Наследие Е.П.Б.: Труды • Письма • Альбомы • Произведения с участием • Изображения • Биография • Цитаты | дополнения – вопросы – исправления – доделать
| Информация о произведении | |
|
Популярная идея о бессмертии души
(английский: Helena Petrovna Blavatsky, The Popular Idea of Soul-Survival) (декабрь 1879) Публикации:
Читать оригинал: Внешние ссылки:
ДАННЫЕ Название для ссылок: Блаватская Е.П. - Популярная идея о бессмертии души Доделать: Добавить Ё | |
В какую эпоху пробуждающийся интеллект человека впервые принял идею о загробной жизни – сказать не может никто. Но мы все же знаем, что эта идея с самого начала пустила столь глубокие корни и так опутала человеческие инстинкты, что вера в нее жила во всех поколениях и запечатлелась в сознании каждой нации и каждого племени, цивилизованного, полуцивилизованного или варварского. Величайшие умы над этим размышляли, а примитивные дикари, не имевшие даже имени для обозначения Божества, просто верили в существование духов и боготворили их. Если в христианской России, Валахии, Болгарии и Греции восточная церковь предписывает в день Всех Святых возлагать на могилы рис и питье как жертвоприношение, а в "языческой" Индии те же умиротворительные дары в виде риса преподносятся умершим, то также и бедный дикарь Новой Каледонии приносит пищу в жертву черепам некогда любимых им людей.
Согласно Герберту Спенсеру, почитание душ и реликвий можно приписать "древнему представлению, что любое свойство, характеризующее целое, присуще и всем его частям... Душа присутствует как в сохранившемся полностью теле усопшего, так и в отдельных его частях. Отсюда и вера в реликвии". Хотя это утверждение в одинаковой степени можно отнести и к хранящейся в золотой раке, усыпанной драгоценностями реликвии цивилизованного приверженца римско-католической церкви, и к покрытому пылью, изъеденному червями черепу, боготворимому идолопоклонником, все же оно может быть опровергнуто первым из них, который скажет, что не верит в присутствие души ни в трупе, ни в скелете, ни в какой-либо его части. Строго говоря, он и не поклоняется, а только почитает эту реликвию как нечто, принадлежавшее некогда тому, кого он считает святым, и при соприкосновении оказывающее чудотворное действие. Следовательно, определение г-на Спенсера кое-что упускает. Точно так же профессор Макс Мюллер, в своей "Introduction to the Science of Religion", доказав на многочисленных примерах, что человеческий мозг с самого начала питал "смутную надежду на жизнь после смерти", объясняет не больше, нежели Герберт Спенсер, как или каким образом впервые возникла эта надежда; он только указывает на присущую нецивилизованным народам способность превращать силы природы в богов и демонов. Заканчивает он свою лекцию об урало-алтайских легендах и универсальности веры в привидения и духов простым замечанием, что "поклонение духам умерших является, возможно, наиболее распространенной формой суеверия во всем мире".
Таким образом, куда бы мы ни обратились за философской разгадкой этой тайны, ожидаем ли мы получить ответ от теологии, которая сама склонна верить в чудеса и учить сверхъестественному; или справимся об этом у господствующих сегодня школ современной мысли – величайших противников всего сверхъестественного в природе; или вновь обратимся за объяснениями к той философии крайнего позитивизма, которая со времен Эпикура до современной школы Джеймса Милла, вооружившись зловещим дилетантским лозунгом "nihil in intellectu, quod поп ante fuerit in sensu" превращает интеллект в раба материи, – мы не получим удовлетворительного ответа ни от кого!
