Наследие Е.П.Б.: Труды • Письма • Альбомы • Произведения с участием • Изображения • Биография • Цитаты | дополнения – вопросы – исправления – доделать
| Информация о произведении | |
|
Блаватская Е.П., «Тибетские учения», сентябрь, октябрь 1894 (английский: Helena Petrovna Blavatsky, Tibetan Teachings) Публикации
| |
В январском номере «Теософа» за 1882 г. мы обещали познакомить наших читателей со взглядами преподобного чохан-ламы — главы архивариусов библиотек, где хранятся рукописи эзотерических доктрин, принадлежащих Далай- и Ташилунпо-ламам Римпоче Тибета, — относительно некоторых выводов, к которым пришел автор книги «Будда и ранний буддизм». Благодаря братской доброте ученика почтенного чохана, который как никто в Тибете сведущ в науке эзотерического и экзотерического буддизма, мы теперь имеем возможность привести несколько доктрин, которые имеют непосредственное отношение к этим выводам. Мы твердо убеждены в том, что письма ученого чохана и записи, сопровождающие их, не могли прибыть в более подходящее время. Помимо многочисленных и разнообразных неправильных толкований наших доктрин, на нас неоднократно обрушивались упреки некоторых наиболее знающих спиритуалистов за введение их в заблуждение как в отношении действительного подхода и веры индусов и буддистов, так и в отношении «душ умерших». В самом деле, согласно утверждениям некоторых спиритуалистов, «буддийская вера проникнута характерным признаком современного спиритуализма — присутствием и руководством духов умерших», а теософы обвиняются в том, что неверно преподнесли эту веру. У них хватило дерзости, например, утверждать, что эта «вера в воздействие развоплощенных человеческих душ» была anathema maranata[1] на Востоке, в то время как она «в сущности является принципом, которым проникнуты все положения буддизма».
Что думает каждый индус любой касты и уровня образованности о «воздействии духов умерших», известно по всей Индии настолько хорошо, что было бы пустой тратой времени повторять это еще раз. Существует несколько новообращенных в современный спиритуализм, таких, как Бабу Пири Чанд Митра, великая личная чистота жизни которого сделала бы такое взаимодействие безвредным, даже не будь он безразличен к физическим явлениям, придерживаясь только чисто духовной, субъективной стороны этого общения. Но если исключить это из рассмотрения, мы можем вновь смело говорить о том, что мы всегда утверждали: нет ни одного индуса, который не чувствует отвращения к самой идее повторного появления «души» умершего, которую он всегда будет считать нечистой; и что за упомянутыми исключениями, ни один индус не верит в то, что, кроме как в случаях самоубийства или случайной смерти, чья-либо душа, если это не дьявол, может вернуться на землю. Поэтому, оставляя индусов вне обсуждения, мы приведем мысли северных буддистов по этому вопросу, надеясь позже добавить к ним мнение южных буддистов. Говоря о «буддистах», мы не имеем в виду те многочисленные еретические секты, которыми изобилуют Япония и Китай и которые потеряли всякое право на это название. С ними у нас нет ничего общего. Мы говорим только о буддистах Северных и Южных храмов — так сказать, католиках и протестантах буддизма.
Тема, которую развивает наш ученый тибетский корреспондент, основывается на нескольких конкретных вопросах, предложенных нами вместе с покорной просьбой об ответе на них, и приведенным ниже абзацем из «Будды и раннего буддизма»:
- «Я подробно остановился на этой вере в сверхъестественное, потому что она в нашей теме особенно важна. Буддизм был совершенным инструментом нейтрализации действий злых духов с помощью духов добрых, которые действовали с наибольшей эффективностью, когда главные помогающие духи использовали мертвое тело или части тела. Буддийский храм, буддийские обряды, буддийская литургия — все они, как кажется, основаны на единственной идее о необходимости использования мертвого тела или его части. Что это были за помогающие духи? Каждый буддист, древний или современный, согласится с тем, что не может быть хорошим дух, который еще не достиг Бодхи, духовного пробуждения. Он не может сделать ничего доброго; более того, он должен творить злые дела».
Ответом Северного буддизма будет то, что хорошие духи — это Будды, умершие пророки. Они приходят из разных «областей Будд» для общения с землей.
