Изменения

Поскольку мы сейчас ведём речь не о продвинутых ''челá'', а о начинающих искателях истины, то твёрдость воли, упорство и просветлённая сосредоточенность человека на самом себе – вот всё, что абсолютно необходимо на первых порах. Не следует, однако, полагать, будто кандидат в ряды “бессмертных” должен непременно вести себя бесчеловечно, жестоко или пренебрежительно по отношению к другим. Столь безрассудно эгоистичный стиль поведения окажется для него столь же разрушительным, как и прямо противоположный, при котором всю свою жизненную энергию он будет тратить на потакание собственным физическим желаниям. Требуется от него лишь одно — стоять на своём наперекор всему. До тех пор, пока остаётся не пройденной поворотная точка, он не должен “выкладывать” собственную энергию, отдаваясь с безудержным жаром какому бы то ни было делу, пусть и самому благородному, самому “доброму” и возвышенному.<ref>На с. 151 книги м-ра Синнетта “Оккультный мир” многажды оболганный его корреспондент, само существование которого ставится под ещё больший вопрос, заверяет автора в том, что “ни один из достигших нашей степени посвящения непохож на сурового героя романа Бульвера”, Занони, – одного из “тех бессердечных и душевно усохших мумий, какими чья-то фантазия хочет нас обрисовать”, и, как он говорит, “мало кто из нас хотел бы играть в жизни роль иссохшей фиалки, заложенной между листками тома с трогательными стихами” [см. Письма Махатм. Письмо № 8 – ''перев''.]. Но наш адепт упускает один момент: он умалчивает о том, что поднимись он лишь на ''одну-две ступени выше'', и ему пришлось бы смириться и подвергнуть себя в течение долгих лет подобной мумификации, не задумай он и в самом деле добровольно отречься от своих многолетних трудов и – {{Стиль С-Капитель|умереть}} – Ред. ''Теос''.</ref> За всё это он, разумеется, будет многоразлично вознаграждён — в этом мы можем твёрдо заверить читателя. Возможно, это случится, в какой-то иной жизни, а возможно, уже и на этом свете, но, как и потворство собственным страстям и распутный образ жизни, это столь же неизбежно сократит ему жизнь, которую он желает сохранить. Вот почему из всего числа по-настоящему великих людей в нашем мире (разумеется, здесь речь не идёт о беспринципных авантюристах, истративших свои великие способности на дурные цели) лишь считанные единицы – мученики веры, герои, основатели религий, освободители народов, выдающиеся реформаторы – смогли оказаться членами этой общины долгожителей, этого “Братства адептов”, многие годы порицавшегося кое-кем за ''эгоизм''. (Ровно поэтому йоги и факиры в современной Индии, в большинстве своём действующие по слепой букве традиции, также не должны – дабы не быть обвинёнными в нарушении принципов своего ремесла – внешне отзываться ни на одно внутреннее чувство, не поддаваться ни одной эмоции, точно они уже для них ''совершенно мертвы''). И при всей чистоте их сердец, при всём величии их устремлений, при всём бескорыстии их самопожертвования, ''упусти они только свой час – и уже не смогли бы жить дальше''.  

Поскольку мы сейчас ведём речь не о продвинутых ''челá'', а о начинающих искателях истины, то твёрдость воли, упорство и просветлённая сосредоточенность человека на самом себе – вот всё, что абсолютно необходимо на первых порах. Не следует, однако, полагать, будто кандидат в ряды “бессмертных” должен непременно вести себя бесчеловечно, жестоко или пренебрежительно по отношению к другим. Столь безрассудно эгоистичный стиль поведения окажется для него столь же разрушительным, как и прямо противоположный, при котором всю свою жизненную энергию он будет тратить на потакание собственным физическим желаниям. Требуется от него лишь одно — стоять на своём наперекор всему. До тех пор, пока остаётся не пройденной поворотная точка, он не должен “выкладывать” собственную энергию, отдаваясь с безудержным жаром какому бы то ни было делу, пусть и самому благородному, самому “доброму” и возвышенному.<ref>На с. 151 книги м-ра Синнетта “Оккультный мир” многажды оболганный его корреспондент, само существование которого ставится под ещё больший вопрос, заверяет автора в том, что “ни один из достигших нашей степени посвящения непохож на сурового героя романа Бульвера”, Занони, – одного из “тех бессердечных и душевно усохших мумий, какими чья-то фантазия хочет нас обрисовать”, и, как он говорит, “мало кто из нас хотел бы играть в жизни роль иссохшей фиалки, заложенной между листками тома с трогательными стихами” [см. Письма Махатм. Письмо № 8 – ''перев''.]. Но наш адепт упускает один момент: он умалчивает о том, что поднимись он лишь на ''одну-две ступени выше'', и ему пришлось бы смириться и подвергнуть себя в течение долгих лет подобной мумификации, не задумай он и в самом деле добровольно отречься от своих многолетних трудов и – {{Стиль С-Капитель|умереть}} – Ред. ''Теос''.</ref> За всё это он, разумеется, будет многоразлично вознаграждён — в этом мы можем твёрдо заверить читателя. Возможно, это случится, в какой-то иной жизни, а возможно, уже и на этом свете, но, как и потворство собственным страстям и распутный образ жизни, это столь же неизбежно сократит ему жизнь, которую он желает сохранить. Вот почему из всего числа по-настоящему великих людей в нашем мире (разумеется, здесь речь не идёт о беспринципных авантюристах, истративших свои великие способности на дурные цели) лишь считанные единицы – мученики веры, герои, основатели религий, освободители народов, выдающиеся реформаторы – смогли оказаться членами этой общины долгожителей, этого “Братства адептов”, многие годы порицавшегося кое-кем за ''эгоизм''. (Ровно поэтому йоги и факиры в современной Индии, в большинстве своём действующие по слепой букве традиции, также не должны – дабы не быть обвинёнными в нарушении принципов своего ремесла – внешне отзываться ни на одно внутреннее чувство, не поддаваться ни одной эмоции, точно они уже для них ''совершенно мертвы''). И при всей чистоте их сердец, при всём величии их устремлений, при всём бескорыстии их самопожертвования, ''упусти они только свой час – и уже не смогли бы жить дальше''.  

