Синнетт, Альфред Перси

Синнетт А.П.

В начале 1879 года Е.П. Блаватская и Х.С. Олкотт прибыли в Бомбей. В то время я уже в течение приблизительно восьми лет был редактором «Пайонира», ведущей ежедневной газеты англичан Индии. Лондонские друзья рассказывали мне о книге Блаватской «Разоблачённая Изида», как она открыла новые горизонты, более широкие, чем те, которые предлагал спиритизм, с которым мы женой были достаточно знакомы до того, как уехать в Индию.

< ... >

Помню, как однажды вечером во время нашей хава-кханы (выражение на хинди, означающее купание в прохладном (?) вечернем воздухе) мы разговаривали о новоприбывших, как вероятно связанных с темой спиритизма, которым мы интересовались ещё до того, как уехали из Англии. Тогда моя жена предложила дерзкий эксперимент – пригласить их побывать у нас, когда они поедут посмотреть страну, что они несомненно захотят потом сделать. Мы оба посмеялись над этим, чувствуя, что в этом приключении был элемент риска, поскольку предполагаемые гости были для нас совершенными незнакомцами, но мы решили рискнуть. Так что я должным образом отправил приглашение, и (с учетом влияний, действовавших на нас в то время) оно конечно было охотно принято. Очень нескоро после того Блаватская сказала мне, что её учитель очень желал, чтобы это было сделано.

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.2.

В наш приезд в Лондон в 1881 году произошёл небольшой случай, который теперь представит интерес. В Индии мы сблизились к сэром Льюисом Пелли, занятым на какой-то важной дипломатической работе во время вице-королевства лорда Литтона. В 1881 году он уже поселился у себя дома в Англии, на Итон-сквэр, 1. Там леди Пелли как-то сказала, что хотела бы, чтобы я прочитал у них в гостиной лекцию об оккультным опыте, который у меня был. Поначалу эта идея меня поразила, так как в то время я ещё не привык выступать перед аудиторией, как бы ни было мне знакомо искусство владения пером. Но всё же я выступил с лекцией перед собранием избранных и влиятельных людей – друзей сэра Льюиса и леди Пелли. У меня нет записи того, о чём я рассказал, а мои знания тогда были такими сырыми и находились на таком элементарном этапе, что подозреваю, что наговорил много такого, что теперь счёл бы чепухой, однако там не было никого, кто был бы компетентен критиковать мои высказывания, которые так или иначе были искренними. Я хорошо помню, как мистер Х.Р. Хэвейс, очень широкомыслящий священник, сидел в первом ряду и внимательно слушал. Уже гораздо позже, после того, как был опубликован «Эзотерический буддизм», я не раз выступал с лекциями в его доме, на Чейн Уолк, в Челси, но лекция у сэра Пелли представляет некий исторический интерес как самое первое выступление такого рода перед широкой публикой в Англии. Я хотел бы припомнить точную дату, но тут дневник моей жены мне не помог. Этот дневник оказался мне крайне полезен при подготовке этого рассказа. Он был начат вскоре после того, как мы поженились в 1870 году и постоянно продолжался вплоть до последней болезни моей жены в 1908 году. Он представлял собой не запись мыслей и чувств, а прямую запись событий – того, что мы делали и пережили на протяжении всех этих лет. Но во время нашего визита в Англию в 1881 году жена часть этого времени была больна и оставалась в апартаментах в Норвуде. В дневнике записано, что она делала там, но сам я в это время жил в комнатах в Лондоне, на Даун стрит, так что то, что я делал, кроме моих частых поездок в Норвуд, там не записано.

< ... >

«Оккультный мир», как я уже сказал, придал этой деятельности огромный стимул, но только уже после моего возвращения в Индию в июне 1881 года я начал получать от Учителя письма, содержащие учение о человеческой эволюции, происхождении и судьбе человечества, которые в конечном счёте, через год или два, снабдили меня сведениями, позволившими мне написать «Эзотерический буддизм».

