Письма Махатм

Как бы плохо ни были показаны феномены, среди них, как вы сами это признаете, были и совершенно безупречные. «Стуки по столу, когда его никто не трогает» и «звуки колокольчика в воздухе» по вашим словам всегда рассматривались как «удовлетворяющие» и т.д. Из этого вы выводите, что хорошие «проверочные феномены легко могут быть умножены до бесконечности». Так оно и есть, они могут производиться в любом месте, где имеется наш магнетизм и другие условия, и где нам не приходится действовать через посредство ослабевшего женского тела, в котором, как мы можем сказать, большую часть времени бушует жизненный циклон. Но как бы ни был несовершенен наш видимый агент, и часто он весьма неудовлетворителен и несовершенен, все же он наилучший, какой только может быть в нынешнее время, и его феномены уже около полсотни лет удивляют и ставят в тупик искуснейшие умы своего столетия.

Источник: Письма Махатм, письмо 2

Мадам и полковник О. прибыли в наш дом в Аллахабаде 1 декабря 1880 г. Полковник О. поехал в Бенарес третьего числа, мадам присоединилась к нему одиннадцатого числа. Оба вернулись в Аллахабад двадцатого числа и остались до двадцать восьмого.

Амрита Сарас 29 октября

< ... >

Но как только я начал пользоваться благоговейной тишиной, которая обычно следует за таким катаклизмом [лавиной в горах], чтобы составить более ясное представление о нынешней ситуации и настроениях «мистиков» Симлы, как был грубо возвращен к действительности. Знакомый голос, такой же резкий, как голос, приписываемый павлину Сарасвати, который, если верить преданию, отпугнул короля Нагов, кричал по токам: «Олькотт опять поднял самого Сатану на ноги!.. Англичане сходят с ума. Кут Хуми, приходи скорей и помоги мне!» – и в своем возбуждении она забыла, что говорит по-английски. Я должен сказать, что телеграммы Старой Леди бьют по человеку, как камни из катапульты!

Что я мог сделать, как не прийти? Доказывать через пространство человеку, находящемуся в полном отчаянии, в состоянии морального хаоса, было бесполезно. Так я решил показаться из своего многолетнего уединения и провести некоторое время с нею, утешая ее, как только мог. Но наш друг не тот, кто мог бы побудить ее ум соблюдать философское смирение Марка Аврелия. Парки никогда не писали, что она будет в состоянии сказать: «Королевское величие в том, чтобы делать добро, когда о тебе говорят плохо».

Источник: Письма Махатм, письмо 4

Даже если бы мадам Б. могла быть «побуждена» давать А.И. Обществу какие-либо «практические наставления», я боюсь, что она слишком долго оставалась вне сокровенного святилища, чтобы смогла принести значительную пользу в практических объяснениях. Однако, хотя это не зависит от меня, я посмотрю, что могу сделать в этом направлении. Но я боюсь, что она очень нуждается в нескольких месяцах для восстановления здоровья на глетчерах вместе со своим старым Учителем, прежде чем возлагать на нее такую трудную задачу. Будьте очень осторожны с нею, если она по дороге домой остановится у вас. Ее нервная система ужасно расшатана, и она нуждается в большой заботе.

Источник: Письма Махатм, письмо 6

Беда миссис Б. заключается в том (кроме ее физических недомоганий), что она иногда прислушивается к двум или более нашим голосам сразу: например, сегодня утром в то время как «Лишенный Наследства», которому я предоставил место в этом письме для сноски, разговаривал с нею по важному делу, она предоставила другое ухо одному из нас, проезжающему через Бомбей из Кипра в Тибет и таким образом восприняла обоих в невероятной путанице. У женщин не хватает силы сосредоточения.

Источник: Письма Махатм, письмо 12

Р.S. Наша несчастная Старая Леди больна. Печень, почки, голова, мозг, ноги, все органы и конечности сражаются и щелкают пальцами перед ней на ее усилия не замечать их. Одному из нас придется укрепить, восстановить ее силы, «подправить ее», как говорит наш уважаемый мистер Олькотт, или с нею будет плохо.

Источник: Письма Махатм, письмо 14

Чжан-чаб (адепт, который в силу своего знания и просветления души изъят из необходимости бессознательного перевоплощения) может по своей воле и желанию вместо воплощения только после телесной смерти воплощаться и повторно при жизни, если он желает. Он обладает властью выбирать для себя новые тела или на этой или на другой планете, пока еще сам владеет своим старым телом, которое он обычно сохраняет для своих собственных целей. Читайте книгу «Кинти», и вы найдете в ней эти законы. Е.П.Б. могла бы перевести вам несколько парас, так как она знает их наизусть.

Источник: Письма Махатм, письмо 17

этот неуравновешенный ум, кажущаяся нелепость ее речей и идей, ее нервное возбуждение, короче говоря – все, что считается нарушающим спокойствие трезво мыслящих людей, чьи понятия о сдержанности и манерах шокированы странными вспышками ее темперамента, и что вам так противно, если вам скажут, что она ни в чем этом не виновата. Несмотря на то, что еще не пришло время посвятить вас целиком в эту тайну, что вы еще не подготовлены к пониманию великой тайны, даже если вам ее расскажут – все же, вследствие причиненной по отношению к ней великой несправедливости и обиды, я уполномочен разрешить вам заглянуть по ту сторону завесы. Это ее состояние тесно связано с ее оккультной тренировкой в Тибете и вызвано тем, что она одинокой послана в мир, чтобы постепенно подготавливать путь других. После почти столетних бесплодных поисков Нашими Главами пришлось использовать единственную возможность посылки европеянки на европейскую почву, чтобы создать связующее звено между их страной и нашей. Вы понимаете? Разумеется, нет. Тогда, пожалуйста, вспомните то, что она пыталась объяснить, и что вы довольно сносно от нее усвоили, а именно факт семи принципов совершенного человеческого существа. Ни один мужчина или женщина, если только они не являются посвященными «пятого круга», не может покинуть область Бод-Ласа и возвратиться обратно в Мир весь целиком, если можно так выразиться. Самое меньшее, одному из его сателлитов приходится остаться по двум причинам: первая, чтобы образовать необходимое связующее звено, провод передач; вторая, как лучшую гарантию, что некоторые вещи никогда не будут разглашены. Она не является исключением из правила; вы видели другой пример – человека с большим интеллектом, и теперь его считают весьма эксцентричным. Поведение и статус остальных шести зависят от врожденных качеств, психофизиологических особенностей данного лица, особенно от унаследованных идиосинкразий, которые современная наука именует «атавизмом». Поступая согласно с моими желаниями, мой брат М. сделал вам через нее предложение, если вы помните. Вам надо было только принять это предложение, и в любое время, по вашему желанию, вы могли бы на час или более иметь подлинную возможность для беседы, вместо того, чтобы иметь дело с психическим калекой. Вчера это была его ошибка. Ему не следовало посылать ее относить послание к мистеру Синнетту в таком состоянии, в каком она была. Но считать ее ответственной за ее чисто физиологическое возбуждение и дать ей видеть ваши презрительные улыбки, было бы положительно грешно.

Источник: Письма Махатм, письмо 20

[Письмо Хьюма Блаватской Е.П.]

(5) Теперь, я знаю все о предполагаемом объяснении Братьев (6), что вы являетесь психологическим калекой – один из ваших семи принципов находится в качестве залога в Тибете, – если так, то тем больший позор для них удерживать имущество владельцев к большому ущербу для них. Но допустим, что это так, тогда я попрошу своих друзей, Братьев, «precisez»^[1], как говорят французы: какой же принцип вы держите у себя, приятели?

Это не может быть Стхула-Шарирам, тело – это ясно, ибо вы могли бы, поистине, сказать вместе с Гамлетом: «О, если бы ты, моя тучная плоть, могла растаять!»

И это не может быть Линга-Шарирам, так как она не может отделиться от тела, и это не может быть Кама-Рупа, если бы было так, ее потеря не объяснила бы ваши симптомы.

Также, конечно, это не Джив-Атма, у вас имеется избыток жизненности. Также это не пятый принцип или ум, ибо без него вы были бы «quo ad» относительно внешнего мира идиотом. Также это не есть шестой принцип, ибо без этого вы были бы дьяволом, интеллектом без совести; что же касается седьмого, так это всемирный, и не может быть захвачен никаким Братом и никаким Буддою, но существует для каждого соответственно той степени, в которой открыты глаза шестого принципа.

Потому для меня это объяснение не только неудовлетворительно, но само то, что оно предложено, навлекает подозрение на все это дело.

[Комментарий Кут Хуми]

(к) Весьма умно, но предположим, что это не является одним из семи отдельно, но все? Каждый из них – «калека» и без возможности проявлять свои полные силы? И предположим, что таков мудрый закон далеко предвидящей власти!

Источник: Письма Махатм, письмо 28

В то же время я должен сказать, что она жестоко страдает, и я не в состоянии помочь ей, ибо все это следствия причин, которые не могут быть уничтожены – это оккультизм в теософии. Она теперь должна или победить, или умереть. Когда настанет час, она будет взята обратно в Тибет. Не обвиняйте эту бедную женщину, обвиняйте меня. Временами она только «оболочка», и я часто бываю невнимателен, наблюдая за нею.

Источник: Письма Махатм, письмо 41

Е.П.Б. обвиняют в нерадивости, в неточности ее сообщений. «Не задавайте вопросов, и вам не скажут лжи». Ей запрещено говорить то, что она знает. Вы можете резать ее на куски – она не скажет. Нет, ей приказано в случае надобности вводить людей в заблуждение; и если бы она по своей природе была более лживой, она могла бы быть счастливее и уже давно бы одержала победу. Но как раз тут-то и загвоздка. Она слишком правдива, не способна притворяться, и за это ее каждый день распинают.

< ... >

На мученичество приятно смотреть и критиковать, но тяжелее его переносить. Никогда не было женщины более несправедливо обвиняемой, нежели Е.П.Б. Посмотрите на постыдные, оскорбительные письма, какие посылаются ей из Англии с тем, чтобы она публиковала их против себя самой, нас и Общества.

Источник: Письма Махатм, письмо 47

Е.П.Б. в отчаянии: Коган отказал в разрешении М. позволить ей в этом году приехать дальше Черной Скалы, и М. очень хладнокровно заставил ее разгрузить свой дорожный сундук. Попытайтесь утешить ее, если можете. Кроме того, она действительно более нужна в Бомбее, чем в Пенлоре.

Источник: Письма Махатм, письмо 70

Попытайтесь больше, чем теперь, верить Старой Леди. Она иногда действительно говорит бессвязно, но она правдива и делает все лучшее, что может для вас.

Источник: Письма Махатм, письмо 71

Э.Л. оккультист и каббалист, пишущий для тех, кто предполагаются знающими элементарные принципы каббалистических догм, он употребляет специальную фразеологию своей доктрины, и Е.П.Б. поступает так же. Единственная ошибка, в которой она виновна, заключается в том, что она не поместила слова «западная» между двумя словами «оккультная» и «доктрина» (см. строчку в примечании редактора). Она фанатик в своем роде и не в состоянии писать с чем-либо похожим на систему и спокойствие и помнить, что обычная публика нуждается во всех тех понятных объяснениях, которые ей самой могут казаться излишними.

Источник: Письма Махатм, письмо 72в

Старая Леди, раз вы спрашиваете меня, конечно, ничего не знает. Но вы должны знать, что с тех пор, как она уехала в Бароду, ее мнение о Ферне стало даже хуже вашего. Она там узнала некоторые вещи о нем и о Бруксе, и еще кое-что услышала от последнего так как он, как вы знаете, был в Бароде помощником Ферна. Она женщина, и хотя она Упасика (ученица), ей трудно удержать язык, когда речь идет не об оккультных делах.

< ... >

Странно обвинять человека, вполне владеющего своими мозгами, что в среду он писал одно, а в субботу или воскресение почти все забыл и категорически себе противоречит! Я не думаю, чтобы даже наша Е.П.Б. с ее до смешного ослабленной памятью, могла бы быть повинна в такой полной забывчивости.

Источник: Письма Махатм, письмо 80

Равным образом он не должен вымещать свое дурное настроение на человеке, который не ответственен за наши действия, на женщине, которая так больна, что я опять вынужден, как в 1877 г., увезти ее, хотя она так нужна там, где она теперь находится, в штаб-квартире, из боязни, что рассыплется на куски. И что это ее состояние возникло в последнее время вследствие постоянной озабоченности об Обществе, и частично, если не целиком, вследствие его поведения в Симле – в этом я даю свое слово.

Источник: Письма Махатм, письмо 82

Я сейчас не дома, но нахожусь совсем близко от Дарджилинга в монастыре, предмете томлений бедной Е.П.Б. Я думал об отъезде к концу сентября, но нахожу это довольно трудным в своей собственной коже беседовать со Старой Леди, если М. доставит ее сюда. А он должен доставить ее сюда или же потерять ее навсегда, по крайней мере настолько, насколько это касается ее физической триады.

