на изучение братьев Петти.

Непосредственно после этого, 15 декабря прошлого года, профессор Менделеев выступил с лекцией о Спиритизме. Опрометчивость, проявленная им по этому поводу, поспешность, с какой были рассмотрены неудачи четырёх сеансов, когда Учёная Комиссия только что приняла решение о проведении не менее сорока экспериментальных исследований, не согласуются, по моему мнению, с непредвзятостью и серьёзностью, чего мы вправе ожидать, в истинно научном исследовании. Эта лекция не была опубликована, и посему нет возможности ни ответить на ошибочные представления, ни указать на её односторонность. Однако в том, что декларировал г-н Менделеев, позиция комиссии по отношению к объекту их изучения была определена весьма чётко. Проф. Менделеев – по чьему предложению комиссия была создана и под чьим руководством действовала – открыто признал себя врагом Спиритуализма. Комиссия, действуя заодно с г-ном Менделеевым, очевидно, опасалась, что результаты её дальнейших исследований окажутся такими же бесплодными, как результаты первых четырёх сеансов с братьями Петти. Препятствия в проведении непредвзятого исследования умножились десятикратно, и я, со своей стороны, в полной мере ощутил, что от моей дальнейшей помощи комиссии пользы не будет. Но так как я уже предпринял шаги по приглашению сюда других медиумов и сумел склонить к приезду одну даму – она обладает замечательными медиумическими способностями и абсолютно отвечает необходимым условиям исследования комиссией – я решил продолжить работу. Я надеялся, что, возможно, ошибаюсь в отношении предубеждённости комиссии. Кроме того, я хотел выяснить, как она будет проводить свои исследования, когда перед ней появится настоящий медиум в принятом значении этого слова и к тому же не профессиональный. По своему общественному и финансовому положению эта дама полностью независима, и она согласилась 206принять участие в таком непопулярном контракте с явным намерением сделать это исключительно ради содействия научным изысканиям.

Я имел честь представить комиссии этого медиума в облике г-жи К. С самого начала сеансов физические проявления, которые свойственны медиумизму этой дамы – а именно, громкие стуки, перемещения и левитация стола – были весьма интенсивными. У нас было в этой второй серии четыре экспериментальных сеанса – 11-го, 25-го, 27-го и 29-го января. Сеанс, на котором медиум не могла присутствовать по причине болезни, был причислен её членами, хотя комиссия была извещена об этом за двадцать четыре часа, к тем сорока, которые она обязалась провести.

Во время опытов в первой части этой серии мы узнали следующее:

1. Комиссия оказалась неспособной действовать в соответствии со своим решением от 9 мая 1875 года, согласно которому непосредственно после каждого сеанса должен быть оформлен отчёт, подписанный наблюдателями с обеих сторон. Вместо этого отчёты регистрировались несколькими днями позже и не в присутствии наблюдателей, а предъявлялись им для подписи уже составленными комиссией, когда их уже невозможно изменить ни в одной детали.

2. Сам порядок написания этих отчётов претерпел основательное изменение. Комиссия сочла возможным принимать приватные свидетельства людей, не членов комиссии, но которых допускали в число присутствующих на сеансах, поскольку они подслушивали и подглядывали в замочные скважины. Такое неуместное, частное свидетельство, основанное на субъективных впечатлениях, или не имеет никакого значения для научного исследования и, следовательно, недопустимо, или, если допустимо, то комиссия сама бесполезна, ибо она была сформирована, как предполагалось, именно с целью вытеснения такого рода частного и субъективного свидетельства согласованным и беспристрастным экспериментом.

3. Допуская возможность индивидуального свидетельства по своему собственному выбору, комиссия, тем не менее, отклонила моё предложение подобрать подходящую даму, знакомую им, для контроля за ногами дамы-медиума под тем предлогом, что частное свидетельство не является доказательным.

4. Отчёты комиссии, проводящей опыты, составлялись небрежно и неточно. Из этих отчётов невозможно получить никакого определённого представления ни о явлениях, которые имели место, ни об условиях, при которых они происходили. Описание частично не совпадает с тем, что происходило, в то же время некоторые явления, ставшие известными, даже не упомянуты. Всё это представлено в отчётах частного характера, сделанных мной и другими очевидцами.

5. В отношении сообщений для печати, комиссия решила, что не позволит ни доставлять их по 207месту жительства очевидцев для подписи, ни предоставлять копии, ни допускать их выдачи присутствовавшим свидетелям. Такой порядок ведения дел, сколь необычный, столь и приводящий в замешательство, вынудил наблюдателей, которые были назначены, чтобы следить за соблюдением интересов медиума, представлять свои собственные личные отчёты.

