Изменения

=== ГЕНИЙ ===

{{raw:t-ru-pool:Заголовок|ГЕНИЙ}}

{{raw:t-ru-pool:Эпиграф|О Гений! Ты – Небесный дар!Ты Божий свет,Что светит посреди опасностей и бед!Тебя сбивают слабости с пути,Таланту не давая расцвести.Нетвердость духа или немощь телаТебя одолевают то и дело,Или нужда (навязчивая гостья!)...

{{raw:t-ru-pool:Эпиграф|О Гений! Ты – Небесный дар!Ты Божий свет,Что светит посреди опасностей и бед!Тебя сбивают слабости с пути,Таланту не давая расцвести.Нетвердость духа или немощь телаТебя одолевают то и дело,Или нужда (навязчивая гостья!)...

Возможно, древние философы были гораздо ближе к истине в своей бесхитростной мудрости, нежели наши современные умники, наделяющие человека неким охранительным божеством, духом, которого они величают ''гением. ''Проявление субстанции, в которую облечен этот дух, и тем более его ''сущности ''– уважаемый читатель, обрати внимание на нетождественность этих двух категорий – во многом зависит от структуры организма, в котором этот дух обитает. Если верить Шекспиру, то воспринимаемая нами субстанция гения великих людей находится "не здесь", –

Возможно, древние философы были гораздо ближе к истине в своей бесхитростной мудрости, нежели наши современные умники, наделяющие человека неким охранительным божеством, духом, которого они величают ''гением. ''Проявление субстанции, в которую облечен этот дух, и тем более его ''сущности ''– уважаемый читатель, обрати внимание на нетождественность этих двух категорий – во многом зависит от структуры организма, в котором этот дух обитает. Если верить Шекспиру, то воспринимаемая нами субстанция гения великих людей находится "не здесь", –

{{raw:t-ru-pool:Стих

{{raw:t-ru-pool:Стих

Следовательно, между истинным и искусственным гением, один из которых рожден из света бессмертного ''Эго, ''а другой – из света блуждающего огонька земного, или чисто человеческого, интеллекта и животной души, пролегла огромная пропасть, преодолеть которую под силу только тому, кто все время стремится вперед и никогда, даже находясь в глубинах материи, не теряет из виду путеводную звезду – Божественную Душу и разум, или то, что мы называем ''Буддхи-Манасом. ''Последний не требует, в отличие от первого, никакого усовершенствования. И слова поэта, утверждавшего, что светоч гения –

Следовательно, между истинным и искусственным гением, один из которых рожден из света бессмертного ''Эго, ''а другой – из света блуждающего огонька земного, или чисто человеческого, интеллекта и животной души, пролегла огромная пропасть, преодолеть которую под силу только тому, кто все время стремится вперед и никогда, даже находясь в глубинах материи, не теряет из виду путеводную звезду – Божественную Душу и разум, или то, что мы называем ''Буддхи-Манасом. ''Последний не требует, в отличие от первого, никакого усовершенствования. И слова поэта, утверждавшего, что светоч гения –

{{raw:t-ru-pool:Стих|название=|стих=''Когда о нем не печься ежечасно,

{{raw:t-ru-pool:Стих|название=|стих=''Когда о нем не печься ежечасно,

Если верить этому великому физиономисту, то первая разновидность гениальности встречается в нашем мире гораздо чаще, чем вторая, потому что, как учит нас оккультизм, личности, с ее высокоразвитыми физическими чувствами и ''таттвами, ''гораздо проще спуститься, повинуясь силе тяжести, к низшей четверке принципов, нежели воспарить к высшей триаде; и по этой причине современная философия, хотя она и приобрела изрядный опыт по части низшего вместилища гения, совершенно ничего не знает о его высшей, духовной форме – "одной на десять миллионов". И следовательно, нет ничего удивительного в том, что, путая первый со вторым, даже самые талантливые современные авторы не могут дать определение ''истинному ''гению. А в результате мы непрестанно слышим и читаем много такого, что представляется оккультисту парадоксальным.

Если верить этому великому физиономисту, то первая разновидность гениальности встречается в нашем мире гораздо чаще, чем вторая, потому что, как учит нас оккультизм, личности, с ее высокоразвитыми физическими чувствами и ''таттвами, ''гораздо проще спуститься, повинуясь силе тяжести, к низшей четверке принципов, нежели воспарить к высшей триаде; и по этой причине современная философия, хотя она и приобрела изрядный опыт по части низшего вместилища гения, совершенно ничего не знает о его высшей, духовной форме – "одной на десять миллионов". И следовательно, нет ничего удивительного в том, что, путая первый со вторым, даже самые талантливые современные авторы не могут дать определение ''истинному ''гению. А в результате мы непрестанно слышим и читаем много такого, что представляется оккультисту парадоксальным.