Источник: Письма Махатм, письмо 88б

А теперь – хотите ли вы знать, насколько она виновата? Знайте тогда, что если она когда-либо была виновата в настоящем действительном обмане из-за этого «усердия», то это было, когда при совершении феноменов, за исключением таких пустяковых, как стук и звук колокольчика – постоянно отрицала, что она лично имеет к ним какое-либо отношение. С вашей европейской точки зрения это прямой обман, громкая ложь, а с нашей азиатской – это, хотя неблагоразумное, порицаемое усердие, неправдивое преувеличение или то, что янки называли «вопиющее самодовольство», предназначаемое в пользу «Братьев». Все же, если мы заглянем в мотив, побуждение, оно возвышенно, самоотверженно, благородно и заслуживающие, но не бесчестно! Да, в этом и только в этом одном она постоянно становится виноватой в обмане друзей. Ее никогда нельзя было заставить понять крайнюю бесполезность и опасность такого усердия, понять, что она ошиблась в своем мнении, что она этим увеличивает нашу славу, тогда как приписывая нам очень часто феномены весьма ребяческого свойства, она лишь понижала нас в оценке публики и подтверждала заявления своих врагов, что она «только медиум»! Но это было бесполезно. Согласно нашим правилам М. не разрешалось запрещать ей такой образ действий. Короче говоря, ей должна была быть предоставлена полная свобода действий, свобода создавать причины, которые в должное время стали ее бедствием, ее позорным столбом. Он мог, в лучшем случае, запретить ей производить феномены, и к этой последней крайности он прибегал так часто, как только мог, к великому недовольству ее друзей и теософов. Было ли это или есть недостаток умственной восприимчивости в ней? Несомненно – нет! Это психологическая болезнь, над которой у нее мало власти. Ее импульсивная натура, как вы правильно заключили в вашем ответе, всегда готова увлечь ее за пределы истины в область преувеличений, тем не менее безо всякой тени подозрения, что она этим обманывает своих друзей и злоупотребляет великим их доверием к ней. Стереотипная фраза: «Это не я. Я сама ничего не могу сделать... Это все они – Братья... Я только их смиренная рабыня и орудие» – это явное вранье. Она может и производит феномены благодаря ее природным силам и долгим годам регулярной тренировки, и ее феномены иногда лучше, чудеснее и гораздо более совершенны, нежели некоторых высоких посвященных учеников, которых она превосходит в художественном вкусе и чисто западной оценкой искусства, например – в мгновенном создании картин. Вот свидетельство – ее портрет факира Тиравалла, упомянутый в «Намеках», в сравнении с моим портретом, созданным Джуль Кулом. Несмотря на все превосходство его сил по сравнению с ее силами, его молодости, противопоставленной ее старости, а также неоспоримое и важное преимущество, которым он обладает потому, что его чистый неомраченный магнетизм никогда не имел прямого соприкосновения с великой нечистотой вашего мира и общества, все же, делай он, что хочет, он никогда не создаст такой картины просто потому, что он не в состоянии представить ее в своем уме и в тибетском мышлении. Таким образом, приписывая нам авторство всякого рода дурацких, часто неуклюжих и подозрительных феноменов, она неоспоримо помогала нам во многих случаях, сэкономив нам иногда две трети применяемой энергии, и когда ее за это упрекали, ибо часто мы были не в состоянии помешать ей и в этом на ее конце линии – она отвечала, что ей она не нужна и что ее единственная радость – быть полезной нам. И таким образом, она продолжала убивать себя дюйм за дюймом, готовая отдать ради нашей пользы и прославления, как она думала, свою кровь жизни каплю за каплей, и все же неизменно отрицая это пред свидетелями и утверждая, что она к этому ни имеет никакого отношения. Назовете ли вы это возвышенное, хотя и глупое самоотречение бесчестным? Мы – нет. И также мы никогда не согласимся рассматривать это в таком освещении.

< ... >

Нет сомнения, что она заслужила часть этих упреков; невозможно отрицать, что она увлекается преувеличениями вообще, и когда дело доходит до «раздувания» тех, кому она предана, ее энтузиазм не знает границ. Таким образом она из М. сделала Аполлона Бельведерского, ее пламенное описание его физической красоты заставило его не раз вскакивать в гневе и сломать свою озоновую трубку, бранясь подобно истинному христианину; также под ее красноречивой фразеологией я сам имел удовольствие услышать, как меня превратили в «ангела чистоты и света», только без крыльев. Иногда мы не можем не рассердиться на нее, но чаще смеемся. Все же те чувства, которые находятся в основе всех этих смешных излияний, слишком горячи, слишком искренни и правдивы, чтобы их не уважать или даже обращаться с ними равнодушно. Я не думаю, чтобы я когда-нибудь был глубоко тронут чем-либо, чему я был свидетелем в своей жизни, как я был тронут восторженной радостью этого бедного старого создания, когда мы недавно встретились оба в своих физических телах с нею, один – после трех лет, другой – почти после двух лет отсутствия и телесного расставания. Даже флегматичный М. был выведен из равновесия таким проявлением, в котором он являлся главным героем. Ему пришлось употреблять свою силу и погрузить ее в глубокий сон, иначе у нее лопнули бы некоторые кровеносные сосуды, включая почки, печень и ее «внутренности», как говорит наш друг Оксли, в ее лихорадочных попытках расплющить свой нос о его плащ для верховой езды, запачканный Сиккимской грязью! Мы оба смеялись, и все же, разве мы могли остаться нетронутыми? Разумеется, она совершенно не годна в качестве настоящего, истинного Адепта: ее натура склонна к слишком страстной привязанности, а мы не имеем права поддаваться личным привязанностям и чувствам. Вы не можете знать ее так, как мы. Поэтому никто из вас никогда не будет в состоянии судить ее беспристрастно и правильно. Вы видите поверхность вещей. И то, что вы называете «добродетелью», придерживаясь очевидности, то мы будем судить лишь после того как измерим объект до его наибольших глубин, и вообще, представляем очевидностям самим заботиться о себе. В вашем мнении Е.П.Б. в лучшем случае для тех, кто любит ее ради ее самой, необычная, странная женщина, психологическая загадка – импульсивная и добросердечная, но все же не свободная от порока неправды. Мы, с другой стороны, под одеянием эксцентричности и дурости находим в ее внутреннем «Я» более глубокую мудрость, чем вы когда-либо будете в состоянии постичь. В поверхностных деталях ее простой труженической обычной повседневной жизни и дел вы различаете только непрактичность, женские импульсы, часто – абсурдность и дурость. Мы, наоборот, наталкиваемся ежедневно на черты ее внутренней натуры, в высшей степени тонкие и изысканные, которые стоили бы непосвященному психологу годов постоянного напряженного наблюдения и многих часов тщательного анализа и усилий, чтобы составить мнение о глубинах наиболее тонкой из тайн – человеческого сознания и одной из наиболее сложных машин – ума Е.П.Б., и таким образом познать ее истинное внутреннее «Я».

< ... >

Каким бы помешанным энтузиастом она ни была бы, даю вам честное слово, что она никогда не была обманщицей. Также она никогда не произносила преднамеренной неправды, хотя ее положение часто становилось нелепым, так как ей приходилось скрывать многое согласно данным ею торжественным обетам.

< ... >

Е.П.Б. поправлена, если и не совсем, то по крайней мере на некоторое время.

Источник: Письма Махатм, письмо 91

К Е.П.Б., я еще раз говорю, нельзя более приближаться без полного ее согласия. Она так много сделала, и ее надо оставить в покое. Ей разрешено удалиться по трем причинам:

Чтобы отделить Т.О. от ее феноменов, которые подвергаются попыткам представить, как обман.
Чтобы помочь Т.О. удалением главной причины ненависти к нему.
Чтобы восстановить ее физическое здоровье так, чтобы оно еще могло послужить ей несколько лет.

Источник: Письма Махатм, письмо 125

мой Брат и я единственные среди Братства, кому дорого распространение (в известных пределах) нашего Учения, и Е.П.Б. была до сих пор нашим единственным орудием и понятливым агентом. Допуская, что она является всем тем, какою вы ее описываете, причем я вам уже говорил, что иногда это расшатанное старое существо положительно становится опасным, я заявляю, что это все еще не может служить извинением в малейшем ослаблении усилий, чтобы спасти положение и тем скорее двинуть работу вперед (и в особенности охранять нашу переписку). Подумайте, какое это положительное преимущество для остальных из вас, что она была тем, что она есть, так как этим она дала вам величайший стимул к завершению, несмотря на затруднения, которые вы ей приписываете. Я не говорю, что мы предпочли бы ее, если бы нам был доступен более подходящий агент; все же, поскольку вы сами были заинтересованы, это было преимущество, но вы сами уже надолго, если не навсегда, отдалились от нее и тем создали огромные препятствия на моем пути. Помните, что я вам сказал года два тому назад – «если бы Е.П.Б. умерла прежде, чем мы нашли ей заместителя», – силы, которыми мы пользуемся для сношений с внешним миром, позволили бы нам переслать вам два-три письма, затем все это угасло бы и больше писем от меня не поступило бы. Ну, она, в сущности, мертва, и это вы сами – простите мне еще одну правду – кто убил этого грубого, но верного агента, тем более такого, который действительно был вам предан.

Источник: Письма Махатм, письмо 130

Некоторые пытаются, весьма несправедливо, свалить всю ответственность за нынешнее состояние дел единственно на Х.С.О. и Е.П.Б. Эти двое, скажем, далеки от совершенства и в некоторых отношениях даже прямо-таки – наоборот. Но у них имеется то, (простите это постоянное повторение, но на это так же постоянно не обращают внимания), что мы так чрезвычайно редко находим у других – неэгоистичность и горячая готовность самопожертвования в пользу других. Какое «множество грехов» не покроется этим! Это труизм, все же я его повторяю – только в невзгодах можно познать истинную сущность человека. Это истинное мужество, когда человек смело принимает свою долю коллективной Кармы той группы, с которой он работает, и не позволяет себе огорчаться и видеть других более черными, чем они на самом деле есть, или во всем обвинять какого-то «козла отпущения», специально выбранного. Такого правдивого человека мы всегда будем защищать, несмотря на его недостатки, поможем ему развивать то хорошее, что в нем есть. Такой человек возвышенно неэгоистичен: он погружает свою личность в то дело, которому он служит, и не обращает внимания на неудобства или личные оскорбления, несправедливо бросаемые на него.

Источник: Письма Махатм, письмо 131

Сноски

↑ Уточните.

Елена Петровна о себе

Тайная Доктрина

Изучение скрытого смысла каждой религиозной и мирской легенды, каждого народа, великого или малого и, особенно, в преданиях Востока, заняло большую часть жизни автора настоящего труда. Она разделяет убеждение, что ни один мифологический рассказ, ни одно традиционное событие в народных сказаниях, никогда, ни в одну эпоху, не были вымыслом, но что каждый из таких повествований имеет действительно историческую подоснову.

Источник: Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», т. 1, ч. 2, отд. 1

Говоря, что Восточный Оккультизм владеет тайною, автор не претендует на «полное» или даже на приблизительно полное знание, что было бы нелепым. Что я знаю, то и даю; то, что не могу объяснить, изучающий должен найти сам.

Источник: Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», т. 1, ч. 2, отд. 2

звук порождает, или скорее, привлекает во едино элементы, которые порождают озон, приготовление которого выходит за пределы химии, но в пределах алхимии. Он может даже воскресить человека или же животное, астральное или «жизненное тело» которых еще не отделилось невозвратно от физического тела, вследствие разрыва магнетической или одической нити. Можно допустить и поверить, что писательница, как трижды спасенная от смерти этою силою, может знать нечто об этом.

Источник: Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», т. 1, ч. 3, отд. 9

Меня часто обвиняли за употребление в «Разоблаченной Изиде» выражений, указывающих на верование в личного и антропоморфического Бога. Это не было моим намерением. Говоря каббалистически, «Зодчий» есть имя общее для Сефиротов, Строителей Вселенной, так же как «Вселенский Разум» представляет совокупность Разумов Дхиан-Коганов.

Источник: Блаватская Е.П., «Тайная доктрина», т. 1, ч. 3, отд. 11

Разоблачённая Изида

Когда, много лет тому назад, мы первый раз путешествовали по Востоку, исследуя тайники его покинутых святилищ, два приводящих в трепет и постоянно возвращающихся вопроса угнетали наш ум: кто и что есть Бог? Кто видел когда-нибудь бессмертный дух человека и убедился таким образом в собственном бессмертии?

И когда мы были наиболее озабочены разрешением этих смущающих вопросов, – мы пришли в соприкосновение с некими людьми, обладающими таинственными силами и такими глубокими познаниями, что мы можем, поистине, назвать их мудрецами Востока. Мы чутко прислушивались к их наставлениям. Они доказали нам, что путем комбинирования науки с религией существование Бога и бессмертие человеческого духа могут быть доказаны так же, как теоремы Евклида. В первый раз мы убедились, что в философии Востока нет места ни для какой другой веры, кроме абсолютной и непоколебимой веры во всемогущество бессмертного собственного «Я» человека. Нас учили, что это всемогущество происходит от родства человеческого духа со Вселенскою Душою – Богом!

Источник: Блаватская Е.П. - Разоблачённая Изида т.1 гл.1

Многие годы скитаний среди «языческих» и «христианских» магов, оккультиcтoв, месмеристов и tutti quanti^[1] к белой и черной магии должны бы быть достаточными – мы думаем, – чтобы иметь право чувствовать себя компетентным для установления правильного взгляда по этому весьма сложному вопросу. Мы общались с факирами, святыми людьми Индии и видели, как они сообщаются с питри. Мы наблюдали собрания и modus operandi^[2] воющих и пляшущих дервишей; были в дружеских отношениях с марабутами европейской и азиатской Турции, и мало осталось секретов у заклинателей змей Дамаска и Бенареса, которых нам не удалось бы изучить.

Источник: Блаватская Е.П. - Разоблачённая Изида т.1 гл.2

Сноски

↑ Всех имеющих отношение (лат).
↑ Способ действия (лат).

Ключ к Теософии

Спрашивающий. Вы, похоже, весьма серьезно настроены против "духов". Поскольку вы уже объяснили мне свои взгляды и причины, по которым вы не верите в материализацию развоплощённых духов и в непосредственное общение с "духами умерших" на сеансах, то не растолкуете ли вы мне еще и такой факт: почему некоторые теософы неустанно твердят о том, как опасны общение с духами и медиумизм? Есть ли у них какие-нибудь конкретные доводы?

Теософ. Надо полагать, да. У меня, например, они есть точно. Благодаря своему более чем полувековому опыту общения с этими невидимыми, но слишком уж осязаемыми "влияниями", существование которых невозможно отрицать, — от сознательных элементалов и полусознательных оболочек до в высшей степени бесчувственных и не поддающихся описанию призраков всех видов — я действительно имею право высказывать такие взгляды.

Источник: Блаватская Е.П. - Ключ к теософии, X

Спрашивающий. Но если Учителя действительно существуют, почему же они не покажутся перед всеми и не опровергнут раз и навсегда те многочисленные обвинения, которые были выдвинуты против мадам Блаватской и Теософического Общества?

Теософ. Какие обвинения?

Спрашивающий. Что никаких Учителей нет и она их выдумала. Что они — соломенные чучела, "махатмы из муслина и надувных пузырей". Разве всё это не вредит её репутации?

