Блаватская Е.П. - Был ли Калиостро шарлатаном

БЫЛ ЛИ КАЛИОСТРО «ШАРЛАТАНОМ»?

Прогнать обиженного, отказав в поддержке,

Пускай сильны обидчики, а жертва

Убога, значит, зло явить и слабость,

И грех, и трусость, и лишить опоры царство.

Смоллетт

Упоминание имени Калиостро неизменно производит двоякий эффект. Одни сразу же вспоминают череду чудесных событий, выплывающих из тумана минувших лет, а у других, детей нынешнего, слишком реалистичного, века, имя Александра, графа Калиостро, вызывает только удивление или даже презрение. Люди никак не могут поверить тому, что этот «маг и чародей» (читай — «шарлатан») мог производить такое сильное впечатление на своих современников на совершенно законном основании. Но именно в этом впечатлении кроется ключ к посмертной репутации сего сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, — той репутации, что побудила верящего в него брата-масона сказать, что, подобно князю Бисмарку и некоторым теософам, «Калиостро с полным правом можно назвать самым поругаемым и самым ненавидимым человеком в Европе». И все же, несмотря на обилие присваиваемых ему оскорбительных эпитетов, не следует забывать, что Шиллер и Гете принадлежали к числу его величайших почитателей и оставались таковыми до самой своей смерти. Гете, во время своей поездки на Сицилию, потратил немало времени и сил на то, чтобы собрать информацию о «Джузеппе Бальзамо» на его предполагаемой родине; и на основе этих обстоятельных записок автор «Фауста» написал свою пьесу «Великий Кофта».

В Англии имя этого удивительного человека оказалось обесчещенным во многом благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый из всех историков своего века, тот, кто ненавидел фальшь во всех ее проявлениях, скрепил печатью своего честного и прославленного имени и тем самым благословил самую вопиющую из всех исторических несправедливостей, когда-либо свершенную предрассудками и фанатизмом. И все это благодаря ложным слухам, почти всегда исходившим от братии, которую он ненавидел так же, как и всякую ложь, а именно от иезуитов, живого воплощения лжи.

Само имя Джузеппе Бальзамо, означающее, если расшифровать его с помощью каббалистических методов, «Тот, кто был послан», или «Данный», а также — «Господь Солнца», указывает на то, что оно никак не могло быть настоящим. Как отмечает Кеннет Р.Г.Макензи (член Теософского Общества), в конце прошлого столетия в среде тех, кто исповедовал в то время теософию, стало модным транслитерировать на восточный лад каждое имя, которое оккультные Братства присваивали ученикам, коим предстояло работать в миру. Таким образом, кем бы не были родители Калиостро, их фамилия была явно не «Бальзамо». По крайней мере в этом не приходится сомневаться. Более того, коль скоро общеизвестно, что в юности он жил с человеком, которого, как говорят, звали Альтотас, и этот Альтотас был «великим восточным герметическим Мудрецом» (иными словами — Адептом) и первым учителем Калиостро, то мы вполне можем позволить себе признать и другую традицию, согласно которой именно от него последний получил свое символическое имя. Но что является еще более определенным, так это то, что Калиостро пользовался величайшим уважением многих наиболее ученых и авторитетных людей своего времени. Мы видим, что во Франции Калиостро, служивший прежде доверенным лицом и помощником в химической лаборатории Пинто, гроссмейстера мальтийских рыцарей, становится другом и протеже кардинала де Рогана. А один высокородный сицилийский князь почтил его своей поддержкой и дружеским расположением, как, впрочем, и многие другие знатные особы. «Так возможно ли, — вполне резонно вопрошает Макензи, — что человек с такими располагающими манерами был просто лжецом и мошенником, каким его постарались изобразить недоброжелатели?»