По состоянию здоровья моей жене пришлось оставаться в Англии дольше, чем было возможно мне, и я некоторое время оставался, в течение оставшихся жарких месяцев, в доме Хьюма в Симле, у которого часть этого времени гостила и Е.П. Блаватская. Это был очень бурный период, связанный, что верно, с некоторыми феноменальными явлениями, представлявшими интерес, но главным образом – с тем, что у Хьюма развилась глубокая неудовлетворённость (которую я впрочем разделял) в Е.П. Блаватской как в сотруднице в том деле, в котором мы были заняты – раскрытии миру знаний (или какой-то их части), до того бывших в исключительном владении Белой Ложи. Положение было курьёзно щекотливым. Несмотря на все свои недостатки, Блаватская была единственным каналом сообщения с оккультным миром. Поначалу наделяя её бóльшими знаниями, чем она в действительности обладала, мы пытались извлечь из неё учения. Каждый день мы назначали время для этих усилий, и у меня до сих пор имеется рукописная книга, в которой я записывал их результаты – весьма неудовлетворительного характера.

< ... >

Другим важным случаем того периода, относящимся полностью к физическому плану, было то, что мистер Раттигэн, ставший основным владельцем «Пайонира» (в результате покупки у мистера Аллена), намекнул, что больше не нуждается в моих услугах в качестве редактора. Он с самого начала проявлял сильную антипатию к моему интересу к оккультному развитию, но поскольку это не моя личная биография, хотя ранняя история Теософического Общества так тесно связана с моей женой и мною, я должен сказать лишь ещё несколько слов на эту тему, так что некоторые личные объяснения и были необходимы, мне понадобится сказать лишь ещё несколько слов на эту тему – если бы не моя связь с теософией, то в этот период моей работе в «Пайонире» ничто бы не помешало. Между мной и новыми владельцами были кое-какие трения, но мои литературные успехи стали настолько очевидны, что таких трений, как эти, было бы недостаточно для разрыва связей. Но мы с женой опять же стали уставать от индийской жизни и хотели вернуться назад в Англию. Нам представлялось вполне возможным, что наши накопления, сделанные тогда в Индии, плюс журналистская работа дома позволили бы нам жить там с умеренным комфортом, так что мы стали подумывать о моей отставке с поста редактора «Пайонира», и были уже склонны к этому шагу. Потому расставание не стало ни напряжённым, ни недружественным, и в течение многих лет после моего возвращения в Англию я продолжал писать разнообразные статьи для этой газеты в Индии.

Наконец, в феврале 1883 года мы покинули Аллахабад, а по пути домой провели несколько дней у Блаватской в Адьяре. В своём дневнике Олкотт позже описал, как приобрёл в этом месте здание, с тех пор ставшее штаб-квартирой Теософического общества, которое уже хорошо обосновалось в Индии, хотя было ещё совсем в зародыше в западном мире. Покупку удалось совершить на очень выгодных условиях, это соответствовало примерно 600 фунтам на английские деньги. Отчасти они были получены в дар от богатого индийского друга, а остальные взяты в долг, который гарантировал тот же друг и ещё один; долг был возвращён в течение года благодаря средствам, собранным по подписке. Прибыв туда в марте, мы нашли Старую Даму расположившейся там с большим комфортом, и с обычной для неё выразительностью она заверила нас, что собирается прожить там до конца жизни. Европейцам, – заявила она, – никогда не понять теософии. Её работа – в Индии.

Я тогда уже начал писать «Эзотерический буддизм» и продолжал работать над ним во время нашего пребывания в Адьяре. И хотя я больше не искал оккультных феноменов, благодаря обстоятельствам некоторые всё-таки произошли...

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.3.

31 января 1884 года мы переехали в свой новый дом на Лэдброк гарднз, 7.

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.4.

Всю весну 1886 года мы с женой продолжали поддерживать жизнь в нашем Обществе, а наш дом в Лэдброк гарднз продолжал быть в значительной мере центром общественной деятельности, хотя престиж движения был серьёзно подорван.