Ввиду сложившегося положения дел, я в своём отчёте от 5 февраля имел честь объяснить комиссии, что прежде чем мы вообще сможем продолжить опыты, наблюдателям со стороны медиума должно быть позволено предварительно ознакомиться с основными отчётами, которые всё ещё (опечатка в англ. тексте: as vet, должно быть: as yet – прим. переводч.) не были предоставлены нам для подписания, а также и с личными отчётами временных членов комиссии.

После этого, 13 февраля, в помещениях Физического Общества я прочёл протокол (т. е. отчёт) третьего сеанса от 27 января. В отношении отчёта о четвёртом сеансе, я узнал, что он ещё даже не составлен. Что касается индивидуальных отчётов, г-н Менделеев сообщил мне, что комиссия ещё не определила ни особого времени, ни порядка их подачи. Таким образом, нам, наблюдателям, осталось лишь продвигаться вперёд вслепую, не зная, что нас ожидает впереди. В то же время, то немногое, что мы заверили, было такого рода, что весьма затрудняло нашу работу. Из всех доступных отчётов более всего выделяются два пространных документа, составленных г-ном Менделеевым. Они заключали в себе целый ряд недоказанных утверждений, которые имели тенденцию создать у каждого читателя впечатление, что все явления, упомянутые в отчёте, были просто трюками, сознательно исполненными медиумом посредством своих рук и ног. А отчёт г-на Бобилева (Bobileff), который, как и г-н Менделеев, присутствовал только на двух сеансах, демонстрируют, как мы видим, полную убеждённость в том, что феномены подстроены и что медиум сама производила их по своему усмотрению с помощью мышечных сокращений. Более того, наблюдения, на которых эти господа пытаются строить свои выводы относительно происходившего на сеансах, не были сообщены ими другим присутствовавшим свидетелям, что сделало, таким образом, невозможным для них ни проверить, ни внести поправки в то, что вызывает недоверие. Я вполне готов допустить, что то, что имело место, протекало далеко не в тех условиях, чтобы послужить основанием для комиссии после всего лишь четырёх сеансов придти к окончательному заключению, подтверждающему подлинность медиумических феноменов. Если после сорока обговорённых сеансов был бы составлен неблагоприятный отчёт на той основе, что опыты были неудовлетворительными, то к такому решению каждый отнёсся бы с пониманием. Но принимая во внимание те методы, к которым комиссия теперь скатилась, всякое дальнейшее исследование, по крайней мере, с нынешним медиумом невозможно. Я не имею права оставлять г-жу К. в неведении в отношении того, что пишут о ней, и в этих писаниях содержатся постыдные попытки доказать, что она является самозванкой. 208В этих условиях я более не считаю себя вправе подвергать частное лицо, и особенно даму, таким ни на чём не основанным обвинениям, которые каждому, кто чувствует себя невиноватым в умышленном обмане, представляются крайне оскорбительными.

Итак, эта серия исследований с, несомненно, способным медиумом отчётливо показала мне, что вывод, к которому я пришёл после лекции г-на Менделеева, доказавшей предвзятость намерений нашей комиссии, был верным.

Однако, кроме указанной выше причины, есть ещё две, которые исключают для меня возможность иметь какое бы то ни было отношение к Учёной Комиссии.

Поскольку ещё 10 ноября прошлого года я сообщил комиссии, что срок, установленный ими – а именно, май 1876 года – слишком короткий, чтобы мы смогли привезти медиумов в Санкт-Петербург, и потому просил их сообщить мне, должен ли я продолжать вести переписку с медиумами из других стран, которые могли бы согласиться приехать после этого срока. В результате комиссия обсудила этот вопрос в моём присутствии и решила заменить срок исследования на определённое количество сеансов. Затем меня уведомили, что комиссия решила провести не менее сорока сеансов, исключая время отпусков. Затем профессор Бутлеров и я уехали, поскольку мы оба полагали, что между членами комиссии и нами достигнуто понимание, что эти сорок сеансов ограничены майским сроком.

Полагая, что дело обстоит именно так, я продолжил переговоры с медиумами, и мне удалось заинтересовать помощников одного из сильнейших и знаменитейших американских медиумов, д-ра Г. Слейда (Dr. H. Slade), который согласился приехать к началу осени.

К своему изумлению я узнал, что 15 января комиссия собиралась вновь и приняла решение, что сорок сеансов должны быть закончены в мае 1876 года.

На каком основании комиссия пришла к такому заключению, явно не в интересах самого исследования, не поддаётся никакому объяснению; но дело в том, что у нас нет медиумов в запасе для них. Г-жа К. обещала остаться только до 1 марта. Более того, ни я, ни кто-либо иной не могли гарантировать комиссии на май сорок сеансов, на которые её члены согласились принести себя в жертву.

