Гомес М. - Неопубликованные протоколы Ложи Блаватской (предисловие)

Из предисловия к книге
«Неопубликованные протоколы ложи Блаватской»

Прибытие Е.П. Блаватской в Лондон 1 мая 1887 г. открыло новый период деятельности в истории теософического движения. Предыдущие два года она жила изолированно в Германии и Бельгии, работая над «Тайной Доктриной». Лондонские члены Теософического Общества очень просили её поселиться в Лондоне, направив к ней в Остенде (Бельгия) делегацию, возглавлявшуюся 27-летним секретарём Лондонской Ложи Бертрамом Кийтли. Они упаковали её вещи и сопровождали её по пути через Ла-манш в Дувр. Она остановилась у Мэйбл Коллинз, которая была членом Лондонской ложи.

После этого дом Коллинз в южном Лондоне стал магнитом для теософов. 19 мая собравшаяся там группа решила образовать новую ложу Теософического Общества с целью вести более активную работу, чем имела место ранее – Ложу Блаватской. Напечатанные правила ложи объявляли «особой целью ложи распространять теософическое учение и Братство индивидуальной и коллективной работой её членов».

У желавших вступить в эту группу имелось несколько возможностей. Были ассоциированные, или пробные члены, которые обещали «изучать теософию, защищать её и распространять, пользуясь всяким случаем и изо всех своих сил». Для этой третьей степени даже не нужно было быть членом Теософического Общества. Члены, желавшие быть возведёнными во вторую и первую степени, должны были принести более требовательный обет, стараясь сделать теософию действенной силой в своей жизни, поддерживать теософическое движение и его лидеров, воздерживаться от того, чтобы плохо говорить о других, бороться со своей низшей природой, быть милосердными к слабостям других, учиться и учить других, отдавая движению «время, деньги и труд».

Помимо этих дел, Блаватская была занята подготовкой «Тайной Доктрины» к изданию. В сентябре 1887 г. она начала издавать ежемесячный теософический журнал «Люцифер» (Светоносец), редактируя его совместно с Мэйбл Коллинз. Скоро стало ясно, что дом Мэйбл Коллинз не может вместить всю эту деятельность, и был снят дом 17 на Лэнсдаун Роуд, в лондонском районе Ноттинг Хилл. Там у Блаватской уже была своя комната. В гостиной по четвергам проходили встречи Ложи Блаватской.

После выхода в свет «Тайной Доктрины» в конце 1888 г. решили нанять стенографиста, чтобы записывать всё сказанное в дискуссиях по этой книге на вечерних встречах по четвергам, и все собрания начиная с 10 января по 20 июня 1889 г. записывались. В 1890 и 1891 г. под названием «Протоколы ложи Блаватской» были выпущены отредактированные версии первых 12 встреч. Блаватская так описывала подготовку к этим встречам в письме к своей сестре:

«Да приёмы по субботам, да митинги каждый четверг, с учёными расспросами, со стенографом за спиной, да двумя-тремя репортерами по углам, тоже время-то берут?.. К каждому четвергу ведь и приготовиться надо, потому что не с улицы люди приходят, не неучи, а такие господа как электрик Кингсланд, как доктор Вильям Бенет, как натуралист Картер Блэк. Я должна быть готова защищать теорию оккультизма против прикладных наук так, чтобы по отчету стенографа прямо можно было печатать в нашем новом специальном ежемесячном журнале под заглавием „Transactions of the Blavatsky Lodge“ (Протоколы ложи Блаватской)».

Одновременно со всем этим Блаватская активно занималась своей эзотерической школой, официально начатой в октябре 1888 г. За то время, когда она отвечала на вопросы на собраниях ложи, она также выпускала инструкции для своей школы. Кроме того, она работала над новой книгой «Ключ к теософии». Летом 1889 г. Е.П. Блаватская отправилась во Францию, где написала «Голос Безмолвия». Когда ложа снова встретилась в сентябре, обсуждения были направлены на эзотерический смысл Евангелия от Иоанна. В 1890 г. президентом Ложи Блаватской была избрана Анни Безант, и ложа переместилась в её дом на Авеню роуд, 19. Стало приходить столько народу, что пришлось построить специальный зал. Даже после смерти Блаватской в 1891 г. Ложа Блаватской продолжала быть ведущим центром теософии в Англии и существует в Лондоне по сей день.

