Блаватская Е.П. - Тайная доктрина (пер. ВВБ) т.2 ч.3 отд.2

Елена Петровна Блаватская

Тайная доктрина

Синтез науки, религии и философии

Перевод с 1-го английского издания: В.В. Базюкин

ш

том 2 Антропогенез, часть 3 Добавление. Сопоставление науки с тайным учением, отдел 2 II. Предки человечества, которых нам предлагает наука

<<   ☰   >>

анг1 • РТО • ЕИР • ВВБ • 21в (испр.)

656

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

656

§ II.
ПРЕДКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, КОТОРЫХ НАМ ПРЕДЛАГАЕТ НАУКА

"Вопрос всех вопросов, стоящих перед человечеством, — проблема, составляющая основу основ всех прочих проблем и представляющая более глубокий интерес, чем любая другая, — это, каково то место, которое занимает в Природе человек, и как он связан с универсумом вещей".

Гексли

Мир раскололся надвое, терзаясь сомнениями в выборе собственных прародителей. Кому отдать предпочтение: божественным предкам — а ими могут быть как Адам и Ева, так и лунные питри — или студенистый отшельник морских глубин, Bathybius Haeckelii? Теперь, когда читатель уже познакомился с оккультным учением, мы можем сопоставить его с тем, чему учит современный материализм. И пусть тогда читатель сам сделает свой выбор, оценив обе теории по достоинству.

Конечно, нас удручает нежелание науки признать в качестве предков человечества тех божественных сущностей, о которых говорим мы. Но ничуть не лучше строгая точная наука относится и к спекуляциям Геккеля, и это служит для нас некоторым утешением. Филогенез по Геккелю остаётся предметом для насмешек со стороны противников его фантастической эволюции в той же мере, что и наше учение о первобытных расах. Но дело всё в том, что над ним смеются учёные, принадлежащие к совсем другой категории и гораздо большего калибра — например, Дюбуа-Реймон, который, в частности, вполне справедливо отмечает, что

"в глазах строгого историка цена всем этим генеалогическим деревьям нашей расы, отмеченным в "Schöpfungsgeschichte", примерно та же, что и родословным гомеровских героев".

Итак, в свете сказанного очевидно, что обе упомянутые теории равно гипотетичны. Но коль скоро немецкий естествоиспытатель (Геккель) сам же и признаётся в том, что ни геология (как история прошлого планеты), ни история прародителей организмов никогда не "достигнут положения настоящей точной науки",[1] то у оккультной науки оказывается, таким образом, широкое поле для собственных комментариев и возражений. Мир должен сделать выбор либо в пользу учений "отца современной химии" Парацельса, либо в пользу учений отца мифической созуры — Геккеля. О большем мы и не говорим.

Не считая себя вправе вмешиваться в спор, разгоревшийся между двумя столь учёными естествоиспытателями, как Дюбуа-Реймон и Геккель, à propos нашего кровного родства с

"теми (нашими — Е.П.Б.) предками, которые прошли путь от разряда одноклеточных, червей, бесчерепных, рыб, земноводных, пресмыкающихся вплоть до птиц",

мы всё же позволим себе вставить несколько слов от себя и задать один-два вопроса, которые могут оказаться небезынтересны читателю. Пользуясь случаем и памятуя о

[1] См. "Pedigree of Man." — "The Proofs of Evolution" ("Доказательства эволюции"), p. 273.

657

НЕПРОВЕРЕННОЕ ОБВИНЕНИЕ В АДРЕС ДРЕВНИХ

657

дарвиновских теориях естественного отбора и т.д., мы хотели бы спросить у науки — в связи с вопросом о происхождении человеческого и животных видов, — которая из двух изложенных здесь теорий эволюции наиболее отвечает — или, если хотите, не отвечает — критериям науки:

(1). Та, что говорит о начале эволюции лишь с момента появления полового размножения?

(2). Или та, что указывает на постепенность развития органов, их отвердение и начало размножения в каждом виде: сначала путём разделения одной особи на две и более. Затем совершается новый шаг по пути развития — первый шаг в сторону появления раздельнополых видов: состояние гермафродита. Далее появляется что-то похожее на партеногенез, "девственное размножение", когда сформировавшаяся внутри тела яйцеклетка отделяется от тела в виде эманаций атомов и затем созревание её происходит вне тела. И наконец после разделения на два явно выраженных пола человек переходит к половому размножению?

Первая из этих двух "теория" — и даже не "теория", а "факт, поведанный через божественное откровение" — излагается всеми экзотерическими библиями (за исключением пуран) и характерна в первую очередь для иудейской космогонии. Вторая, как мы уже неоднократно объясняли, исповедуется оккультной философией.

Ответ на заданный нами вопрос можно найти в только что вышедшей книге С. Лэнга — наилучшего нерелигиозного популяризатора современной науки.[1] Главу viii своей последней работы, "Современный зороастриец" ("A Modern Zoroastrian"), автор начинает с попрёков в адрес "всех древних религий и философий", "обожествляющих мужское и женское начала".

"На первый взгляд", — говорит он, —

"половое различие представляется столь же фундаментальным, как различие между растением и животным".

"История о том, как дух божий, осеняя собой хаос, произвёл весь наш мир", — продолжает он сетовать, —

"является лишь позднейшей версией — при этом отредактированной в монотеистическом ключе — гораздо более древней халдейской легенды, в которой описывается история сотворения космоса из хаоса совместными действиями великих богов — как богов-мужчин, так и богинь-женщин . . .

Так, традиционное христианское вероучение заставляет нас повторять: "рожденна, не сотворенна" — то есть совершенно бессмысленную фразу . . . Это тот случай, когда слова употребляются, как фальшивые ассигнации, не имеющие никакой ценности, они не несут в себе никакой глубокой идеи. Само же слово "рождённый" — это вполне конкретный термин, подразумевающий соединение двух полов для производства на свет новой особи".

Как бы мы ни были согласны с учёным автором в том, что касается нежелательности употребления неверных слов и наличия ужасного антропоморфического и фаллического элемента в древних священных писаниях — особенно в ортодоксально-христианской Библии — в данном случае есть всё же два смягчающих обстоятельства. Во-первых, все эти "древние философии" и "современные

[1] Автора книги "Modern Science and Modern Thought" ("Современная наука и современная мысль").

658

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

658

религии" — как достаточно ясно показано в наших двух томах — выступают экзотерическим покровом, наброшенным поверх эзотерической истины, и, как прямой результат этого, они обретают характер иносказания, то есть становятся мифологичными по форме. Но по своему существу они сохраняют при этом неизмеримо более глубокий философский характер, чем любая новая — и, с позволения сказать, научная — теория.

Во-вторых, все древние священные писания, начиная с теогонии орфиков и кончая Пятикнижием (в последний раз перекроенным Ездрой), изначально строились на заимствованиях у Востока, но под непрерывным влиянием как внешних, так и внутренних факторов они всё время изменялись, и в конечном счёте от первоначального содержания в них не осталось уже ничего, кроме одного лишь названия, мёртвой оболочки, постепенно лишившейся некогда наполнявшего её духа.

Уже одно только это должно показать, что никакое из дошедших до нас религиозных произведений невозможно понять без помощи архаичной мудрости — того первооснования, на котором все они зиждились.

Но вернёмся к тому прямому ответу, который мы рассчитываем получить у науки на наш столь же прямой вопрос. Его мы находим у того же автора, когда, рассуждая о ненаучном характере эвгемеризации сил природы, свойственной древним вероучениям, он произносит последний обвинительный приговор в следующих выражениях:

"Наука, однако, безжалостно расстаётся с этим сложившимся представлением, будто изначально существовал один только половой способ размножения,[1] и вот уже микроскоп и ланцет естествоиспытателя вводят нас в такие новые миры жизни, о которых ранее никто даже не догадывался (? — Е.П.Б.) . . ."