Если бы данная статья предназначалась лишь для сопоставления фактов, установленных путешественниками и касающихся "суеверий", рожденных в мозгу примитивного человека и доныне сохраняющихся только среди диких племен, тогда работы таких философов, как Герберт Спенсер, могли бы разрешить наши противоречия. Мы могли бы удовлетвориться его объяснением, что в отсутствии гипотезы, "чуждой мысли в своей ранней стадии... примитивные идеи, возникшие в результате разнообразных наблюдений над явлениями неорганического мира", такими, как ветер, эхо и собственная тень человека, и убедившие дикаря, что существует "невидимая форма бытия, проявляющая силу", – оказались достаточными для того, чтобы возникла подобная "укоренившаяся вера" (см. "Генезис суеверия" Спенсера, "Popular Science Monthly", March, 1875). Но сейчас нас волнует то, что нам ближе и что стоит выше примитивного человека каменного века: человек, который полностью проигнорировал "эти понятия о физической причинности, возникшие только как наблюдения и медленно оформлявшиеся в систему по мере развития цивилизации". Ныне мы имеем дело с убеждениями двадцати миллионов современных спиритуалистов – наших собратьев, живущих в ослепительном блеске просвещенного XIX века. Эти люди не пренебрегают ни одним из открытий современной науки; более того, многие из них сами принадлежат к числу выдающихся ученых, сделавших эти открытия. Вместе с тем, меньше ли они подвержены той же "форме суеверия", если считать это суеверием, чем примитивный человек? По крайней мере, их интерпретации физических явлений – всякий раз, когда они сопровождались случайностями, заставлявшими их верить в то, что физической силой движет разум, зачастую являются в точности такими же, какие возникали в представлении человека древних, до-цивилизованных времен.
Что есть тень? – спрашивает Герберт Спенсер. Ребенок и дикарь "думают о тени как о чем-то реально существующем". Бастиан говорит о неграх Бенина, что "они принимают тени за души людей...", полагая, что "...они наблюдают за всеми их действиями и свидетельствуют против них"[1]. Согласно Крантцу, гренландцы верят в то, что тень человека – это "одна из его двух душ, та, что выходит из тела ночью". Жители острова Фиджи называют тень "темным духом, отличным от другого, которым обладает каждый человек". И знаменитый автор "Принципов психологии" утверждает, что "общность смысла, о чем ниже будет сказано более подробно, которую различные неродственные языки обнаруживают между тенью и духом, говорит нам об одном и том же".
Все это убедительно показывает, что, как бы неверны и противоречивы ни были выводы, все же предпосылки, на коих они базируются, не вымысел. Предмет должен существовать прежде, чем человеческий ум может о нем помыслить или вообразить его. Сама способность представить существование чего-либо, обычно невидимого и неосязаемого, доказывает, что это что-то уже когда-то проявлялось. Профессор Мюллер, изображая в своей обычной артистической манере постепенное развитие идеи о душе и показывая в то же самое время, как "мифология не только проникает в область религии... но и заражает в большей или меньшей степени все царство мысли", говорит, что когда человек впервые захотел выразить словами
...разницу между телом и тем, что находится внутри этого тела и отлично от него, то самое простое, что пришло на ум, было дыхание... Сначала оно означало жизненный принцип, отличный от тленного тела, а затем бесплотную... бессмертную часть человека – его душу, его разум, его "Я"... Когда умирает человек, мы также говорим, что он отдал богу душу, душа же первоначально означала дух, а дух означал дыхание.
В подтверждение этого приводятся рассказы различных миссионеров и путешественников. Когда Отец Франсиско де Бобадилья вскоре после испанского завоевания спросил индейцев Никарагуа о том, что они думают о смерти, те ответили ему, что "когда человек умирает, из его рта выходит нечто, напоминающее человека и называемое julio ("juli" у ацтеков означает "жить"), – поясняет М.Мюллер. – Это существо похоже на человека, но не умирает, а труп остается здесь..." В одной из своих многочисленных работ Эндрю Джексон Дэвис, когда-то считавшийся величайшим американским ясновидцем и известный как "Провидец из Поукипси", дает нам прекрасную иллюстрацию веры никарагуанских индейцев. Его книга "Смерть и жизнь после смерти" содержит выгравированный фронтиспис, на котором изображена старая женщина на смертном одре. Иллюстрация называется "Формирование духовного тела". Из головы усопшей поднимается светящееся очертание – ее собственная преображенная форма[2].