Основной причиной его жизненных проблем была женитьба на Лоренце [или Серафине] Феличани — послушном орудии иезуитов, и можно назвать еще две второстепенные причины — его неизменно добродушный нрав и слепую веру в своих друзей (хотя некоторые из них оказались предателями и превратились в его злейших врагов). Но ни одно из несправедливо приписываемых ему преступлений не в силах опорочить его славу и посмертную репутацию. И если он в чем-то действительно виноват, то только в своей слабости, которую питал к недостойной женщине, и в знании некоторых тайн природы, которыми он не желал делиться с церковью. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, конечно же, должен был родиться в римско-католической семье, какое бы имя она не носила, и, как сообщают нам его биографы, воспитывали его монахи «Доброго Братства Кастильоне». Следовательно, хотя бы ради сохранения собственной жизни ему приходилось внешне разделять догматы и демонстрировать почтение к церкви, чьею традиционной политикой всегда было уничтожение своих врагов в самом зародыше, а способ выявления врагов определялся критерием: «Кто не с нами, тот против нас». Однако именно по этой причине Калиостро даже сегодня обвиняют в том, что он служил иезуитам и был их шпионом, и это обвинение выдвигают масоны, от которых, казалось бы, менее всего можно было ожидать такого отношения к ученому брату, которого Ватикан преследовал даже в большей степени за его масонство, чем за оккультизм. И если бы оно было справедливым, разве продолжали бы иезуиты даже сейчас чернить его имя? Если бы он им действительно служил, разве такой выдающийся интеллектуал не смог бы принести им гораздо более ощутимую пользу, ведь служить — значит ревностно исполнять любые повеления тех, кому служишь? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым коварным и удачливым шарлатаном и мошенником своего времени, в принадлежности к иезуитскому Братству Клермона (Франция) и в появлении в Риме в церковном облачении (что также называют доказательством его связи с иезуитами). И этого же «коварного мошенника» судят и приговаривают, стараниями все тех же иезуитов, к позорной смерти, которую заменили затем на пожизненное заключение только благодаря странному и загадочному воздействию, или влиянию, оказанному на папу!

Разве не будет более милосердным и более уважительным к истине признать, что именно его знакомство с восточной оккультной наукой и знание им многих тайн, смертельных для римской церкви, навлекли на Калиостро сперва преследования иезуитов, а затем и суровость всей католической церкви? Именно его честность мешала ему замечать недостатки тех, к кому он испытывал привязанность; и она же побудила его довериться двум негодяям, таким как маркиз Алиато и Оттавио Никастро, навлекшим на него все те обвинения в мошенничестве и обмане, которые впоследствии щедрой рукою рассыпались в его адрес. Грехи именно этих двух субъектов, впоследствии казненных за организацию крупномасштабных афер и убийство, навешивают сейчас на Калиостро, хотя при этом известно, что он и его жена остались совершенно нищими после того, как Алиато сбежал (в 1770 году), прихватив с собою все их деньги, и что им пришлось выпрашивать потом деньги на проезд через Пьемонт и Женеву. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не вмешивался в политические интриги, являющиеся, как известно, душою деятельности иезуитов. «Он, безусловно, не известен в этом качестве тем, кто ревностно охранял подготовительные архивы Революции, и изображение его поборником революционных принципов на самом деле не имеет под собою никакого основания». Он был просто оккультистом и масоном, и потому был обречен страдать в руках тех, кто, добавляя к преследованиям еще и оскорбления, сперва попытался убить его пожизненным заключением, а потом распускал слухи, будто он был подлым шпионом. Этот отвратительный трюк сатанинского братства был вполне в духе его отцов-основателей.

В биографиях Калиостро есть немало указаний на то, что он проповедовал восточное учение о заключенных в человеке «принципах», о «Боге», который живет в человеке, как потенциальность in actu («Высшая Сущность»), и в каждом живом существе и даже атоме, как потенциальность in posse, и что он служил Учителям Братства, которое не желал называть, поскольку дал обет ничего не говорить о нем. Его письмо к новому мистическому (но, пожалуй, немного пестрому) Братству (Ложе) филалетов подтверждает этот факт. Всем масонам известно, что в 1773 году филалеты установили в парижской Loge des Amis Reunis собственный ритуал, основанный на принципах мартинизма, и серьезно взялись за изучение оккультных наук. Та материнская ложа, из которой они вышли, была подлинно философским и теософским братством, вот почему Калиостро проявлял заботу о сохранении чистоты в среде ее потомков, создавших ложу филалетов. Вот что говорит на эту тему «Королевская масонская энциклопедия»:

...15 февраля 1785 г. ложа филалетов (или любителей истины). Торжественным заседанием, с участием Савалетта де Ланжа, королевского казначея; Тассена, банкира; и Тассена, чиновника на королевской службе, был открыт съезд братства в Париже... Князья (русские, австрийские и прочие), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, специалисты в области магии, инженеры, литераторы, врачи, коммерсанты, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели иностранных языков, судебные исполнители и еще двое, имена которых хорошо известны всему Лондону, — Бузи, коммерсант, и Брукс, составили это собрание. К этому списку можно добавить еще два имени: мосье граф де Калиостро и Месмер, которого Тори называет (Acta Latomorum, vol. II, с. 95) «изобретателем доктрины магнетизма»! Поистине, там собралось для приведения мира в порядок такое множество талантливых и незаурядных людей, какого прежде, да и впоследствии, не знала Франция!

