Блаватская Е.П. - ТД (ред.21в) т.2 ч.2 отд.10

Елена Петровна Блаватская

Тайная доктрина

Синтез науки, религии и философии

ш

том 2 Антропогенез, часть 2 Архаический символизм религий мира, отдел 10 X. Крест и декада Пифагора

<<   [[|☰]]   >>

анг1 • РТО • ЕИР • ВВБ • 21в (испр.)

Отдел X.
Крест и декада Пифагора

Ранние гностики утверждали, что их наука, гносис, основана на квадрате, углы которого представляли соответственно –  сиге (σιγή – молчание), битос (βυθος – бездна), нус (νοῦς – духовная душа или ум) и алетея (истина).

Они были первыми, кто открыли миру то, что оставалось сокрытым на протяжении веков; именно, Тау в форме Прокрустова ложа, и Христа (Christos), как воплощающегося в Хреста (Chrestos), в того, кто становился для определённых целей добровольным кандидатом и подвергался ряду мучительных испытаний, ментальных и физических.

Для них всё мироздание, метафизическое и материальное, заключалось внутри и могло быть выражено и описано цифрами, заключёнными в числе 10, декаде Пифагора.

Эта Декада, изображающая вселенную и её эволюцию из Молчания и неведомых Глубин Духовной Души или мировой души (anima mundi) представляла изучающему две стороны или аспекта. Возможно, что в начале она применялась к Макрокосму, после чего она была низведена до Микрокосма или человека. Следовательно, существовала чисто интеллектуальная и метафизическая или «внутренняя наука» и такая же чисто материалистическая или «поверхностная наука», и обе они могли быть объяснены Декадою, как содержащею их обеих. Короче говоря, они могли быть изучаемы, как посредством универсалий Платона, так и индуктивного метода Аристотеля. Первый исходил из божественного понимания, по которому множество произошло от единства, или же, что цифры Декады появились лишь, чтобы, в конце концов, быть вновь поглощёнными и исчезнуть в Бесконечном Круге. Последний основывался лишь на чувственном восприятии, при котором Декада могла рассматриваться или как размножающееся единство, или как материя, которая дифференцируется; и изучение её ограничивалось лишь внешним планом, крестом или числом семь, которое исходит от десяти или совершенного числа, как на Земле, так и на Небе.

Эта двоякая система, вместе с декадою, была принесена Пифагором из Индии. Что система эта была системой брахманов и иранцев, как называли их древние греческие философы, доказывается нам всею санскритской литературой, как например, Пуранами и «Законами Ману». В этих Законах или Наставлениях Ману сказано, что Брахма сначала создаёт «десять Владык Бытия», десять праджапати или сил созидающих; при чём эти десять порождают семь других ману или, вернее, как это значится в некоторых рукописях, мунин (а не манун) «преданных» или святых существ, которые есть семь Ангелов Присутствия западной религии. Это таинственное число семь, рождённое от верхнего треугольника △, при чём последний сам рождён из своей вершины или же из Глубин Молчания Неведомой, Мировой Души (сиге и битос), и есть семеричное растение Саптапарна, рождённое и проявленное на поверхности почвы тайны, от троичного корня, глубоко захоронённого под этой непроницаемой почвою. Эта мысль полностью разработана в одном из отделов первого тома, во второй части, в отделе III, «Предвечная субстанция и Божественная Мысль», который читатель должен тщательно изучить, если он желает усвоить метафизическую идею, заключённую в вышеуказанном символе. В человеке, так же как и в природе, согласно эзотерической философии по эту сторону Гималаев, являющейся философией космогонии первоначального Ману, именно, семеричное деление имеется в виду самой природой. Строго говоря, лишь cедьмой принцип (Пуруша) есть божественное Я, ибо, как сказано у Ману, «он (Брахма), наполнив тончайшие части этих шести неизмеримою лучезарностью», создал или же вызвал их к «Само»-сознанию или же к осознанию этого Единого Я. Из этих шести, пять элементов (или принципов, или таттв, как полагает комментатор Медхатитхи) «называются атомическими, разрушимыми элементами»; они описаны в вышеуказанном отделе.

Теперь, мы должны сказать о тайном языке, языке доисторических рас. Этот язык не есть язык фонетический, но чисто изобразительный и символический. Сейчас он известен в своей полноте лишь весьма немногим, ибо, на протяжении более, нежели 5000 лет, он стал совершенно мёртвым языком для широких масс. Между тем, большинство учёных гностиков, греков и евреев знали его и пользовались им, хотя и очень различно. Несколько примеров могут быть приведены:

На высшем плане число не есть число, но нуль – круг. На плане внизу оно становится единицей – которая есть число нечётное. Каждая буква древних алфавитов имела свой философский смысл и разумное основание. Число один (1) среди посвящённых Александрии означало прямое тело, живого человека в стоячем положении, ибо он единственное животное, имеющее эту привилегию. И путём прибавления к «1» головы, оно было преображено в «Р» (латинское П), символ отцовства, творящей Мощи: тогда как «R» означало «человека в движении», следующего своим путём. Потому Pater Zeus не имел в себе ничего сексуального или фаллического ни в своём звуке, ни в форме своих букв; так же как и Πατήρ Δευς (по мнению Рагона). Если мы обратимся теперь к еврейскому алфавиту, мы увидим, что в то время, как единица или Алеф (א) имеет своим символом быка или тельца, десять, совершенное число, или единица каббалы, есть йод («и» или «й») и означает, как первая буква имени Иеговы, орган зарождения и всё остальное.