Некоторые индусы верят, что дух сидит на карнизе дома, в котором он расстался с телом, в течение десяти дней. Поскольку он может купаться и пить, из листьев подорожника делают две чаши и кладут их на карниз; одну из них наполняют молоком другую – водой. "Считают, что в первый день покойный получает голову; на второй день – уши, глаза и нос; на третий – руки, грудь и шею; на четвертый – средние части тела; на пятый – ноги и ступни; на шестой – жизненно важные органы; на седьмой – кости, костный мозг, вены и артерии; на восьмой – ногти, волосы и зубы; на девятый – все недостающие члены, органы и физическую силу; на десятый день новое тело мучают голод и жажда". ("The Pathari Prabhus" Кришнанатха Рагхунатджи, опубликована в правительственной "Bombay Gazetteer", 1879 г.)
Теория г-на Дэвиса признана всеми спиритуалистами, и именно эту модель ясновидцы берут за основу, когда описывают отделение "нетленного от тленного". Но здесь дороги спиритуалистов и ацтеков расходятся; ибо в то время как первые утверждают, что душа бессмертна и сохраняет свою индивидуальность в вечности, ацтеки говорят, что, "если покойный вел благочестивую жизнь, julio восходит высоко к нашим богам, но, если он вел жизнь недостойную, julio умирает вместе с телом".
Некоторые, возможно, сочтут, что "примитивные" ацтеки более последовательны в своей логике, нежели наши современные спиритуалисты. Лопари и финны тоже утверждают, что пока физическое тело гниет, усопшему дают новое тело, которое видит только шаман.
...Хотя дыхание, или дух, или душа, – говорит далее профессор Мюллер, – представляют собой наиболее общие названия... мы говорим... что тень умершего первоначально означала тень, отбрасываемую телом. Тот, кто первым употребил это выражение, а мы находим его в самых отдаленных уголках земного шара, очевидно, рассматривал тень как более близкое тому, что он хотел выразить: нечто, что должно быть бесплотным и в то же время тесно связанным с телом. Греческий эйдолон означает лишь малыши, небольшой народ. Но вот что любопытно... народ, рассматривающий жизнь или душу как тень физического тела, уверовал в то, что мертвое тело не отбрасывает тени, поскольку тень его покинула; а также в то, что она становится чем-то вроде Питера Шлемиля.
Верит ли в это племя амазулу и другие племена Южной Африки? Несомненно; эта идея широко распространена и среди славянских христиан. Если заметят, что труп отбрасывает тень при солнечном свете, то его считают греховной душой, которую отвергло само небо. И она, как дух, привязанный к земле, обречена искупать свои грехи вплоть до Дня Воскрешения из Мертвых. И Ландер, и Кетлин рассказывают, что дикари племени мандан раскладывают черепа своих умерших по кругу. "Каждая жена знает череп своего усопшего мужа или ребенка, и "редко проходит день, чтобы она не навестила его, с блюдом самой лучшей еды... В ясный день можно видеть, как эти женщины сидят или лежат у черепа своего ребенка или мужа и ласково, любовно беседуют с ними (как они делали это раньше) и, по-видимому, получают от них ответ"".
То что делают бедные матери и жены дикого племени мандан, совершают ежедневно миллионы цивилизованных спиритуалистов – и это лишний раз свидетельствует об универсальности убеждения, будто мертвые слышат и могут отвечать нам. С теософской, месмерической, и следовательно, в некотором роде научной точки зрения, первые могут привести более веские доводы, чем последние. Череп умершего человека, с которым так беседуют, несомненно, имеет магнетическую близость и более тесную связь с покойным, нежели стол, наклоняя который, умершие отвечают живым – стол, которого в большинстве случаев дух при своем воплощении никогда не видел и которого никогда не касался. Но спиритуалисты – не единственные, кто может соперничать с манданами. В каждом уголке России, оплакивая ли покойника, сопровождая ли гроб на кладбище, либо в течение шести недель после смерти крестьянки, так же как и женщины богатых торговых сословий, идут на могилу, чтобы в голос выть или, выражаясь библейским языком, "поднять вопль". Придя туда, они начинают ритмично причитать, обращаясь к покойному по имени, задавая ему вопросы и иногда останавливаясь в надежде услышать ответ.