Наш ученый тибетский друг пишет: «Позвольте мне сразу сказать, что монахи и миряне дают наиболее нелепую трактовку „Закона Веры", распространенного на Тибете верования. Сообщение, сделанное капуцином Делла Пене, о братстве „Джанчуб" просто абсурдно. Взяв из Канджура или из других книг тибетских законов некоторые буквальные описания, он приукрашивает их своей интерпретацией. Так, он говорит о вымышленных мирах „духов", в которых живут „Лха, похожие на богов", добавляя, что тибетцы представляют эти места „находящимися в воздухе над великой горой, около 160 тыс. лиг высотой и 32 тыс. лиг в окружности, состоящими из четырех частей, хрустальной на востоке, красно-рубиновой на западе, золотой на севере и драгоценного зеленого камня — ляпис-лазури — на юге. В этих жилищах блаженства они — Лха — пребывают столь долго, сколь пожелают, а затем переходят в рай других миров"[2].
Это описание гораздо больше напоминает — если моя память периода посещения миссионерской школы в Лахуле не обманывает меня — „Новый Иерусалим, сходящий от Бога с неба", в Откровении Иоанна описанный как город окружностью „двадцать тысяч фарлонгов", стены которого были выполнены из „ясписа", здания — из „чистого золота", основания стен „украшены всякими драгоценными камнями", а „двенадцать ворот — двенадцать жемчужин"[3], — чем город Джанчуб как в Канджуре, так и в представлениях тибетцев. Во-первых, Канджур и Танджур, священные каноны тибетцев, состоят из 1 707-ми отдельных трудов — 1 083-х открытых и 624-х тайных томов, первый состоит из 350-ти, а последний — из 77-ми фолиантов.
Даже если случайно они и видели их, я могу уверить теософов, что содержание этих книг никогда не мог понять никто, кому не был дан ключ к их особым знакам и их скрытому значению.
Каждое описание местности в нашей системе метафорично; каждое имя и слово намеренно завуалировано; и ученик, прежде чем ему дадут дальнейшие указания, должен изучить метод расшифровки, а затем понимания и заучивания соответствующих тайных терминов или синонимов почти для каждого слова нашего религиозного языка. Египетская демотическая или иератическая система — детская игра в сравнении с расшифровкой наших священных загадок. Даже в тех книгах, которые доступны массам, каждое предложение имеет двойное значение: одно предназначено для непосвященных, а другое для тех, кто получил ключ к этим записям.
Если усилия столь серьезных, добросовестных и имеющих добрые намерения людей, как авторы „Буддийских записей западного мира" и „Будды и раннего буддизма"[4], чьи поэтические гипотезы с величайшей легкостью могут быть развенчаны и опровергнуты одна за другой, — если даже их усилия завершились ничем, то попытки предшественников и последователей аббата Гюка, Габэ и других поистине должны были доказать их обидное поражение: ибо они, первый не намеренно, а последний намеренно пытались исказить непревзойденное и великолепное учение нашего благословенного учителя Сакьятубпа[5].
В „Теософе" за октябрь 1881 г. корреспондент информирует читателя, что Гаутама Будда, мудрый, „настаивал на том, чтобы инициация была открыта для всех, кто подтвердился". Это правда; таким был первоначальный замысел, введенный на некоторое время великим Саньяем[6] еще до того, как он стал Всемудрым. Но спустя три или четыре века после того, как он покинул свою земную оболочку, когда Ашока, великий приверженец нашей религии, оставил этот мир, посвященные Архаты, вследствие тайной, но непримиримой оппозиции брахманов их системе, вынуждены были по одному бежать из страны и искать спасения за Гималаями. Таким образом, хотя до седьмого века массовый буддизм и не распространился в Тибете, буддийские посвященные в таинства и эзотерическую систему Арья дважды рожденного, покидая свою родину — Индию, искали прибежища у добуддийских отшельников, которые владели Благим Учением еще до времен Шакьямуни. Эти отшельники обитали за горными цепями Гималаев с незапамятных времен. Они были прямыми потомками тех арийских мудрецов, которые, вместо того чтобы сопровождать своих братьев-брахманов в их доисторическом переселении из окрестностей озера Манасаровар через Снежный хребет в жаркие равнины Семи Рек, предпочли остаться в своих недоступных и никому не известных цитаделях. В самом деле, неудивительно, что арийская эзотерическая доктрина и доктрины наших Архатов настолько совпадают. Истина одна, как и солнце над нашими головами; но кажется, будто этот вечный трюизм нужно постоянно повторять, чтобы заставить и темных, и светлых людей запомнить его. Только эту истину можно сохранить чистой и не загрязненной человеческими преувеличениями — причем преувеличениями самих ее последователей, поскольку они сразу же стали извращать и искажать ее чистое лицо и приспосабливать для своих эгоистических целей; поэтому она должна была быть спрятана подальше от глаз непосвященных. Со времен самых ранних всеобщих мистерий вплоть до эпохи нашего великого Шакья Татхагата Будды, который сократил и интерпретировал систему во имя всеобщего спасения, был слышен божественный Голос „Эго", известный как Гуань-инь, но был слышен лишь в священном уединении предварительных мистерий.