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.8.

Наш сын тогда, в 1889 году, был двенадцатилетним мальчиком. Тот период был одним из таких, когда мы в мирском плане, похоже, процветали (наше полное разорение, которое замышляли тёмные силы, наступило позже). Нам пришло в голову, что для сына было бы лучше, если бы его учил наставник-теософ вместо того, чтобы посылать его в обычную школу, особенно поскольку его телосложение считалась хрупким. Нам представлялось, что для этой роли в самый раз подходил Ч. Ледбитер. Мы знали его лично, и он нам нравился. Мы написали ему, предложив должность домашнего учителя. Он ответил нам трогательными письмами с благодарностью, его радовала перспектива освободиться от скудной жизни, которой он жил на Цейлоне, но на пути стояло одно большое затруднение! Учитель особо указал ему позаботиться об одном местном мальчике, в котором он – Учитель – по своим собственным причинам был очень заинтересован. Ледбитер не мог покинуть Цейлон и уехать в Англию, не взяв этого мальчика с собой!

Конечно, это было не самым привлекательным предложением, но мы пришли к заключению, что приняв его, мы помогли бы осуществлению каких-то планов Учителя, и после его тщательного рассмотрения согласились. В тот год мы с женой отправились провести рождество на южное побережье Англии, но получили телеграмму, извещающую о прибытии Ледбитера в Англию, и я вернулся в город на несколько дней раньше, чем собирался, чтобы его встретить. По прибытии я обнаружил, что они с цейлонским мальчиком уже расположились в нашем доме на Лэдброк гарднз.

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.9.

За то время, пока Анни Безант с ней жила – на протяжении последних двух лет её жизни – ни я, ни моя жена, с нею не виделись. Мы были в тесном контакте с самим Учителем К.Х. благодаря лично организованной связи, и как я уже объяснял, были строго им предупреждены охранять её [связь (ред.)] от любого возможного вмешательства Блаватской. Так что результатом этого стало полное прекращение наших когда-то близких отношений.

< ... >

Это всё происходило, несмотря на наше финансовое разорение. Это не автобиография, так что мне не нужно входить в подробности, но оно произошло из-за полного краха некоторых компаний, в которые я очень сильно вложился в течение предыдущих девяти или десяти лет, отчего мне приходилось работать больше, чем когда-либо и принимать помощь от сочувствующих друзей. Весь ход событий, как я с тех пор узнал, был вне обычной кармы нашей жизни. Это было устроено тёмными силами с той мыслью, что мы разозлимся на наших Учителей за то, что они не предохранили нас от катастрофы и бросим всю теософическую работу с отвращением. Хотя мы очень страдали, мы остались верны делу теософии, таким образом то, что замышлялось для нас как духовная катастрофа, оказалось успешно пройденным испытанием, поспособствовавшим большому духовному продвижению.

Несмотря на затруднительное финансовое положение, мы несколько лет продолжали жить на Лейнстер гарднз, и встречи ложи и группы продолжали приводиться там, но в конце концов в 1905 г. нам пришлось переехать в дом поменьше и подешевле, в менее желательном окружении, на Вестбоурн террэйс роуд, 14. Тем не менее, наши друзья-теософы нашли дорогу и туда, и мы продолжили наши вечерние приёмы по вторникам.

Источник: Синнетт А.П., «Ранний период теософии в Европе», гл.10.

Позже я узнал, что вся эта серия неудач, кульминировавшая в нашем полном разорении, не имела (как мы тогда думали) кармического характера. Это была колоссальная «чёрная атака», результат тщательно проработанного сатанинского плана, идея которого была в том, чтобы отвратить мою жену и меня от наших Учителей — чтобы мы разозлились на них за то, что они не спасли нас от разорения, и бросили в дальнейшем всю теософическую работу. Поскольку мы вынесли страдания, не сделав этого, разорение обратилось в суровое испытание, которое мы успешно прошли, с соразмерным результатами на духовном плане, имевшими важный характер.