Не только древние и идолопоклонники, египтяне и перуанцы думали, будто дух или душа умершего живет в мумии, а сам труп находится в сознании; подобное поверье распространено и в наше время среди православных христиан греческой и римской церквей. Мы упрекаем египтян за то, что они кладут своих набальзамированных покойников на стол, а перуанцев-язычников за то, что они проносят по полям труп своего родителя, дабы он смог увидеть и оценить состояние урожая. Но что же тогда говорить о мексиканском христианине современности? Под руководством священника он одевает покойников в пышные наряды и украшает их цветами, а если усопший является женщиной, даже румянит ей щеки. Затем тело усаживают на стул, стоящий на большом столе, откуда жуткий мертвец как бы председательствует над плакальщиками, сидящими вокруг стола, которые всю ночь едят и пьют, играют в карты и кости, справляясь у покойника о своих шансах. С другой стороны, в России существует обычай накладывать покойнику на лоб длинную полоску позолоченной и украшенной орнаментом бумаги, называемую Венчик (венец, корона), на которой яркими буквами начертана молитва. Эта молитва – нечто вроде рекомендательного письма, с которым приходской поп отправляет покойника к его святому-покровителю, отдавая усопшего под его защиту[3].
Баски-католики пишут письма своим усопшим друзьям и родственникам, адресуя их в рай, чистилище или ад, в соответствии с указаниями духовника почившего адресата, и, вложив их в гроб новоусопшего, просят его доставить письма в загробный мир, обещая посыльному, качестве вознаграждения заказывать мессы за упокой его души.
На недавнем сеансе, проводимом известным в Америке медиумом (см. "Banner of Light", Boston, June 14, 1879),
...Мерседес, покойная королева Испании, известила о себе и выступила вперед в пышном убранстве невесты – восхитительное богатство кружев и бриллиантов, и говорила на нескольких различных языках (среди присутствовавших был лингвист). Ее сестра, принцесса Кристина, также появилась вскоре, но в гораздо более скромном наряде, в виде застенчивой школьницы.
Таким образом, мы видим, что покойники не только доставляют письма, но даже, возвращаясь из небесных обителей, приносят с собою свои "кружева и драгоценности". Как древний языческий грек населял свой Олимп пиршествующими и флиртующими богами; как американский индеец помещает свой рай там, где духи отважных вождей восседают на призрачных конях и преследуют иллюзорную дичь; как у индуса есть множество высших лок, где его многочисленные боги живут в золотых дворцах, предаваясь всевозможным чувственным наслаждениям; а у христианина – Новый Иерусалим, с улицами из "чистого золота, прозрачного как стекло" и основаниями стен, "отделанными... драгоценными каменьями", где бесплотные щебечущие херувимы и божьи избранники восхваляют Иегову под звуки золотых арф, – так и у современного спиритуалиста есть своя "Страна Вечного Лета в пределах Млечного Пути"[4], хотя и несколько выше небесных обителей других народов[5].
Здесь, среди городов и деревень, изобилующих дворцами, музеями, виллами, колледжами и храмами, проходит вечность. Молодых воспитывают и обучают, не успевшие развиться на земле достигают полной зрелости, старые молодеют, и каждое влечение и желание удовлетворяются; духи флиртуют, женятся и обзаводятся семьями с детьми[6].
Поистине, поистине мы можем воскликнуть вместе с Павлом: "О смерть, где твое жало? О ад, где твоя победа!" Вера в загробную жизнь предков – самое древнее и наиболее освященное временем изо всех верований.
Путешественники рассказывают, что все монгольские, татарские, финские и тунгусские племена, помимо духов природы, обожествляли также духов предков. Китайские историки, изучая урало-алтайские народности, гуннов и тюкуев, предков современных турков, изображают их поклоняющимися "духам неба, земли и духам умерших". Медхерст классифицирует китайских духов в следующем порядке: главными являются небесные духи (tien shin), за ними следуют земные духи (ti-ki), потом духи предков, или бродячие духи (jin kwei). Среди них наиболее почитаются духи покойных императоров, величайших философов и мудрецов. Они являются общественным достоянием всей нации и частью государственной религии, но "в то же время каждая семья имеет своих собственных манов, которым оказывают особое почитание и посвящают многие мистические обряды".
