ЕПБ-Письма из пещер-3: различия между версиями

В тот же день вечером в театре Эльфинстона давалось в честь "американской миссии" (как нас здесь величают) необычайное представление. Туземные актёры играли на гуджератском языке древнюю волшебную драму ''Ситта-Рама'', переделанную из ''Рамаяны'', известной эпической поэмы Вальмики. Драма состояла из 14 актов и несчётного множества картин с превращениями. Все женские роли игрались по обыкновению мальчиками и, верные историческому и национальному костюму, все актёры были полунагие и босые. Зато богатство костюмов – какие требовались – декорации, машины, превращения были поистине изумительны. Трудно было бы даже на сцене больших столичных театров представить лучше и вернее природе, например, армию союзников Рамы – обезьян, под предводительством их знаменитого в истории (Индии, s. v. p.<ref>Если позволите (фр. s. v. p. = s'il vous plaît). – Прим. ред.</ref>) полководца Ханумана: воина, государственного мужа, бога, поэта и драматурга. Древнейшая и лучшая изо всех санскритских драм ''Хануман-наттек'' (наттек – драма) приписывается этому нашему талантливому ''праотцу''... Увы! прошли те времена, когда гордые сознанием своей ''белой'', быть может, ''apres tout<ref>Впрочем (фр.). – Прим. ред.</ref>'' только ''вылинявшей'' под северным небом кожи, мы взирали на индусов и других черномазых народов с подобающим нашему величию презрением! Крепко огорчался мягкосердечный сэр Вилльямс Джонс<ref>Уильям Джонс (William Jones, 1746-1794) – британский переводчик, филолог и индолог, основатель Азиатского общества; традиционно считается основоположником сравнительно-исторического языкознания. – Прим. ред.</ref>, переводя с санскритского такие, например, унизитель­ные для европейского самолюбия речи, что "''Хануман ''был-де нашим прародителем". Коли верить легенде, то за оказанное храброю обезьяньею армией пособие Рама, герой и полубог, даровал в супружество каждому из холостяков этой армии одну из дочерей великанов острова Ланки (Цейлона), ''бакшазасов'',<ref>Возможно опечатка и должно быть «ракшасов». – Прим. ред.</ref> назначив этим "дравидским" красавицам в приданое все'' западные'' части света... Тогда, после величайшего в мире торжества бракосочетания, обезьяны-воины, соорудив из собственных хвостов висячий мост, перекинули его из Ланки в Европу и, благополучно перебравшись с супругами на другой берег, зажили счастливо и наплодили кучу детей. Эти дети – мы, европейцы. Найденные в языках Западной Европы (как в наречии басков<ref>''Баски'' – народ, населяющий северную Испанию и юго-западную Францию, язык которых считается изолированным. – Прим. ред.</ref>, например) чисто дравидские слова привели браминов в восторг; в благодарность за это важное открытие, так неожиданно подтверждающее их древнее сказание, они чуть было не возвели филологов в сан богов. Дарвин увенчал дело. С распространением в Индии западного образования и её научной литературы, в народе более чем когда-либо утверди­лось убеждение, что мы потомки их Ханумана и что притом каждый европеец (если только поискать) украшен ''хвостом'': узкие панталоны и длинные юбки пришельцев с Запада много способствуют к укоренению этого крайне нелестного для нас мнения... что ж? уж если раз наука в лице Дарвина поддержи­вает в этом мудрость древних ариев, то нам остаётся лишь покориться. И право, в таком случае гораздо приятнее иметь Ханумана – поэта, героя и бога – праотцом, чем какую-либо другую "макашку", хотя бы даже и бесхвостую...

