Изменения

{{Стиль А-Цитата|«Документов подобного рода полно, но задача проанализировать их все не может быть предпринята с теми ограниченными средствами, какие имеются в нашем распоряжении»<ref>Маймонид в своём «Трактате об идолопоклонстве» высказывается, говоря о еврейских терафимах: «Они говорили с людьми». До сегодняшнего дня христианские колдуны в Италии и негритянские вуду в Нью-Орлеане изготовляют маленькие восковые фигуры, похожие на их жертвы, и протыкают их иголками, причём ''рана'' такая же как на терафиме, или Менх, отражаясь на живом человеке, часто убивает его. Много всё ещё таинственных смертей, причём не всем находят виновных.</ref>.}}

{{Стиль А-Цитата|«Документов подобного рода полно, но задача проанализировать их все не может быть предпринята с теми ограниченными средствами, какие имеются в нашем распоряжении»<ref>Маймонид в своём «Трактате об идолопоклонстве» высказывается, говоря о еврейских терафимах: «Они говорили с людьми». До сегодняшнего дня христианские колдуны в Италии и негритянские вуду в Нью-Орлеане изготовляют маленькие восковые фигуры, похожие на их жертвы, и протыкают их иголками, причём ''рана'' такая же как на терафиме, или Менх, отражаясь на живом человеке, часто убивает его. Много всё ещё таинственных смертей, причём не всем находят виновных.</ref>.}}

Существует надпись, взятая в храме Хоуса, Бога, который обладал властью над элементариями, в Фивах. Она была преподнесена М. Приссон д'Авенном Императорской – ныне Национальной – библиотеке Парижа, и впервые была переведена м-ром С. Берчем. В ней заключается целый роман магии. Он относится к дням Рамзеса XII<ref>Рамзес Лепсий, царствовавший приблизительно 1300 лет до нашей эры.</ref> двадцатой династии; мы теперь переводим его с изложения М. де Руже в таком виде, как он приводится Де Мирвиллем.

Существует надпись, взятая в храме Хоуса, бога, который обладал властью над элементариями, в Фивах. Она была преподнесена М. Приссон д'Авенном Императорской – ныне Национальной – библиотеке Парижа, и впервые была переведена м-ром С. Берчем. В ней заключается целый роман магии. Он относится к дням Рамзеса XII<ref>Рамзес Лепсий, царствовавший приблизительно 1300 лет до нашей эры.</ref> двадцатой династии; мы теперь переводим его с изложения М. де Руже в таком виде, как он приводится Де Мирвиллем.

{{Стиль А-Цитата|«Этот памятник рассказывает нам о том, как один из Рамзесов двадцатой династии, собирая в Нахараине дань, уплачиваемую Египту азиатскими народами, влюбился в дочь вождя из Бахтена, одного из данников, женился на ней и после возвращения в Египет возвысил её в ранг королевы под королевским именем Ранефру. Вскоре после этого вождь из Бахтена отправил гонца к Рамзесу, прося помощи Египетской науки для Бент-Рош, младшей сестры королевы, у которой заболели все конечности.

{{Стиль А-Цитата|«Этот памятник рассказывает нам о том, как один из Рамзесов двадцатой династии, собирая в Нахараине дань, уплачиваемую Египту азиатскими народами, влюбился в дочь вождя из Бахтена, одного из данников, женился на ней и после возвращения в Египет возвысил её в ранг королевы под королевским именем Ранефру. Вскоре после этого вождь из Бахтена отправил гонца к Рамзесу, прося помощи египетской науки для Бент-Рош, младшей сестры королевы, у которой заболели все конечности.

Гонец ясно просил, чтобы был послан «мудрец» (посвящённый Рех-Хет). Царь приказал вызвать всех придворных иерограмматиков и хранителей сокровенных книг из Хены и, выбрав среди них царского писца, Тот-эм-Хеби, умного человека, знатока писаний, поручил ему исследовать эту болезнь.}}

Гонец ясно просил, чтобы был послан «мудрец» (посвящённый Рех-Хет). Царь приказал вызвать всех придворных иерограмматиков и хранителей сокровенных книг из Хены и, выбрав среди них царского писца, Тот-эм-Хеби, умного человека, знатока писаний, поручил ему исследовать эту болезнь.}}

Как только этот бог (воплощённый) произнёс приветствие ''(беса)'' пациентке, она сразу почувствовала себя освобождённой, и хоу, находящийся в ней, сразу же проявил своё желание подчиниться приказу бога: "О великий бог, который заставляет призраков исчезать», – сказал хоу, – «я твой раб и возвращаюсь туда, откуда я пришёл!"»<ref>Де Мирвилль, V, 247, 248.</ref>}}