Наш всемирно почитаемый Цзонхава, завершая свой пятый Дамнган[7], напоминает нам, что „каждая священная истина, которую невежественные люди не в состоянии понять в ее истинном свете, должна быть спрятана в ларец с тройными стенками, скрывая себя подобно черепахе, втягивающей голову в панцирь, и должна открывать свой лик лишь перед теми, кто жаждет обрести состояние Аннутара-самьяк-самбодхи" — самого милосердного и просветленного сердца.
Далее, существует двойное значение, даже в каноне, открытом людям, а совсем недавно — и западным ученым. Я сейчас попытаюсь исправить допущенные авторами — иезуитами ошибки, ошибки, к сожалению, явно умышленные. Нет сомнений в том, что китайские и тибетские писания, так называемые классические работы Китая и Японии, некоторые из которых были переписаны нашими самыми образованными учеными (многие из них — непосвященные, но искренние и благочестивые — комментировали то, что сами никогда правильно не понимали), содержат большое количество мифологического и легендарного материала, подходящего больше для детских сказок, чем для изложения Религии Мудрости, проповедовавшейся Спасителем мира. Но в каноне ничего этого мы не находим; и хотя подобные труды сохранились во многих библиотеках тибетских монастырей, их читают и в них безоговорочно верят только доверчивые и набожные люди, чья простота не позволяет им перешагнуть порог реальности. К этой группе относится „Космос Буддизма", написанный бонзой Чин-Чжаном из Пекина; „Шин-Таоки" или „Записи Просвещения Татхагата" Ван-Пу (VII в.), „Хишай Сутра", или „Книга Сотворения", вымысел по мотивам символизма, раскрытого задним числом.
Но записи, которые цитирует, я бы сказала даже, неверно цитирует наш ученый автор монах Делла Пене, не содержат никакого вымысла, а лишь информацию для будущих поколений, которые, возможно, к тому времени добудут ключ к правильному их прочтению. „Лха", о которых лишь с целью осмеяния говорит Делла Пене и которые „достигли состояния святости в этом мире", были просто посвященными Архатами, адептами различных уровней, в основном известными под именем Бханте, Братьев. В книге „Аватамсака-сутра", в разделе о „высшем Атмане — Самости — как он проявляется в характере Архатов и Пратьекабудд", утверждается: „Потому что от начала все чувствующие существа перепутали правду и усвоили ложь, поэтому пришло в мир скрытое знание, называемое Алайя-виджня-на". „Кто обладает настоящим скрытым знанием?" — „Великие учителя Снежной Горы" — ответ Книги Закона. Снежная Гора — это „гора высотой в 160 тысяч лиг". Давайте посмотрим, что это означает. Если последние три цифры просто опустить, то остается 160лиг; тибетская лига составляет около пяти миль, это дает нам 780миль от определенной священной точки, по определенной дороге на запад. Даже в описании Делла Пене это становится предельно ясно любому, у кого есть хотя бы проблеск истины. „Согласно их закону, — говорит монах, — на западе этого мира находится вечный мир, рай, а в нем святой, прозванный Опадма[8], что означает Святой Великолепия и Бесконечного света. У этого святого есть много разных учеников, которых называют джанчуб", что означает, — как он добавляет в примечании, — „души тех, кто в силу своего совершенства не стремятся стать святыми, а готовят и наставляют тела вновь рожденных лам, чтобы те могли помочь живущим" [с. 85].
Становится ясно, что эти, предположительно мертвые, „джанчубы" и есть живые Бодхисаттвы или Бханте, известные под разными именами у тибетцев, а в том числе и под именем „Лха", „души", так как предполагается, что они существуют скорее духовно, чем телесно. В смерти они часто отказываются от Нирваны — блаженства вечного покоя или забвения личности, — для того чтобы оставаться в своих одухотворенных астральных Эго во имя своих учеников и человечества в целом.
По крайней мере, для некоторых теософов мое объяснение должно быть понятно, хотя другие, безусловно, восстанут против него. Все же мы настаиваем на том, что нет иной возможности для совершенно чистого Эго, остающегося в земной атмосфере после освобождения из физического тела, своей собственной персональное, в которой он жил на земле. Есть только три исключения из этого правила:
Во-первых, святой мотив, побуждающий Бодхисаттву, шраваку или Архата помогать живущим, оставшимся позади него; в этом случае он останется, чтобы наставлять их — либо внутренне, либо извне.
