Блаватская Е.П. - Нью-Йорк против Ланкестера

Несмотря на непрерывное появление всё новых открытий, совершаемых современными учёными, непомерное почитание авторитетов и укоренившаяся рутина в среде образованных классов сдерживают прогресс истинного знания. Явления, которые, при условии их наблюдения, проверки, классификации и оценки по достоинству, могли бы иметь непреходящее значение для науки, отправляются без долгих рассуждений на презренные задворки сверхъестественного. Консерваторам такого рода опыт прошлого не служит ни примером, ни предостережением. Отметание множества дорогих сердцу предположений обрекает нашего современника-философа на положение неспособного на какое бы то ни было новое научное откровение, словно его предшественники были непогрешимы испокон веков.

Во всяком случае, протоплазмисту следует, соблюдая должную скромность, помнить, что за его спиной сплошное, бескрайнее кладбище мёртвых теорий – безлюдная Земля Горшечника, где разбитые гипотезы пребывают в постыдном забвении, словно многочисленные злодеи, преданные казни, чьи имена их потомки не могут произнести, не залившись краской стыда.

Девятнадцатый век есть, в сущности, век ниспровержения. Надо признать, что наука прямо-таки кичится многими открытиями, которые произвели переворот, и претендует на то, что она обессмертила эпоху, заставив Госпожу Природу открыть некоторые из её самых значительных тайн. Но кроме всей той малости, о которой она так пышно разглагольствует, на узком и окольном пути, где она до сих пор протаптывает свою колею, какие безграничные пространства остаются неисследованными? Хуже всего то, что наука не просто отказывается осветить своим светом те области, которые кажутся тёмными (но не являются таковыми), но то, что её сторонники 222изо всех сил стараются загасить свет других людей под тем предлогом, что те не являются авторитетами, а благоприятствующие им путеводные звёзды есть всего лишь «блуждающие болотные огни». Предубеждённость и предвзятые представления внедрились в людские головы и, подобно раковой опухоли, разъедают мозг до самой его сердцевины. Спиритуализм, или, если для кого-то это слово стало таким нелюбимым и они предпочитают вселенную духа, обречён довести до конца свою битву с миром материи, и перелом близок.

Думающие поверхностно и по-обезьяньи подражающие, мнящие себя философами с претензией на что-то, – одним словом, та часть общества, которая неспособна постигать события хоть сколь-нибудь глубже их внешней стороны и которая оценивает текущие события в их сиюминутном аспекте, не принимая во внимание прошлое и не заботясь о будущем, ликуют по поводу недавнего отпора феноменализму, полученному им от наступательно-оборонительного альянса Ланкестера (Lankester) и Донкина (Donkin), и так называемого разоблачения Слейда. При такой актуальности претенциозного Ланкастрианского триумфа следовало бы внести изменения в английские геральдические гербы. Ланкастерам (Lancasters) всегда было свойственно разжигать распри и провоцировать раздоры между миролюбивыми людьми. Из древнего Йорка Война Роз перекочевала теперь в Мидлсекс; и Ланкестер (Lankester, его имя изменено), вместо того чтобы объединиться с переходящим из поколения в поколение врагом, соединил своих божков с кумирами Донкина (его имя, очевидно, тоже изменено). Поскольку герой дня не рыцарь, а зоолог, весьма осведомлённый в науке, которой он посвящает свои таланты, почему бы не оказать любезность его союзнику, поместив красную розу Ланкастеров рядом с покрытым пушком цветком чертополоха, так тонко и высоко ценимого определённого рода пророческим четвероногим, который отыскивает его на обочине дороги? Действительно, г-н редактор, когда г-н Ланкестер говорит нам, что всем верящим в феномен д-ра Слейда «изменило здравомыслие», мы должны предоставить решительный приоритет библейским животным над современными. Валаамская ослица обладала, по крайней мере, способностью понимать духов-наставников, в то время как некоторые из издающих ослиный рёв в наших академиях и клиниках не демонстрируют какого-либо признака обладания им. Прискорбное вырождение видов!