Нечётные числа божественны, чётные числа являются земными, дьявольскими и несчастливыми. Пифагорейцы ненавидели двойку. У них она являлась началом дифференциации, следовательно противоположений, дисгармонии или материи, началом зла. В теогонии Валентина битос и сиге (Глубь, Хаос, Материя, рождённая в Молчании) означали предвечную Двоичность. Однако, у ранних пифагорейцев Дуада была тем несовершенным состоянием, в которое впало первое проявленное существо, когда оно отделилось от Монады. Это было той точкою, из которой раздвоились два пути – добра и зла. Всё, что было двулично или ложно, называлось ими «двоичностью». Лишь Одно было хорошо и являло гармонию, ибо никакая дисгармония не может произойти от одного единственного. Этим и объясняется использование латинского слова Solus по отношению к одному-единственному Богу или Неведомому ап. Павла. Solus, однако, весьма скоро стало Sol – Солнце.

Число три есть первое из нечётных чисел, так же как треугольник есть первая из геометрических фигур. Это число, действительно, является числом тайны в полном смысле этого слова. Для изучения его, с точки зрения экзотеризма, следует прочесть «Курс философии и истолкование посвящений» Рагона; и с точки зрения эзотеризма – символизм чисел в Индии; ибо комбинации, прилагаемые к нему, бесчисленны. Именно на оккультных свойствах трёх равных сторон треугольника основывал Рагон свои изучения, он положил начало знаменитому Масонскому обществу тринософистов – тех, кто изучают три науки; это явилось усовершенствованием, по сравнению с обычными тремя масонскими степенями, даваемыми тем, кто ничего не изучают, кроме банкетов на собраниях своих лож. Как пишет сам основатель:

«Первая линия треугольника, предлагаемая ученику для изучения, есть царство минеральное, символом его является Тувалк ∴.

Вторая сторона, над которой "попутчик" должен размышлять, есть царство растительное, символ его Шибб ∴ [шибболет]. В этом царстве начинается размножение тел. Вот почему буква Г (G) представляется блистающей перед глазами Адепта [?!].

Третья сторона оставлена для мастера-масона, который должен завершить своё образование изучением животного царства. Символ его Махбен ∴ [сын гниения]».

Первое плотное число есть четвёрка, символ бессмертия. Это есть пирамида, ибо пирамида стоит на основании, образованном треугольником, квадратом или многоугольником и оканчивается точкою в вершине, представляя, таким образом, триаду и четвероугольник или 3 и 4.

Пифагорейцы учили связи и отношению между богами и числами с помощью науки, называемой арифмомантия. Душа есть число, говорили они, которое движется само по себе и содержит число 4; духовный и физический человек есть число 3, ибо троичность представляла для них не только поверхность, но также принцип образования физического тела. Таким образом, животные являют лишь троичность, и только человек представляет собою семеричность, когда он добродетелен, и пятиричность в обратном случае, ибо:

Число 5 было составлено из двоичности и троичности, и из них именно двоичность внесла беспорядок и смятение во всё, что имело совершенную форму. Совершенный человек, говорили они, был четверичностью и троичностью, или же состоял из четырёх материальных и трёх нематериальных элементов; и эти три духа или элемента мы также находим в пяти, когда оно употреблено в значении микрокосма. Последний есть совокупность двоичности, непосредственно относящейся к плотной материи, и трёх духов. Потому, как говорит Рагон:

«5 является изобретательным объединением двух греческих придыханий (‘,) помещённых над гласными, которые должны или не должны быть произнесены с придыханием (aspirated). Первый знак (‛) называется «сильным духом» или высшим Духом (Spirit), духом Божьим, вдыхаемый (spiratus) и выдыхаемый человеком. Второй знак (’), низший, есть Дух Любви, изображающий второстепенного духа... совокупность этого заключает в себе всего человека. Это есть всемирная квинтэссенция, жизненный флюид или жизнь».

Более мистическое значение числа пять дано в превосходной статье Т. Субба Роу в «Пять лет теософии», в статье, озаглавленной «Двенадцать знаков Зодиака», где он приводит несколько правил, которые могут помочь исследователю найти «глубокое значение древней санскритской номенклатуры в старых арийских мифах и аллегориях». Тем временем, рассмотрим, что было уже сказано о созвездии Козерога в теософической литературе и что вообще известно о нём. Каждый знает, что есть десятый знак Зодиака, в который Солнце вступает во время зимнего солнцестояния, около 21-го декабря. Но очень немногие знают, – даже в Индии, если только они не посвящённые – истинную мистическую связь, которая, по-видимому, существует между именами Макара и Кумара. Первое означает нечто вроде земноводного животного, неосновательно названного «крокодилом», как полагают некоторые востоковеды, а второе есть титул великих покровителей йогов и, согласно шиваистким пуранам, сыновей и даже единых с Рудрой (Шива), который сам есть кумар. Именно, в силу их связи с человеком, кумары также связаны с Зодиаком. Посмотрим, что означает слово Макара.

Автор статьи «Двенадцать знаков Зодиака» говорит:

«Макара... заключает в самом себе ключ к его правильному толкованию. Буква ма равнозначна числу 5, а кара означает "рука". Теперь в санскрите Трибхуджам означает треугольник, тогда как бхуджам или карам (оба синонимы) употребляются в значении одной стороны. Таким образом, макарам или панчакарам означает пятиугольник».

Пятиконечная звезда или пятиугольник изображают пять членов человека.

В древней системе сказано, что созвездие Макара было восьмым вместо десятого знака.

«Рассматриваемый знак предназначен изображать грани вселенной и указывает, что фигура вселенной ограничена пятиугольниками».