Во-вторых, те, кто, как бы они ни были чисты, безвредны и относительно свободны от греха в течение своей жизни, были настолько поглощены некоей определенной идеей, связанной с одной из человеческих иллюзий, что даже умерли с этой всепоглощающей мыслью; и,
в-третьих, лица, в которых сильная и святая любовь, такая, как любовь матери к своим осиротевшим детям, создает или накапливает неукротимую волю, подкрепленную этой беззаветной любовью, чтобы остаться среди живущих в их внутренних „Я".
Периоды, определенные для этих исключительных случаев, различаются. В первом случае, благодаря знанию, приобретенному в состоянии Аннутара-самьяк-самбодхи — самого святого и просветленного сердца, — Бодхисаттва не имеет определенного ограничения. Привыкнув в течение жизни оставаться часами и днями в своей астральной форме, он обладает силой и после смерти создавать вокруг себя свое собственное состояние, рассчитанное на то, чтобы сдерживать естественные тенденции остальных своих принципов к повторному воссоединению, с соответствующими им элементами, и может опускаться на землю или даже оставаться там в течение веков и тысячелетий. Во втором случае период будет длиться до тех пор, пока всепоглощающая магнетическая тяга субъекта мысли — чрезвычайно сконцентрированная в момент смерти — не ослабеет и постепенно не исчезнет. В третьем случае влечение нарушается либо смертью, либо моральными недостатками тех, кого любят. В любом случае оно не может длиться больше одной человеческой жизни.
Во всех других случаях видений или взаимодействий „дух" оказывается злобным „бхутом" или, в лучшем случае, „ролангом" — бездушной оболочкой „элементария". „Благое Учение" отвергают на основании бездоказательного обвинения в том, что только „адепты" претендуют на привилегию бессмертия. Но никогда такое требование не выдвигалось ни одним восточным адептом или Посвященным. Действительно, наши Учителя учат нас, что „бессмертие условно" и что шансы адепта, который стал искусен в Алайа-виджняна, вершине мудрости, в десять раз выше тех, что имеет тот, кто, не зная о потенциальных возможностях, сконцентрированных внутри своего „Я", позволяет им оставаться нереализуемыми и неразвитыми до тех пор, пока не становится слишком поздно пробуждать их в этой жизни. Однако адепт на земле не узнает и не сможет больше, чем будет знать и уметь средний добрый человек, когда достигнет своего пятого, а особенно шестого цикла или круга. Современное человечество пока находится на четвертом из семи циклических кругов. Человечество — это дитя, едва вышедшее из пеленок, и самый „высокий" адепт нынешней эпохи знает меньше, чем он будет знать, будучи ребенком седьмого круга. И подобно тому, как человечество является ребенком на коллективном уровне, в том же состоянии находится и человек индивидуально в его текущем развитии. Так же, как трудно предположить, что маленький ребенок, каким бы развитым он ни был, будет помнить свое существование день за днем с часа своего рождения, и весь опыт, с которым он сталкивался, и одежду, которую он носил в любой из дней, так же никакое Эго, если только это не Эго адепта, достигшего состояния Самма-Самбодхи, во время которого просветленный видит долгие серии своих прошлых жизней сквозь все свои предыдущие рождения в других мирах, не в состоянии вспомнить определенные и различные жизни, которые оно прошло. Но такое время должно однажды прийти. До тех пор человек остается неисправимым сенсуалистом, вследствие этого обрекая себя на абсолютное уничтожение после каждой из таких грешных жизней; но настанет день, когда, достигнув состояния полной свободы от какого-либо греха или желания, он увидит и восстановит в памяти все свои предыдущие жизни так же легко, как человек нашей эпохи возвращается к прошлому и вспоминает шаг за шагом каждый день своего существования».
Мы можем добавить несколько слов к объяснению одного из предыдущих абзацев, относящегося к Гуань-инь. Эта божественная сила была в конце концов антропоморфизирована китайскими приверженцами буддийских обрядов в виде некоего двуполого божества с тысячью рук и тысячью глаз, названного Гуань-ши-инь Бодхисаттва, Голос Божества, что в действительности означает голос постоянно присутствующего скрытого божественного сознания в человеке, голос его истинного «Я», который можно полностью пробудить и услышать только благодаря великой нравственной чистоте. Поэтому о Гуань-инь говорят, что он сын Амитабхи Будды, который породил того Спасителя, милосердного Бодхисаттву, «Голос» или «Слово», распространенное по миру, «Звук», который вечен. Он имеет то же мистическое значение, что и Вач брахманов. Если брахманы отстаивают вечность Вед, исходя из вечности «звука», то буддисты по аналогии настаивают на вечности Амитабхи, ибо он был первым, кто удостоверил вечность «Я-рожденного», Гуань-инь. Гуань-инь — это Вачишвара, или Голос Божества, брахманов. Оба происходят из того же источника, что и Логос греков-неоплатоников; «проявленное божество» и его голос обнаруживается в человеческом «Я», его сознании; «Я», невидимый Отец, и «голос Я», Сын, родственны друг другу и соотносятся один с другим. Вачишвара и Гуань-инь составляли и все еще составляют существенную часть в Обрядах Посвящения и Мистериях в брахманических и буддийских эзотерических доктринах.