На протяжении многих лет опубликованные «Протоколы ложи Блаватской» были единственной доступной записью речи Блаватской в дискуссиях. Но благодаря предусмотрительности тех, кто был с нею рядом тогда, оригиналы записей сохранились и стали доступны теперь. Сохранение 21 рукописных тетрадей, да ещё в прекрасном для их возраста состоянии — само по себе феноменально. Они были обнаружены среди бумаг покойного Б.П. Вадьи и перевезены в 1992 г. в Лос-Анджелес. После безуспешных попыток расшифровать и перепечатать их, хранители материалов обратились ко мне, чтобы я возглавил этот проект.

Первое, что обнаружилось при сравнении изданной версии с оригиналами, это насколько сильно были отредактированы изданные протоколы. Вопросы иногда были слиты с ответами. Сравните замечание Блаватской на встрече 31 января:

«Нет ни одной вещи, которая существует, которая могла бы уйти из вселенной»

с опубликованной версией:

«ничто из того, что есть во Вселенной, не может исчезнуть из неё».

Из выразительного «ничто не эманирует из абсолюта» получилось «Из Абсолюта может исходить излучение, а эманация не может» (запись от 14 февраля). Другое — это способность Блаватской разбираться в самых сложных вопросах, таких как природа реальности, субстанция вселенной, основа сознания и даже происхождение комет.

Снова и снова повторяет Блаватская свою позицию:

«Я вовсе не учёная, я никогда не училась; то, что я знаю — это просто то, что мне пришлось прочитать в связи с книгой, которую мне нужно было писать... Я очень простодушная старая женщина. Я прихожу сюда и предлагаю учить вас тому, чему могу. Вы принимаете, очень хорошо, но я не могу научить вас большему, чем могу, вы знаете... Во-первых, вы иногда задаёте вопросы, которые вторгаются в область запретного. Что толку мне говорить вам что-то, а потом захлопывать дверь у вас перед носом? Это будет только раздражением духа и немногому вас научит. А я не могу говорить некоторые вещи. Я говорю всё, что мне разрешено давать. Это может выглядеть слишком глупо, слишком закрыто, слишком эгоистично. Можете думать, что хотите — не я устанавливала правила. Не так я получила это, не так и буду передавать. То, чего я обещала не открывать, я не открою, это невозможно» (встреча 12 от 28 марта).

«„Тайная Доктрина“, как я сказала вам, не оккультная книга, а печатный труд для широкой публики» (встреча 14 от 11 апреля).

Но там содержится вневременное видение станц, о которых она объясняет:

«Понимаете, если бы авторы станц не родились вне времени, они могли бы научиться выражаться лучше; но на самом деле, я думаю, что невозможно удовлетворить вас и дать все эти объяснения. Ведь те, кто писали станцы, написали их так, как писали в те времена; они чисто философские, но если вы придёте и попросите дать каждую мелочь и чтобы это было выражено на Макаулэевом английском, этого нельзя сделать» (№11 от 21 марта).

О самой «Тайной Доктрине» она заметила:

«Я должна сказать, что у неё было слишком много редакторов» (№14 от 11 апреля).

«Теперь много критиков, но когда я писала, помощников было мало» (№9 от 7 марта).

Несмотря на эти недостатки она всё же могла сказать:

«Могу уверить вас, что если бы вы только взяли на себя труд прочитать эти вещи и сразу же сформировать у себя в голове представление, это привело бы вас к соответствиям и аналогиям, и вы бы поняли, не задавая ни одного из этих вопросов. Потому что, как я говорю, это аксиома и правило, от которого вы не должны отходить: как внизу, так и наверху, как наверху, так и внизу. Только поместите это на другой план, и получится то же самое» (№7 от 21 февраля).

«Теперь вы должны изучать сами. Единственное, что я могу вам дать — это положить вам в руки „ключ“ и сказать: „это открывается так, а то этак“, и так далее. Где один человек поймёт хорошо, другой поймёт меньше. Интеллекту тут нечего делать, вы должны использовать более высокую способность. Материалистическая наука хотела бы войти... вы должны взять всё, а затем переходить об общего к частностям. Иначе вы не ухватите предмет. Это невозможно. Вам придётся пропускать много вещей, или охватывать общий смысл, а затем начинать в первом проявлении, в котором можете, а иначе вы не составите для себя ясного представления. Мне это ясно и понятно, как только может быть. Может быть это потому что я невинная дурочка, но для меня это никогда не представляло никакой трудности» (№22 от 20 июня).