Санскритские писатели «также говорят об аштадиша или о восьми гранях, ограничивающих пространство», намекая, таким образом, на локапал, на восемь точек компаса: четыре главные и четыре промежуточные.

«С объективной точки зрения, «микрокосм» представлен человеческим телом. Макарам может рассматриваться, как представляющий одновременно микрокосм и макрокосм, как внешние объекты восприятия».

Но истинное эзотерическое значение слова Макара, на самом деле, вовсе не «крокодил», даже когда он сравнивается с животным, изображённым на индусском зодиаке. Ибо он имеет голову и передние лапы антилопы, а тело и хвост рыбы. Потому десятый знак зодиака был принят, как означающий то акулу, то дельфина, и т. д.; ибо он есть носитель Варуны, бога океана и по этой причине он часто именовался Джала-рупа или «водная форма». У греков дельфин был носителем Посейдона-Нептуна и эзотерически был тождественен ему; и этот «дельфин» является «Морским Драконом», так же как и крокодил Священного Нила есть носитель Гора или сам Гор. Говорит бог в форме мумии, с головою крокодила:

«Я есмь рыба [и местопребывание] великого Гора из Кем-ура».

У гностической школы ператов, именно, Хоззар (Нептун) превращает двенадцатигранную пирамиду в сферу и «расписывает её врата многими красками». Он имеет пять андрогинных служителей – он и есть Макара или Левиафан.

Так как восходящее Солнце рассматривалось, как душа богов, посланная людям для ежедневного её проявления им, и так как крокодил подымался из вод при первом солнечном луче, то животное это, в конце концов, в Индии стало олицетворять почитателя солнечного огня, так же как оно олицетворяло этот огонь или же Высшую Душу в Египте.

В пуранах число кумар изменяется в соответствии с требованиями аллегории. Для оккультных целей, в одном месте число их дано как семь, затем четыре и, наконец, пять. В Курма Пуране о них сказано:

«Эти пять [кумары], о брахман, были йогами, достигшими полного освобождения от страстей».

Само имя их указывает на их связь с созвездием Макара и с некоторыми другими личностями, встречаемыми в пуранах и связанными со знаками Зодиака. Это было сделано, чтобы скрыть то, что являлось одним из наиболее показательных глифов в ранних храмах. Кумары вообще смешаны астрономически, физиологически и мистически со многими личностями и событиями в пуранах. Будучи едва упомянуты в Вишну Пуране, они фигурируют в различных драмах и событиях во всех прочих пуранах и священной литературе; так что востоковеды, принуждённые подбирать нити связи там и сям, кончили тем, что провозгласили кумар, как «обязанных своим существованием, главным образом, фантазии писателей пуран». Но ма (как говорит нам автор статьи «Двенадцать знаков зодиака») есть «пять»; кара – «рука» с её пятью пальцами, а также пятиугольник или знак с пятью сторонами. В эзотеризме кумар (в данном случае анаграмма для оккультных целей), в их качестве йогов, пять, ибо два последних имени всегда сохранялись втайне; они составляют пятую группу брахма-дэв, они же пятеричные чоханы, обладающие душою из пяти элементов, причём вода и эфир являются преобладающими, и потому символы их были одновременно водные и огненные.

«Мудрость скрыта под ложем того, кто покоится на Золотом Лотосе (падма), носящимся на воде».

В Индии это Вишну, одним из аватар которого был Будда, как это утверждалось в древние времена. Прачетасы, почитатели Нараяны (который, подобно Посейдону, носился или пребывал не под Водами, но над ними) погрузились в глубины океана для благочестивого усердия и оставались там 10 000 лет; экзотерически прачетасов было десять, но эзотерически их пять. Прачетас, по санскритски, есть наименование Варуны, бога Вод, и соответствует Нерею, аспекту Нептуна, таким образом, прачетасы тождественны с «пятью служителями» Хоззара (Посейдона) гностиков-ператов. Они соответственно именуются АОУ, АОАИ, ОУŌ, ОУŌАБ (Οϋ, Αοαί, Ούώ, Ούωάβ) и пятое имя, будучи именем трояким (в совокупности дающее семь), утеряно – т. е., сохраняется в тайне. Достаточно о «водном» символе; «огненный» связывает их с огненным символом – духовно. Для целей отождествления вспомним, что матерью прачетасов была Саварна, дочь океана, точно так же и Амфитрита была матерью мистических «священнослужителей» Нептуна.