Мы можем также подчеркнуть, что Бодхисаттвы и Архаты не нуждаются в том, чтобы быть адептами, а еще меньше брахманами, буддистами или даже «азиатами», но это просто святые и чистые люди любой нации или веры, отдавшие жизнь тому, чтобы делать добро человечеству.
Доктрины Святого Лха
1. Самый высокий класс — это Лха, „духи, высочайшие существа, боги", на санскрите — Девы; они почти равны Буддам и населяют шесть небесных сфер (на санскрите — Девалок). Две из этих сфер принадлежат земле, но другие четыре, которые считаются высшими обителями, лежат в атмосфере, далеко за пределами земли. [С. 91.] ...Как следствие преждевременной кончины, „Бардо" продлевается. Это срединное состояние между смертью и новым рождением, которое не наступает немедленно, но есть интервал, который короче для хороших людей и длиннее для плохих...» [С. 109.]
Записи, которые следуют дальше, составлены или, скорее, переведены настолько точно, насколько позволяют идиоматические различия, из тибетских писем и рукописей. Они были присланы в ответ на несколько вопросов, касающихся неправильного восприятия на западе северного буддизма или ламаизма. Информация исходит от гелонга[9] Внутреннего Храма — ученика Ба-па Дхармы, Тайной Доктрины.
- «Братья, проживающие в Чжапелин — Британской Индии, почтительно привлекли внимание моего Учителя к определенным неверным и приводящим в заблуждение утверждениям относительно „Благого Учения" нашего благословенного Пхагпа Саньяй[10] — самого святого Будды, которое, как утверждают, по-прежнему проповедуется в Бодъюле, земле Тибета; мне приказано почтенным Нгагпа[11] дать им ответ. Я сделаю это, насколько наши правила позволят мне открыто обсуждать такую священную тему. Я не могу сделать больше того, ибо до того дня, когда наш Панчен-римпоче вновь родится в землях пелинг (чужеземцев) и, появившись как великий Чомданда, завоеватель, разрушит своей всемогущей рукой вековые ошибки и заблуждения, будет мало пользы, если вообще кто-то будет пытаться вскрывать подобные заблуждения».
Пророчество Цзонхавы, распространенное в Тибете, гласит, что истинная доктрина будет сохраняться в своей чистоте лишь до тех пор, пока Тибет останется свободным от вторжения западных наций, чье грубое понимание основополагающей идеи неизбежно запутало бы и смутило бы последователей Благого Закона. Но когда западный мир станет более зрелым в плане философии, тогда произойдет инкарнация Панчен-римпоче — Величайшего Сокровища Мудрости, одного из Таши-лам, и великолепие истины осветит весь мир. Мы обладаем теперь подлинным ключом к тибетской исключительности.
Наш корреспондент продолжает:
- «Из множества ошибочных взглядов, представленных на рассмотрение нашего Учителя, мне разрешено трактовать следующее: во-первых, ошибка, широко распространенная среди роланг-па — спиритуалистов, заключается в том, что те, кто следуют Благому Учению, общаются с ролангами — привидениями (призраками) умерших людей, и почитают их; и, во-вторых, в том, что Бханте — Братья, или, как их обычно называют, Лха, — являются либо отделенными от тела духами, либо богами».
Первая ошибка обнаруживается в «Будде или раннем буддизме», так как эта работа породила неверное представление о том, что спиритуализм лежит в основании буддизма. Вторая ошибка найдена в «Сжатом Изложении Великого Хаоса Тибетских Законов», написанном монахом-капуцином Делла Пене, и в оценках, данных его окружением, чья абсурдная клевета на тибетскую религию и ее законы, написанная в течение прошлого века, была воспроизведена позже в книге г-на Мархама «Тибет»[12].
- «Я начну с первой ошибки, — пишет наш корреспондент. — Ни южные, ни северные буддисты Цейлона, Тибета, Японии или Китая не признают западных идей, касающихся способностей и ограничений „обнаженных душ".
- Поэтому мы категорически и полностью осуждаем все невежественные связи с ролангами. Ибо кем являются те, кто возвращаются? К какому виду созданий относятся те, кто может общаться по своей воле — непосредственно или через физические проявления? Они являются нечистыми, грубыми грешными душами („ацзарами"), самоубийцами и теми, кто скоропостижно скончался от несчастного случая и должен оставаться в земной атмосфере до полного истечения естественного срока своей жизни.