Теософ. Но как же, в самом деле, могут повредить ей подобные обвинения? Разве она когда-либо извлекала из их предполагаемого существования материальную или какую-то иную выгоду или же стремилась достичь таким образом известности? На это я могу ответить, что на её долю выпали лишь оскорбления, брань и клевета, которые были бы для нее весьма мучительны, не научись она уже давно оставаться совершенно равнодушной к этим ложным обвинениям. Чему всё это равносильно, в конце концов? Скрытому комплименту, прежде чем произнести который, её обвинители должны были бы дважды подумать, не будь они движимы своей слепой ненавистью. Заявить, что Блаватская выдумала Учителей — значит подразумевать, что она должна была изобрести и всю философию, когда-либо выданную в теософической литературе. Она должна быть автором писем, на основе которых был написан "Эзотерический буддизм", и единственным автором всех положений, содержащихся в "Тайной доктрине", которую, если бы мир был справедлив, признали бы восполняющей многие из недостающих звеньев науки, что и будет обнаружено сто лет спустя. Но, утверждая то, что они продолжают утверждать, эти люди оказывают ей огромную честь, считая её куда более умной, чем сотни других людей (среди которых много очень умных и немало учёных), которые верят в то, что она говорит, — раз уж она всех их одурачила! Если они говорят правду, то Блаватская — должно быть, сразу несколько махатм в одном лице, подобно вложенным друг в друга китайским коробочкам, поскольку из так называемых "Писем махатм", все из которых приписываются ей обвинителями, многие написаны в совершенно разных и отличных друг от друга стилях.

Спрашивающий. Именно это они и говорят. Но разве не больно ей, когда её публично поносят, как "самую законченную мошенницу века, чьё имя заслуживает памяти потомков", как сказано в отчёте Общества Психических Исследований?

Теософ. Это было бы больно, если бы было правдой или исходило от людей не столь материалистичных и предвзятых. Но при существующем положении лично она относится ко всему этому с презрением, тогда как махатмы просто над этим смеются. Поистине, это высочайший комплимент, который только можно было ей преподнести. Я снова это повторяю.

Спрашивающий. Но её враги заявляют, что доказали свои обвинения.

Теософ. Да, достаточно легко сделать такое заявление, если вы сами назначаете судью, присяжных и обвинителей одновременно, как это сделали они. Но кто, кроме их прямых последователей и наших врагов, в это поверит?

Спрашивающий. Но они послали представителя в Индию, чтобы расследовать дело, не так ли?

Теософ. Да, и их окончательное заключение всецело основывается на неподтверждённых заявлениях и непроверенных утверждениях этого юного джентльмена. Юрист, прочитавший это сообщение, сказал моему другу, что за всю свою практику он никогда не видел "такого смехотворного и самоосуждающего документа". Оказалось, что в нём полно предположений и "рабочих гипотез", которые друг друга взаимно опровергают. Разве это серьёзное обвинение?

Спрашивающий. Тем не менее, оно принесло Обществу огромный вред. Тогда почему же она не защитила своё достоинство в суде?

Теософ. Во-первых, потому что её долг, как теософа, не принимать во внимание личные оскорбления. Во-вторых, потому что ни Общество, ни у г-жи Блаватской нет денег на подобные судебные иски. И, наконец, потому, что для них было бы нелепо изменить своим принципам из-за нападок на них со стороны толпы глупых старых британских баранов, которых повёл на это чересчур игривый австралийский ягнёночек.

Спрашивающий. Это звучит лестно. Но не думаете ли вы, что она принесла бы делу теософии реальную пользу, если бы авторитетно опровергла всё это раз и навсегда?

Теософ. Возможно. Но верите ли вы, что английские присяжные или судья когда-нибудь допустят реальность психических феноменов, даже будучи совершенно непредубежденными заранее? А если вы вспомните, что их уже восстановили против нас путём запугивания "русскими шпионами", обвинениями в измене и атеизме, и прочей распространяемой против нас клеветой, то вы не можете не увидеть, что такая попытка добиться справедливости в суде оказалась бы более чем бесплодной! "Психические исследователи" хорошо всё это знали и бессовестно воспользовались преимуществом своего положения, чтобы возвыситься над нами и спастись за наш счет.

Спрашивающий. Общество Психических Исследований теперь полностью отрицает существование махатм. Они говорят, что это от начала и до конца это было вымыслом, сотканным Блаватской в своём собственном мозгу!

Теософ. Она могла сделать множество ещё менее умных вещей, чем это. Во всяком случае, у нас нет ни малейшего возражения против этой теории. Как она всегда теперь говорит, она почти предпочитает, чтобы люди не верили в Учителей. Она открыто заявляет, что скорей предпочла бы, чтобы люди серьёзно думали, что единственным местом, где живут махатм, является серое вещество её мозга и что она извлекла их из глубин своего внутреннего сознания, чем если бы их имена и великие идеалы выносились на поругание и осквернялись, как происходит сейчас. Поначалу она обычно с негодованием протестовала против сомнений в их существовании. Теперь же она не отрывается от своих дел, чтобы доказывать или опровергать. Пусть люди думают, что хотят.

Спрашивающий. Но, конечно, эти Учителя есть?

Теософ. Мы утверждаем, что они существуют. Тем не менее, это не очень-то помогает. Многие люди, даже некоторые теософы и экс-теософы, говорят, что никогда получали каких-либо доказательств их существования. Замечательно, но тогда мадам Блаватская ставит такую альтернативу — если она придумала их, то она придумала и их философию и практические знания, которыми владеют лишь немногие, а если так, то какое имеет значение, существуют они или нет, если сама она здесь, и уж по меньшей мере её собственное существование вряд ли можно отрицать? Если знание, переданное якобы ими, хорошо само по себе и принимается как таковое многими людьми с интеллектом выше среднего, то зачем нужна такая шумиха? То, что она мошенница, никогда не было доказано, и всегда останется предметом прений; тогда как как установленным фактом, который нельзя отвергать, является то, что философия, проповедуемая "Учителями", — кем бы она ни была придумана — одна из величайших и самых благотворных философий, если только она правильно понята. Так что клеветники, будучи движимы самыми низкими и подлыми чувствами — ненавистью, мстительностью, злобой, уязвлённым тщеславием или честолюбием, — похоже, не сознают, что тем самым они воздают должное её интеллектуальным способностям. Ну, если бедные глупцы хотят этого, пусть так. На самом же деле, мадам Блаватская нисколько не против того, чтобы её враги представляли её тройным адептом и "махатмой" в придачу. И лишь нежелание выглядеть в своих собственных глазах вороной, красующейся в павлиньих перьях, до сих пор заставляло её настаивать на истине.

< ... >

Всякое дерево познается по плодам; и обо всех теософах нужно судить по их делам, а не по тому, что они пишут или говорят; поэтому все теософические книги нужно оценивать по их достоинствам, а не по тем претензиям на авторитетность, которые могут быть в них предъявлены.

Спрашивающий. Но относит ли мадам Блаватская это правило к своим собственным трудам — к "Тайной Доктрине", например?

Теософ. Конечно. В предисловии она недвусмысленно заявляет, что выдаёт доктрины, которые были преподаны ей Учителями, но не претендует ни на какое вдохновение в отношении того, что было написано ею за последнее время.

Источник: Блаватская Е.П. - Ключ к теософии, XIV

Статьи

Я сама сидела на верхней ступеньке платформы в течение 14 дней рядом с миссис Клевеленд. Каждый раз, когда "Хонто" была от меня на расстоянии в один дюйм, я вставала, чтобы видеть ее лучше. Я постоянно дотрагивалась до ее рук, как и другие касались духов и даже обнимала ее почти каждый вечер.

< ... >

Последний раз, когда я была у Эдди, духи Джоржо Дикс и Мэйфлауер подарили мне серебряный орден и я его узнала по особой отметке сверху. Дух произнес: "Мы принесли тебе этот орден, потому что, мы думаем, ты будешь его ценить больше, чем что-либо. Ты узнаешь его – это орден славы, которым правительство наградило твоего отца в Русско-Турецкой кампании 1828 года. Нам помог твой дядя, он приходил к тебе сюда сегодня. Этот орден из могилы твоего отца в Ставрополе и ты узнаешь его по отметке, известной только тебе".

Эти слова прозвучали в присутствии сорока свидетелей. Полковник Олькотт может подтвердить этот факт и описать орден.

Сейчас он у меня и я знаю, что он принадлежал моему отцу. Более того, я узнала его по отколотой части – это произошло по моей вине много лет назад, и, чтобы развеять все сомнения относительно этого факта, у меня есть фотография отца (я никогда не брала ее к Эдди, и, следовательно, никто из присутствующих там ее не видел) на которой четко видно этот орден.

Вопрос д-ру Бэрду: откуда Эдди знали о том, что мой отец похоронен в Ставрополе; что его наградили этим орденом, и что у меня вообще был отец, который воевал в 1828 году?

Источник: Блаватская Е.П., «Возражения доктору Бэрду»

Только мы уполномочены Академией Наук, прикрепленной к Имперскому Университету Санкт-Петербурга в России отбирать медиумов, которые получат приглашение от этого учреждения продемонстрировать свои способности во время предстоящего научного исследования спиритуализма, а мистер Е. Джерри Браун, редактор "The Spirituai Scientist" - наш единственный полномочный представитель.

Генри С. Олькотт

Е. П. Блаватская

Источник: Блаватская Е.П., «Фокусники-спиритуалисты»

«Книга золотых правил» – из которых одни принадлежат к добуддийской эпохе, другие же к позднейшему времени – содержит около 90 коротких отдельных трактатов. Из них несколько лет тому назад я знала тридцать девять наизусть. Чтобы перевести остальные, я должна была обратиться к записям, разбросанным по весьма большому количеству бумаг и записок, накопившихся за последние двадцать лет и никогда не приведенных в порядок, так что это было бы весьма нелегкой задачей.

Источник: Блаватская Е.П., «Голос Безмолвия и другие избранные отрывки из «Книги Золотых Правил»»

Письма

Таково вкратце нынешнее положение. Оно началось в Симле, где был первый акт, а теперь подходит к подлогу, который вскоре закончится моей смертью. Ибо, вопреки докторам (которые объявили, что моя агония продлится четыре дня, и возможность выздоровления исключена), я внезапно поправилась благодаря охраняющей руке Учителя, но я ношу в себе две смертельные болезни, которые не исцелены – в сердце и в почках. В любую минуту в первом может появиться разрыв, а вторая может покончить со мною через несколько дней. Я уже не увижу следующего года. Все это из-за пяти лет постоянной муки, беспокойства и подавленных эмоций. Какого-то Гладстона могут назвать обманщиком, и он будет смеяться над этим. Я – не могу, говорите, что хотите, м-р Синнетт.

< ... >

Если я обманывала мадам Джебхард и его самого, то я прямо-таки черная душа и мошенница. Месяц я пользовалась гостеприимством в их доме; они ухаживали за мною пока я болела и даже не позволили мне оплачивать доктора, осыпали меня богатыми подарками, почестями и любезностями, и за все это я отплатила обманом. О, силы небесные! Истина и Справедливость! Пусть Карма м-ра Артура Джебхарда окажется легкой. Я прощаю ему ради его отца и матери, которых я буду любить и уважать до последнего часа.

Источник: Письма Махатм, письмо 157

Я легла спать, и мне было весьма необычное видение. Перед этим я напрасно взывала к Учителям, которые не приходили ко мне, пока я была в бодрствующем состоянии, но теперь, во время сна, я увидела их обоих; я опять была (сцена, совершившаяся много лет тому назад) в доме Махатмы К.Х. Я сидела в углу на циновке, а он шагал по комнате в своем костюме для верховой езды; и Учитель разговаривал с кем-то за дверью. «Не могу вспомнить» – произнесла я в ответ на один из его вопросов об умершей тетке. Он улыбнулся и сказал: «Забавным английским языком вы говорите». Затем мне стало стыдно, мое тщеславие было уязвлено, и я стала думать (обратите внимание – это было в моем сне или видении, которое было точным воспроизведением того, что произошло слово в слово 16 лет тому назад): «Теперь я нахожусь здесь и ни говорю ни на каком другом языке, кроме английского разговорного языка, и, наверное, разговаривая с ним (Махатмой), научусь говорить лучше». (Поясню – с Учителем я тоже говорила по-английски, хорошо или плохо – для Него это было одно и то же, так как он не говорит на нем, но понимает каждое слово, возникающее в моей голове; и я понимаю его, каким образом – этого я не смогла бы объяснить, хоть убей, но я понимаю. С Джуль Кулом я также разговариваю по-английски, он говорит на этом языке даже лучше, чем Махатма К.Х.). Затем, все еще в своем сне, три месяца спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К.Х. у старого разрушенного здания, на которое он смотрел, и так как Учителя не было дома, я принесла к нему несколько фраз, которые я изучила на языке сензара в комнате его сестры, и просила его сказать мне, правильно ли я их перевела, и дала ему лоскут бумаги, где эти фразы были написаны на английском языке. Он взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: «Теперь ваш английский язык становится лучше – постарайтесь выбрать из моей головы хотя бы ту малость знания английского языка, которой обладаю я». И он положил свою руку мне на лоб в области памяти и сжал на ней свои пальцы (и я даже почувствовала чуть-чуть ту же самую боль, как тогда, и холодный трепет, который я уже раньше испытывала), и начиная с этого дня, он поступал так со мною ежедневно в течение двух месяцев приблизительно. Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой и ее ребенком и всеми учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова Махатмы К.Х., как всегда, смеющегося надо мною. Он говорит: «Итак, вы немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма – кто же может ожидать этого от женщины, но, во всяком случае, вы немножко научились английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке только немножко хуже, чем я», – и он засмеялся. Опять сцена меняется, я нахожусь на 47-й улице Нью-Йорка, пишу «Изиду», и Его голос диктует мне. В том сне или ретроспективном видении я еще раз переписала всю «Изиду» и могла бы теперь указать все страницы и фразы, продиктованные Махатмой К.Х., и страницы и фразы, продиктованные Учителем и записанные на моем настолько плохом английском языке, что Олькотт в отчаянии вырывал горстями волосы со своей головы, не будучи в состоянии добраться до настоящего смысла написанного. И опять я видела себя самое ночью в кровати – я писала «Изиду» в своих снах в Нью-Йорке – в самом деле писала ее во сне и чувствовала фразы, которые Махатма К.Х. запечатлевает на моей памяти. Затем, когда я приходила в себя после моего видения (теперь в Вурцбурге), я услышала голос Махатмы К.Х.: «А теперь сделай выводы, бедная слепая женщина. Плохой английский язык и построение фраз вы уже знаете, хотя даже этому вы научились от меня... Снимите пятно, наброшенное на вас этим введенным в заблуждение самодовольным человеком (Ходжсоном); объясните истину тем немногим друзьям, которые вам поверят, ибо публика не поверит до того дня, пока не выйдет из печати "Тайная Доктрина"». Я проснулась, и это было, как вспышка молнии; но я все еще не понимала, к чему это относилось. Но через час пришло письмо Хьюбе Шлейдена графине, как получилось, что Ходжсон обнаружил и показал такое сходство между моим испорченным английским языком и некоторыми выражениями Махатмы К.Х. конструкцией фраз и своеобразными галлицизмами, то я останусь навсегда обвиненной в обмане, подлоге и т.п. (!). Конечно, своему английскому языку я научилась от него! Это даже Олькотт поймет. Вы знаете, и я это рассказывала многим друзьям и врагам, что моя воспитательница, так называемая гувернантка, обучила меня ужасающему йоркширскому диалекту. С того времени, как мой отец привез меня в Англию, думая, что я прекрасно говорю по-английски (мне тогда было 14 лет), и люди спрашивали его, где я получила образование – в Йоркшире или в Ирландии, и хохотали над моим акцентом и образом речи, – я совсем забросила английский язык и пыталась избегать говорить на нем как только можно. С 14 лет и до тех пор, пока мне не исполнилось больше 40 лет, я никогда не говорила по-английски, не говоря уже о том, чтобы писать, и совсем его забыла. Я могла читать, но очень мало читала по-английски – не умела говорить на этом языке. Я помню, как трудно мне было понимать хорошо написанную английскую книгу еще в 1867 году в Венеции. Все что я знала, когда в 1873 году приехала в Америку, было умение немножко говорить, и об этом могут свидетельствовать и Олькотт, и Джадж, и все, кто меня тогда знали. Я бы хотела, чтобы люди увидели статью, которую я однажды пыталась написать для «Знамени Света», и где я вместо «сангвинистический» написала «кровавый» и т.д. Я научилась писать на нем пока писала «Изиду» (т.е. посредством писания «Изиды»); это именно так, и профессор Уайдлер, который каждую неделю приходил, чтобы помогать Олькотту в распределении глав и писать индекс, может это засвидетельствовать. И когда я закончила «Изиду» (нынешняя «Изида» – это только третья часть того, что я написала и уничтожила), – я могла писать по-английски так же, как я пишу теперь – не хуже и не лучше. Моя память и способности кажутся исчезнувшими с тех пор.