Но ''Ситта-Рама'' – пьеса представленная в тот вечер – принадлежит к мифологическим драмам-мистериям вроде Эсхиловых<ref>[https://ru.wikipedia.org/wiki/Эсхил Эсхил] (525-456 до н.э.) – древнегреческий драматург, отец европейской трагедии. – Прим. ред.</ref>. Глядя на это классическое произведение отдалён­нейшей древности, зритель невольно переносится в те времена, когда боги, сходя на землю, принимали живое участие во вседневной жизни смертных: ничто не напоминало нам современную драму, хотя внешняя форма сохранилась почти та же. "От великого до смешного (и наоборот) всего один шаг": от козла (τράγος ὐδή)<ref>Синоним слову ᾠδή, что значит «песнь», τράγος – «козёл»; всё выражение [τράγος ὐδή] переводится "козло-песнь" (Евреинов Н. Н.,  «Происхождение драмы: Первобытная трагедия и роль козла в истории её возникновения», 1921). – Прим. ред.</ref>, выбираемого в жертвоприношении Бахусу, мир получил трагедию; предсмертное блеяние и бодание четвероногой жертвы древности вышлифованы рукой времени и цивилизации: в итоге является предсмертный шёпот Рашели<ref>[https://ru.wikipedia.org/wiki/Рашель,_Элиза Элиза Рашель Феликс] (1821-1858) – талантливая французская актриса, больше известная как мадемуазель Рашель. – Прим. ред.</ref> в образе Адриенны Лекуврёр<ref>[https://ru.wikipedia.org/wiki/Адриана_Лекуврёр Адриенна Лекуврёр] (Adrienne Lecouvreur, 1692-1730) – французская актриса, ставшая героиней одноимённой пьесы посвящённой ей в 1849 году. – Прим. ред.</ref> и ужас наводящее реалисти­ческое "брыкание" современной Круазет<ref>Софи Круазетт (1847-1901) – французская актриса. – Прим. ред.</ref> в сцене отравления в "Сфинксе"... Но в то время как потомки Фемистокла<ref>[https://ru.wikipedia.org/wiki/Фемистокл Фемистокл] (524-459) – афинский государственный деятель, один из «отцов-основателей» афинской демократии, полководец, одержав­ший несколько значительных побед над персами на море, его реформы значительно укрепили вес Афин в античном мире. В 471 году до н.&nbsp;э. в результате происков афинской аристократии Фемистокл был подвергнут остракизму, и в конце концов выгнан из города. После долгих скитаний он бежал к персидском царю, который, признавая его таланты, передал ему в управление ряд городов Малой Азии. Очевидно Е.&nbsp;П.&nbsp;Блаватская использует эту отсылку к великому, но отверженному своими соотечественниками греку, как упрёк современному ей греческому театру. – Прим. ред.</ref>, в продолжение многих лет рабства, как и независимости, принимали и продолжают с восторгом принимать все изменения, а по современным воззрениям и "улучшения" Запада, как вновь исправленное и дополненное издание гения Эсхила, – индусы, к счастью археологов и любителей древностей (вероятнее всего со времён нашего незабвенного прародителя Ханумана), так и застыли на одном месте...

С живым любопытством готовились мы следить за представлением ''Ситта-Рамы.'' Кроме здания самого театра, да разве нас самих, всё было здесь туземное и ничто не напоминало нам нашу западную обстановку. Об оркестре не было и помину: вся наличная музыка должна была раздаваться за кулисами или же на самой сцене. Наконец взвился занавес... Тишина, заметная даже в антрактах при таком наплыве зрителей обоего пола, стала ещё заметнее. Видно было, что в глазах публики, по большей части поклонников Вишну<ref>Рама – одно из воплощений Вишну.</ref>, шла не обыкновенная пьеса, а религиозная мистерия, представля­ющая жизнь и приключения их любимых и самых уважаемых богов.

