Бог

Джадж У.К.

Старый аргумент в пользу существования сверхкосмического (личностного Бога) – это тот самый разум, который, кажется, пронизывает всю природу, на основании чего делается вывод, что есть такое существо, которое является разумным руководителем. Но теософия не допускает такого Бога, потому что это невозможно, и в нём нет необходимости. Существует слишком много свидетельств безжалостных действий природы, чтобы мы могли очень долго лелеять идею о личностном Боге. Мы видим, что бури будут бушевать и сокрушать и хорошее, и плохое; что землетрясения не обращают никакого внимания на возраст, пол или звание, и что где бы ни действовал естественный закон, он будет делать это, не взирая на человеческие страдания или отчаяние.

Религия Мудрости теоретически допуская иерархии, подобные тем, о которых я упоминал ранее, тем самым ни коим образом не очерчивает личностного Бога. Разница между личностным Богом (скажем, Иеговой) и липиками с воинством дхьян-чоханов – огромна. Закон и порядок, здравый смысл, порядочность и прогресс – всё подчинено Иегове, но иногда это всё вовсе исчезает под его благодетельным контролем; в то время как в Религии Мудрости дхьян-чоханы должны следовать только неизменным законам, навечно начертанным во вселенском разуме, и это они делают разумно, потому что на самом деле они являются людьми, ставшими богами. Поскольку эти вечные законы имеют далеко идущие последствия, а сама природа слепа, иерархии (воинства у углов) должны направлять эволюционное развитие материи.

Источник: Джадж У.К. – Отзвуки Востока

Кто-то сказал (я думаю, Гёте), что старые языческие религии научили человека смотреть вверх, стремиться постоянно к величию, которое действительно достижимо, и человек стал считать себя, немного ни меньше, потенциальным богом. В то время как положение человека в христианской системе является положением смиренного человека с опущенной головой и глазами в присутствии своего Бога. Подходить к «Богу ревнителю» Моисеева закона нельзя в вертикальном положении. Такая смена положений необходима, как только мы допускаем, что Божество находится снаружи и вне нас. И всё же дело не в самих христианских писаниях, а исключительно в неправильном толковании их со стороны священников и церквей, и в легковерии слабого человечества, которое нуждается в поддержке вне себя.

Арийцы, считая, что человек по своей сущности Бог, естественно, смотрели на него с почтением и приписывали ему всё. Они не приписывали физическому телу никакой силы взгляда или чувства. И поэтому Дхритараштра, который является материальным существованием с присущей жаждой его возобновления, слепой.

Источник: Джадж У.К. – Очерки о Бхагавад Гите, глава 1

Вопрос 1.51. – Можем ли мы найти Бога в себе до того, как осознаем Божественную жизнь вне нас?

У.К.Д. – Но я хотел бы добавить [к предыдущему ответу], что поскольку нет такой вероятности, как божественная жизнь вне нас, ибо всё: небеса, земля, ад и Бог – находятся внутри, на этот вопрос нельзя ответить ни да, ни нет.

Источник: Джадж У.К. – Ответы «Форума»

Синнетт А.П.

Нет ничего парадоксального в том, что просто в силу своего невежества заурядные богословы думают, что много знают о Боге. И не будет преувеличением сказать, что даже те феноменально одаренные знатоки оккультной науки, смертная природа которых столь очищена и возвышенна, что их восприятия способны достигать иных миров и иных состояний существования и непосредственно общаться с существами, настолько же превосходящими в развитии основную массу людей, насколько человек превосходит полевых насекомых, — даже они предпочитают не оперировать какой-либо концепцией, хотя бы отдаленно напоминающей Бога церковей и теологов. Каждый смертный адепт знает о том, что в пределах Солнечной Системы за всё отвечает закон, воздействующий на материю во всех её многочисленных формах, плюс направляющее и преобразуюшее влияние высших разумов нашей Солнечной Системы — дхьян-чоханов, представителей человечества, достигшего совершенства в предыдущей манвантаре. Эти дхьян-чоханы, или планетные духи, о природе которых почти бесполезно размышлять, не осознав по крайней мере природы своего собственного бытия в развоплощенном состоянии, придают пробуждающимся мирам в конце пралайи планетной цепи такие импульсы, которые продолжают ощущаться на протяжении всего периода эволюции. И только рамки великого закона природы ограничивают их действие. Например, они не могут приказать, чтобы всё мировое пространство сделалось раем, а все люди от рождения были мудрыми и добродетельными. Они могут работать лишь через принцип эволюции, а потому не в состоянии отнять у какого бы то ни было человека, обладающего потенциальной возможностью развиться до дхьян-чохана, его право творить зло, если он предпочитает его добру. И если зло совершено, то не в их власти предотвратить производимое им страдание. Вещественная жизнь есть почва, в которую посажены семена жизни, а духовное существование (необходимо помнить, что это определение используется просто как противопоставление грубому материальному существованию) — это цветок, который в конечном счете должен из них получиться. Однако зародыш человека есть нечто большее, нежели цветочное зернышко: у него есть свобода выбора расти вверх или же вниз, так как без этой свободы человеческое растение не смогло бы развиваться. Отсюда и неизбежность зла. Однако в пределах, устанавливаемых логической необходимостью, дхьян-чохан впечатляет эволюционную волну своими идеями и понимает происхождение всего, что наблюдает.