- Ни один правильно мыслящий человек, будь то лама или чхипа — не буддист — не рискнет защищать практику некромантии, которая, исходя из естественного инстинкта, была проклята во всех великих Дхармах — законах или религиях, а связь с ними и использование силы этих привязанных к земле душ является не чем иным, как просто некромантией.
- Далее, существа, относящиеся ко второму и третьему классам — самоубийцы или жертвы несчастного случая, — не завершили полностью отмеренного им времени жизни и вследствие этого, даже не будучи злобными, связаны с землей. Преждевременно изгнанная душа находится в неестественном состоянии; первоначальный импульс, давший толчок к развитию человека и бросивший его в земную жизнь, не был израсходован — необходимый цикл не был завершен но тем не менее завершиться он должен.
- Привязанные к земле души, эти несчастные существа, жертвы, добровольные или нет, только временно зависли в магнетическом притяжении Земли. В отличие от первой группы, их не влечет к живьщ существам жестокая жажда насытиться жизненными силами. А поскольку они в основном находятся в состоянии ошеломленности и шока, то их единственное и слепое побуждение — попасть в круговорот перерождений, и как можно скорее. Мы называем их состояние „ложная Бардо" — период между двумя инкарнациями. В соответствии с кармой человека, на которую влияют его возраст и заслуги в прошлой жизни этот интервал будет либо короче, либо длиннее.
- И только непреодолимо сильное влечение, например, святая любовь к дорогим и близким, находящимся в опасности, может притянуть их, причем с их согласия, к живым людям; но только с помощью месмерической силы ванпо — некроманта (это слово используется умышленно, так как некромантическое заклинание — это цутюл), или как еще вы называете месмерическое тяготение, — моясно заставить их вернуться в нашу действительность. Такой вызов, однако, целиком и полностью осуждается теми, кто придерживается Благого Учения. Вызванные таким образом души вынуждены страдать чрезвычайно, даже хотя страдают не они сами, а только их образы, которые были оторваны от них и стали привидениями. Из-за такого преждевременного насильственного отделения от тела „чжанкхо" — животная душа — тяжело нагружена материальны частицами и не происходит естественного разделения грубых и тонких молекул; некромант, принуждающий душу к такому неестественному разделению, заставляет ее страдать — подобно тому, как если бы с кого-то из нас заживо содрали кожу.
- Поэтому вызывать первый класс — грубые грешные души — опасно для живых людей, принуждать же существа второго и третьего — невыразимо жестоко по отношению к мертвым.
- В том случае, когда человек умер естественной смертью, все происходит совершенно иначе. Душа почти всегда находится вне досягаемости некроманта, особенно в том случае, если она очень чиста, а следовательно и вне пределов досягаемости вызывающих души, или спиритуалистов, неосознанно практикующих настоящую санга некроманта, магическое колдовство. Согласно карме предыдущего воплощения, латентный интервал, в основном протекающий в состоянии оцепенения, длится от нескольких минут до нескольких недель и даже месяцев. В течение этого времени „чжанкхо" — животная душа — в торжественной тишине готовится к своему переходу либо в высшую сферу (если она достигла седьмой ступени локальной человеческой эволюции), либо в новое, более высокое рождение (если она еще не прошла последний локальный цикл).
- Во всяком случае, в это время у нее нет ни сил, ни желания передавать свои мысли живущим. Но после окончания этого латентного периода и новое „Эго" вступает в полном сознании в благословенную страну Девахана, где рассеиваются все земные заблуждения и перед ее духовным взором предстают сцены и связи прошлой жизни — тогда она может (и это иногда происходит), завидев тех, кого она любила на земле и кто любил ее, притягивать к себе — единственно силой любви — души живущих, которые, вернувшись затем в свое обычное состояние, воображают, что душа спускалась к ним.
- Поэтому мы радикально отличаемся от западных ролангпа-спиритуалистов со всем тем, что они видят или с чем общаются в своих кружках посредством бессознательной некромантии. Мы говорим, что это лишь материальные отбросы или бездуховные останки того, что недавно было существом, выделенные, отброшенные и оставленные позади, в то время как его тонкие части перешли в великую Запредельность.
- В них задерживаются некоторые фрагменты памяти и интеллекта. Они, конечно же, некогда составляли часть существа и представляют определенный интерес, но это не есть в действительности живое существо. Сформированные из материи, хотя и эфирной, они должны, рано или поздно, быть увлечены в водоворот, где существуют условия для их атомической дезинтеграции.