Хотя весь материал представляет собой захватывающее чтение, есть две области, которые заслуживают особого внимания по сравнению с остальными опубликованными трудами — это то, что касается Абсолюта и природы человеческого сознания. Блаватская утверждает, что

«из Абсолюта ничего не эманирует», ибо «в божественной мысли всё существует, и не было времени, когда бы этого не существовало, так что нельзя говорить, что что-то возникло, ведь этот божественный разум — Абсолютность, и всё было, есть и будет в нём» (№6 от 14 февраля).

«Когда меня спрашивают, как это так, что оно эманирует, я говорю, что оно не эманирует вовсе. Потому что если высшее или Отец Небесный хочет эманировать, это просто потому что это Вечный Закон, закон ночей и дней, как говорят о Брахме. Есть дыхание, этот принцип, этот закон, и есть нечто, что кажется, вселенная кажется. Я говорю, что это самое величественное и возвышенное представление о Божестве» (№13 от 4 апреля).

«Непознаваемое, абсолютность, — вечно, неизменно; не имея начала, не будет иметь и конца. Непознаваемое как проявление — периодично. Одно неизменно, вне пространства и времени; другое — конечно, потому что периодично — вот почему парабрахманический (или манвантарический) период разделяется на дни и ночи Брахмы. Дни — периоды деятельности, в которые это периодическое проявление, или Непознаваемое, проявлено, приобретает видимость, а ночи Брахмы — периоды, когда всё погружается в эту единую не-сущность. Когда же окончен век Брахмы, составляющий сто лет — не человеческие сто лет, а период, для выражения которого потребуется 17 или 18 цифр — думаю, около 17 миллиардов — тогда наступит период, который потребует столько же лет, сколько и период деятельности» (№20 от 30 мая).

Другая идея, обсуждаемая в подробностях — это человеческое состояние. Блаватская говорит:

«Неуничтожимые дживы — это воплощающиеся индивидуальности, не личности, и они — не монады. Монады берут в непосредственное владение астральные образы, чхайи лунных питри, дживы или манаспутры, только в конце третьей расы. У ребёнка это точно как было в первой расе. Сказано, что монады, атма, буддхи, полностью воплотились только когда в детском человечестве развилось полное сознание — то есть в третьей расе — и так с детской единицей, или человеком. Всегда проводите аналогию, и тогда вы неизменно будете находить ключ к оккультному объяснению. Как с первой расы до третьей расы, так и с ребёнком, потому что он микрокосм макрокосма и повторяет, этап за этапом, всё. В эволюции эмбриона содержится целая эволюция вселенной. Это хорошо известный факт, который оккультисты должны знать, более или менее» (№20 от 30 мая).

«Манас не приходит быть счастливым и развиваться. Манас приходит, потому что он слишком чист, а будучи слишком чист, он не имеет ни заслуг, ни проступков. Потому он должен прийти и немножко пострадать, и получить опыт всего, что можно получить в этом цикле воображения. И потому те же опыты сделают его годным для погружения в Абсолют. Он содержит все опыты этого благословенного мира и миров, которые были и будут» (№20 от 30 мая).

«Если вы прочтёте „Тайную Доктрину“, то увидите, что в людях не было ничего человеческого, пока в формах, выделенных лунными питри, не воплотились манасапутры (сыны ума). Не было ничего, кроме материи, и невещественности буддхи и атмы, потому нужно было так сказать, зацементировать [разрыв] между буддхи и ими. Им нужно было получить этот манас, который есть ограниченное сознание нашего плана существования и их воплощающееся „я“. Это воплощающееся „я“, идущее от одной личности к другой, собирает опыты каждой жизни. Собрав весь опыт миллионов и миллионов воплощений, это „я“, когда период манвантары завершается и этот мир растворяется, имея весь этот опыт, всё больше приближается к абсолюту, и к концу я не знаю какой манвантары, как много их пройдёт, она погрузится в единое, но прежде она должна получить этот опыт. Она всё больше и больше приближается к тому, что есть всё и ничто. Наконец она погружается. Когда мы говорим об этом, мы говорим о состоянии нирваны, это ничто. Именно о паранирване мы говорим. Нирвана — это просто высокий дэвачан» (№21 от 6 июня).