Так читателю напоминается, что эти «пять священнослужителей» представлены, как в символе Дельфина, который преодолел нежелание целомудренной Амфитриты сочетаться с Посейдоном, так и в символе сына их, Тритона. Последний, имея торс человеческий, нижнюю же часть тела от дельфина, рыбью, опять весьма таинственно связан с Оанном, вавилонским Дагоном, а также с Матсья (рыбой), аватарой Вишну, при чём оба наставляют смертных в мудрости. Дельфин, как это знает каждый мифолог, за свои заслуги был помещён Посейдоном среди созвездий, и сделался у греков Козерогом, козлом, нижняя часть туловища которого принадлежит дельфину и, таким образом он тождественен с Макара, который также имеет голову антилопы, а туловище и хвост рыбы. Вот почему знак Макара был воспроизведён на знамени Камадэвы, индусского бога Любви, отождествлённого в Атхарваведе с Агни, богом огня, сыном Лакшми, как это правильно указано в «Харивамше». Ибо Лакшми и Венера едины и Амфитрита есть ранний форма Венеры. Теперь, Кама, Макара-кету есть Аджа «нерожденный» и Атма-бху «самосущий», в Ригведе, Аджа есть Логос, ибо он представлен в ней, как первое проявление Единого; ибо «Желание сначала поднялось в Том, что было первичным зародышем ума», и «что связывает сущность с не-сущностью» – или, эзотерически, манас, пятый, с атмою, седьмым, – говорят мудрые. Это есть первая стадия. Вторая, на следующем плане проявления, изображает Брахму, – избранного нами представителем всех других первичных богов народов, – выявляющим из своего тела своих «разумом-рождённых сыновей», «Санандана и других», которые в пятом «творении», и снова в девятом (с целью «сокрытия») становятся кумарами. Закончим, напомнив читателю, что козлы приносились в жертву Амфитрите и нереидам на морском берегу – так же как и сейчас козлы приносятся в жертву Дурге-Кали, которая есть лишь чёрная сторона Лакшми (Венеры), белой стороны Шакти, – также обратим внимание на то отношение, которое эти животные могут иметь к Козерогу, в котором появляются двадцать восемь звёзд, образуя начертание в виде козы, обращённой греками в Амалтею, кормилицу Юпитера. Пан, бог природы, имел козлиные ноги и превращался в козла при приближении Тифона. Но это тайна, о которой автор не дерзает распространяться, не будучи убеждённой, что она будет понята. Так мистическая сторона этого толкования должна быть предоставлена интуиции изучающего. Отметим ещё одну вещь в связи с таинственным числом пять. Оно символизирует одновременно Дух Вечной Жизни и дух жизни и земной любви – в человеческой системе; и оно включает божественную и адскую магию, и общемировую и индивидуальную квинтэссенцию бытия. Таким образом, пять мистических слов или гласных, произнесённых Брахмою при «творении», которые в дальнейшем стали Панчадаша (некоторые ведические гимны, приписанные этому богу), являются в своей творческой и магической потенциальности белою стороною пяти чёрных, тантрических Ма-кара, или же пяти М. Макара, созвездие, является как бы бессмысленным и нелепым словом, тем не менее, даже помимо его анаграмматического значения в сочетании с термином кумара, числовое значение его первого слога и его эзотерического разрешения в число пять имеет весьма большое и оккультное значение в тайнах природы.

Достаточно сказать, что, так как знак Макара связан с рождением духовного микрокосма и со смертью или разложением физической вселенной – её переходом в область духовного, то так же точно дхиан-чоханы, называемые в Индии кумарами, имеют отношение как к тому, так и к другому. Больше того, в экзотерических религиях они стали синонимами ангелов тьмы. Мара есть бог тьмы, Падший и смерть; и тем не менее, это есть одно из имён Кама, первого бога в Ведах, Логоса, от которого произошли кумары; и это ещё больше связывает их с нашим «вымышленным» индусским Макарой и с египетским богом с головою крокодила. В Небесном Ниле имеются пять крокодилов, и бог Атум, Предвечное Божество, создавая небесные тела и живущих тварей, выявляет этих крокодилов в своём пятом «творении». Когда Озирис, «Усопшее Солнце», похоронен и входит в Аменти, то священные крокодилы погружаются в бездны предвечных Вод – в «Великое Зелёное». Когда Солнце Жизни восходит, они выплывают из священной реки. Всё это в высшей степени символично и показывает, как первичные эзотерические истины находили своё выражение в тождественных символах. Но, как правильно заявляет Т. Субба Роу:

«Покров, который был искусно наброшен древними философами на некоторые части тайн, связанных с этими [зодиакальными] знаками, никогда не будет приподнят для забавы или наставления непосвящённых широких масс».

Число пять было не менее священно и у греков. «Пять слов» Брахмы (панчадаси) превратились у гностиков в «Пять Слов», написанных на акашном (блистающем) одеянии Иисуса при его преображении – слова «зама, зама озза рахама озай», переведённые востоковедами, как «одеяние, прекрасное одеяние моей силы». Эти слова, в свою очередь, были анаграмматическим «сокрытием» пяти мистических сил, изображённых на одеянии «воскресшего» посвящённого, после его последнего трёхдневного транса: пять становилось семью лишь после его «смерти», когда адепт становился окончательно Христом, полным Кришной-Вишну, то есть, после погружения в нирвану. Также буква эпсилон Е, священный дельфийский символ, означало, опять-таки, число пять; и насколько оно было священно, ясно из того факта, что коринфяне, согласно Плутарху, заменили деревянную цифру в дельфийском храме бронзовой, а затем она была заменена Ливией Августой точной копией из золота.

Легко признать в двух духах (два греческих знака придыхания (‘,), о которых говорил Рагон) атму и буддхи, или божественный дух и его носителя, духовную душу.

Шесть или «шестеричность» будет рассмотрена позднее в этом отделе, тогда как семеричность будет полностью исследована в этом томе, в отделе «Тайны семеричности».

Огдоада или 8 символизирует вечное и спиральное движение циклов 8, ∞ и, в свою очередь, оно символизировано кадуцеем. Оно показывает правильное дыхание космоса, возглавляемого восемью великими богами – семь от Извечной Матери, от Единого и Триады.

Затем следует число девять или же тройная троичность. Это есть число, которое непрестанно воспроизводится во всех видах и цифрах при каждом умножении. Это есть знак каждой окружности, ибо величина его в градусах равна 9, т. е., 3+6+0. При некоторых условиях, это плохой знак и очень несчастливый. Если число шесть было символом нашей планеты, готовой для оживотворения божественным духом, то 9 было символом нашей Земли, оживлённой дурным или духом зла.

Десять или декада приводит все эти числа назад к единству и заканчивает таблицу Пифагора. Потому это число (, единство в нуле) было символом божества, вселенной и человека. Таков тайный смысл «мощного захвата львиною лапою племени Иуды» («пожатие мастера-масона») между двумя руками, соединённые пальцы дают число десять.