В то время как все нации одинаково верят, а многие даже и боготворят своих умерших, их взгляды относительно желательности прямого общения с этими усопшими гражданами существенно разнятся. По сути, среди образованных людей только современные спиритуалисты стремятся к постоянному общению с ними. В качестве примера возьмем несколько разобщенных народов. Индусы, как правило считают, что чистый дух человека, умершего примиренным с собственной судьбою, никогда не вернется обратно во плоти, чтобы досаждать смертным. Они утверждают, что только бхуты – души расставшихся с жизнью неудовлетворенными, не утолившими свои земные желания, короче говоря, порочные мужчины и женщины – становятся "привязанными к земле". Неспособные подняться к мокше, они вынуждены оставаться в земных сферах либо до своего следующего воплощения, либо до полного уничтожения и, таким образом, используют каждую возможность, чтобы преследовать людей, особенно слабых женщин. Возвращение или появление этих духов считается столь нежелательным, что индусы используют все возможные средства для предотвращения этого. Даже когда речь идет о самом святом чувстве – любви матери к младенцу, они делают все возможное, чтобы воспрепятствовать ее возвращению к нему. Среди некоторых из них распространено поверье, будто женщина, умершая при родах, обязательно вернется, чтобы охранять свое дитя. Поэтому, возвращаясь домой с гхата, после предания тела огню, все участники похорон густо посыпают дорогу от погребального костра до дома покойной горчичными зернами. По какой-то необъяснимой причине они верят, что дух, возвращаясь домой, должен поднять каждое из этих зернышек. А поскольку этот труд утомителен и долог, то бедная мать никак не сможет достигнуть своего дома до петухов, когда она будет вынуждена, подчиняясь законам мира призраков, исчезнуть до следующей ночи, роняя на землю все, что собрала. У чувашей, одного из племен, населяющих российские просторы, сын, предлагая жертвоприношение духу своего отца, неизменно произносит следующее заклинание: "Мы почитаем тебя этим угощением; посмотри, здесь хлеб и всякое мясо; здесь все, что ты можешь пожелать, только не тревожь нас и не приближайся к нам"[7].
Лопари и финны считают, что духи, делающие свое присутствие явным и ощутимым, очень проказливы, но "самые озорливые – духи священников". Поэтому предпринимается все возможное, дабы держать их подальше от живых. Сходство, обнаруживаемое между этим смутным народным инстинктом и мудрыми выводами некоторых величайших философов и даже современных ученых, удивительно. "Почитайте духов – и держите их на расстоянии", – сказал Конфуций за шесть столетий до Рождества Христова. Девятью столетиями спустя Порфирий, знаменитый антитеург, описывая природу различных духов, выразил свое мнение о духах умерших людей, сказав, что он не знал такого зла, на которое не были бы способны эти опасные демоны. А в наш собственный век барон Дюпоте, каббалист и величайший магнетизер современности, в своей работе "La Magie Devoilee" предупреждает спиритов, чтобы они не тревожили мертвых. Ибо "вызванная тень может прилепиться к вам, преследовать и впоследствии все время оказывать воздействие; и мы сможем умиротворить ее, лишь заключив договор, который свяжет нас с нею вплоть до самой смерти!"
Но все это – лишь частные мнения; сегодня нас больше волнует вопрос: как могла вера в загробную жизнь так укорениться в каждом из последующих веков, несмотря на вкропившиеся в нее преувеличения, если она является лишь туманной и нереальной концепцией интеллекта, возникшей у "примитивного человека". Изо всех мужей науки единственный удовлетворительный ответ дал профессор Макс Мюллер в "Introduction to the Science of Religion", хотя он и не щадит усилий, дабы представить в своем труде эту веру как обычное "суеверие". Но нам придется примириться с его выводом, за неимением лучшего. К более удачному решению он сможет прийти, лишь переступив границы сравнительной филологии и смело вторгнувшись в область чистой метафизики; короче говоря, следуя тропою, запрещенной точной наукой. Одним ударом он рубит гордиев узел, который Герберт Спенсер и его школа так сильно затянули под колесницей "Непознаваемого". Он показывает нам, что "существует философская дисциплина, исследующая условия сенсуалистического, или интуитивного, знания", а также "другая философская дисциплина, исследующая условия рационального, или концептуального, знания", а затем дает определение третьей способности –
- ...постигать Бесконечное не только в религии, но во всем сущем – силы, не зависящей от чувства и рассудка, силы, в определенном смысле противоречащей чувству и рассудку, но тем не менее очень реальной силы, существующей с сотворения мира; ни чувство, ни рассудок не в состоянии одолеть ее, в то время как она способна победить и рассудок и чувство.