Что же тогда удивительного в том, что мой английский язык и язык Махатмы оказались сходными! Язык Олькотта и мой также проявляют сходство в американизмах, которые я набрала от него за эти десять лет. Я, мысленно переводя все с французского, не писала бы слово «скептик» через К, хотя Махатма написал, и когда я написала его через С, Олькотт и Уайдлер, а также корректор поправили его. Махатма К.Х. сохранил эту привычку и придерживается ее, а я никогда с тех пор, как уехала в Индию. Я бы никогда не поставила «carbolic»^[1] вместо «carbonic»^[2], и я была первой, кто заметила эту ошибку в письме Хьюма, в Симле, где она встретилась. Подло и глупо было с его стороны опубликование его, ибо, если он говорит, что это относилось к одной фразе, найденной в каком-то журнале, то это слово, правильно написанное, было перед моими глазами или перед глазами какого-либо ученика, который осаждал письмо, и поэтому, очевидно, эта ошибка является lapsus calami^[3], если там вообще было какое-нибудь calam при осаждении. «Разница в почерках» – ой, какое большое диво! Разве Учитель К.Х. сам писал все свои письма? Сколько учеников осаждали и писали их – одно только небо знает. Итак, если существует такое заметное различие между письмами, написанными механически одним и тем же человеком (как, например, у меня, – у меня никогда не было стойкого установившегося почерка), то насколько это различие может быть больше при осаждении, которое есть фотографическое воспроизводство из чьей-то головы, и я готова побиться об заклад на что угодно, что ни один ученик (если Учителя могут) не в состоянии дважды осаждать свой почерк в точности одинаково так же, как ни один художник не может переписать картину, сохраняя полное сходство (посмотрите портреты Учителя, написанные Шмихеном). Все это может быть легко понято теософами (не всеми) и теми, кто глубоко задумывались и кое-что знают из (нашей) философии. Кто поверит всему тому, что я говорю в этом письме, кроме тех немногих? Никто. И все же от меня требуют объяснений, и когда они будут даны (если вы хотите писать объяснения, основываясь на фактах, – я дам вам факты), никто им не поверит. Все же вы должны доказать им, по крайней мере, одно: оккультные свершения, писание писем и т.п. не могут быть судимы на основе обычных каждодневных стандартов обычными экспертами и т.п. мерами. Имеется не три решения, а только два: или я выдумала Учителей, их философию, написанные ими письма и т.д., или же не выдумала. Если и выдумала, и Учителя не существуют, тогда их рукописи тоже не могли бы существовать; или же Я эти письма-рукописи тоже выдумала, и если так, то как могут называть меня «подделывательницей»? Тогда это мои рукописи, и я имею право использовать их, если я так умна. Что касается изобретения философии и учения, – это покажет Т.Д. Здесь я нахожусь одна с графиней в качестве свидетельницы. У меня здесь нет никаких книг и никого, кто бы помог мне. И я скажу вам, что «Тайная Доктрина» будет в двадцать раз ученее, философичнее и лучше, чем «Изида», которая будет ею убита. Имеются сотни тем, на которые мне разрешено говорить и также объяснить их. Я покажу, что может сделать русский шпион, мнимый подделыватель и плагиатор и т.д. Будет доказано, что вся Доктрина – камень основания всех религий, включая эту; это будет доказано на основании опубликованных индусских экзотерических книг, символы которых будут объяснены эзотерически. Будет показана чрезвычайная ясность «Эзотерического Буддизма» и правильность ее доктрин будет доказана математически, геометрически, логически и научно.

Источник: Письма Махатм, письмо 159

не думаю, что в правилах Т[уитит] Б[ея] высказываться слишком определенно. Я, на свою беду, отношусь к числу посвященных и прекрасно помню, каким бичом, каким проклятием стало в моей жизни слово «старайся» и как часто меня захлестывал страх по поводу того, что я неправильно истолкую распоряжения Братьев и навлеку на себя кару за то, что либо перестараюсь, выполняя их указания, либо проявлю недостаточное рвение.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Олькотту №1

Никогда не состояла «при штабе Гарибальди». Отправилась с друзьями в Ментану, чтобы помочь с отстрелом папистов, но там меня саму подстрелили.

Источник: «Комментарий к статье "Героические женщины"»

Если я и вышла замуж за русского «дворянина», то нигде с ним не проживала, потому что через три недели после этого жертвоприношения я оставила мужа под предлогом, достаточно благовидным как в моих собственных глазах, так и в глазах «пуританского» мира. Не знаю, действительно ли мой супруг скончался в преклонном девяностосемилетнем возрасте, ибо в течение последних двенадцати лет* сей благородный патриарх совершенно исчез из поля моего зрения и памяти. Но, с вашего позволения, хочу сообщить, что я никогда больше не выходила замуж, так как этого единственного опыта «супружеской любви» для меня оказалось вполне достаточно.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо издателям «New York Sunday Mercury»

Только, пожалуйста, пусть никто не знает, что картину [автопортрет Джона Кинга] создавали через меня. У меня нет ни малейшего желания прослыть медиумом, ведь в наши дни это звание стало синонимом слова «мошенник». Кроме того, я и вправду вовсе не медиум и никогда им не была, по крайней мере, в вашем, общечеловеческом, понимании.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Липпитту №4

Возьмем, к примеру, меня. Я знаю Джона уже 14 лет. Все это время он не расставался со мной: весь Петербург и пол-России знали его под именем «Янка», или «Джонни», он странствовал вместе со мною по всему свету. Трижды он спасал мне жизнь: например, в Ментане во время кораблекрушения или последний раз — 21 июня 1871 года близ Специи, когда наш пароход взорвался, разлетевшись на кусочки, на атомы, и из четырехсот пассажиров уцелело лишь шестнадцать человек.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Липпитту №10

Более того, я неоднократно пыталась воспроизвести и фигуры, и самого Джона, и облака на других кусках атласа при помощи тех же самых обрезков из «промасленной бумаги», как он их называет. Я пыталась это сделать на дереве, на полотне, на бархате и на точно таком же атласе, но, за исключением таких цветочков, у меня никогда ничего не получалось. Полковник О[лькотт] всякий раз посмеивался, наблюдая за моими усилиями, ибо они постоянно приводили к самым плачевным результатам, если я не прибегала к посторонней помощи, как в том случае.

Господин Уильямс, художник из Хартфорда, иллюстрировавший книгу полковника Олькотта, может вам поведать, сколь жалкими были мои потуги, когда я изо всех сил пыталась набросать рисунок, чтобы дать художнику некоторое представление о костюме, который он хотел изобразить. Тот самый ваш портрет я тщилась воспроизвести (когда он весь был заляпан чернилами; это происходило в присутствии г-на Эванса из Филадельфии; мне пришлось устранять пятна, положив на картину свои ладони, а меня в это время держал за руки «Джон Кинг»), однако это кончилось очередным провалом. И если бы тогда чернильные пятна на летящей фигуре Кэти Кинг и на самых изящных местах картины мгновенно не исчезли, я не смогла бы послать вам сие творение, ибо на тот момент оно было безнадежно испорчено.

Напишите письмо г-ну М.Эвансу в Филадельфию и расспросите его о подробностях. Кроме него и полковника О[лькотта] при этой катастрофе присутствовало еще несколько человек. Я вырезала несколько десятков подобных трафаретов и с их помощью пыталась рисовать, но потерпела полное фиаско. И тем не менее, как свидетельствуют в лондонском журнале «Spiritualist» художник-портретист Ле Клир и скульптор О’Донован, я создала по крайней мере одну картину такого уровня, который, как они заявляют, не под силу ни одному из ныне живущих художников (см. «Spiritualist», April 12, 1878), то есть тот портрет. Неужели и это я нарисовала при помощи масляной бумаги и трафаретов?

Дадим высказаться по этому поводу художникам — господам Ле Клиру и О’Доновану. Первый заявляет: «В целом можно сказать, что это яркая индивидуальность. Складывается впечатление, что картина создавалась на одном дыхании, а это всегда отличает великие творения живописи. Я не могу разгадать, в какой технике выполнена работа. Сперва я подумал, что это мел, затем — карандаш, затем — тушь, но даже в результате тщательного анализа я так и не пришел ни к какому решению». Может ли М.Ле Клир, не являющийся спиритуалистом, также участвовать в заговоре? Может ли художник рисковать своей репутацией великого портретиста ради поддержания обмана?

А вот что говорит О’Доновэн: «Ле Клир, один из наиболее выдающихся портретистов, художник с более чем пятидесятилетним творческим опытом, утверждает: это картина такого уровня, что не может принадлежать кисти ни одного из известных нам современных художников. Она обладает всеми основными качествами, которые отличают портреты, написанные Тицианом, Масолино и Рафаэлем, то есть глубочайшей индивидуальностью, а следовательно, размахом и цельностью, достигшими той степени совершенства, какую только можно себе представить. Могу добавить, что картина... на первый взгляд кажется выполненной тушью, однако при более пристальном изучении мы с Ле Клиром не смогли отнести эту технику ни к одной из нам известных; чернила выглядят как составной компонент бумаги...»

Если ко всему этому добавить свидетельство нью-йоркских художников, которое вы получили в Бостоне в Кембриджском университете, свидетельство, опубликованное вами в «Spiritualist» и показывающее, что лучшие художники оказались не в состоянии определить, «в какой технике выполнена картина на атласе», то можете смело просить Робертса заткнуться! Он, наверное, тогда предположит, что портрет создавался не мною? Но у меня имеется данное под присягой письменное свидетельство очевидцев, оформленное к тому же на гербовой бумаге клуба «Лотос»!

До нашего с вами знакомства я нарисовала тем же способом еще три картины на атласе. Одну из них, с двумя изображенными на ней фигурами, я подарила нашему уважаемому другу Э.Дж.Дэвису*; вторую, с цветами, продала за сорок долларов доктору г-же Лозье, а вырученные деньги отдала одной голодающей женщине, вдове, дочь которой хотела изучать медицину, и я стремилась ей помочь, но на это у меня тогда не было своих личных средств. Даже не помню, сообщила ли я г-ну Дэвису, каким образом создавалась картина для него. Но г-же Лозье я про это ни словом не обмолвилась, так как она известна своим скептическим отношением к подобным феноменам.

Об этом я вам рассказываю, чтобы вы знали: я так мало пекусь о славе и так презираю деньги, что, хотя мне предлагали крупные суммы за создание подобных картин на атласе (даже без всякой связи со спиритическими манифестациями*), я здесь, в Америке, не нарисовала ничего кроме этих трех картин; последняя из них — выполненный красками портрет М.Стейнтона Моузеса, которого я никогда раньше не видела, но внешность которого я сразу же воспроизвела на картине. Так зачем же мне стремиться к подобной славе, не приносящей ни денег, ни вообще какой-либо выгоды?

Робертс говорит, что я «хитра, как лиса»? Ну, это скверный комплимент, совершенно неуместный в устах правдивого и проницательного редактора «Mind and Matter»; этот человек мог бы заметить, что хитрости моей не хватило даже на то, чтобы избавиться от таких роковых доказательств, как эти несчастные трафареты, — как раз наоборот, я их повсюду разбрасывала, и в итоге их как мусор убирала моя служанка! Уже одно это абсурдное противоречие демонстрирует уровень умственных способностей сего правдолюбца и степень моей «хитрости».

< ... >

Эту картину (я имею в виду ваш портрет) я «закончила» за один присест, после того как управилась с цветочками и листочками (их автором, конечно же, являюсь я, горемычная). Причем многие части картины были созданы мгновенно; краски, сперва тусклые, понемногу сгущались, становились все насыщеннее, постепенно приобретая нужный оттенок, — все было именно так, как вам описал полковник О[лькотт]. А те противоречия, которые мудрый г-н Робертс находит в письмах других людей, меня совершенно не касаются, ибо я за них не отвечаю. Каждый описывает все эти феномены в соответствии со своими впечатлениями, а при спиритических феноменах наблюдатели, как правило, склонны преувеличивать. И я не отступаю от того, о чем писала ранее.