Если теперь мы обратим внимание на египетский крест или тау, мы увидим, что эта буква, которая была так возвеличена египтянами, греками и евреями, таинственно связана с декадою. Тау есть альфа и омега тайной божественной мудрости, которая символизирована начальной и последней буквою Тота (Гермеса). Тот был изобретателем египетского алфавита и буква тав замыкала алфавиты евреев и самаритян, называвших эту букву «концом» или «совершенством», «кульминацией» и «безопасностью». Отсюда Рагон утверждает, что слова терминус (terminus), «конец» и тектум (tectum), «крыша», являются символами убежища и безопасности – что является довольно прозаическим определением. Но такова обычная судьба идей и вещей в этом мире духовного падения, хотя, в то же время, и физического прогресса. Пан, одно время, был абсолютною природою, единым и Великим Всем; но когда история уловила первый проблеск о нём, Пан уже был низведён до низшего бога полей, до местного бога; история не желает признавать его, тогда как богословие делает из него дьявола! Тем не менее, его семиствольная свирель, эмблема семи сил природы, семи планет, семи музыкальных нот, короче говоря, всех семеричных гармоний, ясно устанавливает его первоначальный характер. То же самое и с крестом. Задолго до того времени, когда евреи разделили свой золотой храмовый подсвечник на три ответвления с одной стороны и на четыре с другой, и сделали из семи женское число, число зарождения – внеся таким образом фаллический элемент в религию – народы, более духовного умозрения, сделали из креста (как 3+4=7) свой самый священный, божественный символ. В действительности, круг, крест и семь, при чём последнее число было принято за основание измерения окружности – являются первыми изначальными символами. Пифагор, принёсший свою мудрость из Индии, передал потомству проблеск этой истины. Школа его рассматривала число 7, как совокупность чисел 3 и 4, которые они объясняли двояким способом. На плане нуменального мира треугольник, как первое понятие проявленного Божества, был его изображением – «Отец-Мать-Сын»; и четверица, совершенное число, было нуменальным идеальным корнем всех чисел и вещей на физическом плане. Некоторые ученики, в виду священности тетрактиса и тетраграмматона, ошибаются в мистическом значении четверичности. Последняя у древних была лишь второстепенным «совершенством», так сказать, ибо она относилась лишь к проявленным планам. Тогда как именно треугольник, греческая дельта (Δ), был «проводником неведомого Божества». Существенное доказательство этому заключается в имени божества, начинающегося с дельты. Жители Беотии писали Зевс как Девс (Δεύς), отсюда и Deus латинян. Это относится к метафизическому представлению и что касается до значения семеричности в проявленном мире; но для целей экзотерического толкования символизм этот менялся. Три стало идеограммой трёх материальных стихий: воздуха, воды и земли, а четыре стало принципом всего того, что является ни телесным, ни зримым. Но это никогда не понималось так истинными последователями Пифагора. Рассматриваемое, как совокупность, состоящая из 6 и 1, или шестерицы и единицы, число 7 было невидимым центром, духом всего, ибо не существует ни одного тела, форма которого обазована шестью линиями без седьмого свойства, которое составляет его центральную точку, как например, кристаллы и снежинки в так называемой «неодушевлённой» природе. Кроме того, число семь, говорят они, имеет все совершенства единицы – числа чисел. Ибо, как абсолютное единство не создано и неделимо (следовательно, не имеет и чисел) и ни одно число не может воспроизвести его, так же точно и число семь: ни одна единица, заключающаяся внутри декады, не может породить или воспроизвести его. И именно 4 даёт арифметическое деление между единицей и семёркой, ибо оно превосходит первую тем же числом (три), которым семёрка превосходит её саму, ибо четыре настолько же чисел превышает единицу, насколько семь превышает четыре.

«У египтян число 7 было символом вечной жизни, – говорит Рагон, и добавляет, что, – потому и греческая буква Z, представляющая лишь двойную семёрку, является первой буквой в слове Zάω, "Я живу" и в Зевсе – "отце всего сущего"».

Кроме того, цифра 6 была символом Земли во время осенних и зимних месяцев «сна», цифра же 7 символизировала Землю в период весны и лета, ибо в это время Дух Жизни оживлял её – седьмая или центральная оживляющая сила. То же самое встречаем мы в египетском мифе и символе Озириса и Изиды, метафизически олицетворяющих огонь и воду, и физически – Солнце и Нил. Число солнечного года в 365 дней есть числовая величина слова Неилос (Нила). Это число и бык с серпом Луны и крестом тау между его рогами, и Земля под её астрономическим символом ♁ являются самыми фаллическими символами позднейшей древности.

Яснее говоря, это было символом олицетворённой Земли или Изиды, рассматриваемой как чрево этой Земли. Это показано достаточно ясно; и Иордан – река столь священная ныне для христиан – заключала в себе значение, не более высокое или поэтическое, чем плодоносные воды Луны – Изиды или Иеговы в его женственном аспекте. Теперь, как это показано тем же учёным, Озирис был Солнцем и рекою Нилом и годом в 365 дней; тогда как Изида была Луною, руслом этой реки или Матерью Землёю, «для плодоносных энергий которой вода была необходимостью», так же и Лунным годом в 354 дня, «регулятором периодов нарастания». Итак, всё это является сексуальным и фаллическим, наши современные учёные, по-видимому, не могут найти в этих символах ничего, кроме физиологического и фаллического значения. Тем не менее, три цифры 365 или же число дней в солнечном году должны быть лишь расшифрованы ключом Пифагора, чтобы найти в них высокий философский и моральный смысл. Одного примера будет достаточно. Они могут быть прочтены следующим образом:

Земля (3) – оживлена (6) – Духом Жизни (5).