Никто об этом настолько "не догадывался", что в отличие от того, что утверждает С. Лэнг, изначально бесполый "способ размножения" был, очевидно, прекрасно знаком, по крайней мере, индуистам. И факт этот будет нелегко опровергнуть в свете того, о чём рассказывается в "Вишну-пуране" (мы уже цитировали это место выше): Дакша "учредил половой акт в качестве единственного способа размножения", но случилось это лишь после того, как был испробован целый ряд других "способов", подробно перечисленных в пуране (см. том II, с. 12, перевод Уилсона). Причём — обратите внимание! — об этом говорится в экзотерическом произведении.

А далее С. Лэнг сообщает нам следующее:

"Значительное большинство живых форм появилось без посредства полового воспроизводства".

А затем он приводит в пример монеру Геккеля, . . . "которая размножается посредством самопроизвольного деления". Следующим этапом, как показывает автор, является ядерная клетка, "которая использует точно такой же способ". А далее наступает этап,

"на котором организм больше не делится на две равные части, а происходит следующее: сначала набухает какая-то небольшая часть организма, которая в конце концов отрывается, она пускается в самостоятельное существование и вырастает до размеров родительского организма благодаря врождённой способности вырабатывать свежую протоплазму из неорганических материалов окружающей среды".[2]

[1] См. Часть I этого тома, с. 183, станс VIII.

[2] Как показано в Части I, и в этом отношении архаичная наука намного предвосхитила теоретические познания науки современной.

659

РАЗНООБРАЗНЫЕ СПОСОБЫ РАЗМНОЖЕНИЯ

659

А затем мы подходим уже к многоклеточному организму, сформированному с помощью "почек-зародышей, превратившихся в споры, то есть в одиночные клетки, выбрасываемые родителем". И здесь мы оказываемся "у порога к такой системе полового размножения, которая стала (ныне — Е.П.Б.) общим правилом для высших животных". Здесь мы имеем дело с

"организмом, который, получив преимущества в борьбе за жизнь, утверждает себя на постоянной основе с каждым новым шагом в своём развитии . . . и с появлением у него специальных органов, позволяющих существовать изменившемуся организму. . .

Так устанавливалось чёткое половое различие с образованием женского органа, то есть яичника, содержащего в себе яйцо, или первичную клетку, из которой должно было развиться новое живое существо. . .

Это подтверждается и данными эмбриологии, которые показывают, что у человека и у высших животных половые различия появляются на позднем этапе развития эмбриона после прохождения им серьёзных изменений в процессе роста . . . У огромного большинства растений и у некоторых низших семейств животных. . . формирование мужских и женских органов происходит внутри одной и той же особи . . . гермафродита".

А кроме того, существует ещё и

"девственное размножение, при котором зародышевые клетки — очевидно схожие во всех отношениях с яйцеклеткой — способны развиваться в новые индивиды самостоятельно, без участия какого-либо оплодотворяющего элемента" и так далее и так далее (pp. 103-107).

Всё вышесказанное нам и без того уже досконально известно — как и то, что ничего из перечисленного выше так ни разу и не было применено высокоучёным английским популяризатором теорий Гексли-Геккеля по отношению к виду homo. Всё, о чём он говорит, сводится им к одним только комочкам протоплазмы, к растениям, пчёлам, улиткам и так далее. Но, если он хочет оставаться в рамках теории происхождения, то он должен столь же верно следовать и учению онтогенеза, в котором фундаментальный биогенетический закон, как нам сообщают, действует следующим образом:

"Развитие эмбриона (онтогения) повторяет в себе — только в более сжатом и сокращённом виде — историю эволюции расы (филогению). Это повторение бывает тем точнее, чем больше в повторяющейся наследственности сохраняется от подлинного изначального порядка эволюции (палингенез). С другой стороны, указанное повторение бывает тем менее точным, чем больше последующее ложное развитие (ценогенез) обретает для себя вследствие различных адаптаций. ("Anthrop.", 3rd edition, p. 11)".

Из сказанного следует, что каждое живое существо и каждая вещь на земле, включая человека, произошли из единой общей первоформы. Как и все животные, физический человек в своём эволюционном процессе должен был пройти те же самые стадии с их разнообразными способами размножения: вначале размножение должно было происходить путём деления; затем посредством партеногенеза (девственным размножением) должен был производить своё потомство гермафродит.

Следующей стадией должно было бы стать размножение путём откладывания яиц — вначале "без участия какого-либо оплодотворяющего элемента", а затем "с помощью плодоносных спор", и лишь после формирования окончательной и определённой половой системы он должен был превратиться в отчётливо выраженное раздельнополое существо, а размножение путём полового соития должно было перерасти в универсальный закон.

Всё, о чём мы пока говорим, имеет под собой твёрдое научное обоснование. Нам остаётся убедиться лишь в одном: насколько справедливы ясные и подробные описания

660

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

660

процессов до-полового размножения. Это уже сделано в оккультной литературе, и автор попытались дать краткий обзор этого в части I настоящего тома.

Либо всё обстоит именно так — либо человек, вообще, должен представлять собой какое-то особое существо. Оккультная философия имеет право так считать, поскольку знает двойственную природу человека. Наука же на это права не имеет, коль скоро она отвергает любое воздействие со стороны, за исключением механических законов и не признаёт никаких принципов, которые могли бы действовать вне материи. Первая — то есть наука архаичных времён — вполне допускает, что человеческая физическая оболочка могла в своём развитии пройти все формы, от самой низшей до самой высшей, то есть нынешней, или — в общепринятой терминологии — перейти от простой формы к сложной.

При этом, однако, она [архаичная наука] заявляет, что в нашем нынешнем цикле (четвёртом по счёту) эта оболочка уже существовала у тех типов и моделей природы, которые перешли от предыдущих Кругов — так что она уже была приготовлена для человека в самом начале нашего Круга.[1] Монаде оставалось лишь войти в астральное тело предков, с тем чтобы могла начаться работа по физическому уплотнению призрачного прототипа.[2]

И что на всё на это скажет наука? Разумеется, она в ответ могла бы сказать, что человек на Земле появился самым последним из млекопитающих, а потому ни млекопитающим, ни тем более человеку не было никакой нужды проходить все эти примитивные стадии размножения, как мы описали их выше. К тому моменту, как он появился на Земле, способ размножения для него уже был твёрдо установлен.

В таком случае мы могли бы возразить: поскольку до сего дня не обнаружено ни одного, даже самого слабого, связующего звена между человеком и животным, то (если отказаться от оккультной доктрины) он должен был возникнуть в природе каким-то чудесным образом — подобно какой-нибудь Минерве, во всеоружии явившейся прямо из головы Юпитера. А значит, права и Библия, и все другие "откровения" у остальных народов Земли. И, значит, то учёное презрение, которым автор "Современного зороастрийца" столь щедро

[1] Напомним теософам о том, что, согласно оккультному учению, так называемые циклические пралайи — это всего лишь обскурации, во время которых Природа — то есть всё видимое и невидимое на отдыхающей планете — сохраняет своё прежнее состояние или, иначе говоря, пребывает in statu quo. Природа отдыхает и дремлет, и, даже если в глобосфере не происходит никакой активной деятельности, то нет и никакой разрушительной работы. Все формы, так же как и их астральные прототипы, остаются в том же самом состоянии, в каком они находились в последнее мгновение активности в глобосфере. У "ночи" планеты нет никаких предвечерних сумерек. Она накатывает мгновенно, как лавина на гигантского мамонта, и планета засыпает, застывает до утренней зари нового дня — дня действительно очень короткого по сравнению с "днём Брахмы".

