Синнетт А.П. - Эзотерический буддизм, гл.11 Вселенная
- перенаправление Шаблон:Стиль А-Заголовок
Во всей восточной литературе, посвященной строению космоса, постоянно упоминаются о "дни и ночи Брахмы": вдохи и выдохи творческого принципа, периоды манвантары[1] и пралайи. Эта идея присутствует во многих восточных мифологиях, однако нам нет необходимости рассматривать сейчас её символические аспекты. Отраженный в ней процесс природы представляет собою поочередную смену периодов деятельности и отдыха, наблюдаемую на всех ступенях великого восхождения от бесконечно малого до бесконечно великого. Для человека манвантара и пралайа чередуются каждые двадцать четыре часа — это периоды сна и бодрствования. Растительная жизнь подчинена тому же самому закону, угасая и снова возрождаясь каждый год, в зависимости от времен года. Планета тоже имеет свои манвантары и пралайи, ибо волна человечества наплывает на её берега, проходит эволюционный путь через семь человеческих рас, а затем отступает. Большинство экзотерических религий считает одну такую манвантару целым циклом вечности.
Большая манвантара нашей планетной цепи — это та, которая завергшается с переходом в нирвану последнего дхьян-чохана седьмого круга человечества, достигшего совершенства. Несложно заметить, что эта формулировка весьма растяжима. Можно даже сказать, что она бесконечно растяжима, и это отчасти объясняет, почему во всех трактатах, посвященных популярным аспектам восточных религий, царит такая путаница. Все ключевые понятия, перенесенные в общедоступную литературу из тайной доктрины, имеют для посвященного по меньшей мере семеричное значение, тогда как непосвященный читатель, естественно предполагая, что одно слово означает одну вещь, и всегда стараясь выяснить его значение путем сопоставления различных его применений, выводя среднее, в результате оказывается безнадёжно сбит с толку.
Планетная цепь, к которой мы принадлежим, далеко не единственная, имеющая наше Солнце своим центром. Точно так же, как в нашей цепи есть другие планеты, помимо Земли, так и в нашей солнечной системе существуют иные планетные цепи, помимо нашей. Всего таких цепей семь, и наступает время, когда все они вместе погружаются в пралаю. Такая пралайа называется солнечной, а промежуток между двумя такими пралайами занимает солнечная манвантара, охватывающая, в свою очередь, семь пралай и манвантар нашей планетной цепи, равно как и всех остальных. Даже адепты говорят, что мысль человеческая приходит в растерянность, когда обращается к вопросу о том, сколько солнечных пралай должно миновать, прежде чем наступит великая космическая ночь, в которую погрузится, повинуясь всеобщему, универсальному закону чередования деятельности и отдыха, вся огромная вселенная. Однако даже эта огромная пралайа, как говорит эзотерическая наука, непременно должна наступить.
После пралайи одной отдельной планетной цепи нет необходимости начинать эволюционное продвижение с абсолютно чистого листа. Имеет место лишь возобновление ранее прерванной деятельности. Растительное и животное царства, не полностью развившиеся к концу предыдущей манвантары, не уничтожаются. Их жизнь, или жизненная энергия, переживает ночь, или период отдыха; у них тоже есть, если можно так сказать, своя собственная нирвана, да и почему бы ей не быть у этих эмбриональных или детских существ? Все они, как и мы сами — порождения единого элемента. И как у нас есть свои дхьян-чоханы, так и у них, в их царствах, существуют свои элементальные охранители, которые заботятся о них всех так же, как дхьян-чоханы заботятся о человечестве в целом. Единый элемент не только заполняет собою космическое пространство, коим он сам и является, но и пронизывает каждый атом космической материи.