Ложа обиделась на то, что Калиостро, первым пообещавший взять на себя заботу о ней, взял назад свое предложение, потому что «съезд» так и не принял устав Египетского ритуала, и к тому же филалеты не согласились предать огню свои архивы, хотя Калиостро считал это условиями sine qua non. Довольно странно то, что брат К.Р.Г.Макензи и другие масоны считают, что его ответ ложе исходит «из иезуитских источников». Но его восточный стиль вряд ли смог бы воспроизвести кто-то из европейских масонов, а тем более иезуит. Вот его текст:

...Неизвестный гроссмейстер истинного масонства остановил свой взгляд на филалетеях... Тронутый их благочестием и движимый искренней симпатией к их целям, он соизволил взять их под свою руку и согласился направить луч света в темноту их храма. Неведомый гроссмейстер желает доказать им истинность существования Бога — основы их веры; первоначальное величие человека; раскрыть его способности и предназначение... На основе деяний и фактов, и чувственных свидетельств они познают Бога, человека и промежуточные духовные существа [принципы], сотворенные между ними (истинное масонство говорит о них в символах и указывает к ним истинный путь). Пусть же филалеты воспримут учения этого истинного масонства, подчинятся правилам его верховного руководителя и признают его устав. Но прежде всего необходимо очистить святилище, и пусть филалеты помнят, что свет может войти только в Храм Веры [основанной на знании], а не скептицизма. Пусть они посвятят пламени тщетные накопления своих архивов, ибо только на развалинах Храма Беспорядка можно возвести Храм Истины. [Royal Masonic Cyclopaedia, p. 96.]

В оккультной фразеологии некоторых оккультистов «Отец, Сын и Ангелы» являются составным символом физического и астро-духовного человека. Джон Г.Гихтель (конец XVII в.), страстный поклонник Бёме — провидца, о котором де Сен-Мартен говорил, что он женат «на небесной Софии» (Божественной Мудрости) — использует этот термин. Таким образом, несложно понять, что имел в виду Калиостро, когда говорил филалетам об основанном на свидетельствах их собственных «чувств» познании «Бога, человека и промежуточных духовных существ», существующих между Богом (Атмой) и человеком (Эго). Так же просто разобраться с истинным значением его упрека, высказанного в адрес братьев в прощальном письме, где он пишет: «Мы предлагали вам истину; вы презрели ее. Мы предлагали вам ее ради нее самой, но вы отвергли ее из-за любви к формам... Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и обрести знание себя с помощью собраний и секретарей?» и т.д.

О Жозефе Бальзамо, именуемом также графом Калиостро, рассказывают множество абсурдных и противоречивых вещей. Некоторые из них Александр Дюма включил в свои «Записки врача», разбавив и приукрасив ими истину и факт, что характерно для романов Дюма-отца. Но, хотя в мире собрано немало фрагментарной и разношерстной информации, касающейся самых разных периодов жизни этого замечательного и несчастного человека, все же о последних десяти годах и о его смерти неизвестно практически ничего определенного, за исключением легенды, согласно которой он умер в застенках инквизиции. Безусловно, некоторые фрагменты, опубликованные недавно итальянским ученым Джованни Сфорца и заимствованные из частной переписки Лоренцо Просперо Боттини, римского посланника в республике Лукка в конце прошлого столетия, помогли немного заполнить существовавший прежде вакуум. Эта переписка с Пьетро Каландрини, верховным канцлером упомянутой республики, начинается в 1784 году, но действительно интересная информация появляется в них только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня, впрочем, и эта информация не слишком богата.

В этом письме говорится о «знаменитом графе ди Калиостро, недавно приехавшем со своей супругой из Трента в Рим, через Турин. Люди называют его уроженцем Сицилии и говорят, что он сказочно богат, хотя никто ничего не знает об источниках его богатства. При нем было рекомендательное письмо от епископа Трента к Альбани...