Интуиция, всецело лежащая за гранью понимания наших современных биологов, вряд ли может быть описана лучше. И тем не менее, заканчивая свою лекцию о магических обрядах китайцев и их храмах поклонения духам предков, наш великий филолог замечает: "Это происходит постепенно; все начинается с возложения на могилу цветка, а заканчивается поклонением духам..."
Сноски
- ↑ ..."они принимают тени ... против них"... – цитируется Adolf Bastian "Zur Mythologie und Psychologie der Nigritier in Guinea", Berlin, 1894, p. 41.
- ↑ "Предположим, что человек умирает, – говорит Провидец из Поукипси, – ясновидящий видит прямо над его головой то, что можно назвать магнетическим ореолом – эфирную эманацию, золотистую на вид и пульсирующую, как бы сознающую... Человек перестал дышать, пульс не прослушивается, а эманация вытягивается в длину и принимает очертание человеческого тела! Она все еще связана с мозгом... благодаря инертности последнего. Я видел, как умирающий человек при последнем слабом ударе пульса внезапно очнулся и поднялся в кровати, чтобы поболтать, но тут же упал бездыханным – его мозг расставался с жизненным принципом последним. Золотистая эманация... соединена с мозгом очень тонкой жизненной нитью. Когда она поднимается, то появляется что-то белое и блестящее, напоминающее человеческую голову; затем слабое очертание божественного лица, прекрасная шея и красивые плечи; потом, в быстрой последовательности, появляются все части нового тела, вплоть до стоп – светлый, сияющий образ, немного меньше, чем физическое тело, но совершеннейший прототип... во всем, кроме изъянов. Тончайшая жизненная нить все еще соединена с прежним мозгом. Следующим тело покидает электрический принцип. Когда жизненная нить обрывается, духовное тело становится свободным (!) и готово следовать за своим ангелом-хранителем в Страну Вечного Лета".
- ↑ Она читается так: "Святый Николай (или Святая Дева Мария, или такой-то и такая-то), святый покровитель (далее следует полное имя покойного и его титул), прими душу раба Божьего и испроси прошение его (или ее) грехов".
- ↑ См. A. J. Davis, Stellar Key to the Summer Land.
- ↑ В работе того же автора, "The Spiritual Congress", Гален говорит устами ясновидца: "Между Обителью Духа и Землею, на всем протяжении, разбросаны... более четырехсот тысяч планет и пятнадцать тысяч солнечных тел меньшей величины".
- ↑ В недавнем сообщении из Америки говорится о свадьбе призрака дочери полковника Итона из Левенворта (Канзас), выдающегося члена Национального демократического комитета. Его дочь, умершая в возрасте трех недель, превратилась за время своего двадцатилетнего пребывания в Стране Вечного Лета в прекрасную молодую леди и теперь выходит замуж за призрака сына Франклина Пирса – покойного президента Соединенных Штатов Америки. Свадьба, свидетелем которой был знаменитый ясновидец из Нью-Йорка, была великолепна. "Невеста-призрак" была "в наряде нежно-зеленого цвета". По приказу духа накрыли свадебный стол, поставив на него свечи и букеты цветов, а также тарелки для счастливой пары. Когда гости собрались, новобрачные полностью "материализовались" и сели вместе с ними за стол. ("Times", New York, June 29, 1879).
- ↑ M.A.Castren, Vorlesungen uber die Finnische Mythologie, p. 122.