Как только этот бог (воплощённый) произнёс приветствие ''(беса)'' пациентке, она сразу почувствовала себя освобождённой, и хоу, находящийся в ней, сразу же проявил своё желание подчиниться приказу бога: "О великий бог, который заставляет призраков исчезать», – сказал хоу, – «я твой раб и возвращаюсь туда, откуда я пришёл!"»<ref>Де Мирвилль, V, 247, 248.</ref>}}

Очевидно Хонс-пеири-Секлерем-Зам был действительный иерофант класса, называемого «сынами бога», так как про него сказано, что он был одною из форм бога Хонса, что означает, что либо он считался воплощением этого бога – Аватаром, либо совершенным посвящённым. Из этого же самого текста видно, что храм, к которому он принадлежал, был одним из тех, к которым была прикреплена школа магии. В нём был хен, или та часть храма, которая была недоступна всем, кроме верховного жреца, библиотека, или хранилище сокровенных трудов, для изучения и охраны которых назначались особые жрецы (те, с которыми советовались все фараоны в очень важных случаях), и где они сообщались с богами и получали от них советы. Разве Лукиан не рассказывает своим читателям в описании храма Иерополиса о «богах, которые независимо проявляют своё присутствие?»<ref>Некоторые переводчики хотели бы изобразить слова Лукиана относящимися к обитателям города, но им не удастся придать этому утверждению достоверность.</ref> И далее, о том, что он однажды путешествовал со жрецом из Мемфиса, который рассказал ему, что он провёл двадцать три года в подземных криптах своего храма, получая наставления по магии от самой богини Иcиды. И опять мы читаем, что сам Меркурий обучал великого Сезостриса (Рамзеса II) священным наукам. По этому поводу Яблонский замечает, что в этом он видит основание, почему Амун (Аммон) – откуда, по его мнению, произошло наше «Аминь» – был действительно взыванием к свету<ref>Де Мирвилль, V, 256, 257.</ref>.

Очевидно Хонс-пеири-Секлерем-Зам был действительный иерофант класса, называемого «сынами бога», так как про него сказано, что он был одною из форм бога Хонса, что означает, что либо он считался воплощением этого бога – Аватаром, либо совершенным посвящённым. Из этого же самого текста видно, что храм, к которому он принадлежал, был одним из тех, к которым была прикреплена школа магии. В нём был ''хен'', или та часть храма, которая была недоступна всем, кроме верховного жреца, библиотека, или хранилище сокровенных трудов, для изучения и охраны которых назначались особые жрецы (те, с которыми советовались все фараоны в очень важных случаях), и где они сообщались с богами и получали от них советы. Разве Лукиан не рассказывает своим читателям в описании храма Иерополиса о «богах, которые независимо проявляют своё присутствие?»<ref>Некоторые переводчики хотели бы изобразить слова Лукиана относящимися к обитателям города, но им не удастся придать этому утверждению достоверность.</ref> И далее, о том, что он однажды путешествовал со жрецом из Мемфиса, который рассказал ему, что он провёл двадцать три года в подземных криптах своего храма, получая наставления по магии от самой богини Иcиды. И опять мы читаем, что сам Меркурий обучал великого Сезостриса (Рамзеса II) священным наукам. По этому поводу Яблонский замечает, что в этом он видит основание, почему Амун (Аммон) – откуда, по его мнению, произошло наше «Аминь» – был действительно взыванием к свету<ref>Де Мирвилль, V, 256, 257.</ref>.

В папирусе Анастази, который изобилует различными формулами для  

В папирусе Анастази, который изобилует различными формулами для  

{{Стиль А-Текст без отступа|вызывания богов и заклинаниями против хоу и стихийных демонов, параграф седьмой ясно показывает, как различаются действительные боги, планетарные ангелы, от оболочек смертных, которые остались в кама-локе, словно как бы для того, чтобы соблазнять человечество и ещё более безнадёжно запутывать его в напрасных поисках истины вне оккультных наук и завесы посвящения. Этот седьмой стих по поводу таких божественных вызываний, или теоматических консультаций говорит следующее:}}

{{Стиль А-Текст без отступа|вызывания богов и заклинаниями против хоу и стихийных демонов, параграф седьмой ясно показывает, как различаются действительные боги, планетарные ангелы, от оболочек смертных, которые остались в кама-локе, словно как бы для того, чтобы соблазнять человечество и ещё более безнадёжно запутывать его в напрасных поисках истины вне оккультных наук и завесы посвящения. Этот седьмой стих по поводу таких божественных вызываний, или теоматических консультаций говорит следующее:}}

