Данные о записи
тетрадь № 30 • том ЗУЖЭ № 8
| Дата: | 17.12.1927 |
|---|---|
| Место: | Шюреген |
| Учителя: | Учитель М. (+) |
| Рерихи: | Рерих Е.И. (+), Рерих Н.К. (+), Рерих Ю.Н. (+) |
| Ещё участники: | − |
| Упомянуты: | Урусвати (+), Фуяма (+), Портнягин П.К. (+) |
| серия: | Записи Учения Живой Этики |
| запись в ОО: | − |
Текст, выделенный синим цветом, вошёл в книги Учения Живой Этики первых изданий. Текст, выделенный зелёным цветом, вошёл также в книги Учения Живой Этики издательства «Угунс» 2001 — 2020 гг. с учётом изменений и дополнений самой Е.И. Рерих. Фразы, выделенные красным курсивом, принадлежат самой Е.И. Рерих и написаны в дневнике красными чернилами. | |
17 декабря 1927. [Шюреген]
Переезд в Шюреген – около монастыря бонпо.[1]
Рад вашему переезду. Считаю, прежнее место стало вредным.
Явление руки Моей становится тяжким во многих городах.
Явление руки Моей чуют тёмные.
Утвердитесь на полезности пребывания здесь.
Красное поле, истинно, синими искрами покрыто. Относится к моему видению.
Теперь др[угое].
Когда ученик лишается Учителя, он должен передать Ему кольцо, полученное от Него. Не следует считать этот случай исключительным. Причина кармы одержания или слабость духа может легко полагать границу между учеником и Учителем. Самоработство отосланного может привести к точке прерванного пути. Ученик должен понять явление спешности и повернуться к труду.[2]
Теперь др[угое].
Трудно признать учеником того, кто не имеет вопросов к Учителю. Конечно, ответы приходят в срок, но сама живая ткань доверия напитывает пространство.
Теперь др[угое].
Урусв[ати] права, ожидая постройки в характере тиб[етских] храмов. Рука Моя поможет Ф[уяме] начертать твердыню.
Теперь можно спросить.
– Права ли я, считая, что мы уйдём во второй половине янв[аря]? – Но не нужно оповещать служащих, ибо может произойти ускорение.
– Отчего я так ужасно ослабела? – Часто степень развитого сознания тяжка для тела, потому некоторое время в доме необходимо.
– Сейчас даже Порт[нягин] ослабел. – Потому что токи пространства очень насыщены. Лучи солнечные снова полезны.
Довольно.
Сноски
- ↑ [16.12.1927.] «16 декабря. Очевидно, что-то происходит, «что-то», что скрывается от нас. Старшина, который сопровождал нас от Шенгди до Чу-на-кхе, прибыл в лагерь и сообщил, что получил приказ сопровождать майора в Нагчу. Около полудня майор, старшина и наш тибетский проводник из Урги уехали. Оставшийся день был проведён в укладке грузов. В течение следующего дня мы переносили лагерь в Шаругон.
[17.12.1927.] 17 декабря. Потребовалось семьдесят яков для транспортировки нашего лагеря и багажа в Шаругон. Некоторые из животных были настолько дикими, что сбрасывали грузы и убегали к холмам. Много поклажи было сильно повреждено. Нам не удалось переправить весь багаж за один день, и Голубин с двумя монголами остались, чтобы на следующий день перевезти оставшиеся грузы. На пути к Шаругону снега не было. После двухчасовой поездки мы достигли монастыря. Не было и речи о том, чтобы разбить лагерь на монастырском дворе или занять две холодные и сырые комнаты на втором этаже ду-кханга. Мы установили палатки на том месте, которое я выбрал два дня назад. Новый лагерь вытянули в одну линию, чтобы избежать скоплений и оставить свободным проход. Вблизи от лагеря находились развалины старой каменной лачуги, которая была раньше собственностью богатого семейства кочевников.
Главный лама монастыря нанёс нам визит и принёс немного молока. Он сообщил, что монахи не возражают против нашего пребывания в монастыре, но против размещения там майора. По словам старика, майор был плохой человек, и местные божества будут, вероятно, ему вредить.
[18.12.1927.] 18 декабря. Ночь стояла тихая, и было приятно отдохнуть в защищённом месте после сильных ветров Чу-на-кхе, которые не давали спать своим ужасным шумом в палатках. В полдень прибыл Голубин с остальным багажом».