Не могу понять, зачем понадобилось некоторым спиритуалистам подвергать меня такого рода нападкам! Я с самого начала стала верным другом всем истинным медиумам — иначе и быть не могло. Я верю в их медиумические способности; я всегда выручала этих людей деньгами, даже если в результате самой приходилось оставаться без гроша в кармане. Быть может, эта ненависть вызвана тем, что я решительно не считаю себя медиумом? Но если я знаю, что, кем бы я ни была в девичестве, сейчас я не обладаю ни одним из общеизвестных свойств медиума, то с какой стати мне таковым себя называть? Пойди я на это, мне запросто удавалось бы самым откровенным образом околпачивать сотни людей, причем выкачивая из них деньги, и Робертс тогда первым бросился бы сражаться за меня не на жизнь, а на смерть.

Но я — не медиум. Я лишена их специфических недостатков и никогда не была под таким жестким контролем, под какой попадают эти люди. При этом я знала (если вообще на этом свете можно что-либо знать и если я, сама того не подозревая, не сошла с ума), что помимо духов, которые были людьми (и которые не в состоянии выйти за пределы земной атмосферы — царства элемантариев*), есть тысячи других незримых сил, и сил полуразумных, и прочих невидимых сущностей, которые производят большую часть оккультных феноменов. Я действительно верю, что некоторые, а может быть, и многие человеческие индивидуальности (разумеется, не все) после физической смерти продолжают жить, и я твердо убеждена, что после смерти тела воля подобной «индивидуальности», движимая сильнейшим чувством любви или ненависти, способна на короткий срок облачиться в свой призрак, то есть в духовного двойника физического тела, и этот «двойник» некоторое время слоняется по родным местам до тех пор, пока не наступает окончательная дезинтеграция его объективных, вещественных частиц (которые иногда доступны восприятию наших органов чувств), когда сохраняются только духовные, точнее, субъективные частицы; они-то и остаются навеки запечатленными в эфире — этакой своеобразной картинной галерее, из которой ничего из того, что находится в нашей солнечной системе, никогда не исчезает!

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Липпитту №14

Вы так любезно приглашаете меня в Каскад, но что вы скажете, увидев, как ваша гостья каждые пятнадцать минут незаметно ускользает из комнаты, чтобы укрыться за дверью, во дворе или в подвале и выкурить папироску? Вынуждена признаться, что я, как и все женщины в России, курю у себя в гостиной, как это принято в гостиных уважающих себя дам, от великосветской княжны до жены служащего; согласно нашему национальному обычаю, они курят и в экипаже, и даже в фойе театра. Здесь же я вынуждена скрываться, как вор, ибо американцы столько раз оскорбляли меня, и таращились, приводя в замешательство, и писали обо мне в газетах, украшая мою бедную персону самыми удивительными эпитетами и придумывая про меня небылицы, что я, не в силах отказаться от этой невинной привычки более чем двадцатилетней давности, в конце концов дошла до того, что считаю проявлением низменного малодушия, делая то, о чем мне здесь, в Америке, стыдно заявлять открыто.

< ... >

Помнится, с милой, искренней, верной г-жой Эндрюс я все же была более чистосердечна. Да смилостивятся надо мною небеса, но припоминаю, что в ответ на ее дружеское приглашение на днях заглянуть в гости к ней в Спрингфилд я действительно призналась ей, что частенько ругаюсь по-русски. До сих пор не знаю, как она выдержала подобный удар, но надеюсь, что это роковое откровение не убило ее на месте.

< ... >

Если я достаточно хорошо пишу на других языках (а я знаю, что так оно и есть), то при этом я также знаю, что мне нечем похвалиться в своих английских статьях. И если бы не размышления и убежденность в том, что истина, как бы плохо ни была она одета, должна всегда побеждать, то я бы никогда не рискнула ввязаться в полемику в области английской литературы.

Догадываюсь, что вы, профессор английской филологии и литературы, часто смеялись над моими русскими выражениями. Сочла бы за благо, если бы смогла заставить вас посмеяться от души, ибо сдается мне, что вы отчаянно в этом нуждаетесь. Я не могу сказать большего и не смогла бы, даже если бы захотела, потому что я никогда не в состоянии выразить то, что чувствую, если только не приходится за это сражаться. Мне плохо дается любое внешнее выражение симпатии или любезности, и есть много вещей, которых я бы никогда не осмелилась коснуться, так как эти раны столь глубоки, что проходят через самую середину сердца, а руки мои так грубы, что я им не доверяю.

< ... >

Как только мой благородный профиль и классический нос перевоплотятся в свое прежнее нормальное состояние, я сфотографируюсь на портрет для вас и г-жи Эндрюс, но только не в профиль. По какому-то таинственному и несправедливому указу Провидения мой нос предстает в этом ракурсе в облике перевернутой комнатной туфли, слегка поношенной.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №4

Однако при достаточном запасе силы воли и настойчивом желании передать другим то, что мне довелось узнать самой, а также при изрядной дозе предварительных знаний с вашей стороны, ибо вам случалось так серьезно штудировать хоуиттовского Эннемозера* и прочих, будем надеяться, что это взаимное внутреннее восприятие друг друга не будет сопровождаться (как в некоторых случаях, с которыми я имела дело в последнее время) бурным столкновением конфликтующих, враждебных стихий, что приводит к широким расхождениям между собеседниками из-за недостатка спокойной аргументации или вследствие избытка фанатизма с обеих сторон.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №6

Милостивый государь, пожалуйста, отмечайте письма, которые я вам пишу в ночное время, и больше доверяйте им, нежели тем, что нацарапаны днем.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №7

а сужу я с позиции собственного розенкрейцерства второй каменной скрижали Двойного Камня

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №8

Я знаю: то, что я предпринимаю, вероятно, превосходит мои силы, но отнюдь не превосходит моей воли, ибо, как sentinelle perdue1, я погибну на своем посту, решительная и непреклонная, стремясь представить все факты в истинном свете. Те, кто стремятся подорвать истинный спиритуализм, кем бы они ни были, столкнутся в моем лице с диковинным драконом и беспощадным разоблачителем. Я вижу всю трудность и бесплодность предстоящего мне путешествия, непроходимые тернии, которыми усыпан мой путь, но это меня вовсе не страшит и не обескураживает. Я уже получала анонимные письма, записки с угрозами и оскорбительные предупреждения, но все это, право, смешно. Мое вознаграждение не здесь, и я на него тут не рассчитываю — оно в доме вышнем, и я прекрасно знаю, что, проиграй я или преуспей, в любом случае меня будут поносить, порочить и шантажировать. И даже если события впоследствии полностью оправдают мои действия и объяснят, почему и для чего я поступала именно таким образом, я чувствую, что не один тип из тех, кто очерняет наше дело и насмехается надо мною, будет трепать языком, признавая, что по крайней мере один из фанатиков, безумных защитников спиритуализма, оказался правдивым во всех отношениях.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №9

Подобно кошке, которая всегда испытывает чувство вины, украв кусок мяса, я думала, что вы в Филадельфии от кого-то узнали о мистификации, коей мы забавлялись в течение трех месяцев. Я имею в виду брак, заключенный по совету «духов» между мною и этим глупым бедолагой, который младше меня на двадцать лет. Чтобы посмеяться над спиритуалистами и особенно над духами моей бывшей подруги, г-жи Луизы Эндрюс, которая с тех пор как я дала ей знать о своем намерении, принялась писать мне письма, исполненные зависти, я по секрету сообщила эту новость многим своим друзьям, заставив их поверить в то, что все уже consummatum est и что я вышла замуж.

Это было глупо с моей стороны, и я потом частенько раскаивалась, ибо злые языки получили таким образом повод для сплетен, тем более что стоило мне расстаться с вами, уехав из Итаки, как этот господин открыто женился на некоей девице Аллен. Надеюсь, вы не думаете, что я слишком много лгала вам, находясь вдали от вас? Помню, что, едва вернувшись в Нью-Йорк, я собиралась написать вам, что это была всего лишь дурная шутка, но вы не оставили мне времени на подобный шаг.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Корсону №16

«Где истина — что есть истина?» — вопрошал Христа Пилат, и это еще 1877 лет назад. Где же она? Я, бедная грешница, также вопрошала, но так нигде и не смогла найти ответа. Кругом сплошь обман, вероломство, жестокость — и наследие иудейской Библии, которая тяжким бременем лежит на плечах христиан и при помощи которой половина христианского мира задушила даже учение самого Христа.

Поймите меня правильно: это не относится к нашему православию. В книге о нем не упоминается. Я раз и навсегда отказалась его анализировать, ибо хочу сохранить хоть один укромный уголок в своем сердце, куда не прокралось бы сомнение, — чувство, которое я изо всех сил гоню от себя прочь.

< ... >

Я верую по-своему, я твердо верю, как я вам уже писала, в то, что с начала процесса творения (то есть не творения, а последовательного развертывания эволюции мира согласно его духовному аспекту) воплощение Бога в человека повторяется каждые несколько тысячелетий или столетий. Избранный человек становится храмом Божиим, в нем проявляется чистый и святой Дух, объединяясь с душою и телом, и таким образом на земле вновь появляется Троица. У брахманов тоже имеется свой Христна, или Кришна, то есть та же Троица — Тримурти. Если бы первые христиане не верили в эти периодические воплощения, то как бы они могли гарантировать себе безопасность на случай прихода Антихриста и второго пришествия Христа?

Я верую в незримого и всеобщего Бога, в абстрактный Дух Божий, а не в антропоморфное божество. Я верю в бессмертие Божественного Духа каждого человека, но не верю в бессмертие каждого человека, ибо верю в справедливость Бога. Каждый должен взять Царство Божие силой, то есть через благие труды и чистую жизнь, но поверить в то, что любой негодяй, любой атеист, любой убийца благодаря одному лишь тому факту, что он воскликнет в момент наивысшего напряжения из чувства страха: «Верую! Верую в то, что Сын Божий умер за меня!», — и сразу станет вровень с человеком добрым и праведным — в это я поверить не могу.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Фадеевой №1

Сахиб (одно из имен, которым сестра называла своего «Учителя», или «Хозяина») мне знаком вот уже лет двадцать пять. Он прибыл в Лондон вместе с премьер-министром Непала и королевой Оудха. После этого я не видела Сахиба, пока через одного индуса не получила от него письмо. В послании говорилось, что он приехал сюда три года назад и читал лекции по буддизму. Сахиб напомнил мне в этом письме также о некоторых вещах, которые предсказывал мне ранее.

В Лондоне он смерил меня взглядом, исполненным глубокого сомнения (вполне оправданного), и поинтересовался, готова ли я теперь отвергнуть неизбежное уничтожение после смерти и поверить ему.

Взгляните на его портрет: Сахиб с тех пор ничуть не изменился. Он, который по праву рождения мог восседать на троне, отринул все, чтобы жить, будучи никому не известным, а свое колоссальное состояние раздал бедным. Он — буддист, но не догматического толка, а принадлежит к течению Шивабхавика, последователей которого в Непале называют атеистами (?!!). Живет он на Цейлоне, но чем он там занимается, я не знаю.

Я не могу, не имею права рассказать вам все, но кончилось тем, что я уехала из Нью-Йорка и в результате провела семь недель в уединенном месте, в лесу, в Сангусе, где виделась с Сахибом каждый день, сначала в присутствии одного индийского буддиста, а потом в одиночестве, и каждый раз чуть не умирала от страха. Этот индиец появлялся не в виде двойника, а в своем обычном теле.

Он первым приступил к организации Теософского Общества. И он выбрал почти всех его членов, а барону Пальме предсказал, что тот умрет в мае следующего года, и велел ему заняться приготовлениями к кремации тела, что и было сделано соответствующим образом. Индиец уехал, оставив нам несколько десятков имен жителей Индии, которые были каббалистами или масонами, но не из этих глупых европейских или американских лож, а из Великой Восточной Ложи, куда не принимают англичан.

Факир Говиндасвами, о котором пишет Жаколио (возможно, вы читали в «Revue Spirite»), принадлежал к младшим членам этой Ложи. (Если вы не читали об этом, рекомендую прочесть работу Жаколио «Le Spiritisme dans le Monde»*. Все эти господа — такие чудотворцы, что по сравнению с ними самые лучшие медиумы со всеми их духами просто ослы.

Когда индиец находился здесь, он специально ходил ко всем лучшим медиумам, и одно лишь его присутствие парализовывало все манифестации. Нет! Эти люди с подозрением относятся ко всем медиумам, называя их бессознательными колдунами, а всех духов — кикиморами, глупыми земными демонами-элементариями, и считают, что ни на земле, ни на небесах нет ничего выше бессмертного человеческого духа. Превыше этого бессмертного духа — только Непостижимый Великий Бог или, точнее, Сущность Высшего Божества, поскольку, как вам известно, все они отрицают un Dieu personnel^[4].

В одном из их подземных храмов стоит колоссальная бронзовая статуя Иисуса, прощающего Марию Магдалину. Рядом с нею изваяние Гаутамы, который поит нищего из своей чаши, а также статуя его ученика и брата — Ананды. И еще одна скульптурная группа: Будда у колодца, пьющий из сосуда, который ему протягивают отверженный и проститутка. Вот что мне известно. Однако сокровенный смысл этих трех изваяний лучше известен «посвященным», чем мне. А я знаю лишь то, что мой «хозяин» гораздо больше проникнут любовью Христа и Христоподобен, нежели любой из современных христиан, и несомненно почитает Христа сильнее папы римского, Лютера или Кальвина*.

Когда двойник Сахиба, то есть истинный Сахиб, временно покидает свою физическую оболочку, его тело пребывает в состоянии, похожем на то, которое можно наблюдать у тихих помешанных. Хозяин приказывает телу погрузиться в сон или же оставляет его под присмотром своих людей. На первых порах мне казалось, будто он выталкивает меня из моего тела, но вскоре я, видимо, привыкла к этому, и теперь у меня просто возникает ощущение, словно я живу какой-то двойной жизнью.