{{Стиль А-Цитата|«Это божественное и великое имя<ref>Как может Де Мирвилль усматривать Сатану в египетском боге великого божественного Имени, когда он сам признает, что не было ничего более великого, чем имя оракула Додоны, так как это было имя бога евреев, ИАО или Иеговы? Этот оракул был привезён пелазгийцами в Додону более чем за четырнадцать столетий до Р. X. и остался у предков эллинов, и его история хорошо известна и может быть прочитана у Геродота. Юпитер, который любил прекрасную океанскую нимфу Додону, велел Пелазгу перенести её культ в Фессалию. Имя Бога того оракула, который находился в храме Додоны, было Зевс-Пелазг (''Zeus Pelasgicos''), Зевс-патер (Бог Отец), и как объясняет Де Мирвилль: «Это было имя в высшей степени (''par excellence''), имя, которое евреи считали невыразимым, непроизносимым именем – короче говоря, Иаох-патер, т.&nbsp;е. «то, что было, есть и будет», иначе говоря, Вечный». И автор признает, что Мори прав, «открыв в имени ведического Индры библейского Иегову», и даже не пытается отрицать в этимологической связи между обеими именами – ''«великим'' и ''потерянным'' именем с солнцем и ударами молнии». Странное признание, и ещё более странные противоречия.</ref> должно вызываться только в случаях абсолютной необходимости и когда вызывающий чувствует себя абсолютно чистым и безупречным».}}

{{Стиль А-Цитата|«Это божественное и великое имя<ref>Как может Де Мирвилль усматривать Сатану в египетском боге великого божественного Имени, когда он сам признаёт, что не было ничего более великого, чем имя оракула Додоны, так как это было имя бога евреев, ИАО или Иеговы? Этот оракул был привезён пелазгами в Додону более чем за четырнадцать столетий до Р. X. и остался у предков эллинов, и его история хорошо известна и может быть прочитана у Геродота. Юпитер, который любил прекрасную океанскую нимфу Додону, велел Пелазгу перенести её культ в Фессалию. Имя бога того оракула, который находился в храме Додоны, было Зевс-Пелазг (''Zeus Pelasgicos''), Зевс-патер (Бог-Отец), и как объясняет Де Мирвилль: «Это было имя в высшей степени (''par excellence''), имя, которое евреи считали невыразимым, непроизносимым именем – короче говоря, Иаох-патер, т.&nbsp;е. «то, что было, есть и будет», иначе говоря, Вечный». И автор признаёт, что Мори прав, «открыв в имени ведического Индры библейского Иегову», и даже не пытается отрицать этимологическую связь между обеими именами – ''«великим'' и ''потерянным'' именем с солнцем и ударами молнии». Странное признание, и ещё более странные противоречия.</ref> должно вызываться только в случаях абсолютной необходимости и когда вызывающий чувствует себя абсолютно чистым и безупречным».}}

Не так обстоит дело в формулах чёрной магии. Рювенс, говоря о двух ритуалах магии Анастазийской коллекции, замечает, что они

Не так обстоит дело в формулах чёрной магии. Рювенс, говоря о двух ритуалах магии Анастазийской коллекции, замечает, что они

{{Стиль А-Цитата|«Неоспоримо образуют наиболее поучительный комментарий к «Египетским мистериям», приписываемым Ямвлиху, и лучшее дополнение к этому классическому труду для понимания тавматургии философских школ, тавматургии, обоснованной на древней египетской религии. Согласно Ямвлиху, тавматургия осуществлялась с помощью служения второстепенных гениев»<ref>Рювенс, «Письмо к Летрону о 75-ом пункте папируса Анастази». См. Де Мирвилль, V. 258.</ref>.}}

{{Стиль А-Цитата|«Неоспоримо образуют наиболее поучительный комментарий к «египетским мистериям», приписываемым Ямвлиху, и лучшее дополнение к этому классическому труду для понимания тавматургии философских школ, тавматургии, обоснованной на древней египетской религии. Согласно Ямвлиху, тавматургия осуществлялась с помощью служения второстепенных гениев»<ref>Рювенс, «Письмо к Летрону о 75-ом пункте папируса Анастази». См. Де Мирвилль, V. 258.</ref>.}}

Рювенс заканчивает замечанием, которое очень значительно и очень важно для оккультистов, защищающих древность и подлинность своих документов, ибо он говорит:

Рювенс заканчивает замечанием, которое очень значительно и очень важно для оккультистов, защищающих древность и подлинность своих документов, ибо он говорит:

{{Стиль А-Цитата|«Великий и первоначальный очаг человеческой мысли, который закончился охватом всего древнего мира», –}}

{{Стиль А-Цитата|«Великий и первоначальный очаг человеческой мысли, который закончился охватом всего древнего мира», –}}

но он был прав в своей идее. Эта первоначальная мысль привела к оккультному знанию, которое в нашей пятой расе отражено с самых ранних дней египетских фараонов до нашей современности. Едва ли найдётся один иератический папирус в числе тех, которые обнаруживаются при туго перебинтованных мумиях царей и верховных жрецов, который не содержал бы в себе какой-либо интересной информации для современного исследователя оккультизма.