Вторая причина состоит в том, что после сеансов с г-жой К. комиссия на своём заседании 15 января постановила, что «с целью экономии времени с медиумами они будут проводить эксперименты только с подготовленными ими приборами». И после сеанса № 3 комиссия категорически потребовала немедленного перехода к решающим испытаниям с применением приборов, подготовленных ими самими. Такое решение и такое требование, в свою очередь, срывают всё. Каждое исследование во владениях природы должно делиться на два чётко обозначаемых 209периода: предварительный период проверки подлинности каждого явления посредством наблюдения и заключительный период исследования. Отметить какой-либо факт – дело не трудное; очень трудно исследовать и подтвердить его. Тысячи людей свидетельствуют, что медиумические явления существуют; комиссия обязана, если уж они взялись за такой вопрос, интересующий общество, снизойти до уровня толпы и сначала увидеть то, что видит толпа, и теми же глазами, какими видит толпа; и только ознакомившись с внешней стороной вопроса, применять прибор, который в данном случае, по-видимому, подсказывает ситуация. Ничто не мешало комиссии – даже если бы они подражали толпе – придти к неблагоприятному выводу. Но требование – и это после проведения лишь трёх сеансов и когда манифестации едва начались – решающих испытаний с приборами, когда члены комиссии сами не могут знать, который прибор из доведённой до совершенства аппаратуры потребуется – явилось тем шагом, который невозможно не считать диаметрально противоположным идее нормального хода намеченных экспериментов.

При нынешнем, самом прискорбном положении дел отрицательный результат исследования, полученный посредством предоставленного комиссией прибора, оказался бы не доказательством бесполезности вышеупомянутого прибора как такового, но был бы воспринят в качестве демонстрации нереальности медиумической силы. Поэтому каждый шаг, который был бы уступкой со стороны тех, кто отстаивает истинность медиумических явлений, мог бы только скомпрометировать наше дело.

Со стороны профессора Менделеева неоправданно упрекать нас, наблюдателей, в том, что «в наших записях мы делаем большой упор на ценность научных опытов, а когда нам их предлагают, мы упрямо отказываемся от них и требуем строгого следования ничего не значащему свидетельству представителей толпы». Чтобы раз и навсегда отмести все разногласия, я считаю своим долгом сказать, что мы ни в малейшей степени не отвергаем научные, т. е. эмпирические и инструментальные, методы исследования явлений. Мы лишь утверждаем, что такой метод может привести к значительным результатам только после достаточного знакомства с явлениями путём планомерного наблюдения. У меня есть все основания полагать, что если бы члены комиссии продолжили проведение сеансов с г-жой К. в обычном порядке, соглашаясь на условия, принятые, как водится, у «толпы» и направленные на предотвращение мошенничества, некоторые явления, такие как постукивания, перемещения и левитация стола, могли бы проявиться в настолько удовлетворительной степени, что заставили бы комиссию увидеть в них «явления, заслуживающие исследования». Такой вывод мог бы превзойти по важности самый благоприятный итог обещанных сорока сеансов; он один мог бы убедить комиссию предпринять дальнейшие опыты.

Ввиду всех вышеупомянутых фактов всякое дальнейшее вмешательство с моей стороны становится, как было сказано мной, невозможным. Но поскольку более чем очевидно, что исследование, предпринятое комиссией, первоначально не зависело от моей личной помощи, то я могу пребывать в 210надежде, что она изыщет способ отыскать поддержку других лиц, чтобы привести свои опыты к более полному и более удовлетворительному результату. Я, конечно, не сожалею о своих личных трудах, ибо я считал своим долгом ответить согласием на предложение Общества Естествоиспытателей. Насколько мне хватило моих сил и моего знания, я исполнил своё обещание; и в то же время был получен ответ на очень важный – по крайней мере, для меня – вопрос: об отношении нашей комиссии к предмету разговора, и цель их исследований полностью прояснилась.

В заключение позвольте добавить, что пока комиссия придерживается политики решительного отрицания явления и видит в них только шарлатанство, они не достигнут цели своих научных исследований, которая была намечена в общих чертах в первоначальном предложении г-на Менделеева, и не удовлетворят тех, кто подтверждает существование таких явлений. Комиссия забывает, что медиумическая способность имеет свой источник, силу и опору в кругах своих носителей и в своих собственных опытах, перед которыми метод, нацеленный на отрицание и обман, бессилен. Такие вопросы, которые обрели общественную значимость, не могут быть решены путём отрицания и неосведомлённости в них. Пусть Наука и заведомая осведомлённость будут на стороне отрицателей и скептиков, но на другой стороне будет наша убеждённость в реальности явлений; убеждённость, которую мы обрели, основываясь на наших ощущениях и здравомыслии.

А. Аксаков Санкт-Петербург, 4 марта 1876 г.

Перевод и подготовку с примечаниями и пояснениями для Spiritual Scientist выполнил «Будда».