Пролог. ''Эпоха'' (ранее которой ещё ни один драматург не рискнул выбрать для своего сюжета) ''пред сотворением'', или скорее пред последним появлением мира<ref>По единодушному соглашению философских систем всех сект Индии (кроме мусульман), вселенная существовала всегда. Индусы разделяют эти периодические проявления и исчезновения мира на ''дни'' и'' ночи'' Брахмы. Ночи или отсутствие объективного мира называются ''пралайа'', а эпохи нового пробуждения к жизни и свету зовутся ''манвантарами'' и ''югами'' или "веками богов". Эти периоды также называются "вдыханиями" и "выдыханиями Брахмы".</ref>: в то время как ''пралайа'' приходит к концу, Парабрахма просыпается; вместе с его пробуждением вся вселенная, покоящаяся в божестве, то есть бесследно исчезнувшая с предыдущего разрушения мира в субъективной эссенции его, отделяется вновь от божественного принципа и делается видимой. Все боги, умершие вместе со вселенною, начинают медленно возвращаться к жизни. Один "Невидимый" дух – "вечный, безжизненный", ибо он есть безусловная ''самобытная жизнь'', – парит, окружённый безбрежным хаосом. Священное "присутствие" невидимо: оно проявляется лишь в правильном периодическом колыхании хаоса, представляемого тёмною массой вод, затягивающею всю сцену. Эти воды ещё не отделены от суши, ибо Брахма, творческий дух Нараяна, ещё сам не отделился от Вечного. Но вот колыхнулась вся масса, и воды начинают светлеть: от золотого яйца, лежащего под водами хаоса, пробиваются лучи; оживотворённое духом Нараяны яйцо лопается, и проснув­шийся Брахма поднимается над поверхностью вод под видом огромного лотоса. Являются лёгкие облачка; сперва прозрачные и белые, как паутина, они сплачиваются и мало-помалу превращаются в "праджапати" – десять олицетворённых творческих сил Брахмы, владыки всех тварей, поющих хвалебный гимн Творцу. Веяло чем-то наивно поэтическим от этой непривычной нашему уху странной мелодии, без оркестра, в унисон. Пробил час общего пробуждения; конец'' пралайе'': всё ликует, возвращаясь к жизни. На отдалившемся от вод небе являются ''асуры'' и ''гандхарвы<ref>Небесные музыканты и певцы – херувимы.</ref>''. Индра, Яма, Варуна и Кувера, – духи, заведующие четырьмя сторонами света. Из четырёх стихий: воды, огня, воздуха и земли, брызжут дождём атомы и зарождают змия ''Ананду''. Чудовище всплывает на поверхность воды и, согнув лебединую шею дугой, является лодкой, на которой покоится Вишну; в ногах бога сидит Лакшми – богиня красоты, его супруга. "Сватха! Сватха! Сватха!"<ref>"Свят, Свят, Свят!" или "Един из всех святых". [2-й вариант отсутствует в РВ. – Прим. ред.]</ref> – восклицают хором небесные певцы, приветствуя божество. Вишну в одном из своих будущих воплощений (''аватар'') будет Рамою, сыном великого царя, а Лакшми воплотится в Ситте. Вся поэма Рамаяны вкратце пропета небесными хористами. ''Кама'', бог любви, осеняет божественную чету, и от этого вмиг загоревшегося в их сердцах пламени плодится и размножается весь мир...<ref>Вишну – одно из трёх лиц Тримурти (буквально: три лика; ''мурти'' означает священный лик или идол), троицы индусов, ''сохранитель'' всего живущего, как Брахма – ''творец'', а Шива – ''разрушитель'' его.</ref>

Представление, начавшееся в 8 часов вечера, дошло до 9-го акта только в два с половиной часа пополуночи. Невзирая на стоявшего позади каждого из нас сипая с гигантскою'' пaнкой'' (веером), жара была нестерпимая. Чувствуя себя не в силах выдержать долее, мы отпросились домой. Вследствие этого произошёл большой переполох на сцене, как и в самой зале: воздушная колесница, на которой злой царь Равана увозил Ситту, остановилась на воздухе и застряла над скалами; царь нагов (змей) перестал изрыгать пламя; обезьяны-воины как были так и повисли на ветвях, а бог Рама в голубом покрове и миниатюрною остроконечною пагодой на голове, вышел на сцену и произнёс нам на чистом английском языке благодарственный спич за сделанную нашим посещением честь. Опять букеты, ''пансопари'' и окропление розовою водой, и мы наконец добрались домой в четыре часа пополуночи... На другой день мы узнали, что представление окончилось в половине седьмого утра.