«Вы никогда не должны говорить „моя атма“ — у вас нет атмы. Эта идея — проклятие мира. Она произвела сильнейший эгоизм, этот эгоцентризм ... Мы говорим: „мы есть, моя атма, моё буддхи“. Но кто вы? Вы никто; вы являетесь чем-то сейчас, а завтра уже нет. Даже это в конце манвантары исчезнет в едином (№22 от 20 июня).

«Вам, европейцем, никогда нельзя было давать семь принципов. Пожалуй, за сто лет вы их и поймёте. В тысячу раз лучше было бы держаться старых методов, которым я следовала в „Разоблачённой Изиде“, и говорить о тройственном человеке: дух, душа и материя — тогда бы вы не впали в ереси, в такие ереси, как вы впадаете. Зачем мы делим это на семь частей или аспектов? Потому что наша — высшая философия. Но обычному смертному конечно же будет гораздо понятнее, если сказать ему, что человек троичен — у него есть дух, душа и материя. Что такое дух? Дух тогда станет „я“, душа — просто нэфэш, живая душа всякого животного, так сказать, низшая джива, а материя — его физическое тело. Мы же, разделив его, как делят все эзотерические философии, просто смутили европейский ум, потому что он не был тренирован в этом направлении. Для них это слишком рано, и есть лишь несколько человек, которые действительно поймут семеричное деление. А потому нас называют сумасшедшими или обманщиками — одно из двух — и никто не поймёт, что мы имеем в виду. Я говорю, что было бы в тысячу раз лучше не [пытаться] понимать это, и не говорить об этой семеричности, а просто взять старую основу из духа, души и материи. Тогда ереси бы не было» (№22 от 20 июня).

Сюрпризом стало то, что не все обсуждения были сосредоточены на «Тайной Доктрине». На собрании 16 мая беседа обратилась к новому проекту Блаватской:

«Я закончу его через день или два. О нём было вчера объявлено — „Ключ к теософии“. Все жалуются, что „Тайная Доктрина“ так трудна и сложна, так что мы дадим им это, и возможно, они скажут, что это тоже трудно. Я не знаю, что и говорить. Я собрала все вопросы, которые мне задают снова и снова, потому я на них отвечаю» (№19).

Охваченные темы включали в себя карму, перевоплощение и посмертные состояния.

Хотя она могла говорить им:

«Подумать только, мы были ангелами и стали чем? — такими вот тыквами, не знающими вообще ничего! Подумать только, мы были украшены крылышками и пёрышками. И где они теперь? Джентльмены, вы слишком пристрастились к расспросам, а вам не следует совать нос в божественные тайны!» (№16 от 25 апреля).

Но они настаивали. Задающих вопросы на встречах было от 6 до 9 человек, и как можно видеть из приложения 2, они были из ведущих теософов того времени.

Единственный человек, которого можно встретить на всех записанных встречах, это Уильям Кингслэнд, 33-летний инженер-электрик, избранный президентом группы в марте 1889 г. Томас Б. Харботтл, председательствовавший на предыдущих собраниях, был президентом ложи с 1887 г. Хотя в напечатанной версии «Протоколов» Кингслэнд значится как председатель с 7 февраля, это не так — председательствовать на встречах регулярно он стал лишь с 28 марта. Секретарём ложи был Арчибалд Кийтли, но вопросы обычно задавал его дядя, Бертрам. 25-летний Дж. Р. С. Мид появляется на второй встрече 17 января, а затем не встречается до апреля. На следующий год он стал генеральным секретарём Европейской Секции и Британской Секции. Уолтер Дж. Олд тоже появляется в конце апреля и становится активным участником. Анни Безант прибывает 6 июня, вскоре после своего вступления в Теософическое Общество. Её выберут президентом Ложи Блаватской в следующем году, и она будет занимать этот пост до 1904 г. А.П. Синнетт появился на встрече 18 апреля. Джон Сторер Кобб, один из первоначальных членов совета Теософического Общества в 1875 г., присутствовал 2 мая. Александр Фуллертон, помощник Джаджа из Нью-Йорка, присутствовал 28 февраля. Графиня Вахтмайстер, подруга Е.П. Блаватской, была там 16 мая. Херберт Бёрроуз, связанный с Безант по её общественной работе и вступивший вместе с нею в Ложу Блаватской, появляется 30 мая и в июне. Полковник Чаун и г-жа Элис Гордон знали Блаватскую по Индии.