{{Стиль А-Текст без отступа|но он был прав в своей идее. Эта первоначальная мысль привела к оккультному знанию, которое в нашей пятой расе отражено с самых ранних дней египетских фараонов до нашей современности. Едва ли найдётся один иератический папирус в числе тех, которые обнаруживаются при туго перебинтованных мумиях царей и верховных жрецов, который не содержал бы в себе какой-либо интересной информации для современного исследователя оккультизма.}}

Всё это есть, разумеется, осмеянная магия, результат первоначального знания и откровения, хотя она атлантскими колдунами применялась таким нечестивым образом, что с тех пор возникла необходимость закрыть для последующей расы плотной завесой эти применения, которые использовались для получения так называемых магических эффектов на психическом и физическом планах. Буквально никто в нашем веке не поверит в эти сообщения, за исключением римских католиков, но они этим деяниям припишут сатанинское происхождение. Тем не менее, магия настолько перемешалась с мировой историей, что если последняя когда-либо будет написана, то ей придётся обосновываться на открытии археологии, египтологии, и на иератические писания и надписи; если же будут настаивать, что она должна быть свободна от этого «векового суеверия», то она никогда не увидит света. Можно хорошо себе представить затруднительное положение, в каком очутились серьёзные египтологи, ассириологи, учёные и академики. Будучи вынужденными переводить и истолковывать древние папирусы и архаические надписи на обелисках и вавилонских цилиндрах, они очутились перед необходимостью с начала до конца встречаться с противным и ненавистным для них предметом магии, с её заклинаниями и прочими атрибутами. Здесь они находят трезвые и серьёзные повествования, сошедшие с перьев учёных писцов, составленные под непосредственным надзором халдейских или египетских иерофантов, наиболее учёных среди философов древности. Эти повествования были написаны в торжественный час смерти и похорон фараонов, верховных жрецов и других могущественных лиц страны Хеми; их целью было приведение новорождённой, озирифированной души перед страшным трибуналом «Великого Судьи» в сфере Аменти – там, где ''ложь'' считалась тяжелей величайших преступлений. Были ли эти писцы, иерофанты, фараоны и жрецы-цари все дураками или мошенниками, которые или воровали или пытались заставить поверить других в такие «небылицы»,  

Всё это есть, разумеется, осмеянная магия, результат первоначального знания и откровения, хотя она атлантскими колдунами применялась таким нечестивым образом, что с тех пор возникла необходимость закрыть для последующей расы плотной завесой эти применения, которые использовались для получения так называемых магических эффектов на психическом и физическом планах. Буквально никто в нашем веке не поверит в эти сообщения, за исключением римских католиков, но они этим деяниям припишут сатанинское происхождение. Тем не менее, магия настолько перемешалась с мировой историей, что если последняя когда-либо будет написана, то ей придётся обосновываться на открытии археологии, египтологии, и на иератические писания и надписи; если же будут настаивать, что она должна быть свободна от этого «векового суеверия», то она никогда не увидит света. Можно хорошо себе представить затруднительное положение, в каком очутились серьёзные египтологи, ассириологи, учёные и академики. Будучи вынужденными переводить и истолковывать древние папирусы и архаические надписи на обелисках и вавилонских цилиндрах, они очутились перед необходимостью с начала до конца встречаться с противным и ненавистным для них предметом магии, с её заклинаниями и прочими атрибутами. Здесь они находят трезвые и серьёзные повествования, сошедшие с перьев учёных писцов, составленные под непосредственным надзором халдейских или египетских иерофантов, наиболее учёных среди философов древности. Эти повествования были написаны в торжественный час смерти и похорон фараонов, верховных жрецов и других могущественных лиц страны Хеми; их целью было приведение новорождённой, озирифированной души перед страшным трибуналом «Великого Судьи» в сфере Аменти – там, где ''ложь'' считалась тяжелей величайших преступлений. Были ли эти писцы, иерофанты, фараоны и жрецы-цари все дураками или мошенниками, которые или воровали или пытались заставить поверить других в такие «небылицы»,