[2] Эти наши слова вряд ли будут восприняты всерьёз, поскольку не будут поняты ни одним современным учёным. Любой оккультист и теософ, однако, сразу догадаются, о чём здесь идёт речь. Для того чтобы на Земле (да и во всей вселенной) могла возникнуть какая-то объективная форма, нужно, чтобы вначале в Пространстве возник её астральный прототип. Так и любой ваятель — начиная от Фидия и кончая самым скромным ремесленником-гончаром — должен сначала создать образец в собственном уме, затем набросать эскиз в одном и двух измерениях, и только после этого он сможет воспроизвести его в виде трёхмерного, то есть объективного, изваяния. А если человеческий ум являет собой живую демонстрацию таких последовательных стадий процесса эволюции, то разве может быть иначе, когда дело касается ума природы и творящих сил?

661

ГДЕ ЖЕ ЭТИ "НЕДОСТАЮЩИЕ ЗВЕНЬЯ"?

661

обливает древние философии и экзотерические вероучения, является преждевременным и безосновательным.

Не поправит положения дел и никакая неожиданная находка — в виде какой-нибудь окаменелости — "недостающего звена". Ведь, в самом деле, кто может поручиться за то, что один-единственный такой образец с любыми его научными обоснованиями и есть те самые вожделенные останки — останки неразвитого, но уже говорящего человека? Здесь в качестве окончательного доказательства потребуется что-то более веское (см примечание ниже).

Между тем, даже Книга Бытия начинает свой рассказ о человеке — Адаме, сотворённом из праха земного, — только с того момента, в котором Тайное учение оставляет своих "сынов Божьих и Мудрости" и начинает говорить уже о физическом человеке Третьей расы. Ева не "рождается", а выделяется из Адама — именно это происходит и с "амёбой А" (см. "Современный зороастриец", с. 103): она сжимается в средней своей части и расщепляется надвое, образуя —делением — амёбу Б.

Также и человеческая речь вовсе не возникла из звуков, издаваемых различными животными. Теория Геккеля, по которой "речь возникла постепенно из нескольких простых и грубых звуков, издаваемых животными", поскольку-де такая "речь всё ещё сохраняется у ряда рас самого низшего порядка" (см. "Родословная человека", раздел "Теория Дарвина", с. 22), не выдерживает никакой критики, как заявляет профессор Макс Мюллер в числе других специалистов. Он утверждает, что на сегодняшний день ещё не приведено ни одного вразумительного объяснения того, каким образом возникли "корни" в языке.

Человеческий мозг и предназначен именно для человеческой речи. И цифры, описывающие размер мозга у человека и человекообразной обезьяны, показывают, как глубока пропасть, разделяющая обоих. По данным Фогта, объём самой крупной из человекообразных обезьян, гориллы, составляет не более 30,51 кубических дюймов, тогда как средний объём мозга у плоскоголовых австралийских аборигенов — относящихся к самой низшей из современных рас — достигает 99,35 кубических дюймов! Цифры — свидетели неудобные, они не умеют лгать.

А потому, как верно замечает д-р Ф. Пфафф, который в своих посылках столь же здрав и точен, сколь нелеп в умозаключениях, выводимых им на основе текста Библии:

"Объём мозга у обезьян, наиболее похожих на человека, не составляет и трети объёма мозга у самых низших человеческих рас; он не достигает и половины объёма мозга [человеческого] новорождённого младенца" ("The Age and Origin of Man").

На основании вышеприведённых слов совсем нетрудно понять, что для доказательства теорий Гексли-Геккеля о происхождении человека наука должна сначала найти, а затем представить мыслящему и здраво рассуждающему человечеству не одно, а огромный ряд "недостающих звеньев" — целую лестницу из последовательных эволюционных ступенек, — и вот только после этого оно решится отказаться от верования в богов и в бессмертную душу и перейдёт к культу четвероруких предков.

В качестве "аксиоматических истин" сегодня преподносятся самые обыкновенные мифы. Даже Альфред Рассел Уоллес вместе с Геккелем утверждает, будто первобытный человек представлял собой безъязыкое обезьяноподобное существо. На это Жоли отвечает:

"С моей точки зрения, человек никогда не был тем pithecanthropus alalus, портрет которого нарисовал Геккель так, словно он лично видел и знал его, и которому он приписывает удивительную и совершенно гипотетическую генеалогию, описывая его путь от обычной массы живой протоплазмы до человека, наделённого речью и цивилизацией, аналогичной

662

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

662

цивилизации австралийцев и папуасов" (Н. Жоли, "Человек до появления металлов", с. 320, серия "Международная наука").

Ко всему прочему, Геккель нередко вступает в прямой конфликт с языкознанием. Обрушившись на теорию эволюционизма, профессор Макс Мюллер (см. "Философия языка у м-ра Дарвина", 1873) заклеймил дарвиновскую теорию как "уязвимую от начала и до конца". Всё дело в том, что многие вторичные "законы", о которых говорит дарвинизм, справедливы и не подвергаются никакому сомнению лишь частично — так, де Катрфаж определённо согласен с концепциями "естественного отбора", "борьбы за существование" и трансформации в рамках видов, но считает их доказанными не раз и навсегда, а лишь pro tem. Впрочем, нелишним здесь будет коротко сформулировать языковедческую позицию в отношении к теории "общего предка":

Как и всё в природе, языки в своём развитии проходят несколько фаз. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что все большие языковые семьи проходят следующие три этапа.

(1) Когда все слова являются корнями, которые просто соединяются один с другим (изолирующие языки).

(2) Когда один корень служит определением для другого и, таким образом, становится просто детерминативом (агглютинативные языки).

(3) Когда детерминатив (определяющее значение которого уже давно забыто) вместе с формантом образует единое целое (флективные языки).

Однако встаёт вопрос: а откуда взялись эти корни? Мак Мюллер утверждает, что уже само существование этих готовых к употреблению материалов речи свидетельствует о том, что человек не может считаться венцом длинного ряда органических существ. Эта потенциальная способность образовывать корни остаётся большой загадкой, которую материалисты почти всегда стараются обходить стороной.

Фон Гартман считает это проявлением "Бессознательного" и подчёркивает бо́льшую разумность такого толкования по сравнению с механистичным атеизмом. Гартман — яркий представитель метафизической и идеалистической мысли нашего времени.

Ответ на этот вопрос так никогда и не был предложен далёкими от пантеизма эволюционистами. А заявляя вслед за Шмидтом: "Воистину, мы упёрлись в стену в вопросе о происхождении языка", — они признаются в собственном догматизме и в своей поспешной капитуляции (см. его "Доктрину о происхождении и дарвинизм", с. 304).

Мы с уважением относимся к тем учёным, которые, мудро оценивая возможности своего поколения, говорят: доисторическое прошлое лежит далеко за пределами наших возможностей прямого наблюдения, и мы слишком честны, слишком преданы истине — или тому, что мы полагаем истиной, — а потому и не можем рассуждать о том, чего не знаем сами, перемешивая свои непроверенные теории с фактами, совершенно твёрдо установленными современной наукой.

"Предоставим времени самому определять границу наших (метафизических — Е.П.Б.) знаний, оно — лучший судия истины" ("Современный зороастриец, с. 136).

Это — мудрое и честное признание, исходящее из уст материалиста. Но когда какой-нибудь геккель сначала говорит о том, что "исторические события

663

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НАШЕГО "БЛАГОРОДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ"

663

прошлого" "случились миллионы лет тому назад,[1] а потому навсегда выведены за пределы возможностей прямого наблюдения", и что ни геология, ни филогения[2] не могут сейчас и не смогут никогда в будущем "подняться до уровня настоящей точной науки", и вслед за этим тут же категорически заявляет о развитии всех без исключения организмов — "от самых низших до самых высших позвоночных, от ланцетника до человека" — то мы хотели бы услышать от него доказательство поубедительнее тех, какие он в состоянии нам предложить.