Просто потому, что число 3 есть эквивалент греческой гаммы (Г), являющейся символом Геи, Земли, тогда как число 6 есть символ оживляющего или одушевляющего принципа, а 5 есть всеобщая квинт-эссенция, которая распространяется по всем направлениям и образует всю материю.

Приведённые нами несколько доказательств и примеров раскрывают лишь малую долю методов, употреблявшихся при чтении символических идеографов и чисел древности. И так как система эта была чрезвычайно сложна и трудна, то лишь весьма немногие, даже среди посвящённых, могли овладеть всеми семью ключами. И следует ли тогда удивляться, что всё метафизическое постепенно спустилось до уровня физической природы; что Солнце, однажды символ Божества, по мере протекания эонов, превратилось в символ лишь его творящего пыла; и что затем оно было низведено до глифа фаллического значения? Но, несомненно, не те, кто следовали методу Платона от общего к частному, могли когда-либо начать символизировать свои религии сексуальными эмблемами! Совершенно справедливо, хотя это и было произнесено Элифасом Леви, этим воплощённым парадоксом, что «человек – Бог на Земле и Бог есть человек на Небе». Но это не могло относиться и никогда не относилось к Единому Божеству, а только лишь ко Множествам Его воплощённых лучей, называемых нами дхиан-чоханами, а древними – богами, ныне же превращённых церковью в дьяволов по левую сторону и в Спасителя по правую!

Но все подобные корни выросли из одного корня, корня мудрости, который растёт и развивается на почве Индии. Нет ни одного архангела, прообраза которого нельзя было бы найти в священной стране Ариаварта... Все эти прототипы связаны с кумарами, которые появляются на поле действия, отказываясь (как это сделали Санаткумара и Сананда) создать потомство. Тем не менее, их называют «создателями» (мыслящего) человека. Не раз их связывали с Нарадой – ещё одним нагромождением очевидных несообразностей, но в котором заключается богатство философских положений. Нарада есть водитель гандхарвов, небесных певцов и музыкантов. Эзотерически причина эта объясняется тем фактом, что гандхарвы являются «наставниками людей в тайных науках». Это именно они, кто, «возлюбив женщин Земли», открыли им тайны создания; или, как сказано в Веде, «небесный гандхарва» есть, божество, которое знало и раскрыло тайны неба и вообще божественные истины. Если мы припомним, что сказано об этой группе ангелов в «Книге Еноха» и в Библии, то аллегория станет ясной; водитель их, Нарада, хотя и отказывается размножаться, тем не менее, устремляет людей стать богами. Кроме того, все они, как сказано в Ведах, являются чхандаджа, «волею-рождённые», или воплощённые в различных манвантарах по своей собственной воле. В экзотерической литературе они явлены, как существующие во всех веках; причём некоторые «прокляты на новое рождение», другие воплощаются в силу долга. Наконец, в качестве Санакадика, семь кумар, отправившиеся посетить Вишну на «Белом Острове» (Швета-Двипа), острове, населённом маха-йогами – связаны с Шака-Двипа и с лемурийцами и атлантами третьей и четвёртой расы.

В эзотерической философии все эти рудры (кумары, адитья, гандхарвы, асуры и т. д.), являются высочайшими дхиан-чоханами или дэвами, что касается до разума. Они те, кто, овладев путём саморазвития пятеричной природой (отсюда и сокровенность числа пять), сделались независимыми от чистых арупа дэв. Это есть тайна, которую очень трудно усвоить и понять правильно. Ибо мы видим, что те, кто были «послушны закону», наравне с «восставшими» осуждены к воплощению в каждом веке. Риши Нарада проклят Брахмою на постоянное странствование по Земле, то есть, на постоянные перевоплощения. Он восстал против Брахмы и, тем не менее, судьба его не хуже судьбы Джаев – двенадцати великих богов создателей, созданных Брахмою, как помощники ему в функциях творения. Ибо последние, будучи погружены в созерцание, лишь забыли творить; и за это они также прокляты Брахмою рождаться в каждой манвантаре. И всё же их называют (вместе с восставшими) чхандаджа или те, кто рождены по своей воле в человеческой форме.

Всё это вызывает большое недоумение у тех, кто могут читать и понимать пураны лишь в их мёртвой букве. Потому мы встречаем востоковедов, которые, не желая оставаться в недоумении, разрубают Гордиев узел загадок, объявляя всю схему «вымыслами... порождениями воображения брахманов и их любви к преувеличениям». Но для изучающего оккультизм всё это полно глубокого философского смысла. Мы охотно предоставляем шелуху западным санскритологам, но заявляем свои права на самый плод. Мы делаем больше; мы соглашаемся, что в одном смысле многое в этих, так называемых, «баснях», относится к астрономическим аллегориям о созвездиях, астеризмах, звёздах и планетах. Тем не менее, если гандхарвы в Риг-Веде могут олицетворять огонь Солнца, ибо гандхарвы-дэвы являются сущностями, как физического, так и психического характера, тогда как апсары (с прочими рудрами) суть качества и количества. Одним словом, если теогония ведических богов будет когда-либо разгадана, она откроет неизмеримые тайны Творения и Бытия. Правильно говорит Парашара:

«Эти группы тридцати трёх божеств... существуют от века до века, и появление их и исчезновение аналогичны восходу и заходу Солнца».

