Джадж У.К. - Так называемое разоблачение г-жи Блаватской

Не могли бы вы уделить мне немного места в своей ценной газете для нескольких слов о так называемом разоблачении мадам Е. П. Блаватской и о докладе Лондонского общества психических исследований относительно теософских феноменов?

Этот отчёт занимает несколько сотен страниц и называется научным.

Не следует забывать, что, во-первых, расследование было организованно самостоятельно, а не по просьбе Теософского общества; и, во-вторых, он связан с той частью истории теософии, которая не имеет большого значения, и не слишком интересует её членов. Мы являемся обществом, посвящённым Всеобщему Братству и философии. Действительно, президент полковник Олкотт рассказал г-ну Ходжсону почти обо всех феноменах, которые он когда-либо видел; но это было сделано опрометчиво, поскольку они не производились публично или не для публики.

Итак, я был третьим лицом, принимавшим участие в основании Общества здесь в 1875 году. С тех пор занимаюсь в нём активной деятельностью. В 1884 году ездил в Индию через Лондон. И всё же г-н Ходжсон не задавал мне вопросы и не получал факты, которые он изложил в своём докладе как из первых рук.

Он говорит, среди прочего, что «американец, г-н Джадж, был в Адьяре, и ему не разрешалось видеть «святилище» или комнату, где он хранился». Это неверно. Я специально отправился в Индию, чтобы участвовать в предстоящем разоблачении Куломбов, и взял на себя всю ответственность, как только приехал туда. Я провёл окончательное и исчерпывающее исследование. Я сам унёс «святилище» в соседнюю комнату, из которой в ту же ночь он исчез. Это было за несколько месяцев до того, как Ходжсон прибыл в Индию. Когда он увидел то, что, по его мнению, было частью «святилища», то это была лишь шутка, сыгранная с ним доктором Гартманом, который был бы рад завести такого ярого следователя в ловушку. У Гартмана не было ни единой его части.

Он также описывает отверстие в стене за «святилищем». Не было никакого отверстия, и всю информацию он получал из вторых рук. Во второй стене, за «святилищем», было не полностью сделанное отверстие с рваными краями и торчащей из них дранкой, так как Куломб был вынужден прекратить, когда мы остановили его. Буфет, стоявший напротив этого отверстия, не был доделан, и его фальшивую дверцу можно было открыть только с помощью молотка и стамески. Таковы были приготовления Куломба, готовые открыться миссионеру Паттерсону в нужное время. Но подходящее время так и не настало, и я скажу вам почему. Я был в Париже в апреле 1884 года; и там мы получили сообщение (таким образом, который Ходжсон думает, что он разоблачил), информировавшее нас о том, что Куломбы начали действовать, и что, если никто не приедет и не остановит их, то они наверняка завершат свои ловушки, придадут им вид должного возраста и используют для осуществления заговора. Поэтому я отправился в Адьяр, наделённый всеми полномочиями. Но, в то время, когда я был в пути, находившиеся там получили такое же указание, так что я по приезде не нашёл уже Куломбов. Сразу же был составлен реестр. Более трёхсот человек осмотрели место и подписались под заявлением о состоянии и внешнем виде вещей; затем была принята резолюция, запрещающая какое-либо проявление любопытства. На следующий день пришёл с целью осмотра миссионер Паттерсон, эксперт Gribble & Ca. Но было слишком поздно. Блюститель закона уже присутствовал; и г-н Гриббл, который пришёл как «беспристрастный эксперт», в кармане которого был отчёт против нас, должен был уйти, полагаясь на своё воображение вместо несущих вред фактов. Тогда он обратил внимание на этот источник. Говорю вам, г-н редактор, доклад Ходжсона – это только половина работы. Не было никаких сообщений о многочисленных письмах, полученных мною или другими людьми за эти годы между 1874 и 1884 годами от разных адептов при обстоятельствах, полностью независимых от Блаватской. И он не получал доказательств в отношении вещей в Адьяре от единственного человека, который отправился туда без всяких волнений и остался абсолютно спокойным, когда остальные были возбуждены. В результате десятилетнего опыта на мой разум не действуют ребяческие ловушки миссионеров или письма, похожие на письма от адептов или написанные почерком Блаватской. Более того, я скажу вам, сэр, что если бы адепт захотел написать вам, то выбрал бы любопытный способ, письмо было бы написано Вашим почерком, и Вы бы увидели послание, осаждённое на листе книги; и оно было написано почерком адресата, который был так же поражён, как и все остальные.

Ещё одно слово. Аргумент г-на Ходжсона, выдвинутый в качестве свидетельства, говорит следующее: Дамодар говорит на отдельном расследовании, что фигура адепта «прошла над деревом и исчезла», в то время как Мохини говорит: «Эта фигура, казалось, растаяла». Итак, они лгут, потому что они по-разному говорят об исчезновении. Это – безумие. Затем он рассматривает то, что произошло в Париже, когда я там присутствовал, спрашивая Мохини и Кейтли, мог бы человек войти в окно. Они забыли про это окно. Я говорю, что окно было в моей комнате; и его высота от каменного пола двора была более двадцати футов, что исключает возможность забраться через него.

Наконец, я получил в Париже несколько писем от американских друзей, не знающих адептов; и внутри были карандашные пометки, написанные знакомым почерком, который Ходжсон разоблачил и назвал «мошенническим».

Отчёт ценен как вклад в историю; и когда г-н Ходжсон так же познакомится с несколькими адептами, о которых он и не мечтает и которые ведут наше Общество, то он и ваши читатели смогут с удовольствием пересмотреть свои взгляды, как это часто вынуждена делать и наука.

Ваш,

Уильям К. Джадж Нью-Йорк, февраль 1886 года