Но когда пробьёт час солнечной пралайи, хотя процесс человеческой эволюции в последнем, седьмом круге точно такой же, как и в предыдущих, каждая планета, после того, как ее покинет человек, уже не просто переходит из видимого состояния в невидимое, а уничтожается. С началом седьмого круга седьмой планетной цепи манвантары, когда каждое царство достигло своего последний цикл, на каждой из планет, после ухода с нее человека, остается одна лишь майа некогда живших и существовавших на ней форм. С каждою новой ступенью продвижения человека по нисходящей и восходящей дуге с одной планеты на другую оставленная им планета уподобляется пустой оболочке, кокону, покинутому бабочкой. Вместе с уходом человека происходит и отток из всех царств населяющих планету существ. В ожидании перехода в более высокие формы они пока свободны и будут отдыхать в своем летаргическом сне в пространстве до тех пор, пока вернутся к жизни уже в новой солнечной манвантаре. Прежние элементалы будут отдыхать до тех пор, пока не будут призваны стать, в свою очередь, телами минеральных, растительных и животных существ в следующей, более высокой планетной цепи, ожидающей их на пути к превращению в людей; а эмбриональные сущности низших форм, коих останется к тому времени совсем немного, повиснут в пространстве, подобно каплям воды, внезапно превратившимся в ледышки. Но они оттают от первого же горячего дыхания новой солнечной манвантары, чтобы составить душу будущих планет. Медленное развитие растительного царства до той стадии, о которой мы ведем речь, становится возможным благодаря более длительному межпланетному отдыху человека. Когда наступает солнечная пралайа, всё очистившееся человечество погружается в нирвану, дабы потом возродиться из этой межсолнечной нирваны в более возвышенных системах. Цепочки миров разрушаются и исчезают, подобно теням на стене, на которую перестал падать свет. "По всем признакам, — говорят адепты, — именно в этот момент наступает солнечная пралайа, хотя есть еще две меньшие пралайи, которые завершаются в другое время".
В начале новой солнечной манвантары бывшие прежде в субъектном состоянии элементы материальных миров рассеиваются в виде космической пыли, после чего, получив необходимый импульс от новых дхьян-чоханов новой солнечной системы (высшие из дхьян-чоханов прежних систем уже продвинулись еще выше), порождают первичные волны жизни и, дифференцируясь на всё более разделяющиеся и различающиеся центры деятельности, образуют семиступенную лестницу эволюции. Подобно всем прочим небесным телам, наша Земля должна пройти через гамму семи уровней плотности, прежде чем достигнет конечной степени материальности. Ничто в нашем мире в настоящее время не может дать представления о том, на что похожа эта конечная стадия материальности. Правда, французский астроном Фламмарион в своей книге "La Resurrection et la Fin des Mondes" все-таки смог приблизиться к пониманию этой конечной материальности, и его предположения, за исключением некоторых моментов, как мне сказали, весьма схожи с реальным положением вещей. Вследствие того, что он называет вековым охлаждением (хотя правильнее было бы назвать это старостью и утратой жизненной силы), процесс отвердевания и усыхания Земли достигнет в конце концов той точки, когда вся планета превратится в пассивную, безжизненную массу. Её детородный возраст миновал, ее потомство уже полностью вскормлено, ее срок жизни подошел к концу. Поэтому составляющая планету материя перестает подчиняться законам сцепления и соединения, заставлявшим ее быть единой компактной массой. Она уподобляется трупу, который, не имея более сил сопротивляться разрушительным процессам, вынужден позволить составляющим его молекулам отделяться от тела и переходить во власть иных сил и влияний. К. Фламмарион предполагает, что "притяжение Луны призвано сыграть роль разрушителя, создающего приливные волны, которые будут притягивать уже не океанскую воду, как это бывает во время приливов, а частицы Земли". Последняя идея не поддерживается оккультной наукой; она только иллюстрирует процесс исчезновения сил молекулярного сцепления земной материи.
Оккультная физика решительно переходит в область метафизики, где только и можно отыскать объяснение того, как возобновляется эволюция после вселенской пралайи.