- Из мертвого тела исчезают одновременно и другие составляющие. Через несколько часов второй принцип — жизненный — полностью угасает и отделяется от человеческой и эфирной оболочек. Третья составляющая — жизненный двойник — окончательно рассеивается, когда распадаются последние частицы тела. Теперь остается 4, 5, 6, 7 принципы — тело желаний, человеческая душа, духовная душа, чистый дух, который граничит с Вечным. Последние два либо соединены с персональным Эго, формирующим вечную индивидуальность, которая не может умереть, либо отделены от него. Оставшаяся часть переходит в состояние созревания — астральное Эго и все, что сохранилось в нем от желаний до момента разрушения физического тела.
- Следовательно, для осуществления сознательного действия в этом состоянии требуется квалификация адепта или сильная, неумирающая, возвышенная и святая любовь к человеку, которого умерший оставил на этой земле, поскольку иначе астральное Эго либо становится „бхутом" — „ролангом" на Тибете, — либо отправляется в свое дальнейшее перемещение в высшие сферы.
- В первом случае Лха, или „человек-дух", может по своему собственному желанию остаться на неопределенное время среди живых, во втором же так называемый дух может отложить свое окончательное перемещение, но только на короткий срок; тело желаний находится в сжатом состоянии пропорционально силе любви, испытываемой душой, и ее нежеланием расставаться с любимыми.
- При первом же ослаблении желания оно рассеется, и духовное Эго, временно потерявшее свою индивидуальность и память о ней, вознесется в высшие области. Таково учение. Никто не может защитить смертных, кроме избранного „совершенного", „джанчуб", или самих „Бодхисаттв", тех, кто постиг великую тайну жизни и смерти, поскольку они в состоянии продлить по своему собственному желанию свое пребывание на земле после „смерти". Переводя на язык вульгарной фразеологии, такая защита состоит в том, чтобы „снова и снова" рождаться для блага человечества».
Если бы спиритуалисты вместо того, чтобы предоставлять возможность управления живыми людьми любому духу, зовущему себя «Джоном» или «Питом», доверили бы право побуждать и вдохновлять некоторых избранных чистых мужчин и женщин только таким "' Бодхисаттвам или Святым посвященным, будь они буддистами, христианами, брахманами или мусульманами, и лишь в исключительных случаях — святым людям, тем, чьим побуждением является осуществление действительно благодетельной миссии после смерти, тогда они были бы ближе к истине, чем в настоящее время.
Приписывать же, как они делают, эту священную привилегию каждому «элементарию» или «элементалу», обряженному в павлиньи перья и появляющемуся лишь для того, чтобы сказать: «Как поживаете, г-н Снукс?» — и выпить чаю или съесть поджаренный ломтик хлеба, — есть не что иное, как кощунство и печальное зрелище для того, кто обладает интуитивным чувством благословенной сакральности физического перехода, не говоря уже об учениях адептов.
Далее Делла Пене пишет:
- «Эти джанчубы — ученики главного святого — еще не стали святыми, но они в высшей степени обладают 5-ю добродетелями: милосердием — как мирским, так и духовным, точным соблюдением закона, величайшим терпением, огромным усердием в работе над совершенствованием и чрезвычайно возвышенным сосредоточением» [с. 55-56].
Мы хотели бы знать, как они смогли овладеть всеми этими качествами, особенно последним — трансом, если они физически мертвы?!
- «Эти джанчубы завершили свой путь и освободились от дальнейших перевоплощений из тела одного ламы в тело другого; но лама [имеется в виду Далай-лама], всегда одарен душой одного и того же джанчуба; хотя последний может находиться в других телах для блага живущих, обучая их закону, что и является причиной их нежелания стать святыми, ибо тогда они не могли бы обучать их. Побуждаемые жалостью и состраданием, они хотят остаться джанчубами и учить живущих Закону, чтобы помочь им быстрее завершить трудный путь их перевоплощений. Более того, если эти джанчубы захотят, они вольны перемещаться в эти или иные миры и в тоже самое время перемещаться в другие места с той же целью.»
Из этого довольно путаного описания следуют два факта: во-первых, тибетские буддисты — мы говорим об образованных классах — не верят в возвращение умерших духов, так как до тех пор, пока душа не станет настолько чистой на земле, чтобы создать в себе состояние Бодхисаттвы — высшее состояние совершенства, близкое к Будде, — даже святые в общепринятом значении этого слова не в состоянии обучать или направлять живущих после своей смерти, и, во-вторых, отвергая, как они это делают, теории сотворения, Бога, душу — в христианском и спиритуалистическом смысле — и дальнейшую жизнь личности умершего, они, однако, признают в человеке такой потенциал воли, что именно от самого человека зависит, стать ли ему Бодхисаттвой и овладеть ли силой для регулирования его будущего существования как в физической, так и в полуматериальной форме.