Когда мне предстояла операция на ноге (мне хотели ампутировать ногу в связи с развитием гангрены), «хозяин» меня вылечил. Он все время находился рядом со старым негром и посадил на мою больную ногу белого щенка. Помните, я вам писала об этом случае? А скоро он навсегда заберет нас с Олькоттом в Индию, только сначала мы должны основать Общество в Лондоне. Насчет того, занимает ли он другие тела кроме моего, мне неизвестно. Но я знаю, что, когда он отсутствует, порою много дней подряд, я часто слышу его голос и отвечаю ему «через океан». Олькотт и другие тоже нередко видят его призрак: иногда он обладает определенной плотностью, подобно живым существам, часто же совершенно бесплотен, как дым, а еще чаще он невидим, и его можно только почувствовать.

Сама я только сейчас учусь выходить из своего тела; проделывать это в одиночку пока побаиваюсь, но вместе с Сахибом мне ничего не страшно.

Постараюсь опробовать это на вас. Только будьте так добры, не сопротивляйтесь и не кричите.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Фадеевой №4

Мне было 35 лет, когда мы с вами виделись в последний раз. Давайте не будем говорить о том мрачном времени, заклинаю вас позабыть о нем навсегда. Я тогда только что потеряла единственное существо, ради которого стоило жить, существо, которое, выражаясь словами Гамлета, я любила, как «сорок тысяч братьев и отцов любить сестер и дочерей своих не смогут». Несколько недель я провела в Одессе у своей тети госпожи Витте, которая по-прежнему живет в этом городе. Там я получила письмо от одного индуса, с которым при весьма необычных обстоятельствах познакомилась в Лондоне 28 лет назад и который убедил меня предпринять мою первую поездку в Индию в 1853 году*. В Англии я виделась с ним лишь дважды, и во время нашей последней встречи он мне сказал: «Судьба навсегда свяжет вас с Индией, но это произойдет позже, через 28-30 лет. Пока же поезжайте и познакомьтесь с этой страной». Я туда приехала, почему — сама не знаю! Это было словно во сне. Я прожила там около двух лет, путешествуя, каждый месяц получая деньги неведомо от кого и честно следуя указанным мне маршрутом. Получала письма от этого индуса, но за эти два года не виделась с ним ни разу. Когда он написал мне: «Возвращайтесь в Европу и делайте что хотите, но будьте готовы в любой момент вернуться», — я поплыла туда на «Гвалиоре», который у Мыса потерпел кораблекрушение^[5], однако меня и еще десятка два человек удалось спасти.

Почему этот человек приобрел такое влияние на меня? Причина мне до сих пор не ясна. Но вели он мне броситься в пропасть — я бы не стала колебаться ни секунды. Я побаивалась его, сама не зная почему, ибо не встречала еще человека мягче и проще в обращении, чем он. Если вам захочется побольше узнать об этом человеке, то, когда будет время, прочтите «В дебрях Индостана»^[6]. Вещь напечатана в «Московском вестнике», где я выступаю под псевдонимом «Радда Бай». Пусть они вышлют вам ее отдельной брошюрой. Мой индус представлен там под именем Такур Гулаб Сингх.

< ... >

В 1869 году я поехала в Египет, а оттуда — снова в Индию и возвратилась в 1872 году. Затем, уже будучи в Одессе, в 1873 году я получила письмо от моего таинственного индуса, в котором он велел мне отправляться в Париж, и отбыла туда в марте 1873 года (кажется, второго числа). Сразу же по прибытии я получила еще одно письмо с указанием отплыть в Северную Америку, что я и сделала без всяких возражений. Там мне пришлось доехать до Калифорнии, а оттуда — плыть до Иокогамы, где после девятнадцати лет разлуки я снова повстречала своего индуса: он, оказывается, обосновался в маленьком дворце, то есть в загородном доме в трех-четырех милях от Иокогамы. Пробыла у него лишь неделю, ибо он с подробнейшими наставлениями отослал меня обратно в Нью-Йорк. Там я с ходу приступила к работе. Для начала индус велел мне проповедовать против спиритуализма.

< ... >

На следующий, 1875 год, численность его составляла уже от восьми до девяти тысяч человек. Тут я получила еще одно письмо, заставившее меня оставить лекторскую работу (меня заменил полковник Олькотт), сесть и написать книгу, которая в напечатанном виде составила 1400 страниц мелким шрифтом, — два толстых тома под названием «Разоблаченная Изида»!

Не стану о ней говорить, ибо не было газеты, которая не упоминала бы о ней — либо для того, чтобы разнести в пух и прах, либо для того, чтобы уподобить величайшим творениям всех философий прошлого, настоящего и грядущего. Я писала ее совсем одна — рядом не было никаких помощников, писала на английском, который тогда едва знала, однако, как и в случае с моими лекциями, оказалось, что я писала на классическом английском без единой ошибки, подкрепляя свое небрежное изложение цитатами из известных и неизвестных авторов, порою из книг, существующих в единственном экземпляре где-нибудь в ватиканской или в бодлианской библиотеке, — книг, к которым у меня тогда просто не могло быть доступа, но которые со временем помогли подтвердить правильность написанного мною и отомстить клеветникам, ибо выяснилось, что я точно процитировала все до последнего слова. Эта работа была и остается сенсацией. Она переведена на несколько языков, включая сиамский и хинди, и является Библией наших теософов.

Написала ли я ее сама? Нет, она была написана моею рукою и моим пером. В остальном же я от своего авторства отказываюсь, ибо сама в этой книге до сих пор ничего не смыслю. Но десять тысяч экземпляров первого издания по 36 шиллингов за штуку разошлись буквально за месяц; мне же в качестве прибыли от продаж пришлось довольствоваться лишь славой, не получив ни гроша, так как, будучи убеждена, что все это — праздная болтовня, не стоящая и одного-единственного издания, я продала ее издателю, как говорится, за спасибо, тогда как он заработал на ней сто тысяч долларов, ибо за последние три года книга эта выдержала шесть изданий. Вот так-то.

Собрав весь урожай авторских почестей, а в качестве материального вознаграждения получив только оскорбления со стороны моих фанатичных критиков, я получила распоряжение выбрать семь теософов, готовых при надобности пожертвовать жизнью ради успеха своей миссии среди язычников, и вместе с этими делегатами сесть на корабль, отплывающий в Индию*. С 1865 по1868 год, когда все думали, что я в Италии или где-нибудь еще, я побывала в Египте, откуда я должна была отправиться в Индию, но отказалась это сделать. Именно тогда я вернулась в Россию вопреки советам моего учителя, желавшего, чтобы я поехала в ламаистский монастырь Топ-Линг за Гималаями, где я так хорошо себя чувствовала, — вернулась, изменив маршрут, влекомая желанием вновь увидеть [...]* (нет, простите, но я, видимо, не в силах это выговорить) — скажем, свою родную страну, и приехала в Киев, где потеряла все, что мне было дороже всего на свете, и чуть не лишилась рассудка. Впрочем, с тех пор я наверняка безумна, ибо временами мне кажется, что я сплю и все это вижу во сне! Однако...

Сразу по прибытии в Лондон, где было основано наше первое «Британское Теософское Общество» с графом Карнарвоном и Балкарресом (лордом Линдсеем) во главе (смотрите Устав, который я вам посылаю), мы возобновили наше путешествие. В Суэце, в Адене и везде, где только можно (в первую очередь во Франции, на Корфу и на Мальте), мы основывали наши Общества, ибо друзья, собратья были у нас уже повсюду. Прибыв в Бомбей, я оставила в покое англичан, потому что хотела посвятить все свое время коренным жителям. Увы, последствия не заставили себя долго ждать! Как только мы сошли на берег по просьбе поднявшейся на борт корабля депутации из двухсот индусов, на набережной нас приветствовала толпа из пятидесяти тысяч тысяч человек, и англичане были вне себя от ярости. Меня приняли за русскую шпионку!! Англо-индийское правительство с проницательностью, присущей милордам с Оксфорд-стрит, которых направляют в Индию вместо обычных лордов, решило, что меня подослал генерал Кауфман* — мой бедный невинный красноносый друг Константин Петрович! Я не виделась с ним с 1848 года; тогда, в Абаз-Тумане, он имел обыкновение попусту объясняться мне в любви, восседая на куче картошки с морковью.

Представляете? Эти глупые англичане стали тратить огромные суммы денег на слежку за дочерью моего отца. Краснощекие агенты тайной полиции с пышными выцветшими усами целых семь месяцев ходили за мною по пятам, проехав на поезде около пяти тысяч километров, следя за мною всю дорогу от Бомбея на север Индостана в Раджпутану*, оттуда — в Центральную Индию, затем в Пенджаб, Кашмир, Дарджилинг, где по истечении семи месяцев я покинула британскую территорию, на прощание показав шпикам нос. Им запрещено ступать на территорию Тибета, и я отправилась туда одна, расставшись с индусами и американцами — моими спутниками, которые остались дожидаться меня в Дарджилинге. Я отправилась в монастырь к своим друзьям-ламам, совершая паломничество «в поклонение Будде», как я в насмешку написала в записке, отправленной шпику, который следил за мною до самого конца пути. Возвратившись через три недели, я снова встретила и своих спутников, и шпиков, поджидавших мою опасную персону. Уверена, что англичане и по сей день считают, что у меня в Тибете была тайная встреча с Кауфманом, переодетым в далай-ламу*.

Поняв, что с этими глупцами-англичанами ничего не поделаешь, я принялась понемногу с ними знакомиться и обнаружила, что в глазах туземцев они стали просто посмешищем, но закончилось все тем, что они «успокоились в собственном волнении», как говаривала моя старая няня, раскладывая карты для гадания. В конце концов мы отбыли на Цейлон по приглашению наших друзей, теософов-буддистов. Итак, в прошлом году наша делегация из девяти человек, посланных девятью Обществами, в составе которой были представлены самые разные народы: американец, русская, индус, англичанин, итальянец, парс, пенджабец, непалец и раджпут* — высадилась на Цейлоне, и клянусь вам, дорогой мой князь, такой прием, как нам, не оказывали и принцу Уэльскому!

В течение трех месяцев одно триумфальное шествие сменялось другим: процессии, во главе которых шли сотни высокопоставленных буддийских священнослужителей и слоны (я сама ехала на слоне кофейного цвета); вдоль дороги через весь Цейлон — гирлянды из цветов и триумфальные арки через каждые десять шагов; женщины из центральных провинций, украшенные, вернее, одетые в алмазные ожерелья в качестве единственного предмета ооблачения; процессии сингальских аристократок, разодетых наподобие средневековых голландских дам, подходившие ко мне, чтобы простереться передо мною ниц; священнослужители сиамской секты* в желтых накидках на голое тело, перекинутых через левое плечо, и так далее.

Англичан снова охватила ярость, однако они не стали ничего предпринимать: боялись революции, народного восстания. «Убивайте индусов и буддистов, но не трогайте их религии, иначе они сами поубивают вас», — гласит местная поговорка. В глазах туземцев я была пророчицей, которую послал им Будда. Как они до такого додумались, откуда у них столь странное наваждение — не знаю! Тем не менее это неоспоримый факт, и поэтому англичанам приходилось со мною считаться. Я быстро выучила санскрит и пали; скоро буду читать лекции на обоих этих языках. Сингалы выбрали меня своим третейским судьей в религиозных вопросах. На Цейлоне есть две буддийские секты — сиамская и секта Амарапура*, постоянно враждуюие друг с другом. После семи веков вражды я их примирила. Я дискутировала с ними по религиозным проблемам и объясняла им тот или иной метафизический вопрос из Трипитаки и Абхидхармы* — буддийских священных писаний. Откуда мне известны эти столь абстрактные и метафизические вещи? О! В этом-то и заключена страшная тайна. Но я чувствую себя в силах держаться с достоинством перед величайшими знатоками санскритской учености и побеждать в публичных дискуссиях как брахманов, так и буддистов, которые на своих священных писаниях собаку съели.

Вам достаточно пролистать мой журнал «Theosophist» — издаваемый мною в Бомбее ежемесячник, куда пишут величайшие пандиты* (ученые, астрологи, богословы и прочие), скромно получая наши критические отзывы и замечания. Где я этому научилась? Наверное, в другом воплощении, но истина в том, что я все это знаю.

< ... >

После возвращения с Цейлона и моего буддийского триумфа вышеупомянутая аристократия начала со мною заигрывать. Из Симлы ко мне стали поступать настойчивые приглашения провести там жаркие месяцы — сезон, когда на равнинах Индостана все горит, изжаривается и превращается в пепел. В прошлом году я провела этот сезон в гостях у г-на Синнетта (сезон чудес, описанный в его «Оккультном мире»). В этом году я получила приглашение в Ротни-Касл, расположенный в десяти тысячах футов выше уровня моря, от г-на Хьюма, которого только что назначили губернатором северо-западных провинций*. (Позже вам станет ясно, почему я об этом упоминаю.) Прошел месяц, и маркиз Рипон, который три года назад обратился в католичество и всецело находится в руках иезуитов, перепугался и... принял меня за дьявола! Сказать-то он ничего не осмелился, хотя и является вице-королем, однако его партия принялась подрывать мое влияние в тех кругах, где я властвовала безраздельно. В ход пошло все: злословие, ложь, клевета и прочее. Все это делалось по наущению рипоновского духовника-иезуита — отца Керра, этакого venticello^[7], о котором говорит, вернее, поет дон Базилио*.

Общество раскололось на два лагеря, причем большинство осталось со мною. Все дамы, все придворные и великое множество военных — молодых агностиков — бросились на мою защиту, готовые стоять за меня насмерть, причем возглавил их сам г-н Хьюм. Последний пошел гораздо дальше. Он набрал около пятидесяти светских львов и львиц и, когда все они вступили в Теософское Общество, основал его параллельную ветвь под названием «Эклектическое Теософское Общество Симлы», был избран председателем оного и под предлогом того, что дела Общества занимают все его время и требуют полной самоотдачи, подал вице-королю прошение об отставке, отказавшись от поста губернатора провинции и заявив, что службе Ее Величеству он предпочитает теософию*! Общественное положение и богатство позволили г-ну Хьюму осуществить все это.