< ... >

В тот период Учитель дал мне через Мэри множество сведений о моих египетских жизнях, предшествовавших римской, и я могу воспользоваться этой возможностью, чтобы немного рассказать о первой из этих двух, имевшей место за 1900 лет до второй, что можно отнести к XIX династии. В той ранней жизни я был солдатом и был замечен в компании с Ледбитером, тоже солдатом. Мы поднимались вверх по реке, участвуя в походе, отправленном с целью подавить какой-то бунт. В городе, в который нас послали, мы вели сильные бои, и среди прочих захватили в плен молодого человека, которому было суждено стать Учителем. Я думаю, что мне как-то удалось сделать так, чтобы он не был убит. По нашем возвращении в Фивы этот пленник был передан в качестве раба одной женщине (в которой опознали Мэри), которая была к нему очень добра и обеспечила ему какую-то должность в Храме. Девушку, тоже привезённую вместе с пленниками (которая в этой жизни оказалась моей женой) отдали мне в качестве дополнительной жены (полигамия в то время была делом обычным). Вторая моя египетская жизнь была описана в начале этой автобиографии.

< ... >

Некоторое время я посещал спиритические сеансы у сэра Алфреда Тёрнера. Это там я впервые вступил в контакт с Рэйнолдсом, существом из потустороннего мира, с которым мы с тех пор сблизились ещё больше. Я понял, что оказался ему полезен на астральном плане, хотя подробности стали мне известны только позже.

< ... >

Теперь я могу перейти к новой фазе своего оккультного опыта, которая ещё продолжается, когда я это пишу. Она началась в связи с сообщениями, которые я получил от Рэйнолдса на сеансах сэра Алфреда Тёрнера. Рэйнолдс пользовался всякой возможностью связаться со мной, и случай показал мне, что мой ясновидящий друг Роберт Кинг мог связываться с Рэйнолдсом и вне сеансов Тёрнера. Я счёл, что мне стоит оказать ему любезность и предоставить больше возможностей говорить со мной, чем предоставляли сеансы Тёрнера. Так что я пригласил м-ра Кинга к себе на ряд сеансов, которые могли предоставить Рэйнолдсу возможности, которые он, по-видимому, искал.

Эти усилия были очень богато вознаграждены. Мои сеансы с Кингом начались 31 октября 1909 г. Я обнаружил, что Рэйнолдс определённо связан с Учителями Белой Ложи, в особенности с Илларионом. Наши беседы начались с моих вопросов, касавшихся условий жизни на астральном плане, а также разных научных проблем. Одним из вопросов, которые мог разъяснить Роджерс, было влияние комет на астральном плане. Однажды ноябрьским вечером м-р Кинг услышал новый голос, заявивший, что он — астроном Лаплас; этот голос сообщил мне кое-какую информацию о Марсе, его людях и каналах. До того времени Кинг не входил в транс, а просто повторял мне то, что он слышит.

Далее в наших сеансах был долгий перерыв, длившийся со 2 декабря 1909 г. до 19 октября 1910 г., но позже, когда мы проводили вечер с Кингом, он, не ожидая никаких сообщений от Рэйнолдса, увидел фигуру в белом одеянии, пролетевшую мимо меня, и услышал от неё имя Дамодар и ещё несколько слов, которые расслышал с трудом. Дамодар (когда я впервые встретил его во время первого приезда Блаватской в Аллахабад) был молодым индийцем, приставленным к ней в качестве секретаря или кого-то в этом роде. Позже он отправился с ней и Олкоттом в Адьяр, когда там была учреждена штаб-квартира Теософического Общества, а гораздо позже ему было позволено отправиться в физическом теле в Тибет и присоединиться к домашнему окружению Учителя К.Х. Те из нашей старой Лондонской ложи, кто мог помнить свой астральный опыт, часто видели его, когда, как часто случалось, нас собирали в доме Учителя. В тот же вечер, который был отмечен первым появлением Дамодара, меня посетили Е.П.Б. и Джадж.

Источник: Синнетт А.П. – Автобиография