Познайте истину, и она откроет вам красоту
Опубликовано в журнале "Современная теософская мысль", 2019-1 (7)
Платон в диалоге «Пир» пишет:
«Прекрасное существует вечно, оно не уничтожается, не увеличивается, не убывает. Оно ни прекрасно здесь, ни безобразно там… ни прекрасно в одном отношении, ни безобразно в другом».
Далее он пишет, что прекрасное «не предстанет в виде какого-то облика, либо рук, либо какой иной части тела, ни в виде какой-либо речи, либо какой-либо науки, ни в виде существующего в чем-либо другом в каком-нибудь живом существе или на земле, или на небе, или в каком-либо другом предмете…», но проявляется как вечная идея, чуждая изменчивому материальному миру.
Такой взгляд на красоту свойственен философии Платона, утверждавшей, что чувственные вещи являются лишь тенями идей. Идеи же – неизменные духовные сущности, составляющие истинное бытие.
Познание не отделяется у Платона от любви, а любовь – от красоты. Всё прекрасное, т. е., видимое и слышимое, внешнее или телесное, оживляется внутренней жизнью и содержит в себе тот или иной смысл. Подобная красота считалась Платоном правителем и источником жизни всего живого.
Душа человека изображается Платоном в виде колесницы с возничем и двумя лошадьми, белой и черной. Возничий символизирует разумное начало в человеке, а кони: белый – благородные, высшие качества души, черный – страсти, желания и инстинкты. Когда человек пребывает в ином мире, он (возничий) получает возможность вместе с богами созерцать вечные истины. Когда же человек вновь рождается в материальном мире, то знание этих истин остается в его душе как воспоминание. Поэтому, согласно философии Платона, единственным для человека способом обрести знания – это стараться припомнить их и находить в объектах чувственного мира «отблески» идей. Когда же человеку удается увидеть следы идей через красоту, любовь или справедливость, то «крылья души, когда-то утерянные ею, вновь начинают расти».
Как память о небесной жизни у человека остаётся лишь заложенное «в крови» знание или ностальгия по тому, что является подлинно прекрасным, великим, справедливым, добрым. Причем Платон настаивает на том, что у каждого человека существуют критерии подлинной красоты и справедливости, на которые не способна оказать влияние никакая мода и никакая политика. И это внутреннее знание или память, говоря словами Платона, – то, что отличает человека от всех живых существ, и то, что не даёт ему довольствоваться своим местопребыванием, своим образом жизни, заставляет его искать что-то, что он сам порой до конца не осознаёт.
«Когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь; но, ещё не набрав сил, он наподобие птенца глядит вверх, пренебрегая тем, что внизу, – это и есть причина его неистового состояния. Из всех видов исступленности эта – наилучшая уже по самому своему происхождению, как для обладающего ею, так и для того, кто ее с ним разделяет. Причастный к такому неистовству любитель прекрасного называется влюбленным».
Платон говорит о существовании «лестницы прекрасного», начинающейся от наиболее явных и доступных человеку образов физической красоты и заканчивающейся Красотой метафизической. Постижение начинается со зрительного восприятия образов, поскольку именно зрение в наибольшей степени сохранило способность отчетливо воспринимать красоту. Эта ступень позволяет пробудить в себе качества подлинного ценителя прекрасного, способного видеть его во всем и окружать себя атмосферой гармонии и даже развить способности мастера, преобразующего грубую и хаотическую материю в нечто гармоничное и совершенное.
Другой известный философ Запада, Плотин в «Трактате о красоте» говорит следующее:
«Что же видит это внутреннее зрение? Когда его пробудят, оно не может еще видеть сияние истинной красоты в полную силу. В первую очередь, оно должно приучать душу видеть красоту образа жизни, затем – прекрасные дела, однако не те, которые производят драматические искусства, но мужи, называемые благими; потом пусть учится видеть души тех, кто поступал прекрасно. Как же можно увидеть красоту благой души? Обратись в себя и смотри; если ты еще не видишь собственной красоты, уподобься создателю статуи, который одно отсекает, другое шлифует, одно делает гладким, другое – чистым, пока не придаст лику изваяния красоту; таким образом и ты отсекай чрезмерное, выпрямляй искривленное, темное очищай и делай блестящим и не прекращай «ваять свою статую», пока не осияет тебя боговидная красота добродетели, пока не увидишь, что «благоразумие воссело на своем троне». Если же ты станешь таким и увидишь это сам и пребудешь в чистоте с собой, не имея ничего мешающего быть тебе в этом, если не будешь иметь смешения с чем-нибудь внутри, но останешься лишь самим собою – истинным светом, неизмеримым никакой величиной, неочерченным формой в малости, невозрастающим беспредельным в величье, но останешься неизмеримым повсюду, большим всех мер, превосходящим любое качество – итак, став таковым, ты увидишь самого себя, становясь уже самим зрением; с этого момента доверься себе, взошедшему так высоко, уже не нуждающемуся в показывающем, и смотри пристально, ибо лишь один глаз видит Великую Красоту».