Чем больше мы размышляем о величии циклической эволюции, изучением которой таким образом занимается эзотерическая наука, тем более разумным нам представляется отложить на потом рассмотрение причин происхождения всего космоса. Обычному человеку, который живет своей земною жизнью и которому предстоит прожить еще немало, возможно, сотни таких жизней, равно как и сотни еще более важных периодов между воплощениями (более важных с точки зрения продолжительности и перспектив заслуженного счастья или страданий), непременно было бы разумнее заняться изучением вопросов, имеющих практическое значение, а не рассуждениями, представляющими для него исключительно отвлеченный интерес. Разумеется, с точки зрения религиозного мышления, не располагающего никакими позитивными знаниями о том, что выходит за пределы нашей земной жизни, нет ничего важнее и практичнее, нежели рассуждать о предположительных качествах и возможных намерениях грозного личностного Иеговы, изображаемого обычно в образе всемогущего судии, пред очами которого предстает душа умершего, чтобы выслушать свой приговор. Однако научное знание духовных вещей отодвигает наступление судного дня на неопределенно далекий срок, заполняя оставшееся до него время самой разнообразной деятельностью. Более того, это знание убеждает нас в том, что еще миллионы и миллионы столетий человечеству не придется встречаться ни с какими судьями, кроме одного вездесущего судии — Седьмого Принципа, или Вселенского Духа, существующего везде и своим воздействием на материю вызывающего к жизни как самого человека, так и весь мир, в котором он живет, и те будущие состояния, в направлении которых он эволюционирует. Седьмой Принцип, не поддающийся определению и непостижимый для нас на нашем нынешнем этапе просветления, — это конечно же и есть единственный Бог, признаваемый эзотерическим знанием, и никакие его персонификации, за исключением символических, не допустимы.

И всё же, эзотерическое знание, которое придаёт древнему символизму жизнь и реальность так же часто, как и входит в противоречие с современными догмами, показывает, насколько даже самые антропоморфные представления о Божестве, связываемые в экзотерических традициях с сотворением мира, далеки от того, чтобы быть полностью вымышленными. Прототипом личного божества во всех последующих модификациях этого представления был планетный дух, действительно воплощавшийся среди людей в первом круге. Однако эта ошибка, которую делают несведущие люди в связи с этой идеей, касается просто масштабов — личностный бог малозначительной малой манвантары принимается ими за творца всего космоса. Для людей, которые не знают о человеческой судьбе ничего сверх того, что находится в пределах одного вещественного воплощения, это вполне естественная ошибка — полагать, что всё, что сверх этой жизни, есть однородное духовное будущее. Бог этой жизни становится для них Богом всех жизней, миров и периодов.

Надеюсь, читатель не поймёт меня превратно, т.е. в том смысле, что что эзотерическая наука считает планетного духа первого круга богом. Как я уже говорил, она изучает деятельность природы на всём громадном протяжении от неизмеримо далекого прошлого до такого же необозримого будущего. Те огромные области времени и пространства, в которых действует наша солнечная система, доступны изучению смертных адептов эзотерической науки. Они знают обо всём, что и как происходит в этих пределах, и знают, что на всё можно объяснить действием коллективной созидательной воли сонма планетных духов, действующих согласно закону эволюции, которому следует вся природа.

< ... >

Мистер Лилли, несмотря на благородство своих намерений и явную симпатию к прекрасной нравственности и возвышенным устремлениям буддизма, ошибается, усматривая в его храмовом ритуале присутствие концепции личного Бога. В великом эзотерическом учении о природе, несовершенный набросок которого даёт наша книга, такой концепции нет. Адепт, излагающий эзотерическую доктрину, не может допустить агностического подхода, даже когда речь идет о самых отдаленных от нашей планетной системы областях. Ему недостаточно просто сказать: "В пределах досягаемости возвышенных чувств планетных духов, в пределах, доступных их зрению, — а их познания распространяются до самых дальних рубежей звездного небосвода, — природа остается самодостаточной; что же касается ещё более отдаленных горизонтов, то тут мы не можем пока предложить никаких гипотез". Скорее всего, адепт скажет по этому поводу следующее: "Вселенная бесконечна, и было бы насмешкой над здравым смыслом выдвигать гипотезы, помещающие что-либо за пределами бесконечности, лежащее по ту сторону пределов беспредельности".

Источник: Синнетт А.П., «Эзотерический буддизм», гл.11.

Гартман Ф.