Простые "эмпирические источники знания", столь восхваляемые автором "антропогении" — а он зря недоволен тем определением, какое вполне заслуженно получили его собственные взгляды, — не способны решить проблемы, лежащие за пределами их непосредственных областей, а кроме того, точная наука и не может испытывать к ним никакого доверия.[3] Если эти источники знания "эмпирические" — а Геккель несколько раз подчёркивает именно это слово, — то значит, в глазах точной науки они ни в чём не лучше и ни в чём не надёжнее наших восточных оккультных учений применительно к далёкому прошлому, а потому должны рассматриваться как равноправные. Да и все его спекуляции по поводу филогенеза и палингенеза воспринимаются настоящими учёными ничуть не лучше, чем наши учения о циклических повторениях эволюции Великих рас в виде малых и наши представления об изначальном порядке эволюций.

В самом деле, задача точной, настоящей науки — в том числе даже материалистической — тщательно избегать любого гадания на кофейной гуще, отметать любые неверифицируемые рассуждения: словом, любые suppressio veri и suggestio falsi. Дело того, кто занимается точной наукой, — наблюдать в области своей специализации все происходящие в природе явления; регистрировать, сводить в таблицы, сопоставлять и классифицировать все — вплоть до самых мелких — факты, наблюдаемые с помощью органов чувств, пользуясь при этом всеми тончайшими механизмами, какие только могут предложить сегодняшние изобретатели, а не руководствуясь полётами метафизической фантазии. Его единственное законное право — исправлять с помощью физических инструментов

[1] Таким образом, оказывается, что, горя желанием доказать наше благородное происхождение от узконосого "бабуина", школа Геккеля отодвинула период существования доисторического человека на миллионы лет назад (см. "Родословная человека", с. 273). Оккультисты приносят благодарность науке за такое подтверждение их заявлений!

[2] Похоже, это весьма сомнительный комплимент в адрес геологии — науки не спекулятивной, а столь же точной, как и астрономия, если только не вспоминать её слишком уж рискованные хронологические спекуляции. В главных своих чертах это "описательная" наука и тем отличается от науки "абстрактной".

[3] Такие новоиспечённые термины, как "перигенезис пластид", "пластидные души" (!) и прочие, уже менее благозвучные слова и выражения, придуманные Геккелем, возможно, очень научны и точны, поскольку ярко передают смысл тех идей, которые носятся в его неуёмной фантазии. По факту же, в глазах его коллег, наделённых менее пылким воображением, они сильно пострадали от ценогенеза — говоря его же словами, то есть, с точки зрения подлинной науки, это ложные спекуляции, поскольку выведены из "эмпирических источников". Поэтому, когда он пытается доказать, будто "происхождение человека от других млекопитающих, и прежде всего от узконосой человекообразной обезьяны, — это дедуктивный закон, неизбежно вытекающий из индуктивного закона теории происхождения" (см. раздел: "Anthropogeny," p. 392), то его не менее учёные противники (к примеру, Дюбуа-Реймон) с полным правом усматривают в этом предложении простое жонглирование словами, "testimonium paupertatis [свидетельство нищеты идей] в естественной науке", как он сам с обидой об этом упоминает и в отместку называет их неучами, ignoramuses (см. "Pedigree of Man," Notes).

664

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

664

те погрешности или те иллюзии, которые могут порождаться его собственными грубыми органами зрения, слуха и так далее. Он не имеет никакого права вступать в области метафизики и психологии. Долг его состоит в том, чтобы проверять и уточнять данные, полученные им в результате прямого наблюдения, и на основе накопленного опыта и прошлых ошибок фиксировать какие-то сочетания причин и следствий, которые можно назвать Законом лишь в случае их постоянного повторения в неизменном виде. Вот и всё, что требуется от представителя науки, желающего стать учителем для людей и оставаться при этом верным тем принципам, которые он изначально определил для себя, начиная заниматься естественными науками или физикой. Любое схождение с этого прямого пути становится спекуляцией.

Но чем же вместо этого занимаются многие так называемые учёные в наши дни? Они вторгаются в пределы чистой метафизики, хотя при этом и осыпают её насмешками. Они тешат себя опрометчивыми умозаключениями и называют их "дедуктивным законом, вытекающим из индуктивного", строя теории, целиком выведенные из глубин собственного сознания — сознания, извращённого и источенного однобоким материализмом. Они пытаются объяснить "происхождение" вещей, существующих на сегодняшний день лишь в их собственных представлениях. Они обрушиваются на духовные верования и религиозные традиции, которым многие тысячи лет отроду, и отвергают как суеверие всё, кроме своих собственных учёных забав. Они выдвигают свои теории происхождения вселенной, но их космогония, в которой действуют одни только слепые, механистичные силы природы, выглядит намного более чудотворной и противоестественной, чем даже та, в основу которой положен принцип fiat lux из nihil — и пытаются удивить мир этими бредовыми теориями, к которым, однако, люди испытывают слепую веру и считают их вполне научными, результатами изысканий Науки, поскольку исходят из учёных умов.

И что же, таких вот оппонентов оккультизм и должен опасаться? Конечно же и решительно, нет. Ибо такие теории воспринимаются настоящей (не эмпирической) наукой ничуть не лучше, чем наши собственные. Тщеславный Геккель, уязвлённый замечанием Дюбуа-Реймона, не устаёт публично жаловаться на то, что его фантастическая теория происхождения подвергается нападкам со стороны последнего. Восхваляя "богатейшую кладовую эмпирических данных", он называет тех "уважаемых физиологов", которые выступают против каждой его спекуляции, извлечённой из упомянутой выше "кладовой", неучами. Он заявляет:

"Если многие, в том числе и некоторые широко известные, учёные полагают, будто вся филогения — это сплошь воздушные замки, а генеалогические деревья (начинающиеся с мартышек? — Е.П.Б.) — это пустая игра воображения, то уже одними своими словами они демонстрируют собственное непонимание всей ценности этого кладезя эмпирических источников знания, о которых мы упоминали выше" (см. "Родословная человека", с. 273).

Мы открываем словарь Вебстера и читаем определение слова "эмпирический": "То, что опирается только на опыт или только наблюдения без учёта современных научно-теоретических данных". Это относится к оккультистам, спиритуалистам, мистикам и так далее и так далее. Смотрим дальше, слово "эмпирик": "Человек, ограничивающийся данными своих собственных наблюдений" (только),

665

"ЗАГОВОР МОЛЧАНИЯ" М-РА ГЕКСЛИ

665

(а это уже относится к Геккелю); "человек, не имеющий научных знаний", . . . "невежественный лекарь, практикующий без специального на то разрешения; мошенник; шарлатан".

Ни один оккультист, ни один "маг" ещё не удостаивался таких унизительных определений. Впрочем, оккультист и не выходит за пределы своей собственной метафизической области, и не стремится возвести своё знание, плоды своих личных наблюдений и опыта в разряд точных наук современности. Он держится своей законной территории, где сам себе хозяин. Но что ему остаётся думать об оголтелом материалисте, исправно исполняющем свой долг и при этом использующем такие вот выражения:

"Происхождение человека от других млекопитающих, и прежде всего от узконосой человекообразной обезьяны, — это дедуктивный закон, неизбежно вытекающий из индуктивного закона теории происхождения" (раздел: "Антропогения", с. 392)?

Любая "теория" — это лишь гипотеза, умозрительное построение, спекуляция, но не закон. Утверждать же обратное — это одна из тех многочисленных вольностей, которые стали себе позволять наши современные учёные. Они сначала провозглашают какую-нибудь очередную нелепость, а затем скрывают её под охранительным щитом Науки. Любой дедуктивный вывод, построенный на основании теоретической спекуляции — это всего-навсего спекуляция, выведенная из другой спекуляции. Сэр У. Гамильтон, например, уже показал, что слово "теория" понимается сегодня

"в слишком широком и неверном смысле . . . Оно может легко применяться в значении гипотеза, а гипотеза часто используется как синоним другого термина — догадка. . . На самом же деле, слова "теория" и "теоретический" служат антонимами по отношению к терминам практика и практический".