Единственной вечной и непреходящей вещью во вселенной, которую обходит стороною, не разрушая, даже вселенская пралайа, является то, что можно назвать сразу пространством, временем, материей и движением. Это не есть нечто, обладающее всеми этими четырьмя качествами; это есть то, что само является этими качествами зараз и всегда. Эволюция начинается в полярности атомов, порождающей движение. В космогонии положительные и отрицательные, или активные и пассивные, силы соответствуют мужскому и женскому началам. Духовный поток входит в завесу космической материи, активный принцип притягивается пассивным. Если это может в какой-то мере помочь воображению, вспомните древний оккультный символ — великого Нага, змея, символизирующего вечность, заглатывающего свой собственный хвост и образующего таким образом круг этой самой вечности или, вернее, её циклы в вечности. Главное и единственноем свойство вселенского духовного принципа, бессознательного, но вечно активно жизнедателя — распространеняться и излучать; а основное качество вселенского материального принципа — собирать и плодоносить. Бессознательные и не существующие по отдельности, они становятся сознанием и жизнью, когда сходятся вместе. Слово Брахма происходит от санскритского корня брих — "распространяться, расти или плодоносить"; следовательно, эзотерическая космогония сводится к распространяющейся животворящей силе природы в её вечной эволюции. Ни один речевой оборот не внес столько путаницы в человеческий разум, занятый размышлениями об изначальном происхождении вещей, как слово "творение". Говоря о творении, мы тем самым постоянно противоречим фактам. Но стоит нам только осознать, что наша планета и мы сами являемся "творениями" не в большей степени, чем какой-нибудь айсберг, то есть всего лишь временные состояния бытия, а наш нынешний облик, геологический или антропологический, — это всего лишь преходящее состояние, соответствующее той ступени эволюции, которой мы достигли, — и мы встанем на путь верных рассуждений. Тогда мы сможем увидеть, что подразумевается под единым и единственным началом, или элементом во вселенной, под определением этого элемента как андрогинного, а также что стоит за утверждением индусской философии, согласно которому все вещи суть всего лишь майа — преходящие состояния, за исключением единого элемента, отдыхающего только во время маха-пралай — ночей Брахмы.
Пожалуй, мы уже достаточно углубились в бездну тайны великой Первопричины. Нет ничего парадоксального в том, что просто в силу своего невежества заурядные богословы думают, что много знают о Боге. И не будет преувеличением сказать, что даже те феноменально одаренные знатоки оккультной науки, смертная природа которых столь очищена и возвышенна, что их восприятия способны достигать иных миров и иных состояний существования и непосредственно общаться с существами, настолько же превосходящими в развитии основную массу людей, насколько человек превосходит полевых насекомых, — даже они предпочитают не оперировать какой-либо концепцией, хотя бы отдаленно напоминающей Бога церковей и теологов. Каждый смертный адепт знает о том, что в пределах Солнечной Системы за всё отвечает закон, воздействующий на материю во всех её многочисленных формах, плюс направляющее и преобразуюшее влияние высших разумов нашей Солнечной Системы — дхьян-чоханов, представителей человечества, достигшего совершенства в предыдущей манвантаре. Эти дхьян-чоханы, или планетные духи, о природе которых почти бесполезно размышлять, не осознав по крайней мере природы своего собственного бытия в развоплощенном состоянии, придают пробуждающимся мирам в конце пралайи планетной цепи такие импульсы, которые продолжают ощущаться на протяжении всего периода эволюции. И только рамки великого закона природы ограничивают их действие. Например, они не могут приказать, чтобы всё мировое пространство сделалось раем, а все люди от рождения были мудрыми и добродетельными. Они могут работать лишь через принцип эволюции, а потому не в состоянии отнять у какого бы то ни было человека, обладающего потенциальной возможностью развиться до дхьян-чохана, его право творить зло, если он предпочитает его добру. И если зло совершено, то не в их власти предотвратить производимое им страдание. Вещественная жизнь есть почва, в которую посажены семена жизни, а духовное существование (необходимо помнить, что это определение используется просто как противопоставление грубому материальному существованию) — это цветок, который в конечном счете должен из них получиться. Однако зародыш человека есть нечто большее, нежели цветочное зернышко: у него есть свобода выбора расти вверх или же вниз, так как без этой свободы человеческое растение не смогло бы развиваться. Отсюда и неизбежность зла. Однако в пределах, устанавливаемых логической необходимостью, дхьян-чохан впечатляет эволюционную волну своими идеями и понимает происхождение всего, что наблюдает.