Однако поскольку это отделение Общества подчинено нашему, «материнскому» Обществу, истинным руководителем которого являюсь я, выбор г-на Хьюма расценили как оскорбление и вице-король, по-видимому, отметил, что г-н Хьюм предпочитает служить не Ее Величеству королеве-императрице, а г-же Блаватской (смотрите прилагаемую брошюрку с нашим Уставом*). Полковник Олькотт, хотя и числится нашим председателем, на самом деле мой ученик и обязан мне во всем повиноваться. В прессе поднялся страшный шум. Боже праведный! Меня принимаются рвать в клочья. Католические миссионеры преследуют меня со всею odium theologicum^[8], на какую только способны. Но я никого не боюсь. Я могу отправиться в Тибет, в Лхасу, когда мне вздумается, а им этого не дано.

Тем не менее, убедившись, что я никакая не русская шпионка, мои недруги измыслили очередную инсинуацию: будто я не госпожа Блаватская, а некая особа, знакомая с нею и укравшая ее документы, которую здесь принимают за госпожу Блаватскую. Настоящая же госпожа Блаватская умерла, и люди говорят, будто «она похоронена в Адене... мы сами видели имя этой дамы на могильной плите». Насчет плиты все верно, ибо я специально заказала могильный камень с выгравированным на нем моим именем — это было в Лондоне более двадцати лет назад. Я брала этот камень с собою во все путешествия, чтобы, случись что со мною, меня могли бы опознать. Но в конце концов это надгробие стало обузой. Когда в 1871 году я сошла на берег в Адене, у меня умерла Коко — моя абиссинская обезьянка. Я так горько оплакивала ее смерть, что пожертвовала своей любимице собственную мраморную плиту, которой предназначалось в один прекрасный день прикрыть мои останки. Я лишь приписала черной краской перед своей эпитафией слова «favourite monkey of...»^[9], после чего надгробная надпись, первоначально гласившая:

HELENA P. BLAVATSKY died ...................^[10]

теперь приобрела следующий вид:

The favourite monkey of HELENA P. BLAVATSKY died in 1871^[11].

Однако слова, дописанные краской, смыло дождями, а мое выгравированное имя осталось. Ходили слухи, что эту мраморную плиту с тех пор успели похитить. Вот почему в Симле меня стали принимать за мою же собственную служанку или горничную! Более того, поговаривали, что я не дочь моего отца, не племянница моего дяди и даже (о если бы я только могла пригубить этот волшебный нектар!) не возлюбленная супруга старика Блаватского.

Как-то раз на вице-королевском балу в связи с подобными слухами разгорелась ссора между г-ном Синнеттом, издателем «The Pioneer», и г-ном Примроузом, личным секретарем лорда Рипона. Синнетт в ярости подошел ко мне в сопровождении сэра Лайэлла и леди Лайэлл и поинтересовался, не желаю ли я написать своему дяде (имя которого здесь хорошо известно) или графу Лорис-Меликову* письмо на предмет опознания моего почерка и попросить их сообщить мне о результате, что помогло бы идентифицировать мою личность. Я жутко разозлилась. Во-первых, Лорис-Меликов не знаком с моим почерком. Во-вторых, я не знала, на какой адрес писать моему дяде. Я отказалась. Но, вернувшись с бала, Синнетт обнаружил конверт с письмом от своего индуса (Кут Хуми), который вдруг откуда-то выпал прямо у него перед носом (конверт, а не индус). В письме были следующие слова: «Передайте ей, пусть напишет князю А.Дондукову-Корсакову, генерал-губернатору Одессы, и попробует все уладить через него. Князь ее знает». Так что они о вас наслышаны, эти таинственные индусы с Тибета!

Я сделала то, о чем меня просили, боясь потревожить вас своей просьбой и страшась, что вы пошлете меня с моим письмом к черту. «Если генерал Фадеев, — заявили мне сэр А.Лайэлл и г-н Хьюм, — признает ваш почерк и ответит на ваше письмо, направив свой ответ на имя г-на Примроуза, дабы тот прочел его и затем вручил вам, то в этом случае мы разобьем наших врагов».

И вот, прежде чем до меня и г-на Синнетта дошел ответ моего дяди, когда я была еще в Симле, прямо на большом званом обеде у г-на Хьюма мне принесли письмо от вас. На вас, мой князь, явно снизошло вдохновение свыше, когда вы писали эти слова: «Узнав ваш почерк, я вспомнил...» и так далее! Полный триумф, сокрушительное поражение моих недругов! Вы, князь Д[ондуков]-К[орсаков], один из российских «сильных мира сего», пишете такое письмо, и кому — «мелкой авантюристке»!

Господи, какой потрясающий эффект возымело письмо князя, настоящего, живого князя в среде всех этих парвеню*, этих лавочников, из которых в основном и состоят официальные круги и аристократическое общество Симлы и Индии в целом! Это вам я обязана тем ежедневным ворохом визитных карточек, которые я лично получала следующие пару недель. Вы ведь простите мне, не правда ли, мою нескромность (ввиду критической ситуации, в которой я оказалась), с коей мне пришлось потрясать вашим письмом перед носом у моих врагов, демонстрируя им вашу подпись и первые строки послания? А теперь, мой дорогой князь, я к вашим услугам.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №2

вместе со своей фотографией посылаю вам снимок моего слона Ваньки — моего лучшего друга. Снимок сделан в Ратнапуре (Цейлон), где у Общества одна из штаб-квартир, каковые у нас теперь повсюду.

< ... >

Если уж вы решите что-то вставить в рамку, то пусть это будет Ванька, мой слон, ибо так уж распорядилась капризная судьба, что это меланхоличное животное непременно станет фигурировать однажды в «истории религиозно-философского развития цивилизации Индии и Цейлона» в качестве лошадки, любимого ездового животного «махатмы Блаватской», и затмит исторического верблюда Магомета.

< ... >

Когда это я изобретала какую-нибудь религию или веру? И зачем, если уж я не повинна в такой глупости, коверкать мою фамилию, которая и так уже имеет свойство несколько смущать меня и к тому же весьма неблагозвучна, — зачем же переделывать ее в «Главатскую», которая звучит еще хуже?! И все это враки. «Слышал звон, да не знает, где он». Ничего я не изобретала; не для того я отринула всяческую поповщину, отвернулась от разношерстных догматиков, чтобы на старости лет самой изобретать всевозможные религии и верования!

Моя вера — это полное отсутствие веры, даже в саму себя. Я давно перестала верить в видимых и незримых личностей, или в общепринятых и субъективных богов, в духов и в провидение — я верю только в человеческую глупость. Для меня всего, что обусловленно, относительно и конечно, не существует. Я верю лишь в Бесконечное, Безусловное и Абсолютное, но я не проповедую свои идеи.

В нашем Обществе, состоящем из представителей всех народов, всех религий, всех концепций, никто, от президента до последнего члена, не имеет права распространять свои представления, и каждый обязан уважать убеждения и верования ближнего своего, какими бы абсурдными они ему ни казались. Нас не 75 000, а скорее 300 000, если учитывать все союзные общества. И весь секрет моего «аватарства» (в которое верят глупцы) в том, что я защищаю право каждого честного человека, будь то буддист, брахманист, джайн*, иудей или поклонник дьявола, веровать и поклоняться как ему угодно, если только он делает это искренне. Вот почему я говорю христианину: если ты веруешь в своего Христа, то живи, как жил Христос, и старайся походить на Христа, а не на папу римского или на Лютера. То же самое я говорю и буддисту, приводя в пример Гаутаму Будду, величайшего философа на свете

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №4

Никогда в жизни я не смеялась над тем, что для других свято; я лишь высмеивала «тартюфов» от религии, которых от всей души презираю. В протестантизме почти сплошь заправляют подобные «тартюфы», а о католичестве и говорить нечего. Если бы вы знали, чего я только не натерпелась от этих «последователей Христа», вы бы поняли, что я издеваюсь не над религией Христа, а лишь над ее внешней оболочкой, над лицемерием так называемых христиан, которые гораздо хуже иудеев каждое мгновение распинают Истину и сам идеал Христа.

< ... >

Я устала от жизни, мой дорогой князь, вот и все. Нравственные страдания сделали из меня то же, что физические — из Гейне, хотя я и не Гейне. Внутренние переживания иссушили меня до глубины души, а смерть все не приходит, вот и все. Знаете ли вы, что я была в сто раз счастливее в те дни, когда голодала и ютилась на чердаке? Тогда, еще всецело придерживаясь веры своих отцов, я гневно накричала на католического священника, предложившего мне свое покровительство и сто тысяч франков, если я соглашусь использовать свои «необычные медиумические способности» для оккультных феноменов, призванных обратить египетского хедива* в католичество. В ту пору я еще во что-то верила — по крайней мере, в русского Бога; теперь же, когда я живу в относительной роскоши и мне поклоняются язычники, равно как и глупцы-англичане, я перестала во что-либо верить. Я не верю ни во что, кроме человеческой глупости. Все мои идеалы исчезли навсегда, и у меня теперь нет причин жить ради чего-нибудь или кого-нибудь. Однако я живу, потому что жизнь не оставляет меня в покое и потому что самоубийство — вещь постыдная.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №7

Врачи велели мне срочно уехать из Бомбея, так как в начале сентября я страдала тяжелейшим и опаснейшим заболеванием печени и почек, и я поехала в горы. Будучи проездом в Бенаресе, я получила ваши изделия из бронзы и, упаковав их, отослала в Аллахабад. Затем через Калькутту и Чандернагар отправилась в Куч-Бехар (раджа которого является теософом). Там я на три дня слегла от лихорадки из-за резкого перепада погоды: на смену жуткой жаре пришли холод, дождь и туман. Меня сопровождала дюжина теософов-бабу* из Калькутты вместе с тремя буддистами с Цейлона и одним из Бирмы. Вся эта полуодетая босоногая компания из тропических долин Индостана немедленно подхватила простуду. Одна я как русская сумела собраться с духом и продолжить путь. Но вместо пятнадцати человек в Сикким за мною последовало лишь пятеро: те четыре буддиста и один непалец — все остальные свалились.

Как вам известно, Сикким — это независимое государство между Куч-Бехаром и Бутаном. Сиккиму и Бутану удалось не угодить в когти к британскому льву, а Куч-Бехар стал «протекторатом» (то есть находится под опекой), и сие означает, что его правитель, раджа — по сути марионетка в руках англичан. Дорога, ведущая в Тибет, проходит по эту сторону границы. Нужно проезжать через Сикким, это почти независимое государство разбойников, затем через Бутан, где сам черт ногу сломит, или через Непал, где англичанину по этой дороге и шагу не дадут ступить. Я запросила в Министерстве иностранных дел пропуск через Сикким. Мне отказали. Министр написал мне следующее: «Мы не против вашей поездки в Тибет и проезда туда через британскую территорию, но за ее пределами мы не несем ответственности за вашу безопасность». Конечно, они были бы только рады, если бы меня там убили. Тогда я заявила: «Не хотите выдать мне паспорт — ладно, черт с вами. Я все равно поеду». Ехать в Шигадзе, столицу таши-ламы*, было уже слишком поздно, но я решила отправиться в ламаистский монастырь в четырех днях пути от Дарджилинга (этой второй Симлы), расположенный на границе с самим Тибетом. Я шла пешком, потому что туда не проехать на повозке — только на яках или верхом, и нам пришлось карабкаться и взбираться наверх, причем не четыре, а все восемь дней. Часть пути меня несли в «дэнди» (что-то вроде паланкина). Несколько раз меня чуть не уронили в пропасть, и все же мы добрались до места — не в сам Тибет, а на границу с ним.

Вот тут начинается самое смешное. Граница — это стремительный горный поток, через который перекинут качающийся бамбуковый мостик. На другой стороне реки — казармы пограничников, ламаистский монастырь и деревушка. Это узкое ущелье, по которому могут пройти одновременно не более десяти человек. На бутанской стороне речки нам встретились двое англичан, переодетых нищенствующими монахами (я их сразу распознала), несколько индийцев из департамента геологических и геодезических исследований, а с ними караван. Мы узнали, что они вот уже целую неделю напрасно дожидаются разрешения перебраться на другую сторону. Пограничники переговаривались с ними через стремнину, были злы, крыли их на чем свет стоит, но не пропускали. Кто-то мне сказал: «Зря вы сюда заявились, все равно вас не пропустят». «Посмотрим», — возразила я. Послала к стражам теософа-буддиста с письмом от ламы из монастыря Памйончи; его пропустили, а через час к нам вышел главный лама собственной персоной и преподнес мне чаю с маслом и прочие лакомства. Мы поздоровались; настоятель увидел, что мне пришлось по вкусу его угощение, и велел отвести меня к ним в монастырь. Меня с почестями провели по мостику, разрешив сопровождать меня трем сингалам; англичанам пришлось дожидаться меня на месте!

В монастыре я пробыла три дня. Боялась только, что меня не выпустят обратно. Жила в маленьком домике у самых стен монастыря и сутками беседовала с монахом Гилинджаником (он тоже — воплощение Шакья-Будды*), а также часами просиживала в их библиотеке, куда женщин не допускают, — трогательное свидетельство моей красоты и совершеннейшей невинности, — и настоятель публично признал меня одним из женских воплощений бодхисаттвы, чем я очень горжусь. Я прочла им письмо Кут Хуми (напечатанное в «Оккультном мире»), после чего проводники отвели меня к мосту другой дорогой. Когда мы перешли через мост, англичан на месте уже не было. Вот так я попала в Сикким, где сейчас и нахожусь, остановившись в еще одном монастыре, в двадцати трех милях от Дарджилинга.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №9

Я никогда ни от чего не отрекалась, и меня никогда не просили убраться из Тифлиса. Оба раза я сама, по собственной воле, уезжала оттуда, потому что на сердце была тоска и душа требовала простора. Никто никогда не понимал, да и не хотел понять, что творится в моей душе. Я никогда не строила из себя непонятую (!) и невинную женщину. Если я в чем-то провинилась, то открыто это признаю: не пристало Ивану на Петра кивать. В юности я казалась, да наверное, и была ненормальной по сравнению с другими. В то время в свете добродетельных женщин было больше, чем недобродетельных, и сегодняшняя госпожа Блаватская в свои пятьдесят лет — и я знаю это наверняка — могла бы выиграть приз Монтиано в состязании с вашими московскими и петербургскими увядшими розами.