Люди такого рода ограничивают все спиритуалистические явления в природе удачами и неудачами медиумов, – по их мнению, каждый новый кандидат на успех, в случае своего провала, несомненно и неотвратимо, низвергнет антинаучный, гипотетический «незримый мир», подобно тому как 223кувыркающийся красный Дракон «Апокалипсиса» одним махом уволок своим хвостом третью часть звёзд на небесах. Несчастные слепые кроты! Им не понять, что, ожесточённо выступая против «моды» на таких феноменталистов, как Уоллес, Крукс, Вагнер и Тьюри (Thury), они лишь способствуют распространению истинного спиритуализма. По правде говоря, мы, миллионы безумцев, должны обратиться со словом благодарности к «ощетинившимся» Бирдам, которые предпринимают неимоверные усилия в своём тупом упрямстве, чтобы выразить разочарование в семействе Эдди, и к Ланкестерам, симулирующим «изумление и напряжённый интерес» и делающим всё возможное, чтобы использовать д-ра Слейда в мошеннических целях. Действуя лучше любых адвокатов феноменализма, они своими искромётными разоблачениями доводят его чудесные проявления до всеобщего сведения.

Как доверенное лицо русского Комитета с деликатным заданием подобрать медиума для грядущих санкт-петербургских экспериментов и как сотрудник Теософского общества, которое подвергло испытанию способности д-ра Слейда в длинной серии сеансов, я провозглашаю его не только истинным медиумом, но и одним из лучших медиумов и менее всего склонным к мошенничеству, когда-либо проявлявших себя. Исходя из личного опыта, я могу не только засвидетельствовать истинность его письма на грифельной доске, но также и истинность материализаций, которые происходят в его присутствии. Платок, наброшенный на стул (который мне было предложено помещать в любое место по моему выбору) являет собой весь кабинет, который ему требуется, и его привидения немедленно появляются, и всё это при газовом освещении.

Никто не припишет мне сверхуверенности в личности материализующихся духов или в непомерной любви к ним; лишь честность и правдивость заставляют меня утверждать, что те, кто являлись мне в присутствии Слейда, были настоящими фантомами, а не «загримированными» сообщниками или куклами. Они были тающими, как дым, и тонко-прозрачными и единственными, виденными мною в Америке, которые напомнили мне тех духов, которых вызывали индийские адепты. Они также формировались и растворялись у меня на глазах, их субстанция поднималась в виде тумана от пола и постепенно уплотнялась. Их глаза были подвижны, губы улыбались; и их фигуры были такими прозрачными, что, когда они стояли около меня, я могла видеть сквозь них находившиеся в комнате предметы. Я называю их истинными бесплотными сущностями, в то время как непрозрачные, которых я видела в других местах, были ничем иным как анимированными материальными формами – какими бы 224ни были они – с потеющими руками и специфическим запахом, который я сейчас не считаю нужным определять.

Всем известно, что д-р Слейд не владеет иностранными языками, и всё-таки на нашем первом сеансе три года тому назад, на следующий день после моего прибытия в Нью-Йорк, где меня никто не знал, я получила на его грифельной доске длинное послание на русском языке.^[1] Я намеренно избегала информировать и д-ра Слейда и его партнёра, г-на Симмонса (Simmons), относительно моей национальной принадлежности, и хотя по моему акценту они, конечно, определили, что я не американка, они, в любом случае, не могли знать, из какой страны я родом. Полагаю, что если бы д-р Ланкестер допускал, что Слейд может писать хоть на лбу, хоть на затылке последовательно или одновременно, бедняга не смог бы воспроизвести сообщение на русском языке, используя какой-либо трюк или аппарат.

Чтение сообщений в лондонских газетах навело меня на поразительный вывод, что этот «блуждающий» медиум, озадачивший целый сонм учёного люда, скорей всего падёт лёгкой жертвой зоологическо-остеологической пары детективов от науки. Обман, который не могли обнаружить ни «ясновидящий» сержант Кокс, ни «мыслящий подсознательно» Карпентер (Carpenter), ни умудрённый Уоллес, ни опытный М.А. (Оксфордшир), ни осмотрительный Лорд Рейли (Rayleigh), который, не доверяя своей собственной проницательности, нанял профессионального фокусника для присутствия на сеансе вместе с ним, ни профессор Картер-Блейк (Carter-Blake), ни множество других компетентных наблюдателей, был замечен орлиными очами близнецов по имени Ланкестер-Донкин после одного единственного взгляда. Ничего, подобного этому, не случалось с тех пор как Бирд, известный перевозбуждением от сенной лихорадки и пересудами в связи с Эдди, публично назвал всех профессоров и преподавателей Йельского университета стадом ослов, потому что они не пожелали признавать сошедшего к нему, благодаря содействию божественной силы, откровения тайны чтения мыслей, и выразил сожаление по поводу беспомощности

224.1


Эдвард Уимридж (Edward Wimbridge)	Джордж Г. Фелт (George H. Felt)	Генри Иоахам Ньютон (Henry Jotham Newton) 1823-1895

(Приведённые три портрета взяты из Адьярского архива. См. Био-библиографический указатель.)