Чем больше мы размышляем о величии циклической эволюции, изучением которой таким образом занимается эзотерическая наука, тем более разумным нам представляется отложить на потом рассмотрение причин происхождения всего космоса. Обычному человеку, который живет своей земною жизнью и которому предстоит прожить еще немало, возможно, сотни таких жизней, равно как и сотни еще более важных периодов между воплощениями (более важных с точки зрения продолжительности и перспектив заслуженного счастья или страданий), непременно было бы разумнее заняться изучением вопросов, имеющих практическое значение, а не рассуждениями, представляющими для него исключительно отвлеченный интерес. Разумеется, с точки зрения религиозного мышления, не располагающего никакими позитивными знаниями о том, что выходит за пределы нашей земной жизни, нет ничего важнее и практичнее, нежели рассуждать о предположительных качествах и возможных намерениях грозного личностного Иеговы, изображаемого обычно в образе всемогущего судии, пред очами которого предстает душа умершего, чтобы выслушать свой приговор. Однако научное знание духовных вещей отодвигает наступление судного дня на неопределенно далекий срок, заполняя оставшееся до него время самой разнообразной деятельностью. Более того, это знание убеждает нас в том, что еще миллионы и миллионы столетий человечеству не придется встречаться ни с какими судьями, кроме одного вездесущего судии — Седьмого Принципа, или Вселенского Духа, существующего везде и своим воздействием на материю вызывающего к жизни как самого человека, так и весь мир, в котором он живет, и те будущие состояния, в направлении которых он эволюционирует. Седьмой Принцип, не поддающийся определению и непостижимый для нас на нашем нынешнем этапе просветления, — это конечно же и есть единственный Бог, признаваемый эзотерическим знанием, и никакие его персонификации, за исключением символических, не допустимы.
И всё же, эзотерическое знание, которое придаёт древнему символизму жизнь и реальность так же часто, как и входит в противоречие с современными догмами, показывает, насколько даже самые антропоморфные представления о Божестве, связываемые в экзотерических традициях с сотворением мира, далеки от того, чтобы быть полностью вымышленными. Прототипом личного божества во всех последующих модификациях этого представления был планетный дух, действительно воплощавшийся среди людей в первом круге. Однако эта ошибка, которую делают несведущие люди в связи с этой идеей, касается просто масштабов — личностный бог малозначительной малой манвантары принимается ими за творца всего космоса. Для людей, которые не знают о человеческой судьбе ничего сверх того, что находится в пределах одного вещественного воплощения, это вполне естественная ошибка — полагать, что всё, что сверх этой жизни, есть однородное духовное будущее. Бог этой жизни становится для них Богом всех жизней, миров и периодов.
Надеюсь, читатель не поймёт меня превратно, т.е. в том смысле, что что эзотерическая наука считает планетного духа первого круга богом. Как я уже говорил, она изучает деятельность природы на всём громадном протяжении от неизмеримо далекого прошлого до такого же необозримого будущего. Те огромные области времени и пространства, в которых действует наша солнечная система, доступны изучению смертных адептов эзотерической науки. Они знают обо всём, что и как происходит в этих пределах, и знают, что на всё можно объяснить действием коллективной созидательной воли сонма планетных духов, действующих согласно закону эволюции, которому следует вся природа. Адепты общаются с этими планетными духами и узнают от них о том, что закон нашей Солнечной Системы справедлив и действителен также и для других систем, в которые способно проникать восприятие планетных духов так же, как восприятие адептов способно проникать в жизнь других планет нашей цепи. Закон чередования деятельности и отдыха действует повсеместно, и потому во всём безграничном космосе пралайа должна следовать за манвантарой, а манвантара — за пралаей, пусть даже через немыслимо долгие промежутки времени.
Кто-то, возможно, спросит: какова же цель всей этой вечной последовательности? Ответить на это проще, если ограничиться только одной солнечной системой и сформулировать этот вопрос следующим образом: с какою целью первоначальная туманность преобразуется в планетные вихри эволюции и создает миры, в которых вселенский дух, вибрируя в материи, рождает форму и жизнь и те более высокие состояния материи, в которых имеет место то, что мы называем субъектными, или духовными состояниями бытия. Полагаю, всякий рассудительный ум будет удовлетворен, если мы скажем, что всё это нужно для того, чтобы могли появиться и жить осознанной жизнью, наполненной величайшим знанием и блаженством, такие совершенные существа как планетные духи, причём на протяжении столь долгих периодов времени, что в нашем представлении они равносильны вечности. И этого непостижимого величия в конечном счёте имеет возможность достичь всякое живое существо. Дух, присутствующий в каждой одушевленной форме (которой он, в свою очередь, достигает в результате эволюционного восхождения от иных форм, именуемых нами, вследствие укоренившейся привычки, неодушевленными), продолжает медленно, но верно продвигаться вперед — до тех пор, пока его неутомимое воздействие на материю не разовьёт человеческую душу.