Однако на пути успешного развития человека стоят два гигантских препятствия, два заблуждения: одно связано с тем, что мы понимаем под Богом, а второе – с тем, что мы поднимаем под человеком. Пока человек верует в некоего личного Бога, способного даровать милости одним и посылать кары другим – Бога, с которым можно вступать в какие-то объяснения, которого можно в чём-то убеждать или как-то умиротворять – он будет оставаться в тесном кругу собственного невежества, и ум его никогда не расширится. Собственный эгоизм и мечты о некой обители личного блаженства, о рае небесном, ничуть не помогут человеку на пути его развития. Даже если такой человек и воздерживается от совершения неблаговидных поступков и отказывается от материальных наслаждений, он всё равно исходит при этом не из внутренней потребности творить благо, а либо из ожидания награды за свою “жертву”, либо, как малодушный трус, из одного лишь страха перед Богом. Творить добро мы должны потому, что сами хотим творить добро, а не из страха перед возможным наказанием и не из надежды на получение каких-то персональных поблажек. Дорогу осилит идущий, и только таким помогают боги. Мудрец ждёт лишь одного – справедливости. Мудрец знает: сам он – лишь частичка универсального целого, и, творя добро другим, он тем самым творит добро самому же себе, а причиняя зло другим, он собственноручно совершает казнь над самим собой, становится самому же себе палачом. Любовь ко всему сущему становится для него неодолимой внутренней потребностью, тогда как любовь к себе представляется ему иллюзией и откровенной глупостью.

Познание Бога – это в конечном счёте то же самое, что и познание человека, и познавший себя познаёт Бога. Поняв природу заключённых в нас божественных сил, мы без труда сможем соединить собственную волю с верховной Волей космоса. И тогда мы окажемся уже вне воздействия на нас внешних сил. Наоборот, это мы будем управлять ими. Вместо того, чтобы оставаться рабами Природы, мы станем хозяевами её, и уже не демоны будут править над нами, а это мы сами станем правителями, богами.

Однако учение это далеко не всегда верно понимается, а непонимание способно приводить к самым тяжёлым последствиям. Соединение нашей воли с волей универсума вовсе не означает этакое сентиментальное смирение перед ударами неумолимого рока. Это вовсе не значит, что мы должны с безропотным безразличием относиться ко всему, что происходит с нами и вокруг нас. Тем более это не означает, что мы должны вверить собственную волю воле какого-то невежды или негодяя. Нет, это значит, что в нас должно гореть острое и неудержимое желание творить благо для человечества, чего бы нам это ни стоило.

Древнее учение, которое в эпоху Средневековья вдруг вспыхивало то тут, то там в Европе – главным образом в монастырях Франции и Испании – гласит: “Подвижник, принёсший в жертву и истребивший в себе собственное “я”, далее уже неспособен существовать иначе, как в Боге. Отныне он уже неспособен творить зло. Лучшая его часть становится столь божественной, что более не ведает того, что творит вторая его часть”. Мало кто из числа монахов и монахинь тех времён сумел верно понять смысл этих слов. Обычно они рассуждали так: исповедью, умерщвлением плоти и покаянием они уже успели завоевать определённое благорасположение Бога, а значит, отныне им уже всё позволено и они вольны творить любое распутство, чинить любое беззаконие, не неся за это никакой ответственности. А коль скоро представители духовного сословия считались избранниками Бога и его наместниками на земле, то люди чаще всего целиком подчиняли свою волю желаниям таких церковных мошенников, которые ради упрочения своей власти не останавливались ни перед пыткой, ни перед костром. Они и вправду переставали давать себе отчёт в своих действиях, поскольку, связав своё “я” с собственной животной природой, они превращались в зверей, и “наилучшая их часть” действительно уже не ведала того, что творит их вторая половина, ведь, оторвавшись от своих высших принципов и целиком слившись с низшими, они напрочь утрачивали эту “наилучшую” часть. Так они превращались не в “Бога”, а в “дьявола”.

Принести в жертву своё “я” – это значит укротить свои низшие принципы и укрепить высшие. Объединить свою волю с божественной – это значит не желать ничего другого, кроме одного лишь добра и жить в согласии с наивысшими понятиями справедливости и правды, в каждом своём действии исходя из любви ко всему человечеству. Кроме того, это значит не только желать добра, но и иметь смелость его творить. А для этого необходимо, чтобы и мы сами вкладывали верный смысл в эти абстрактные понятия. Порой говорят: да какая разница, что у человека на уме, коль скоро он поступает верно. Но ведь человек не может быть до конца уверен, что поступает должно, если не знает точно, а что это такое – поступать должно. Вот почему мы столь часто и становимся свидетелями того, как во имя правды свершаются самые ужасные беззакония. Мнение большинства не всегда оказывается верным, а голос совести и человечности зачастую тонет общем гвалте того или иного суеверия, порождённого ошибочным богословским догматом. Неверное убеждение, вне всякого сомнения, вредно для человеческого развития, и лишь такое убеждение может оказаться полезным, когда оно опирается на знание. Подлинное развитие воли, таким образом, зависит от уровня обретённого знания, поскольку знание служит твёрдой основой для веры, а без веры воля бессильна.

Источник: Гартман Ф. – Практические наставления для изучающих оккультизм, глава 3. Развитие воли