Далее, я никогда не отрекалась от Христа; я решительно отвергаю христианство попов — лжецов и лицемеров, которые активно лезут в политику. Не отрекалась я и от русского христианства, о котором знаю очень мало, но всегда открещивалась от христианства еврейского, насквозь прогнившего, пропитанного идолопоклонством и иезуитским двуличием; я буду насмерть стоять против всех его «армий спасения», против его миссионеров-«тартюфов» , которые превратили свои библейские общества в рестораны и питейные заведения и из самых святых понятий делают ширмы для прикрытия своих грязных политических и коммерческих интриг.

< ... >

Скажу вам, что на мои плечи легла ответственность за миллионы душ. Пять лет, проведенных мною здесь, потрясли всю Индию. Под влиянием Теософского Общества идолопоклонство, суеверия, кастовая система — все это стало исчезать, как туман под теплыми лучами солнца. Миссионеры, которым за несколько веков так и не удалось обратить Индию в христианство (если угодно, это подтверждает и статистика), ненавидят нас за то, что мы везде, где можем, стараемся разоблачать те грязные приемы, которыми они маскируют свои еще более грязные поступки, совершаемые под видом обращения к Христу.

За четыре года мы сумели заинтересовать теософией более ста тысяч человек (в настоящее время существует 57 обществ), а миссионеры не могут похвастаться и несколькими десятками новообращенных в год, хотя они и платят им от двух до десяти рупий в месяц со дня крещения, что не мешает обращенным носить определенные символы, поклоняться идолам и простираться ниц перед брахманами. А почему? Потому, что мы учим только этике, нравственным принципам и искренности и не вмешиваемся в личные верования. Этические ценности одинаковы во всех древних религиях, и Христос не учил ничему такому, что до него не проповедовали Конфуций* и Будда, а также другие, еще более древние учителя, мудрецы древнего Египта. Мертвая буква убивает дух, поэтому мы стараемся всюду, где только можем, убиваем букву, дабы возродить дух.

< ... >

Нет, милый князь, мое имя в Индии запомнят надолго. Теперь на наших встречах брахман сидит рядом с шудрой и называет его «братом». Мое имя не умрет, потому что, теряя себя, я избавляю людей от страданий, невежества и суеверий. Подобно Наполеону, провозглашавшему: «Государство — это я»*, мне тоже впору заявить: «Общество — это я». Я создала его и возглавляю в настоящее время. Как Христос говорил, что Он пришел не разрушать, но исполнить то, чего требует закон, так и я, недостойная кающаяся Магдалина, могу сказать без лишнего хвастовства, что я вновь утверждаю в Индии торжество закона Истины, что я спасаю народные массы от рабства, учу людей уважать себя и больше не ползать в ногах у брахманов, и так далее.

< ... >

Возможно, на ваш взгляд я сумасшедшая, зато я искренне и страстно служу своему делу. Это не утопия, которая умрет вместе со мною. Достаточно пролистать все туземные газеты от Гималаев до мыса Кумари, в которых меня благословляют каждый день. Поверьте мне, я посеяла семена, которые уже прорастают и вскоре дадут пышные всходы. Англичане все это уже осознали в полной мере, но они пока не знают, горевать им или радоваться; в любом случае они опасаются не выказать своего одобрения. И если народ Индии считает меня воплощением какого-нибудь божества, то со временем это забудется, подобно прочим суевериям. Пусть себе думают что угодно, лишь бы они меня слушали.

Но то, что мы знаем нечто такое, чего другим пока не известно, — это факт. Мой ученик, полковник Олькотт, президент Общества (почитайте апрельское приложение к журналу «Theosophist»), как вы увидите, мгновенно и окончательно исцеляет сотни людей от болезней, против которых медицина бессильна: от паралича, эпилепсии и прочих; он творит чудеса и за ним ходят толпы. На Цейлоне полковник за один месяц исцелил 119 хромых, парализованных, эпилептиков и слепых. А ведь он мой ученик! Что ж, если можете, рассудите сами.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №12

Я знаю, что обречена умереть здесь в одиночестве, как собака, будучи окружена лишь своми учениками (которые, конечно же, люди милейшие, но душевной широтой не отличаются), и рядом не будет ни единой русской души. Знаю и то, что больше никогда не увижу ни родной страны, ни своих соотечественников, ни своих близких.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №13

Боже праведный! Она зарабатывает в месяц 38 рублей, и у нее нет даже 14 копеек на почтовую марку! У меня сердце кровью обливается, как подумаю о ней. Ради Христа, в которого вы веруете, помогите ей, дайте ей денег. У меня денег нет, но я посылаю ей две индийские шали, которые преподнесли мне махараджа Бенареса и махараджа Кашмира. Пусть она их продаст и деньги возьмет себе. Мне эти шали не нужны. Все равно я постоянно теряю свои вещи.

Взять, к примеру, мои письма из Индии «Из дебрей Индостана». Еще до того, как они были закончены, Катков* стал продавать их по два рубля за книгу. Сама я об этом ничего не знала, и, похоже, за эту книгу я не получу ни копейки. А то я могла бы отдать все деньги этой женщине. Вам это может показаться странным, но у меня нет ни гроша, ни одного пая*. В Штаб-квартире Общества никому не разрешается относиться к деньгам как к своей собственности — все вкладывается в общий фонд. Нас 37 человек, и мы круглосуточно трудимся в общине, и, пока не подсчитаны все приходы и расходы, никому не позволено тратить на себя ни единого пенни.

< ... >

Пару слов обо мне самой. Честь имею сообщить вам, что у меня парализовало обе ноги и что вот уже два месяца меня возят из комнаты в комнату в инвалидной коляске. Если мне не станет лучше, то, значит, пришло время умирать. Без ног все же не очень-то удобно.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №14

Убежденный теософ, он [раджа] в своем горе воззвал ко мне, и я примчалась. В порядке мести резиденту этот горячий молодой человек устроил мне пышный прием на своей собственной железнодорожной ветке, и всю дорогу я ехала «с развевающимися знаменами».

Когда я прибыла, меня приветствовал полковой оркестр, причем вместо «Боже, храни королеву» музыканты сыграли американскую песню «Янки Дудль», а на последней станции, где меня вышел встречать сам раджа со своими придворными, соорудили большую триумфальную арку, которую украшал подсвеченный сзади транспарант с надписью на русском языке: «Будьте счастливы»!!! Я чуть не лишилась чувств от неожиданности и от страха за бедного раджу. Он ведь поплатится за это. И все же доблестный раджпут просто великолепен. Он готов мстить англичанам «зуб за зуб». Юноша говорит: «Можете сколько угодно растаскивать мое царское наследство, но не препятствуйте моему самовыражению, иначе продам свое царство евреям, разобью корону о ваши головы и махну в Америку»! Мне очень трудно его урезонить.

А вот еще одна новость! Когда вы получите это письмо, я буду уже в Европе — наверное, где-нибудь в Швейцарии или Булони. Врач заявил мне, в точности как и госпоже Курдюковой*, что мне уже пора отправиться попить немецкой минеральной водички «в обществе лордов, графов, принцев и вообще людей благородного происхождения». Еще он добавил: «Если вы сейчас не отправитесь в Европу, то через три-четыре месяца отправитесь в нирвану». У меня не было ни малейшего желания ехать. Я хочу умереть в Индии. Но теософы подняли крик: я им нужна живой, а не мертвой, так что я еду. Они дали мне личного секретаря, одного музыканта с ситаром* (который обязан каждую ночь убаюкивать меня каким-нибудь ведическим гимном, а по утрам — будить величественным гимном рассвету), а также слугу-индийца.

Отплываю 20 февраля* (сегодня 16-е) пароходом французской почтово-пассажирской компании — не желаю садиться на английский корабль. Терпеть не могу самодовольные и надменные лица британцев. Через три недели буду в Марселе; быть может, заеду в Ниццу, загляну к графине Кейтнесс (герцогине де Помар)*. Она является президентом парижского отделения нашего Общества — «Теософского Общества Востока и Запада». Оттуда уже поеду на тот курорт, куда меня направят. Напишу вам оттуда, если позволите. Если не хотите, можете не отвечать мне. На отпуск мне дали лишь четыре месяца. В июле я должна вернуться, так как примерно 11 августа в Калькутте состоится конгресс всех теософов Индии; кроме того, я должна побывать в Бирме. Король Тхибоу очень просит меня приехать и обещает преподнести в подарок белого слона.

Конечно, все это произойдет только в том случае, если я сумею дожить до зимы. Милый князь, чувствую я себя просто ужасно; все мышцы погрузились в спячку, как раки зимой, жизненная энергия иссякла, и поэтому нет никаких сил и мозги отупели; я просто разваливаюсь на куски! Врачи говорят (впрочем, все они — ослы), что я перенапрягла свой мозг.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №15

в 1849 году, когда я уехала с паспортом Блаватской, моей сестре Вере было 14 лет? Сестра моя в то время жила у нашего дедушки, а никакой другой сестры у меня не было. С тех пор я постоянно жила за границей и вообще на других континентах. В Тифлис я возвратилась в 1861 году; тогда я помирилась с Блаватским и еще целый год мы прожили под одной крышей, пока мое терпение не лопнуло, и я снова уехала от этого дурака. Затем я три месяца прожила у тетки в Одессе, а потом, после встречи с вами, уехала из России и больше никогда не возвращалась.

< ... >

Я вышла замуж 6 июля 1848 года в селении Джелалоглы Эриваньского уезда. Тогда мне было 17 лет. В следующем году я уехала из Эривани в Тифлис, и, прожив там два года, я с паспортом, который выписал мне г-н Блаватский, отправилась сначала в Одессу, а оттуда — за границу. Во второй раз я приехала в Тифлис в 1860 году, чтобы погостить у своего родственника, тайного советника Андрея Михайловича Фадеева*, и прожила у него около года вместе с моим супругом г-ном Блаватским (который в то время был статским советником) в доме г-на Добржанского на Головинском проспекте. После этого, в 1863 году, я посетила Зугдиди и Кутаиси и вернулась в Тифлис. У моего дяди я прожила почти год. В 1865 году я выехала в Италию и на Кавказ больше никогда не возвращалась. За все это время на меня не подавали никаких жалоб и не привлекали к суду. Против меня не только никогда не возбуждали никаких уголовных дел, но даже не предъявляли простейших гражданских исков.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Дондукову-Корсакову №16

Американской гражданкой я сделалась не вследствие каких-либо политических видов, так как в политике вообще аза в глаза не знаю, а просто потому, что иначе не могла владеть купленными мною в Нью-йоркском штате землей и домом.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Суворину

Что же касается обвинений в том, что я будто бы обманывала ради денежных средств для Теософского Общества, то я никогда никаким образом не выманивала и не вымогала денег ни для себя, ни для Общества и смело предлагаю всякому попытаться доказать противное, если я не права. Деньги я получаю только за мои литературные произведения и еще доходы с наследственного имения, которое я получила раньше, чем посвятила свою деятельность Теософскому Обществу. Теперь я беднее, чем была в то время, когда основала Общество.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо редактору "Times"

Деньги, зарабатываемые мною в журналах, единственные, которые я могу назвать своими. Общество наше богатое, но я не имею права ни на одну копейку оного. Главный совет послал меня сюда лечиться, ну я и лечусь, а деньги свои нужны. Вот дядя: до того любил Россию, что умер с тремя руб[лями] в кармане! А сестра родная моя, Вера Желиховская, чуть ли не умирает от голоду в Одессе с шестерыми детьми, — с ее талантом?! Если мне не нужны лично, то ей нужны мои деньги.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Каткову

После трех недель постели сегодня впервые встала и была в саду. Ну, родная, буду я что помнить. «Здания у цепного моста» — сиречь ревматизм острый. Лечусь пока, через две недели увидимся.

Шмихен здесь. Махатма ему велел приехать сюда поправить портреты и рисовать мой. Огромное полотно, посреди которого, окруженная кактусами, пальмами и кобрами и несуществующими индийскими руинами, под небом цвета полевого василька, сижу я, как мать-слониха в своей черной абайн.

Источник: Блаватская Е.П. - Письмо Новиковой №5

Сноски

↑ ^{Carbolic асid – карболовая кислота.}
↑ ^{Carbonic acid – угольная кислота.}
↑ ^{Ошибка при письме, описка.}
↑ личного Бога (франц.).
↑ К.Джинараджадаса считает, что корабль, на котором плыла Е.П.Блаватская, потерпел крушение между Пиреем и островом Специя, недалеко от Греции, однако С.Крэнстон указывает, что это произошло у мыса Доброй Надежды.
↑ Е.П.Блаватская. «Из пещер и дебрей Индостана»
↑ Venticello (итал.) — ветреник, повеса.
↑ богословской ненавистью (лат.).
↑ «любимая обезьянка...» (англ.).
↑ ЕЛЕНА П. БЛАВАТСКАЯ скончалась.....
↑ Любимая обезьянка ЕЛЕНЫ П. БЛАВАТСКОЙ скончалась в 1871 г.

См. также

Враги Блаватской

[1] Уточните.

[ftn0-2] Всех имеющих отношение (лат).

[ftn1-3] Способ действия (лат).

[ftn148-4] {Carbolic асid – карболовая кислота.}

[ftn149-5] {Carbonic acid – угольная кислота.}

[ftn150-6] {Ошибка при письме, описка.}

[ftn52-7] личного Бога (франц.).

[8] К.Джинараджадаса считает, что корабль, на котором плыла Е.П.Блаватская, потерпел крушение между Пиреем и островом Специя, недалеко от Греции, однако С.Крэнстон указывает, что это произошло у мыса Доброй Надежды.

[9] Е.П.Блаватская. «Из пещер и дебрей Индостана»

[ftn55-10] Venticello (итал.) — ветреник, повеса.

[ftn56-11] богословской ненавистью (лат.).

[ftn57-12] «любимая обезьянка...» (англ.).

[ftn58-13] ЕЛЕНА П. БЛАВАТСКАЯ скончалась.....

[ftn59-14] Любимая обезьянка ЕЛЕНЫ П. БЛАВАТСКОЙ скончалась в 1871 г.

[1]

[1]

[2]

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]

Блаватская, Елена Петровна

Содержание

Письма Махатм

Елена Петровна о себе

Тайная Доктрина

Разоблачённая Изида

Ключ к Теософии

Статьи

Письма

См. также