"Гениальность требует культивирования",

"Гениальность требует культивирования", – говорит один;

– говорит один; "Гений тщеславен и самонадеян",

"Гений тщеславен и самонадеян", – заявляет другой;

– заявляет другой; а третий берется описывать ''божественный свет ''только для того, чтобы искалечить его на прокрустовом ложе своей собственной интеллектуальной ограниченности. Этот последний говорит нам о вопиющей эксцентричности гениев и, связывая ее в большинстве случаев с "легко возбудимым характером", доходит до того, что называет гения "жертвою всевозможных страстей, не отличающейся, как правило, утонченным вкусом"! (Лорд Кеймс.) Нет смысла спорить с такими мыслителями или убеждать их в том, что настоящий великий гений затмевает даже самые яркие лучи человеческой интеллектуальности так же, как солнце затмевает пламя костра в открытом поле, что он не может быть эксцентричным, хотя и всегда остается ''sui generis, ''и что человек, наделенный истинной гениальностью, никогда не поддастся своим физическим, животным страстям. С точки зрения рядового оккультиста только такие великие альтруисты, как Будда или Иисус, да еще несколько самых близких их подражателей могут быть названы полностью развившимися '''гениями '''нашего исторического цикла.

а третий берется описывать ''божественный свет ''только для того, чтобы искалечить его на прокрустовом ложе своей собственной интеллектуальной ограниченности. Этот последний говорит нам о вопиющей эксцентричности гениев и, связывая ее в большинстве случаев с "легко возбудимым характером", доходит до того, что называет гения "жертвою всевозможных страстей, не отличающейся, как правило, утонченным вкусом"! (Лорд Кеймс.) Нет смысла спорить с такими мыслителями или убеждать их в том, что настоящий великий гений затмевает даже самые яркие лучи человеческой интеллектуальности так же, как солнце затмевает пламя костра в открытом поле, что он не может быть эксцентричным, хотя и всегда остается ''sui generis, ''и что человек, наделенный истинной гениальностью, никогда не поддастся своим физическим, животным страстям. С точки зрения рядового оккультиста только такие великие альтруисты, как Будда или Иисус, да еще несколько самых близких их подражателей могут быть названы полностью развившимися '''гениями '''нашего исторического цикла.

Таким образом, у настоящего гения мало шансов приобрести заслуженное признание в наш век условностей, лицемерия и приспособленчества. По мере того как мир совершенствует свою цивилизацию, он становится все более эгоистичным и побивает камнями истинных пророков и гениев во славу своих раболепствующих теней. И только огромные, волнующиеся многомиллионные массы простого народа ''– ''это великое и вечно пульсирующее человеческое сердце – способны интуитивно распознать настоящую "великую душу", преисполненную божественной любви к человечеству и богоподобного сострадания к страждущему человеку. Следовательно, только народ может признать гения, и без этого признания сей титул не может быть присвоен никому. Гениев бесполезно искать в церкви или государстве, что явствует из их же собственного признания. И, похоже, их там нет уже давно, по крайней мере с XIII века, когда "Ангельский Доктор"<ref name="Ангельский_Доктор">{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''"Ангельский Доктор" – ''Фома Аквинский (1225–1274). Знаменитый католический философ и теолог. В 1244 г. стал монахом-доминиканцем, что не помешало ему закончить три университета и стать доктором наук. Философско-теологическая система Фомы Аквинского явилась вершиной в развитии ортодоксальной схоластики и с XIV века была ведущим направлением католической философии. Фома Аквинский получил титул "ангельского доктора", а также "всеобщего наставника" и "князя схоластов".}}</ref> Ангельский_Доктор сбил спесь с папы Иннокентия IV<ref name="ИннокентийIV">{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Иннокентий IV'' (ок. 1195–1254; мирское имя Синибальдо Фиески) – римский папа с 1243 года; отстаивал превосходство папской власти над королевской и даже императорской. Поддерживал Тевтонский орден.}}</ref>, похвалявшегося своими миллионами, нажитыми продажей отпущений и индульгенций, и заявившего Аквинскому, что "прошел уже тот век, когда церковь говорила: "Нет у меня ни золота, ни серебра!"" "Истинно так, – последовал ответ, – но тот век, когда церковь могла сказать расслабленному: "Встань и ходи!", тоже прошел".