Ламаисты верят в нерушимость материи как элемента. Они отвергают бессмертие и даже выживание персонального Эго, уча при этом, что может выжить только индивидуальное Эго — то есть коллективная совокупность многих персональных Эго, которые представлены Единым, в течение долгих последовательностей различных существований. Последнее может даже стать вечным — слово „вечность" подразумевает период великого цикла — вечным в своей интегральной индивидуальности, но этого можно достичь только став Дхиан Чоханом, „небесным Буддой", или тем, кого христианский каббалист назовет планетарным духом или одним из Элохимов; частью „Сознательного целого", состоящего из совокупности разумов в их универсальном единстве, в то время как Нирвана является „бессознательным целым". Тот, кто становится Тонпануи, — тот, кто достигает абсолютной свободы от любого желания живого существа, высшего состояния святости, — существует в не-существовании и не может более приносить пользу смертным. Он находится в „Нипане"[13], поскольку он достиг конца „тарлама", дороги, ведущей к освобождению, избавлению от перевоплощений. Он не может осуществлять тулпу (добровольную инкарнацию) — временную или на период одной жизни — в тело живого человеческого существа, ибо он данма, — абсолютно очищенная душа. С этих пор он свободен от опасности „далчжора" — нового человеческого рождения, поскольку семь форм существования (непосвященным открыты только шесть), являющихся причиной перевоплощений, счастливо им пройдены. „Он с безразличием взирает на каждую из сфер восходящих перемещений в течение всего периода времени, охватывающего более короткие периоды человеческого существования", — говорит книга Кхиути.
Но поскольку „необходимо больше мужества, чтобы принять бытие, чем небытие, жизнь, чем смерть", то среди Бодхисаттв и Лха „есть те, кто так же редок, как цветок удамбара, с которым они должны встретиться на своем пути", те кто добровольно отказывается от блаженного достижения совершенной свободы и остается в своем индивидуальном Эго в видимых или невидимых смертному взгляду формах, чтобы учить и помогать своим слабым братьям.
Некоторые из них продлевают свою жизнь на земле, хотя и не до неестественного предела, другие становятся Дхиан Чоханами — классом планетарных духов, Девами — теми, кто, становясь, так сказать, ангелами-хранителями людей, являются единственными из семи классов иерархии духов в нашей системе, кто сохраняет свои личности. Эти святые Лха вместо того, чтобы наслаждаться плодами своих действий, приносят себя в жертву в невидимом мире, как сделал это на земле владыка Саньяй — Будда, оставшийся в Девахане, ближайшем к Земле мире блаженства.
Сноски
- ↑ Anathema maranata — Да будет проклят, да будет отлучен! (лат.) — Прим. пер.
- ↑ Этот отрывок является переводом страниц 54-55 труда Фра Франческо Оразио делла Пене ди Билли, озаглавленного «Breve notizia del regno del Thibet», 1730, переизданного в Париже в 1835 г., с примечанием Кларпрота в «Nouveau Journal Asiatique». — Прим. сост. англ. изд.
- ↑ Откр 21, 10-21.-Прим.ред.
- ↑ [Первая из указанных работ — это перевод Самюэля Биле с китайского книги Hienen Tsiang'a «Si-yu-ki», вторая работа принадлежит перу Артура Лилли. — Прим. сост. англ. изд.]
- ↑ Тибетский эквивалент Шакьямуни. — Прим. ред.
- ↑ Саньяй — соответствует понятию Будды в Тибете. — Прим. сост. англ. изд.
- ↑ Божественный обет, — Прим.ред.
- ↑ Опадма или Амитабха Будда — одно из имен Будды. — Прим. ред.
- ↑ Гелонг — тибетский Бхикшу (санскр.), буддийский монах. — Прим. ред.
- ↑ Будда par exellence (в полном смысле слова). — Прим. сост. англ. изд.
- ↑ Нгагпа — «Подобный Будде» (санскр.) — Прим. сост. англ. изд.
- ↑ [Заголовок труда Дслла Пене, приведенный здесь, не соответствует итальянскому оригиналу, однако скорее всего это одна и та же работа, как ясно из последующего цитируемого отрывка. Что же касается второй работы, видимо, ее полное название: «Narratives of the Mission of George Bogle to Tibet and of the Journey of Thomas Manning to Lhasa». Edited by Clements Robert Markham, London, 1876. 8vo. Представляется, что у сэра К. Р. Мархама (1830 —1916), известного географа и путешественника, нет другой работы по Тибету. — Прим. сост. англ. изд.]
- ↑ Тибетский эквивалент Нирваны. — Прим. сост. англ. изд.