Но современная наука стремится окружать заговором молчания подобные высказывания и высмеивает их главную идею.

Как философы-материалисты, так и идеалисты Европы и Америки могут вполне разделять взгляды эволюционистов на физическое происхождение человека — но взгляды эти никогда не получат широкого признания со стороны подлинных метафизиков, отвергающих любые попытки материалистов обосновать свои взятые с потолка предположения. И не составляет никакого труда доказать, что положения теории общего предка[1] Фогта и Дарвина — на основе которой все эти гексли и геккели в последнее время разработали свои поразительнейшие "вариации" — противоречат фундаментальным законам, действующим во всей этой области, а потому их теория по своей научности намного уступает нашим — якобы ненаучным — учениям,

[1] Тезис о существовании ментального барьера между человеком и человекообразной обезьяной, который Гексли описывает как "гигантский разрыв, практически неизмеримый по своей дистанции" (!!!) сам по себе, действительно, вполне убедителен. И он, определённо, создаёт неразрешимую загадку для материалиста, опирающегося на шаткий фундамент "естественного отбора". Но в равной степени поразительны и реальные физиологические различия между человеком и обезьяной — при всём любопытном сходстве их в отдельных чертах. Вот что по этому поводу говорит д-р Швейнфурт, один из самых осторожных и искушённых естествоиспытателей:

"В мире нет сегодня других животных, которые привлекали бы к себе больше внимания со стороны учёного сообщества, чем крупные quadrumani (антропоиды — Е.П.Б.). Они несут в себе такое разительное сходство с человеческим обликом, что вполне заслужили своё название человекообразных. . . Но все научные изыскания, которые осуществляются в наше время, приводят учёные умы лишь к признанию недостаточности этих исследований. Нигде так не нужна осторожность, нигде преждевременные суждения так не предосудительны, как именно в попытке построить мостик через эту таинственную пропасть, что отделяет человека от зверя" (см. "Сердце Африки", т. I, с. 520).

666

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

666

но последнее ещё надо доказать. Чтобы убедиться в справедливости наших слов, читателю достаточно обратиться к прекрасной книге "Человек как биологический вид" ("Human Species"), принадлежащий перу великого французского естествоиспытателя де Катрфажа.

Более того, ни один человек, если только он не оголтелый материалист, не сможет и колебаться в выборе между эзотерическим учением о происхождении человека и дарвиновскими умозаключениями. Вот как выглядят "древнейшие родоначальники человека" в описании м-ра Дарвина:

"Древние родоначальники человека были, без всякого сомнения, покрыты некогда волосами, и оба пола имели бороды; их уши были заострены и способны двигаться, а тело имело хвост с принадлежащими к нему мышцами. Их конечности и туловище были приводимы в движение многими мышцами, которые появляются лишь случайно [у современного человека], но составляют нормальное явление у четвероруких. . . . Нога, судя по форме большого пальца у зародыша, была в это время хватательным [органом]. Наши предки были, без всякого сомнения, по своему образу жизни, древесными животными и населяли какую-нибудь теплую лесистую страну. Самцы имели большие клыки, которые служили им грозным оружием. . ."[1]

Дарвин соединяет их с типом хвостатых узконосых обезьян

"и тем самым переводит его [древнейшего родоначальника человека — перев.] на один порядок ниже в шкале эволюции. Английскому естествоиспытателю не удаётся удержаться в рамках своих же собственных доктрин и, как и Геккель, он в этом вопросе ставит себя в прямое противоречие с одним из фундаментальных законов, составляющих главную притягательную силу дарвинизма . . . "

А затем французский учёный натуралист показывает, в чём заключается нарушение этого фундаментального закона. "Собственно говоря", — отмечает он, —

"по теории Дарвина, трансмутации происходят не случайно и не во всех направлениях. Все они регулируются определёнными законами, вытекающими из самого устройства организма. Как только организм подвергся модификации в определённом направлении, он уже может подвергаться вторичным и третичным трансмутациям, но при этом он всё ещё будет нести на себе печать первоначального типа. И объяснить разветвление групп, их признаки и многочисленные отношения между ними позволяет Дарвину один только закон постоянства признаков. Именно в силу действия этого закона все потомки самого первого моллюска оставались всегда моллюсками, а все потомки самого первого позвоночного оставались всегда позвоночными. Понятно, что это — одно из главных оснований всей доктрины . . . Отсюда следует, что два существа, относящиеся к двум разным типам, всегда могут быть возведены к общему предку, но одно из них никогда не может произойти от другого.

Человек и человекообразная обезьяна по своему типу представляют собой самый разительный контраст. Их органы . . . почти идентичны друг другу в терминологическом смысле, но органы эти

[1] Довольно смешной случай разногласий между эволюционистами мы находим у Шмидта (см. "Доктрина происхождения и дарвинизм", с. 292). Он пишет: "Родство человека с человекообразными обезьянами ничуть не опровергается наличием мощных звериных клыков у самцов орангутана и гориллы". М-р Дарвин, наоборот, наделяет это сказочное существо зубами, служащими ему оружием!

667

ПРЯМОХОДЯЩИЙ ИЛИ ЛАЗАЮЩИЙ?

667

расположены у них по совершенно разному плану. Если у человека их расположение соответствует прямоходящему существу, то у человекообразных обезьян их расположение определяется необходимостью лазания . . . Здесь мы сталкиваемся с анатомическим и механическим различием . . . Чтобы вполне убедиться в этом, достаточно лишь бросить взгляд на ту страницу, где Гексли поместил бок о бок рисунки человеческого скелета и скелетов самых высокоразвитых человекообразных обезьян.

Если взглянуть на все эти факты под углом зрения логики и действия закона постоянства признаков, то получается, что человек не может произойти от такого предка, который уже приобрёл признаки обезьяны — точно так же, как из хвостатой узконосой обезьяны не может произойти бесхвостая узконосая же обезьяна. Прямоходящее животное не может произойти от лазающего. . .

Фогт, который помещает человека среди приматов, заявляет без малейшей тени сомнения, что самый низший класс обезьян уже миновал тот поворотный пункт (общего предка), в котором возникли различные типы этого семейства и произошла их дивергенция. (Как мы уже показали, этого предка обезьян оккультная наука видит в самой низшей человеческой группе, существовавшей в период Атлантиды — Е.П.Б.)".

А дальше де Катрфаж продолжает развивать свою мысль, всё больше подтверждая нашу доктрину:

"А значит, мы должны считать, что человек произошёл раньше самых последних обезьян, если мы хотим следовать одному из самых существенных для дарвиновской теории законов. И здесь мы подходим к геккелевым prosimiae, лори, индри и так далее. Но все эти животные также являются лазающими, а значит, в поисках нашего прямого первопредка мы должны идти ещё дальше. Однако предложенная Геккелем генеалогия приводит нас от этих последних к сумчатым.

Между человеком и кенгуру пролегает действительно огромная дистанция. Но ни в живой, ни в уже вымершей фауне мы не встречаем таких промежуточных типов, которые должны были бы служить поворотными точками. Эта проблема не слишком сильно смущает Дарвина.[1] Мы знаем, что он считает отсутствие сведений в подобных вопросах как раз доказательством в его пользу. Да и Геккель, несомненно, так же мало этим смущён. Он признаёт существование некоего абсолютно теоретического обезьяночеловека . . .

Таким образом, исходя из самого же учения Дарвина, доказано, что происхождение человека должно было состояться ранее восемнадцатой стадии, а значит, возникает логическая необходимость заполнить чем-то разрыв между сумчатыми и человеком. Но захочет ли Геккель признать существование не одной, а целых четырёх неизвестных промежуточных групп?"

— спрашивает де Катрфаж.