И как всегда мы слышим предупреждение Елены Петровны, данное в статье «Что есть Истина?»:
«Однако ничто не мешает человеку сидеть у края этого колодца, имя которому – Знание, и всматриваться в его темные воды, надеясь, что ему удастся разглядеть в их глубине отражение прекрасного лица Истины. Но, как верно подметил Рихтер, это занятие таит в себе определенную опасность. Если пристально всматриваться в изучаемый объект, доля истины может иногда отразиться в нем, как в зеркале, вознаграждая тем самым пытливого исследователя за его упорство. Но вот что добавляет к этому немецкий мыслитель: «Я слышал, что некоторым философам, которые искали Истину, чтобы воздать ей хвалу, являлось на поверхности вод не ее, а их собственное отражение; и вместо Истины они начинали восхвалять себя».
Эту же мысль подхватывает Индийский теософ 20 века Боманджи Пестонджи Вадья в главе «Истина и красота» из книги «Так я услышал»:
«Эгоизм, отделяющий истину от прекрасного, является источником зла. Уничтожьте эгоизм, и зло умрет, а добро будет жить. Тогда рукотворная красота отразит божественную красоту. Разве это не та истина, на которую указывал Будда, когда он спросил у странника Бхаггавы: «Всякий раз, когда кто-то достигает освобождения, называемого прекрасным, действительно ли он знает, что такое Красота?» Истина – в созидании прекрасного, в творческом процессе, когда человек абстрагируется от своего эго, сливаясь с потоком Единой Истины. И чем более очищено его физическое, психическое и ментальное тело, тем больше он входит в магнетический поток Высших Существ. Тогда творческий процесс вызывает в нём радость, и он ощущает себя вне времени. Основой для очищения всегда является альтруизм, проявляющийся не только как материальная бескорыстность, но как отсутствие амбиций или ожидание плодов проделанной работы».
Такой процесс требует не одной жизни. Низшее «я», очищая себя, переходит на более высокие уровни, которым соответствуют более высокие уровни истины и красоты. Об этом Елена Петровна говорит в «Ключе к теософии»:
«Укрепляясь и усиливаясь, переходя от красоты и совершенства одного плана к ещё более высокой красоте и совершенству другого, восходя в каждом цикле к новому великолепию, знанию и силе, всякое Я таким образом становится своим собственным спасителем в каждом мире и воплощении – таково его предназначение».
Можно предложить для обсуждения взгляд восточной философии на красоту. Из китайской буддистской энциклопедии:
«Красота (кальяна или субха) – это качество быть довольным, характерное для чувств и ума».
Объект, звук или даже поведение или идея могут быть описаны, как красивые. Будда сказал, что, хотя личная физическая красота – это благословение, также верно, что она может привести к цеплянию и эгоизму. Однако за пределами физического мира существует красота, которую можно назвать личностной и поведенческой красотой.
В буддийской психологии определенные свойства, такие как доброта, щедрость и честность, называются красивыми (собхана).
Именно такой тип красоты больше всего ценил Будда. В Дхаммападе (262-263) он говорил так:
«Не по речи, и не по красоте лица человек бывает святым, когда он завистлив, скуп и нечестив. Тот, у кого эти три качества уничтожены, удалены под самый корень и кто свободен от злых намерений и мудр, может называться святым».
Можно добавить определения слов «красота» и «красивый» из прекрасного пали-английского словаря, составленного Томасом Рис-Дэвидсом:
«Субха (прил.) сияющий, яркий, красивый, приятный, удачный; (сущ.ср.р) благополучие, благо, чистота, красота, удовольствие».
«Кальяна (прил.) красивый, очаровательный, благополучный, полезный, нравственный».
«Собхана (сущ.ср.р) красота, (прил.) 1. украшающий, сияющий, делающий красивым; 2. Хороший».
А также привести строфы из Дхаммапады, содержащие слово «кальяна»:
«Не дружите со злыми деятелями или с жадными людьми. Дружите с добрыми, общайтесь с лучшими людьми» (78) .
«Человек должен спешить к добру; он должен сдерживать свои злые мысли; если он ленится делать добро, то ум его склонен радоваться злу» (116).
Познание Истины или устремление к ней неизбежно приводит ищущего к постижению красоты, так как Истина есть сокрытая гармония или красота, и, раскрывая Истину, мы приближаемся к гармонии и красоте внутри нас. Истина сияет своей внутренней красотой, пробиваясь сквозь «кожаные одежды» или внешнее одеяние.
Мысли о красоте и истине хочется закончить прекрасным сонетом (54) Уильяма Шекспира[1]:
Во сколько раз прелестней красота, |
Сноски
- ↑ В переводе Александра Финкеля.