[17.12.1927.] Встали в обычное время, в 8 ч. утра. Яков для погрузки начали пригонять с утра. Но с этим транспортом чрезвычайно хлопотно – животные вертятся, их держат и за рога, и за хвост, к тому же от бескормицы они слабы. Дорога шла в ущелье по Чу-наргену мимо гранитных скал с левой стороны, совершенно свободных от снега. Прошли мимо трёх аилов; видели три трупа маленьких яков. Монастырь прилепился к гранитным скалам и расположен по правой стороне реки. Впереди него – большой субурган. Сегодня 73-й день тибетской казни, ибо пытка своей длительностью давно уже превратилась в казнь. Тибетское правительство решило уничтожить наш караван, дав нам взамен для переезда 60 слабосильных яков с горстью бессильных хоров. Пришлось более трети вещей оставить на месте до завтра.
Новая наша стоянка при дороге в К'ам справа от монастыря в ущелье по притоку Чу-наргена у самых гранитных скал. Защищены теперь от холодных ветров утёсами. Н.К. [Рерих] находит расположение монастыря очень живописным и указывает на бросающееся в глаза сходство его построек с египетскими. Завтра предполагаем посетить этот монастырь. Днём здесь теплее, чем на прежней стоянке. Обилие орлов, соколов, зайцев и сусликов также является показателем более тёплого климата в этом месте. На завтра, по случаю большого буддийского праздника, по монгольскому счислению, 25 декабря, дня смерти Учителя Цзон-ка-па, Е.И. [Рерих] распорядилась выдать монголам праздничную пищу и денежный подарок. В палатке её сегодня повешена танка Майтрейи, что искренне порадовало монголов».
[17.12.1927.] «17.XII. Сегодня переходим в монастырь Шаруген. С самого утра кипит оживление в снимаемом лагере. Стучат топоры, и идёт погрузка вещей на ещё с вечера пригнанных транспортных яков. Хоры быстро и дружно работают под присмотром своих старшин и солдата, оставленного состоять при экспедиции за отсутствием майора. Между солдатом и старшинами вспыхивает ссора, переходящая в свалку. Доктор бросается с револьвером в кучку дрожащих от бешенства тибетцев. Е.И. [Рерих] с помощью других европейцев успокаивает и разводит поссорившихся. Началом всего послужило какое-то едкое слово солдата и вызвало инцидент. Спасительно то, что воины в Тибете оружия не носят, как это принято у гражданского населения, — иначе ссора стала бы опасной. Погрузка длится часа три. Яки не даются, сбрасывают грузы и носятся, разбивая ящики и волоча их за собой по замерзшему болоту. Подымается резкий ветер. Но у меня прекрасная шуба, и холодно только рукам, несмотря на тёплые перчатки. Часть каравана уходит вперёд. Садится и наша конная партия. Мой серый «монгол» в порядке, и я еду за Н.К. Р[ерихом], лошадь которого ведёт солдат, скорее, впрочем, для почёта, нежели из-за необходимости. Вид тибетского марса — мало воинствен. Белая баранья шапка с синим шлыком, чёрная шуба на одно плечо и зелёные с красным сапоги. Из-под шубы виден грязный английский хаки с красным погоном. С равнины переходим в ущелье. Справа мягкие очертания невысоких холмов, слева скалистые обрывы значительных гор; красный и розовый гранит. Переходим через замёрзшую речку. Снега мало. Взбираемся на невысокий карниз. Два верблюда с него падают, поскользнувшись над кручей. По дороге несколько аилов, состоящих из чёрных палаток со стенками из земли с наветренной стороны. Местные жители высовывают кончики языков, что уже не так некрасиво, и приветливо улыбаются. У одной из палаток играют, высоко подпрыгивая в воздух, настоящие тибетские коты — дымчатые, с пушистыми хвостами. Издали виден каменный оштукатуренный обо. Против него в поперечной долине приютился маленький монастырь Шаруген. Поворачиваем к нему около обо в виде обелиска, его пьедестал обвит змеем — красивым зелёно-красным орнаментом на жёлто-кофейном фоне. В четверти километра выше монастыря по маленькой речке разбиваем лагерь. Я устраиваю свою палатку, укрепив её с наветренной стороны канатами, в которые ввязаны большие камни. Вешаю для защиты от холода кошмы и устилаю пол войлоком. Против самой двери – высокие розовые скалы с естественной тропинкой вверх, ведущей к маленькой пещере». - ↑ Агни Йога, 124.