"Захочет ли он завершить свою генеалогию таким образом? Это всё вопросы не ко мне" ("The Human Species," pp. 107-108).

Но давайте взглянем на эту знаменитую генеалогию, которую Геккель поместил в своей "Родословной человека" под названием "Прародительская линия человека". Во "Втором Разделе"

[1] Дарвин, даже по словам его единомышленника, профессора Шмидта, нарисовал "явно нелестный и, вероятно, во многом неверный портрет наших предполагаемых прародителей, живших на заре человечества" (см. "Doctrine of Descent and Darwinism," p. 284).

668

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

668

(18-я стадия) он даёт описание "prosimiae, близких к лори (род stenops) и маки (лемуру), как не имеющих сумчатых костей и клоаки, но имеющих плаценту".

А теперь обратимся к де Катрфажу (сс. 109, 110) и прочитаем его аргументы, построенные на данных самых последних открытий, показывающих, что

"prosimiae Геккеля не имеют ни отпадающей, ни диффузной плаценты".

Как показывает великий французский естествоиспытатель, даже с точки зрения фундаментального закона самого же Дарвина, эти животные не могут быть предками не то что человека, но даже обезьян. Всё это, впрочем, ничуть не смущает теоретиков концепции "общего предка", ведь внутренние противоречия и парадоксы давно уже вошли в кровь и плоть современного дарвинизма. И свидетель тому — м-р Гексли.

В своё время он сам же сказал в отношении окаменелых останков человека и "недостающих звеньев", что

"ни в века четвертичного периода, ни в настоящее время нет никакого промежуточного существа, способного заполнить тот разрыв, который отделяет человека от троглодита",

и что

"отрицать наличие такого разрыва было бы столь же предосудительно, сколь и нелепо".

Теперь, однако, этот великий учёный противоречит собственным же словам, поддерживая всем весом своего научного авторитета эту самую "нелепую" из всех его теорий — теорию происхождения человека от обезьяны!

"Эта генеалогия," — отмечает де Катрфаж, — "неверна от начала и до конца и строится на грубом заблуждении".

В самом деле, Геккель выводит своё происхождение человека из 17-й и 18-й стадий — стадий сумчатых и полубезьян (marsupialia и prosimiae) (род Haeckelii? — Е.П.Б.) (см. "Pedigree of Man", p. 77, в перев. Эйвлинга).

Распространив последний термин [prosimiae] на лемуровых — а значит, и наделив их плацентой — он совершает зоологическую ошибку. Действительно, после того сам же Геккель и разделил млекопитающих в зависимости от их анатомических различий на две группы: indeciduata, то есть животных, не имеющих отпадающей плаценты (особой оболочки, соединяющей плаценты), и deciduata, то есть тех животных, которые её имеют, он теперь в эту последнюю группу включает и полуобезьян (prosimiae).

Как на это отреагировали другие учёные, мы уже показали в другом месте. По словам де Катрфажа,

"Анатомические исследования этих животных, проведённые . . . Милном Эдвардсом и Грандидье, . . . не оставляют ни малейших сомнений в том, что prosimiae Геккеля не имеют ни отпадающей, ни диффузной плаценты. Они относятся к животным indeciduata. Исходя из заложенных самим же Геккелем принципов, они не могут быть не только предками обезьян, но их нельзя даже рассматривать в качестве предков млекопитающих с поясной плацентой . . . и они должны быть связаны с толстокожими (pachydermata), неполнозубыми (edentate) и китообразными (cetacean) (p. 110)".

И, тем не менее, все эти выдумки Геккеля кое-кем принимаются за точную науку!

Но в книге Геккеля "Родословная человека" (в переводе Эйвлинга) нет ни малейшего указания на допущенную ошибку, если это, конечно, ошибка. Если в те времена, когда были составлены эти знаменитые "генеалогии", извинением ещё могла служить "неизученность эмбриогенеза prosimiae", то теперь-то этот эмбриогенез уже хорошо известен. Посмотрим, будет ли эта грубая ошибка исправлена в следующем издании книги в переводе Эйвлинга или эти 17-я и 18-я стадии так и будут оставлены,

669

В ПОИСКАХ ОБЕЗЬЯНОЧЕЛОВЕКА

669

чтобы и дальше поражать ничего не ведающего читателя этими якобы подлинными промежуточными звеньями. Но, как замечает французский естествоиспытатель,

"их (Дарвина и Геккеля) рабочие принципы остаются одними и теми же: принимать всё неизвестное как доказательство правоты их теории" (там же.)

Обо всём этом можно сказать и другими словами. Дайте человеку бессмертные дух и душу, наделите всё одушевлённое и неодушевлённое творение принципом монады, который постепенно разворачивается, эволюционирует, переходя из латентной и пассивной полярности в полярность активную и позитивную, — и у Геккеля не останется ни одной точки опоры, что бы там ни говорили его поклонники.

Но между Дарвином и Геккелем есть и важные различия. Так, если первый говорит, что мы произошли от узконосых хвостатых обезьян, то Геккель возводит нашего гипотетического предка к бесхвостой обезьяне, хотя в то же самое время и помещает его в гипотетическую стадию, непосредственно предшествующую "хвостатым обезьянам, Menocerca" (19-я стадия).

И всё-таки одна общая черта со школой дарвинистов у нас есть: закон постепенной и исключительно медленной эволюции, охватывающей многие миллионы лет. Судя по всему, главный наш спор разворачивается вокруг природы первобытного "предка". Нам скажут, что тот дхьян чохан, который явился "прародителем" Ману, представляет собой некое гипотетическое существо, совершенно неизвестное на физическом плане. Мы на это отвечаем: в его существование верил весь древний мир и верит девять десятых нынешнего человечества, тогда как человек-pithecoid, то есть "обезьяночеловек", — это не только чисто гипотетическое существо, плод творения Геккеля, никому не ведомый и не оставивший ни малейшего следа на земле, но даже и его генеалогия — в том виде, как он её придумал, — противоречит фактам науки и всем последним данным зоологии. Он совершенно нелеп даже как целиком вымышленный образ.

Де Катрфаж так в нескольких словах обрисовал позицию Геккеля: он "говорит о таком обезьяночеловеке, который существует лишь в чистой теории" — а в этом случае в сотни раз проще считать предком человека любого дэва.

И это не единственный случай, когда он действует в той же манере, стремясь заполнить свою генеалогическую таблицу, причём во всё это он по крайней наивности верит и сам. Ведь он сам же и признаёт, что в природе не существует никакой его созуры (14-я стадия) — существа, совершенно неизвестного науке — поскольку в тексте за его собственной подписью он признаётся: "Доказательство её существования вытекает из необходимости наличия промежуточного типа между 13-й и 14-й стадиями!"

Но в этом случае и мы с таким же точно научным правом можем заявить, что доказательство существования наших трёх эфирообразных рас, а также трёхглазых людей, относящихся к Третьей и Четвёртой расам, также "вытекает из необходимости наличия промежуточного типа" между животным и богами. И что же в данном конкретном случае возразят нам последователи Геккеля?

Разумеется, ответ нам уже готов: "Мы не допускаем существования эссенции монады". Проявление Логоса в качестве индивидуального сознания в животном и человеческом творении не принимается

670

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

670

точной наукой, да им, разумеется, и не исчерпывается всё поле дискуссии. Но заблуждения науки и те произвольные допущения, которые она делает, по своей "экстравагантности" в целом далеко превосходят всё,[1] что когда-либо могло быть высказано эзотерическим учением. Даже мыслители школы фон Гартмана не избежали общей эпидемии. Они принимают (в той или иной степени) дарвиновскую антропологию, но вместе с тем постулируют индивидуальное эго как проявление Бессознательного (так на западе называют Логос, божественную Первомысль). Они говорят об эволюции человека из животного, но при этом подчёркивают, что ум во всех разнообразных фазах его эволюции — вещь, не имеющая никакого отношения к фактам материальной природы, хотя организм (в качестве упадхи) и необходим ему для его проявления.