Было время, когда восточный символ креста и круга, свастика, был всемирно принят. Для буддистов, китайцев и монголов эзотерически и экзотерически свастика означает «10 000 истин». Эти истины, говорят они, принадлежат к тайнам Невидимой Вселенной и первозданной космогонии и теогонии.

«С того времени, как Фохат пересёк Круг подобно двум линиям пламени [горизонтально и вертикально], Воинства Благословенных никогда не переставали посылать своих представителей на планеты, которые от начала они должны охранять».

Вот почему свастика всегда полагается (так же как и тау возлагался в Египте) на грудь умерших мистиков. Свастика встречается на месте сердца в изображениях и статуях Будды в Тибете и Монголии. Свастика есть печать, налагавшаяся также на сердца живущих посвящённых, при чём у некоторых она была навсегда запечатлена на теле огнём. Именно потому, что они должны хранить эти истины нерушимыми и неприкосновенными в вечном молчании и тайне «до дня, когда они будут познаны и прочтены их избранными преемниками» – новыми посвящёнными, «достойными доверия и вручения им десяти тысяч совершенств». Однако, символ этот настолько унижен сейчас, что он часто украшает головные уборы «богов», отвратительных идолов святотатственных последователей бонпо (дугпа или колдунов в Тибетских пограничных землях) до тех пор, пока он не открыт каким-либо гелугпа и не сорван вместе с головой «бога», хотя было бы лучше если бы, именно, голова подобного поклонника была отделена от его греховного тела. Всё же свастика никогда не может утратить своих сокровенных свойств. Оглянёмся назад и мы увидим, что она употреблялась, как посвящёнными и ясновидцами, так и жрецами Трои, ибо много изображений её найдены были Шлиманном на месте этого древнего города. Она встречается у древних перуанцев, ассирийцев, халдеев, так же как и на стенах циклопических построек, старых как мир; в катакомбах Нового Света и в катакомбах Старого Света (?), в Риме, где – вследствие того, что христиане скрывали себя и свою религию – она называется «Сокровенный крест» (Crux Dissimulata).

«По мнению де Росси, свастика от самого раннего периода была любимой формой креста, употреблявшегося с оккультным значением, что доказывает, что тайна эта не принадлежала христианскому кресту. Один крест, в виде свастики, в катакомбах стоит как знак на одной надписи, которая читается: "Зотико зотике" (ΖΩΤΙΚΩ ΖΟΤΙΚΗ), "Vitalis Vitalia", или жизнь жизни».

Но лучшим свидетельством древности креста есть то, которое приводится самим автором «Естественного развития»:

«Предполагается, что значение креста, как христианского символа, относится к эпохе, когда Иисус Христос был распят. И, тем не менее, в «христианской» иконографии катакомб, в течение первых шести или семи столетий, нигде не встречается фигуры человека на кресте. Имеются всевозможные формы креста, за исключением этой – которую считают исходной точкой новой религии. Это не было начальной формой, но законченной формой Креста Распятия. На протяжении приблизительно шести столетий после христианской эры, основание христианской религии на распятом Искупителе совершенно отсутствует в христианском искусстве! Самая ранняя форма человеческой фигуры на кресте есть распятие, поднесённое Папою Григорием Великим, королеве Теодолинде Ломбардской, ныне находящееся в Церкви Св. Иоанна в Монзе, тогда как в катакомбах Рима не было найдено ни одного распятия, относящегося к более раннему периоду, чем изображение, находящееся в Сан-Джулио и принадлежащее к седьмому или восьмому столетию...

Нет ни Христа и нет Распятого; Крест есть Христос, так же как ставрос (крест) был образом и именем Гора, Христа гностиков. Крест, не сам Распятый, является первоначальным символом христианской церкви. Крест, не сам Распятый, есть основной предмет изображения в её искусстве и почитания в её религии. Зародыш всего роста и развития можно проследить до креста. И этот крест является до-христианским, он языческий, и крест неверных и имеет с пол-дюжины различных форм. Культ начался с креста, и Юлиан был прав, говоря, что он поддерживал «войну против X», которого он очевидно считал, как принятого а-гностиками и почитателями мифов, чтобы придать ему недопустимое значение. На протяжении столетий крест являлся символом Христа и к нему обращались, как если бы он был живым существом. "Он был обожествлён сначала и очеловечен в конце"».

Мало мировых символов, которые были бы так насыщены истинным оккультным значением, как свастика. Она символизируется цифрою 6. Подобно этой цифре, в своём конкретном представлении она указывает, так же как и идеограф числа, на зенит и на надир, на север, юг, запад и восток; всюду встречается единица и единица эта отражается во всех и в каждой единице. Это есть эмблема деятельности фохата, постоянного вращения «колёс» и четырёх стихий, «священных четырёх» в их мистическом, а не только в одном их космическом значении; далее её четыре рукова, согнутые под прямым углом, тесно связаны, как это показано в ином месте, с весами Пифагора и Гермеса. Посвящённый в тайны значения свастики, говорят Комментарии, «может начертать на ней, с математическою точностью, эволюцию космоса и весь период сандхья». Также «отношение Видимого к Невидимому» и «первое зарождение человека и видов».

Для восточного оккультиста Древо Знания в раю сердца самого человека становится Древом Жизни Вечной и не имеет ничего общего с человеческими животными чувствами. Это есть совершенная тайна, открывающаяся лишь через усилия манаса заключённого в темнице, эго, направленные к освобождению из рабства чувственных восприятий и к прозрению в свет единой, вечно сущей Реальности. Для западного каббалиста, но ещё больше для поверхностного символиста, воспитанного в губительной атмосфере материалистической науки, главным объяснением тайн креста есть – его сексуальный элемент. Даже современный комментатор из спиритуалистов, мышление которого в другом отношении не лишено духовности, усматривает именно эту черту в кресте и свастике прежде всех прочих.