Пока что его повседневная жизнь, а также его частный и общественный статус не вызывают никаких нареканий. Многие ищут встречи с ним, чтобы лично распросить, правда ли все то, что о нем рассказывают». Из другого письма мы узнаем, что Рим оказался неблагоприятной почвой для Калиостро. Он намеревался обосноваться в Неаполе, но и этот план ему не удалось реализовать. Ватиканские власти, до сих пор не тревожившие графа, вдруг решили дать ему почувствовать тяжесть своей десницы. В письме, датированном 2 января 1790 года (то есть ровно год спустя после приезда Калиостро), сказано: «В прошлое воскресенье в Ватикане было созвано тайное и чрезвычайное совещание. В нем участвовали Государственный секретарь и Антонелли, Пальотта и Кампанелли, а монсиньор Вичеджеренте исполнял обязанности секретаря. Повестка этого тайного совещания неизвестна, но в народе ходят слухи, что оно было созвано по причине неожиданного ареста в ночь с субботы на воскресенье графа ди Калиостро, его жены и Капуцина фра Джузеппе да Сан-Маурицио. Граф был заключен в Кастель-Сант-Анджело, графиня — в монастырь Святой Аполлонии, а монах — в тюрьму Ара-Чели. Этого монаха, именующего себя “отцом Свидзеро”, считают сообщником знаменитого волшебника. Среди многочисленных преступлений, в которых его обвиняют, называют распространение книги неизвестного автора, осужденной на публичное сожжение. Она называется “Три сестры” и преследует цель “стереть в порошок троих известных высокородных персон”».

Подлинное значение этой абсолютно превратно понятой фразы нетрудно восстановить. Это было сочинение по алхимии, «три сестры» иносказательно обозначают три «принципа» в их двойственном символизме. На уровне оккультной химии они «растирают в порошок» тройственный ингредиент, используемый в процессе трансмутации металлов, а на уровне духовности они обращают в прах три «низших», личностных «принципа» в человеке. Это объяснение должно быть понятным каждому теософу.

Злоключения Калиостро закончились не скоро. В письме от 17 марта Боттини пишет своему корреспонденту в Лукке, что знаменитый «колдун» предстал, наконец, перед святой инквизицией. Подлинная причина того, что разбирательство дела затянулось, состояла в том, что инквизиция, невзирая на свои таланты в подтасовке фактов, никак не могла отыскать ни одного весомого доказательства виновности Калиостро. И все же 7 апреля 1791 г. его приговорили к смерти. Его обвинили во многочисленных и разнообразных преступлениях, самое тяжкое из которых состояло в том, что он был масоном и «иллюминатом», а еще чародеем, занимавшимся беззаконными исследованиями; он был также обвинен в осмеянии святой веры, в нанесении вреда обществу, в приобретении неизвестным образом большой суммы денег и в подстрекательстве других людей, невзирая на возраст, пол и общественное положение, к точно таким же действиям. Короче говоря, мы видим перед собою несчастного оккультиста, осужденного на бесславную смерть за то, что в наше время ежедневно и публично делают многочисленные масонские гроссмейстеры, а также сотни тысяч каббалистов и масонов, имеющих мистические наклонности. После этого вердикта все документы, дипломы иностранных дворов и обществ, масонские регалии и семейные реликвии «архиеретика» были торжественно сожжены общественными палачами на Пьяцца-делла-Минерва перед огромным скоплением народа. Первыми в огне погибли инструменты и книги, и среди них рукопись «Maconnerie Egyptienne», которая могла послужить свидетельством в защиту оклеветанного человека. И теперь осужденного оккультиста оставалось только предать в руки гражданского трибунала, как вдруг произошло одно загадочное событие.

Появился незнакомец, которого никогда, ни прежде, ни потом, не видели в Ватикане, и потребовал приватной аудиенции у папы римского, назвав кардиналу-секретарю вместо собственного имени слово. Он был немедленно принят, но оставался у папы всего лишь несколько минут. И как только он ушел, его святейшество отдал распоряжение заменить смертный приговор графу пожизненным заключением в крепости, известной как замок Сан-Лео. Он также распорядился сохранять все дело в строжайшей тайне.