———————

Пластидные души и обладающие сознанием нервные клетки

Нет конца чудесам, которыми потчуют нас Геккель и его школа. Оккультисты же и теософы с полным правом считают их бродягами-материалистами, забредшими на частную территорию метафизика. Не удовольствовавшись одним своим детищем в виде Bathybius (Haeckelii), они изобретают "пластидные души"[2] и "души атомов", выводя их из абсолютно слепых механических сил мира материи. Как они сообщают нам,

"изучение эволюции жизни души показывает, что она проделывает свой путь вверх, начиная с низших стадий простой души клетки, и проходит удивительный ряд эволюционных стадий вплоть до души человека" ("Нынешнее положение эволюции", с. 266).

Слово "удивительный" здесь выбрано совершенно точно, поскольку этот безумный вывод делается на основании наличия сознания у "нервных клеток". Вот как он сам же об этом и говорит:

"Пусть мы сегодня и не в силах полностью объяснить природу сознания,[3] но сравнительные генетические наблюдения ясно показывают, что оно представляет собой всего лишь функцию нервных клеток — только более высокую и более сложную " (там же, примеч. 22).

[1] Разумеется, эзотерическое учение об эволюции четвёртого Круга гораздо сложнее, чем об этом категорически утверждается в указанном параграфе и приведённых ссылках. По сути дела, оно диаметрально противоположно нынешним западным представлениям как с точки зрения выводов эмбриологии, так и с точки зрения временно́й последовательности появления видов.

[2] По Геккелю, в природе существуют ещё и клеточные души — "неорганическая молекулярная душа", не обладающая памятью, и "пластидная душа", обладающая таковой. А что же теперь наши эзотерические учения? Божественная и человеческая душа в числе семи принципов человека должна, разумеется, побледнеть и пасть ниц перед откровением такого масштаба!

[3] Очень ценное признание. Вот только попытка вывести происхождение сознания у человека, равно как и его физического тела, из Bathybius Haeckelii в этом свете выглядит ещё юмористичнее и ещё эмпиричнее во втором значении этого слова, указанном в словаре Вебстера.

671

ГЕККЕЛЬ ТВОРИТ ДУШИ

671

Ни дать ни взять — песенка Герберта Спенсера окончательно спета, и его идеи относительно сознания могут спокойно отправляться в чулан к остальным отжившим свой век теориям!

Но куда же всё-таки приводят Геккеля эти "сложные функции" его высоконаучных "нервных клеток"? Да напрямую всё к тем же оккультно-мистическим учениям каббалы о происхождении душ как атомов, наделённых и не наделённых сознанием; к пифагорейской монаде и монадам Лейбница — то есть к "богам, монадам и атомам" нашего эзотерического учения;[1] к той мёртвой букве оккультных учений, что досталась в удел любителям-каббалистам и профессорам церемониальной магии. Ведь вот что он говорит, объясняя свою свежеиспечённую терминологию:

"Пластидулы-души; пластидулы, то есть молекулы протоплазмы, мельчайшие однородные частицы протоплазмы, по нашей пластической теории, должны рассматриваться в качестве активных факторов всех жизненных функций. Пластидная душа отличается от неорганической молекулярной души тем, что обладает памятью" ("Родословная человека", примеч., с. 296).

Эту мысль он развивает в своей необыкновенной лекции "Перигенез пластидулы, или волновые движения живых частиц". Она представляет собой дополнение дарвиновской теории "пангенеза", в котором Геккель совершает ещё один осторожный шаг в сторону "магии". Как поясняет автор книги "Современный зороастриец" (см. раздел "Primitive Polarities" и др.), первый (пангенез) — это предположение о том, что какие-то из нынешних атомов — тех самых, которые когда-то входили в состав тел наших предков, —

"передаются, таким образом, через потомство от поколения к поколению, так что мы в буквальном смысле являемся "плоть от плоти" того первосущества, которое в позднейший . . . период развилось в человека".

Вторая же (оккультная теория) учит тому, что:

(а) жизненные атомы, составляющие наш жизненный принцип (прану), никогда целиком не гибнут после смерти человека. Одна часть атомов, больше всего насыщенных жизненным принципом (представляющим собой фактор, действующий самостоятельно, вечно и сознательно), передаётся по наследству от отца к сыну, а другая часть снова стягивается вместе, превращаясь в оживляющий принцип для нового тела при каждом новом воплощении

[1] Те же, кто придерживаются противоположных взглядов и рассматривают существование человеческой души "как явление сверхъестественное, духовное, порождаемое силами, в корне отличными от обычных физических сил, . . . подвергают", как он полагает, "насмешкам любые чисто научные объяснения". Они, судя по всему, не вправе утверждать, что "психология — это отчасти или целиком наука духовная, а не физическая". . . . Новейшее открытие, сделанное Геккелем (о котором, однако, говорят все восточные религии уже тысячи лет), состоит в том, что животные, оказывается, обладают душой, волей и чувствами, а стало быть, функциями души, а потому он объявляет психологию наукой, которой надлежит заниматься зоологам. Древнейшее учение о том, что "душа" (души животных и человека, то есть кама и манас) "имеет свою историю развития", Геккель преподносит как своё собственное открытие и новый шаг по "непроторённому (? — Е.П.Б.) пути"! Он (Геккель) собирается разработать учение о сравнительной эволюции души человека и других животных. "Сравнительная морфология органов души и сравнительная физиология функций души, исходя из эволюции, становятся психологической (а на самом деле материалистической — Е.П.Б.) проблемой для учёного" ("Родословная человека", раздел "Души клеток и клетки души", с. 137).

672

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

672

монады;

(б) а поскольку индивидуальная душа всегда остаётся одной и той же, то и атомы низших принципов индивида (его тела, астрального или жизненного двойника и т.д.), стянутые вместе в силу сродства и кармического закона, всегда остаются одними и теми же для той же индивидуальности во всём ряду её различных тел.[1]

Чувство справедливости и, по крайней мере, логика заставляют нас ожидать, что все эти нынешние геккелианцы примут резолюцию с требованием о том, чтобы отныне "Перигенез пластидулы" и все подобные лекции издавались вместе с "Эзотерическим буддизмом" и "Семью принципами человека" в одном томе. Тогда, по крайней мере, у широкой публики появится возможность сравнивать и самой решать, какое из этих двух учений наиболее нелепо, а какое наименее, — хотя бы с точки зрения материалистической и точной науки!

Оккультисты же — которые возводят каждый атом во вселенной — существующий ли в совокупности с другими или сам по себе — к одному Единому, то есть к универсальной Жизни; которые считают, что в Природе не может быть ничего неорганического, и которым неизвестно такое понятие, как мёртвая материя — так вот оккультисты ничуть не противоречат своему учению о духе и душе, когда говорят о памяти, присущей каждому атому, о его воле и чувствах.

Что же может понимать под этими словами материалист? Закон биогенеза — в том смысле, который придают ему геккелианцы, — "есть результат незнания оккультной физики в учёной среде". Мы же со знанием дела говорим об "атомах жизни" — а также о "спящих атомах" — потому, что считаем и те, и другие двумя формами энергии — кинетической и потенциальной, — которые производятся одной и той же силой, Единой Жизнью, и мы считаем последнюю единственным источником и двигателем всего. Но что собой представляет то, что передало энергию и особенно память "пластидным душам" Геккеля?

"Волновое движение живых частиц" обретает смысл в свете теории духовной Единой Жизни, то есть того вселенского витального принципа, который действует независимо от нашей материи и проявляет себя как атомная энергия только на нашем плане сознания. Это именно то, что, будучи индивидуализированным в рамках человеческого цикла, и передаётся от отца к сыну.