«Крест употреблялся в Египте, как охраняющий талисман и символ спасительной мощи. Тифон или Сатана, действительно, встречается прикованным и привязанным к кресту. В "Ритуале" Озирис восклицает: "Апоп сброшен, верёвки их связывают юг, север, восток и запад, верёвки их на нём. Ха-ру-ба (Har-ru-bah) связал его". Это были верёвки четырёх частей света или крест. Сказано, что Тор разбивает главу змия своим молотом... в форме свастики или же четырёхстороннего креста... В первобытных гробницах Египта план Покоя имел форму креста. Пагода в Матуре... место рождение Кришны, была построена в форме креста».

Это совершенно точно и никто не может усмотреть в этом «сексуальный культ», которым востоковеды любят разбивать голову язычества. Но что же сказать о евреях и экзотерических религиях некоторых индусских сект, особенно же о ритуалах валлабхачариев? Ибо, как сказано, культ Шивы, с его лингамом и йони, стоит слишком высоко в философском смысле, несмотря на его современное падение, чтобы его можно было назвать просто фаллическим культом. Но культ Древа или Креста у евреев, осуждённый их же собственными пророками, едва ли может избежать этого обвинения. «Сыновья колдунов, семя прелюбодеяния», как называет их Исайя, никогда не упускали случая, чтобы «воспламенить себя идолами под каждым зелёным деревом» – что не свидетельствует о метафизических развлечениях. Именно от этих монотеистических евреев христианские народы заимствовали свою религию, своего «Бога богов, Единого Живого Бога», и в то же время, презирая и высмеивая культ Божества древних философов. Предоставим им верить и поклоняться физической форме креста всеми способами.

Но для последователя истинной, восточной, архаической мудрости, для того, кто поклоняется в духе лишь Абсолютному Единству, этому вечно-пульсирующему великому сердцу, которое бьётся всюду, как в каждом атоме природы; каждый такой атом содержит зародыш, из которого он может возрастить Древо Знания, плоды которого дают Жизнь Вечную, а не только лишь физическую. Для него крест и круг, древо или тау – даже после того, как каждый символ, относящийся к этому, был рассмотрен и разобран один за другим, – остаются всё же глубокою тайною в их прошлом, и лишь в это прошлое направляет он свой устремлённый взор. Его мало заботит – будет ли это Семенем, из которого растёт генеалогическое Древо Бытия, называемое Вселенной. Также не трое в одном, троичный аспект семени – его форма, цвет и вещество – интересуют его, но, вернее, та сила, которая направляет его рост, сила, вечно таинственная и вечно непознаваемая. Ибо эта жизненная сила, заставляющая семя прорастать, раскрываться и выпускать ростки, затем образовывать ствол и ветви, которые, в свою очередь, сгибаясь подобно веткам Ашваттха, священного Древа Бодхи, выбрасывают свои семена, которые укореняются и размножают другие деревья – эта сила есть единая Сила, имеющая реальность для него, ибо это есть никогда не умирающее Дыхание Жизни. Языческий философ искал причину, современный довольствуется лишь следствиями и ищет первую в последних. Что лежит за пределами их, он не знает, также и современный а-гностик не заботится об этом; отбрасывая, таким образом, единственное знание, на котором он может с полною безопасностью основывать свою науку. Тем не менее, эта проявленная сила имеет ответ для того, кто ищет познать её. Тот, кто видит в кресте кресто-усечённый круг Платона, язычника, а не прообраз обрезания, как это полагал христианин (св.) Августин, рассматривается церковью, как язычник, наукою же, как сумасшедший. И это потому, что отказываясь поклоняться богу физического зарождения, он признаёт, что он ничего не может знать о Причине, лежащей в основании, так называемой, Первичной Причины, о Беспричинной Причине этой Жизне-Причины. Молчаливо принимая Вездесущность Беспредельного Круга и делая из него всеохватывающий постулат, на котором основана вся проявленная Вселенная, мудрец в глубоком почитании хранит молчание о том, о чём ни один смертный человек не должен бы дерзать строить догадок. «Логос Бога есть Дающий Откровение человеку, и логос (глагол) человека есть Раскрывающий Бога», говорит Элифас Леви в одном из своих парадоксов. На это восточный оккультист ответил бы: с тем условием, однако, чтобы человек оставался нем о той Причине, которая породила, как Бога, так и его логоса. Иначе он неизменно становится осквернителем, а не раскрывателем Непознаваемого Божества.

Теперь мы должны подойти к тайне – семеричности в природе. Возможно, что всё, что бы мы не сказали, будет приписано совпадению. Нам могут сказать, что это число в природе совершенно естественно – что, в действительности, мы и утверждаем – и не имеет большего значения, нежели иллюзия движения, образующая, так называемые – «стробоскопические круги». Этим «уникальным иллюзиям» не было придано большого значения, когда проф. Сильванус Томсон представил их на собрании Британской Ассоциации в 1877 г. Тем не менее, мы хотели бы узнать научное объяснение, почему семь всегда является преобладающим числом – шесть концентрических кругов вокруг седьмого, и семь кругов, один внутри другого, вокруг центральной точки, и так далее – в этой иллюзии, производимой, как движущимся блюдцем, так и любым сосудом. Мы даём решение, отвергнутое наукою, в следующем отделе.

---

Сноски

---

ш

Заметки редакции 21-го века

Дополнения

---

Существенные исправления (см. также иные исправления)

---

Вопросы для уточнения, варианты перевода, требуемый доп. материал и т.п.

---