Возможно, они порой проявляли способности, казавшиеся миру чудесами; возможно, им удавалось электризовать человека и подчинять Природу своей огненной и всепокоряющей Воле; возможно, они обладали, как мы говорим, сверхчеловеческим разумом; возможно, они даже были знакомы и сообщались с нашим собственным оккультным Братством, но, твёрдо решив отдать свою жизненную энергию другим, не оставив ничего для себя, они тем самым отказывались от собственной жизни, и, погибая на кресте или на плахе, падая с мечом в руке на поле брани или изнемогая от истощения сил, отданных на свершение задачи всей их жизни, на смертном одре в своей спальне, все они, как один, исходились в надрывном последнем вопле: “Или, Или, лама савахфани!”<ref>«Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» ({{Библия|Мф.27:46}}). – Пер.</ref>

Возможно, они порой проявляли способности, казавшиеся миру чудесами; возможно, им удавалось электризовать человека и подчинять Природу своей огненной и всепокоряющей Воле; возможно, они обладали, как мы говорим, сверхчеловеческим разумом; возможно, они даже были знакомы и сообщались с нашим собственным оккультным Братством, но, твёрдо решив отдать свою жизненную энергию другим, не оставив ничего для себя, они тем самым отказывались от собственной жизни, и, погибая на кресте или на плахе, падая с мечом в руке на поле брани или изнемогая от истощения сил, отданных на свершение задачи всей их жизни, на смертном одре в своей опочивальне, все они, как один, исходились в надрывном последнем вопле: “Или, Или, лама савахфани!”<ref>«Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» ({{Библия|Мф.27:46}}). – Пер.</ref>

Так-то оно так. Но, как мы не раз убеждались в обычном ходе нашей мирской жизни, даже самая могучая сила воли не всегда бывает способна совладать с могучими процессами распада. Отчаянная, вновь и вновь возобновляемая борьба элементов Космоса, стремящихся неуклонно следовать своим привычным курсом непрестанных изменений, невзирая ни на какую противостоящую им волю, делает их похожими на пару потерявших управление коней, которые бешено сопротивляются решительной воле кучера, пытающегося удержать их неистовый бег, и их совместная сила столь велика, что тут не помогут никакие, даже самые запредельные, усилия ''нетренированной'' человеческой воли, действующей внутри ''неподготовленного'' тела. Одинаково бессильными здесь в конце концов оказываются и беспримерная доблесть солдата-храбреца, и пылкое желание томного возлюбленного, и неуёмная жадность ненасытного скупца, и не знающая сомнений вера наитвердейшего из фанатиков, и привычная нечувствительность к боли у наисуровейшего смельчака-индейца или полуобученного йога-индуса, как и самая выверенная философия у бесстрастнейшего из мыслителей.  

Так-то оно так. Но, как мы не раз убеждались в обычном ходе нашей мирской жизни, даже самая могучая сила воли не всегда бывает способна совладать с могучими процессами распада. Отчаянная, вновь и вновь возобновляемая борьба элементов Космоса, стремящихся неуклонно следовать своим привычным курсом непрестанных изменений, невзирая ни на какую противостоящую им волю, делает их похожими на пару потерявших управление коней, которые бешено сопротивляются решительной воле кучера, пытающегося удержать их неистовый бег, и их совместная сила столь велика, что тут не помогут никакие, даже самые запредельные, усилия ''нетренированной'' человеческой воли, действующей внутри ''неподготовленного'' тела. Одинаково бессильными здесь в конце концов оказываются и беспримерная доблесть солдата-храбреца, и пылкое желание томного возлюбленного, и неуёмная жадность ненасытного скупца, и не знающая сомнений вера наитвердейшего из фанатиков, и привычная нечувствительность к боли у наисуровейшего смельчака-индейца или полуобученного йога-индуса, как и самая выверенная философия у бесстрастнейшего из мыслителей.