Среди не столь известных личностей там присутствовали Уильям Эштон Эллис, доктор медицины, посвятивший свои силы тому, чтобы донести сочинения Рихарда Вагнера до английской читающей публика, Фредерик Лей Гарднер (не путать с Э.Л. Гарднером), который после смерти Блаватской перенаправил свои интересы на Герметический Орден Золотой Зари, а в конце жизни был казначеем Ассоциации Блаватской в Лондоне; Эдуар Кулон из Франции, писавший под псевдонимом Амаравелла, У. Скотт-Эллиотт, член Лондонской Ложи (президентом которой был Синнетт), позже написавший книги об Атлантиде и Лемурии, и мисс Кинели, возможно одна из дочерей Эдварда Кинели (1819–1880), вероятно, Арабелла.

Опубликованный теперь материал взят из 21 сохранившихся тетрадей с протоколами лондонских встреч, с 10 января по 20 июня 1889 г. Это воспроизведение рукописных протоколов, сделанное слово в слово. Редактирование касалось только пунктуации и единообразия правописания слов. Все санскритские слова даны с диакритическими знаками. ...

Стенографисту самому приходилось решать, где начинались и кончались предложения. Это не всегда ему удавалось, тем более что расшифровка велась несколькими людьми, как показывает разный почерк в каждом из протоколов. Потому мы рады, что на записях встречи от 10 января видны попытки Блаватской отредактировать копию, и внесённые ею исправления использовались нами как руководство для обработки остального материала. Эти редакторские правки существенно отличаются от опубликованной версии. Теперь читатель впервые получает записи во всей полноте и может почувствовать подлинную речь Блаватской и манеру, в которой она излагала материал и отвечала на вопросы. А поскольку в журнале Ложи Блаватской с июля 1888 г. по сентябрь 1889 г. имеется пропуск, эти записи вдвойне ценны, позволяя проследить события того времени.

В приложении к изданию я добавил речь Уильяма Кингслэнда, прочитанную в период работы ложи. Возможно, это тот самый документ, который открыл собрание 20 июня. Он даёт хороший обзор темы от человека, присутствовавшего на встречах, и помещает полученную информацию в контекст «Тайной Доктрины». Кингслэнд напоминает читателю, что «метод „Тайной Доктрины“ — дедуктивный, идущий от общего к частностям... Пусть изучающий „Тайную Доктрину“ не принимает форму, в которой она представлена, за принципы, стоящие за формой, и не материализует до догмы бесценные сокровища мудрости, содержащиеся в ней. ...

В „Тайной Доктрине“ аналогия — великий закон. Как наверху, так и внизу. Микрокосм — отражение макрокосма. Эти оккультные аксиомы можно найти и в других трудах, но ни в одной другой книге они не снабжены такими примерами, не проработаны в таких подробностях и не охватывают такую широкую область, как в „Тайной Доктрине“. Поистине это ключ, который стоит иметь, универсальный ключ, которым мы сможем одну за другой открыть все загадки нашего бытия. Прежде всего все мы должны твёрдо усвоить этот принцип аналогии, и если мы сделаем это, я полагаю, мы скоро откроем её ценность во всех тех областях, в которые мы пытаемся проникнуть. ...

Мы стоим перед загадкой Жизни; мы ловим отблески потрясающих глубин нашего собственного существа и тех высот, взобравшись на которые мы должны стать богами. Мы на мгновение останавливаемся на грани того бесконечного сознания, которое ни велико, ни мало, не является бытиём или небытиём, временем или пространством, светом или темнотой, звуком или безмолвием... Давайте остановимся и послушаем, и может быть нам удастся настроить свои умы на божественную гармонию и пронести какую-то её часть в нашу повседневную жизнь. Поистине, наша задача была доселе нелегка, но с силой, которую мы приобрели, мы будем продолжать стремиться вперёд и овладевать теми более глубокими тайнами жизни, с помощью которых мы только и можем надеяться освободиться от великой иллюзии.»

Майкл Гомес

Сноски

---

См. также

Протокол встречи 21 марта 1889 – первый протокл из серии дополнительных протоколов, опубликованных Майклом Гомесом.