Монах Свидзеро был приговорен к десяти годам тюремного заключения, а графиня Калиостро вообще отпущена на свободу, но впоследствии вновь арестована по новому обвинению в ереси и заточена в монастырь.

Но что можно сказать о замке Сан-Лео? Сейчас он оказался на границе Тосканы, а тогда находился в Папской области, в герцогстве Урбино. Он построен на вершине огромной скалы, со всех сторон практически отвесной. В те дни, чтобы попасть в «замок», необходимо было совершить восхождение в чем-то, напоминающем большую открытую корзину, которую поднимали с помощью системы канатов и блоков. Что до заключенных, то их сажали в специальную клетку, которую тюремщики поднимали вверх «быстрее ветра». 23 апреля 1792 года Джузеппе Бальзамо, если мы можем так его называть, вознесся к небесам в своей тюремной клетке и был заживо погребен на всю оставшуюся жизнь в казематах замка. В последний раз Джузеппе Бальзамо упоминается в переписке Боттини в письме, датированном 10 марта 1792 года. Посол говорит о чуде, произведенном графом в тюрьме в часы досуга. Длинный ржавый гвоздь, который Калиостро вытащил из досок пола, был превращен им без помощи каких-либо инструментов в острый треугольный стилет — гладкий, блестящий и острый, как будто он был сделан из самой лучшей стали. Прежний ржавый гвоздь в нем признали только благодаря шляпке, которой узник оставил прежний вид, дабы она служила ему рукоятью. Государственный секретарь распорядился отнять стилет у Калиостро и привезти его в Рим, а надзор за заключенным удвоить.

А затем последовал завершающий ослиный пинок умирающему или уже умершему льву. Луиджи Анджолини, тосканский дипломат, пишет следующее: «Наконец этот Калиостро, сумевший убедить многих в том, что он был современником Юлия Цезаря, завоеваший огромную популярность и множество друзей, умер от апоплексического удара 26 августа 1795 года. Семпрони похоронил его внизу, в деревянном амбаре, откуда местные крестьяне частенько воровали собственность короны. Хитрый капеллан справедливо рассудил, что человек, внушавший миру при жизни такой суеверный страх, будет внушать людям такие же чувства и после смерти и сможет, таким образом, отпугнуть воришек...»

Но вот вопрос! Действительно ли Калиостро умер и был похоронен в Сан-Лео в 1795 году? И если да, то почему смотрители замка Кастель-Сант-Анджело в Риме показывают доверчивым туристам небольшую квадратную яму, в которой, по их словам, был заточен и «умер» Калиостро? Откуда вдруг такая неопределенность или даже обман, и расхождение в разных вариантах легенды? К тому же некоторые масоны в Италии по сей день рассказывают о нем странные истории. Кое-кто из них утверждает, например, что Калиостро каким-то непостижимым образом сбежал из своей поднебесной темницы и вынудил тем самым своих тюремщиков распустить слухи о его смерти и погребении. А иные заявляют, что он не только сбежал, но и жив до сих пор, благодаря эликсиру жизни, хотя его возраст насчитывает уже больше чем два раза по три двадцатилетия и еще десять лет!

«В самом деле, почему, — спрашивает Боттини, — если он действительно обладал всеми теми способностями, которые себе приписывал, он не исчез из своей тюрьмы и не избавился таким образом от унизительного наказания?»

Но мы слышали также и о другом узнике, гораздо более великом во всех отношениях, нежели когда-либо был или мог быть Калиостро. Этому узнику насмешники тоже говорили: «Других спасал; а себя самого не может спасти... пусть теперь сойдет с креста, и уверуем...» [Матф., XXVII, 42.]

Как долго еще сердобольные люди будут писать биографии живых и порочить мертвых, делая это с ни с чем не сравнимым равнодушием, на основе одних лишь досужих и часто абсолютно ложных слухов, распространяемых толпою, которая, как известно, часто оказывается рабыней предрассудков?!

Мы склонны полагать, что до тех пор, пока не научатся считаться с законом кармы и ее неизбежного воздаяния.

Сноски

---

Издания

• «Lucifer», Vol. V, № 29, January, 1890, p. 389—395 (первая публикация)
• Блаватская Е.П. - Космический разум. — М., Сфера, 2001. С. 68—81. Пер. Ю.А.Хатунцева (первая публикация на русском языке)
• Блаватская Е.П. - Тайная доктрина теософии, М., Сфера, 2006