224.2

граф Эмилий-Карл Людвиг фон Сайн-Витгенштейн (Prince Emil-Karl-Ludwig von Sayn-Witgenstein) 1824-1878 (Взято из «Чудес девятнадцатого века» Эммы Гардинг-Бриттен, Лондон, 1883 Биографические данные представлены в Био-библиографическом указателе.)

225

«этого милого идиота», полковника Олкотта, который предпочёл доверять результатам своего собственного двухмесячного наблюдения феномена Эдди, а не единственному часовому сеансу перевозбуждённого доктора.

Я гражданка Америки в зачаточном состоянии, г-н редактор, и я не могу надеяться, что английские судьи на Боу-Стрит прислушаются к мнению, исходящему из города, который, став притчей во языцех, считается у британских учёных малопочтенным местом. Когда профессор Тиндаль спрашивает у профессора Юманса (Youmans), не могут ли нью-йоркские столяры смастерить ему ширму длиной в десять футов для его лекций в Куперовском институте и не стоит ли послать в Бостон за брикетом льда, который он хотел бы использовать в экспериментах, и когда Хаксли мило удивляется тому, что «иностранец может изъясняться на вашем [нашем] языке таким образом, чтобы, судя по всему, быть без труда понятым» нью-йоркской публикой, и что эти умники – репортёры Нью-Йорка – могут составлять репортажи с его слов, несмотря на его акцент, ни у нью-йоркских очевидцев, ни у нью-йоркских «привидений» нет надежды на статус участника процесса в Лондонском суде, когда ответчику предъявляют обвинения английские учёные. Но, к счастью для д-ра Слейда, британские органы правосудия не испытывают на себе влияние иезуитов, и, таким образом, Слейд может избежать судьбы Лемари. Он, безусловно, избежит, если ему будет позволено пригласить к свидетельской трибуне своего Овассо и других надёжных «духов, вселяющихся в него», чтобы записать их свидетельства на створках складной грифельной доски, которую предоставит и будет держать сам судья. Это звёздный час д-ра Слейда: у него никогда не будет такого благоприятного шанса продемонстрировать реальность феноменальных манифестаций и приведёт спиритуализм к триумфу над скептицизмом; а мы, те, кому известны удивительные способности доктора, уверены, что он сможет проявить их, если ему помогут те, кто в прошлом добились столь многих свершений, благодаря его содействию.^[2]

Е.П. Блаватская Секретарь по переписке Теософского общества. Нью-Йорк, 8 октября 1876 г.

Сноски

↑ [Фактическая дата приезда Е.П.Б. в Нью-Йоорк, а именно 7 июля 1873 года, приводится в «Случаях из жизни Е.П. Блаватской» А.П. Синнетта, стр. 175. Её имеет в иду и сама Е.П.Б. в письме к своей тёте, Надежде А. Фадеевой (The Path, Нью-Йорк, том IX, февраль 1895 г., стр. 385), написанном в тот день, когда она стала гражданкой Соединённых Штатов, – 8 июля 1878 года, «через пять лет и один день тех пор как я приехала в Америку», как она пишет там. – Составитель.]
↑ [Дополнительные сведения в отношении д-ра Слейда смотреть в Био-библиографическом указателе настоящего тома. – Составитель.]

[1] [Фактическая дата приезда Е.П.Б. в Нью-Йоорк, а именно 7 июля 1873 года, приводится в «Случаях из жизни Е.П. Блаватской» А.П. Синнетта, стр. 175. Её имеет в иду и сама Е.П.Б. в письме к своей тёте, Надежде А. Фадеевой (The Path, Нью-Йорк, том IX, февраль 1895 г., стр. 385), написанном в тот день, когда она стала гражданкой Соединённых Штатов, – 8 июля 1878 года, «через пять лет и один день тех пор как я приехала в Америку», как она пишет там. – Составитель.]

[2] [Дополнительные сведения в отношении д-ра Слейда смотреть в Био-библиографическом указателе настоящего тома. – Составитель.]

[1]

[2]