Таким образом, у настоящего гения мало шансов приобрести заслуженное признание в наш век условностей, лицемерия и приспособленчества. По мере того как мир совершенствует свою цивилизацию, он становится все более эгоистичным и побивает камнями истинных пророков и гениев во славу своих раболепствующих теней. И только огромные, волнующиеся многомиллионные массы простого народа ''– ''это великое и вечно пульсирующее человеческое сердце – способны интуитивно распознать настоящую "великую душу", преисполненную божественной любви к человечеству и богоподобного сострадания к страждущему человеку. Следовательно, только народ может признать гения, и без этого признания сей титул не может быть присвоен никому. Гениев бесполезно искать в церкви или государстве, что явствует из их же собственного признания. И, похоже, их там нет уже давно, по крайней мере с XIII века, когда "Ангельский Доктор"<ref name="Ангельский_Доктор">{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''"Ангельский Доктор" – ''Фома Аквинский (1225–1274). Знаменитый католический философ и теолог. В 1244 г. стал монахом-доминиканцем, что не помешало ему закончить три университета и стать доктором наук. Философско-теологическая система Фомы Аквинского явилась вершиной в развитии ортодоксальной схоластики и с XIV века была ведущим направлением католической философии. Фома Аквинский получил титул "ангельского доктора", а также "всеобщего наставника" и "князя схоластов".}}</ref> Ангельский_Доктор сбил спесь с папы Иннокентия IV<ref name="ИннокентийIV">{{raw:t-ru-pool:Комментарий издателя|''Иннокентий IV'' (ок. 1195–1254; мирское имя Синибальдо Фиески) – римский папа с 1243 года; отстаивал превосходство папской власти над королевской и даже императорской. Поддерживал Тевтонский орден.}}</ref>, похвалявшегося своими миллионами, нажитыми продажей отпущений и индульгенций, и заявившего Аквинскому, что "прошел уже тот век, когда церковь говорила: "Нет у меня ни золота, ни серебра!"" "Истинно так, – последовал ответ, – но тот век, когда церковь могла сказать расслабленному: "Встань и ходи!", тоже прошел".

Что же касается мнения народа – единственного, претендующего на авторитетность именно в силу своей чистой интуитивности, то оно просто не будет принято в расчет. Тот же самый, удобный и растяжимый, ярлык "суеверия" будет затем вторично использован для объяснения того обстоятельства, что каждого общепризнанного гения, в какой бы области он ни проявил свой уникальный характер, всегда преследуют странные, фантастические и зачастую совершенно нереальные слухи и легенды как при его жизни, так и после смерти. Но только бесхитростные и потому прозванные ''невежественными ''народные массы, именно в силу своей простоты и непосредственности, способны почувствовать, видя необыкновенного, удивительного человека, что в нем скрыто нечто большее, чем просто смертное существо, сотканное из плоти и умственных способностей. А ощутив присутствие того, что у подавляющего большинства людей остается невыявленным до самой смерти, чего-то непостижимого для их приземленных умов, они испытывают такой же благоговейный трепет, как и их древние предшественники, когда фантазия последних, зачастую гораздо более правдивая, чем цивилизованное мышление, превращала их героев в богов и побуждала:

Что же касается мнения народа – единственного, претендующего на авторитетность именно в силу своей чистой интуитивности, то оно просто не будет принято в расчет. Тот же самый, удобный и растяжимый, ярлык "суеверия" будет затем вторично использован для объяснения того обстоятельства, что каждого общепризнанного гения, в какой бы области он ни проявил свой уникальный характер, всегда преследуют странные, фантастические и зачастую совершенно нереальные слухи и легенды как при его жизни, так и после смерти. Но только бесхитростные и потому прозванные ''невежественными ''народные массы, именно в силу своей простоты и непосредственности, способны почувствовать, видя необыкновенного, удивительного человека, что в нем скрыто нечто большее, чем просто смертное существо, сотканное из плоти и умственных способностей. А ощутив присутствие того, что у подавляющего большинства людей остается невыявленным до самой смерти, чего-то непостижимого для их приземленных умов, они испытывают такой же благоговейный трепет, как и их древние предшественники, когда фантазия последних, зачастую гораздо более правдивая, чем цивилизованное мышление, превращала их героев в богов и побуждала:

{{raw:t-ru-pool:Стих|название=|стих=Молиться слабого, а гордого склоняться

{{raw:t-ru-pool:Стих|название=|стих=Молиться слабого, а гордого склоняться