Из этого вовсе не следует, что окружающие нас растения и животные уже развили в себе некий принцип, который уже в ходе нынешней манвантары сможет принять человеческую форму. Однако даже если ход эволюции прерывается естественным периодом покоя, это не означает, что развитие так и останется незавершенным. В конце концов каждая духовная монада, сама по себе являющаяся безгрешным и бессознательным принципом, пройдет через сознательные формы низших ступеней, отбрасывая одну за другой всё более высокие формы, пока не создаст такую, в которой сможет в полной мере проявиться богоподобное сознание. И конечно же, величественность любых человеческих представлений о том, каким может быть разумный смысл существования вселенной, не делает такую цель недостаточной, даже если конечное предназначение самого планетарного духа и состоит в том, чтобы после периодов, по отношению к которым его развитие из минеральных форм первичных миров — всё равно что детство, — слить свою достигшую великолепия индивидуальность с совокупностью всего сознания (которую эзотерическая метафизика трактует как абсолютное сознание, которое есть не-сознание). Эти парадоксальные утверждения — лишь метки, указывающие на идеи, для человеческого ума непостижимые, так что рассуждать о них — только тратить время.
Однако все эти рассуждения дают ключ к пониманию эзотерического буддизма, который есть более прямой потомок универсальной эзотерической доктрины, нежели все прочие массовые религии, поскольку создавался он для того, чтобы научить людей любить добродетель ради неё самой, а также ради того благотворного воздействия, которое она оказывает на будущие воплощения, а не чтобы держать людей в подчинении какой-либо жреческой системы или догмы, нагоняя на них страх фантастическими историями о персонифицированном судие, ожидающем их, чтобы мучить после смерти дольше, чем длилась их жизнь. Мистер Лилли, несмотря на благородство своих намерений и явную симпатию к прекрасной нравственности и возвышенным устремлениям буддизма, ошибается, усматривая в его храмовом ритуале присутствие концепции личного Бога. В великом эзотерическом учении о природе, несовершенный набросок которого даёт наша книга, такой концепции нет. Адепт, излагающий эзотерическую доктрину, не может допустить агностического подхода, даже когда речь идет о самых отдаленных от нашей планетной системы областях. Ему недостаточно просто сказать: "В пределах досягаемости возвышенных чувств планетных духов, в пределах, доступных их зрению, — а их познания распространяются до самых дальних рубежей звездного небосвода, — природа остается самодостаточной; что же касается ещё более отдаленных горизонтов, то тут мы не можем пока предложить никаких гипотез". Скорее всего, адепт скажет по этому поводу следующее: "Вселенная бесконечна, и было бы насмешкой над здравым смыслом выдвигать гипотезы, помещающие что-либо за пределами бесконечности, лежащее по ту сторону пределов беспредельности".
То, что предшествует всем проявлениям вселенной и должно бы лежать за пределами проявления (если эти пределы вообще можно найти), есть то, что лежит в основе проявленной вселенной, доступной нашему кругозору, то есть материи, оживляемой движением, — её Парабрахман, или дух. Материя, пространство, движение и продолжительность составляют единую и вечную субстанцию вселенной. И нет больше ничего, что было бы абсолютно вечным. Это — первое состояние материи, само по себе совершенно недоступное физическим чувствам, которые могут иметь дело только с качественно иным ее состоянием — проявленным. И хотя такая трактовка в некотором смысле материалистична, читатель, уже знакомый с нашими предыдущими комментариями, наверняка заметит, что эзотерическое учение так же далеко от того примитивного и ограниченного взгляда на природу, который обычно ассоциируется в нашем понимании с материализмом, как северный полюс далек от южного. Оно спускается к материализму лишь для того, чтобы соединить свои методы с его логикой, после чего восходит к высшим царствам идеализма, дабы воспринять и изложить наиболее утончённые возвышенные и устремления Духа. И не будет слишком частым повторение утверждения: это учение представляет собою синтез науки и религии — тот мост, по которому самый дотошный и осторожный искатель экспериментального знания может достичь противоположного берега, встретившись там с верующим энтузиастом, а самый ревностный верующий может вернуться снова на землю, всё же имея с собой Небеса.
Сноски
- ↑ Ударение на второй слог. — Прим. авт.
| << | Оглавление | >> |
|---|