Геккель же, видоизменяя теорию Дарвина, утверждает (и "вполне здраво", по мнению автора "Современного зороастрийца"), что

"таким образом передавались (по наследству — Е.П.Б.) не сами эти идентичные атомы, а их особые движения и способ агрегации".

Если бы сам Геккель, как и любой другой учёный, был глубже знаком с природой атома, то он никогда не стал бы дополнять [дарвиновскую] мысль таким образом. Ведь он утверждает ровно то же самое, о чём говорит и Дарвин, но Геккель излагает свою мысль более метафизическим языком. Жизненный принцип (или энергия жизни) —

[1] (См. "Пять лет теософии", статья "Трансмиграция жизненных атомов", сс. 533-539). Агрегация этих атомов образует, таким образом, в своей совокупности Мировую Душу, Anima Mundi, нашей солнечной системы, единую душу нашей малой вселенной, каждый атом в которой, разумеется, представляет собой душу, монаду, небольшую вселенную, наделённую сознанием, а значит, и памятью. (см. том I, часть III, "Боги, монады и атомы").

673

ЧТО ТАКОЕ ДУША В ПОНИМАНИИ ГЕККЕЛЯ?

673

вездесущий, вечный, нерушимый — является силой и Принципом как ноумен, а атомы — как феномен. Это — одна и та же вещь, и по отдельности может рассматриваться только материализмом.[1]

Далее, говоря о душах атомов, Геккель произносит слова, которые, на первый взгляд, несут в себе тот же оккультный смысл, что и монада Лейбница. Он говорит:

"Последний спор относительно природы атомов, которые мы должны считать в том или ином виде предельными факторами всех физико-химических процессов, судя по всему, может быть легко разрешён в концепции, согласно которой эти чрезвычайно малые массы обладают в качестве своих центров силы некой неисчезающей душой, и каждый атом имеет чувства и силу движения".

Но он не говорит ни слова о том, что эта теория принадлежит Лейбницу и носит, в первую очередь, оккультный характер. Да и в слово "душа" Геккель вкладывает совершенно не тот смысл, какой вкладываем мы. В самом деле, по Геккелю она вместе с сознанием — всего лишь продукт серого вещества нашего мозга, нечто такое, что подобно

"душе клетки так же неразрывно соединено с протоплазменным телом, как человеческая душа связана с головным и спинным мозгом" (там же).

Он отвергает положения Канта, Герберта Спенсера, Дюбуа-Реймона и Тиндаля. А Тиндаль, например, выражая мнение всех великих деятелей науки, всех величайших мыслителей как нашего времени, так и прошлого, пишет:

". . . немыслимо говорить о существовании некоего коридора, который прямо бы вёл из физики мозга в соответствующую деятельность сознания. Да будь наши ум и чувства столь . . . просвещены, чтобы позволить нам увидеть и почувствовать сами молекулы нашего мозга, будь мы способны наблюдать за каждым их движением, каждым их скоплением, . . . электрическим разрядом, . . . то и тогда мы были бы так же далеки от разрешения этой проблемы . . . Пропасть, пролёгшая между этими двумя категориями явлений, так и осталась бы интеллектуально непроходимой".

Однако воззрения на комплексное функционирование нервных клеток этого великого немецкого эмпирика, или, выражаясь другими словами, его взгляды на сознание никогда не позволят ему последовать положениям величайших мыслителей нашей планеты. Он более велик, чем они все, и он восстал против всех.

"Никто не вправе

[1] Разъясняя одно положение, которое слишком часто понимается неверно, мы в "Трансмиграции жизненных атомов" говорим следующее:

"Она вездесуща . . . хотя (на нашем плане проявления) часто пребывает в дремлющем состоянии — например, в камне. Правило, согласно которому в том случае, когда эта нерушимая сила утрачивает свою связь с каким-то одним набором атомов (а правильнее сказать — молекул), то последние тут же начинают притягиваться другими, вовсе не предполагает полной утраты [этой силой] связи с первым набором (ибо в этом случае исчезли бы и сами атомы), а говорит лишь о передаче своей vis viva, то есть жизненной силы — энергии движения — другому набору. Но поскольку в следующем наборе она [джива] проявляет себя — как принято говорить — в виде кинетической энергии, то из этого вовсе не следует, что первый набор лишается её окончательно. Нет, он продолжает питаться этой энергией — только теперь эта энергия становится потенциальной энергией, латентной жизнью" и т.д.

Так что же ещё могут означать слова Геккеля о "передаче не идентичных атомов, а их особого движения и способа агрегации", как не ту же самую кинетическую энергию, о которой мы только что говорили? Вероятно, он действительно прочитал Парацельса и изучил "Пять лет теософии", но выдвинул эти теории, так и не усвоив, как следует, указанные учения.

674

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА

674

полагать, будто в будущем мы (Геккель — Е.П.Б.) не сможем шагнуть за границы нашего знания — за те границы, которые сегодня кажутся непроходимыми".

Цитирует он также и слова Дарвина из его Введения к "Происхождению человека", и слова эти он скромно примеривает к своим научным оппонентам и к самому себе:

". . . обыкновенно не те, которые знают много, а те, которые знают мало, всего увереннее заявляют, что та или другая задача никогда не будет решена наукой".

Но мир может жить спокойно. Уж недалёк тот день, когда "трижды великий" Геккель докажет (к вящему своему удовольствию), что сознание сэра И. Ньютона — это, выражаясь языком физиологии, просто рефлекс (лишённый всякого сознания), вызванный перигенезом пластидул нашего общего предка и старого нашего приятеля, Moneron Haeckelii. И то обстоятельство, что упомянутый выше "батибий" на поверку оказался вовсе не тем образцом органической субстанции, на роль которого он претендовал, ничуть его не смутит, как не разубедит и то, что из всех детей человеческих одна только жена Лотова и смогла (да и то лишь после её малоприятной метаморфозы, в результате которой она обратилась в соляной столп) признать в щепотке соли своего прародителя. Он станет и дальше — как всегда, без тени сомнения — утверждать, будто именно эта особая форма и движение призрака давно исчезнувших атомов нашего "Отца-Батибия" и перешли, эоны спустя, в клеточную ткань того самого серого вещества, которым обладал мозг всех великих людей, и именно они и побудили Софокла, Эсхила и Шекспира написать свои трагедии, Ньютона — свои "Начала", Гумбольдта — свой "космос" и так далее и так далее. Именно они и подвигли Геккеля на то, чтобы сочинить свои трёхдюймовые греко-латинские словеса, которые, по его замыслу, должны были заключать в себе нечто важное, но на деле от них остался один только пшик.

Конечно, истинные и честные эволюционисты — мы в этом ничуть не сомневаемся — с нами согласятся и первыми укажут не только на несовершенство геологических данных, но и на гигантские пробелы, существующие во всём ряду обнаруженных на сегодняшний день окаменелостей, — пробелы, которые никогда не смогут быть заполнены. Кроме того, они скажут: "Да ни один эволюционист и мысли не допускает, что человек мог бы произойти либо от каких-то ныне существующих или уже вымерших обезьян", и укажут на то, что и человек, и обезьяна, возможно, произошли многие эоны назад от какого-то одного общего корня. При этом, как говорит де Катрфаж, он готов в качестве свидетельства, подтверждающего его (эволюционистскую) точку зрения, принять даже полное отсутствие таких доказательств, поскольку оно ясно говорит о том, что "не все живые формы сохранились в виде окаменелостей, а шансов на их сохранение становится ещё меньше, когда речь заходит даже о первобытных людях, которые хоронили и сжигали тела своих покойников" (Э. Уилсон).

Мы и сами разделяем именно эту точку зрения. Возможно, что будущее припасёт для нас шанс обнаружить гигантский скелет какого-нибудь десятиметрового атланта или окаменелость обезьяноподобного "недостающего звена", но всё же вероятность обнаружения первого гораздо выше, чем второго.

Сноски

---