Блаватская Е.П. - Тайная доктрина (пер. ВВБ) т.1 ч.1 ст.4 шл.4: различия между версиями

Как говорит Арджуна Мишра, в этой главе "Анугиты" речь идёт о ''пранаяме'', регулировании дыхания в практике йогов. Однако метод этот, без предварительного обретения или хотя бы ясного осмысления природы двух высших чувств (из семи, как мы увидим позже), относится, скорее, к низшей йоге. Так называемая ''хатха-йога'' никогда не приветствовалась и не приветствуется архатами. Она вредна для здоровья и никогда сама по себе не способна развиться в раджа-йогу. Мы привели здесь этот рассказ для того, чтобы показать, какая нерасторжимая связь существует между могущественными Разумными Сущностями (вернее, Разумами) и каждым чувством или

функцией, как физической, так и ментальной.

Всё сказанное, разумеется, относится к ''уму лишь на чувственно воспринимаемом плане''. Духовный же ум (наивысшая часть или аспект ''безличного'' {{Стиль С-Капитель|манаса}}) не улавливает никаких чувств, испытываемых физическим человеком. О том, насколько хорошо были знакомы древние с понятием корреляции сил и всеми явлениями, открытыми в последнее время в связи с ментальными и физическими способностями и функциями человека (включая и то, что по-прежнему остаётся загадкой), можно судить по главам VII и VIII этого бесценного (для философов и мистиков) произведения. Например, по рассказу о том, как поспорили между собой чувства о том, кто из них главный.<ref>Там же, pp. 268-269: "Чувства сказали [в ответ на предыдущие слова ума, см. выше — ''перев''.]: "Всё было бы действительно так, как ты полагаешь, если бы ты и без нас мог испытывать все наслаждения (истекающие из) наших предметов [т.е. из объектов чувств: красок, запахов, звуков и т.д. — ''перев''.] {примеч.: "Главная мысль состоит здесь, разумеется, в том, что, по Арджуне Мишре, всё это действительно не так, ибо то, что не воспринимается чувствами, не может служить и объектом для деятельности ума. Этот вывод напоминает известный постулат: "Nihil est in intellectu quod non fuerit in sensu" ["нет ничего в разуме, чего не было бы раньше в чувствах"], но, очевидно, без наложенных Лейбницем ограничений"}. Если — даже когда мы умолкаем — всё равно остаются наслаждения и всё необходимое для поддержания жизни, и ты был бы способен эти наслаждения переживать, то слова твои были бы справедливы. Точно так же ты оказался бы прав и в тех случаях, когда мы бываем чем-то поглощены {примеч.: "Например, во сне"}, но все предметы при этом остаются на своих прежних местах, и ты вполне был бы способен их воспринимать — каждый предмет по его природе — одной лишь работой ума. Если, опять-таки, ты полагаешь, будто власть твоя над предметами постоянна, то попробуй воспринять цвета носом, а вкус зрением, запахи ухом, а осязаемые предметы попробуй воспринять языком, попробуй воспринять звуки кожей, а осязаемые предметы {примеч.: "Этот повтор присутствует в оригинале"} — рассудком. Ибо для тех, кто действительно могуществен, не существует никаких правил — правила писаны лишь для слабых . . . А кроме того, бывает, и без того не слишком умный человек порой отвлекается чем-то в уме своём, но и тогда, как мы видим, ничто в жизни не теряет своей опоры, пока наши предметы продолжают функционировать . . ." И заключают свою речь чувства следующими словами: "Оставшись без нас, ты потерял бы способность воспринимать [окружающий мир] . . ."</ref> В качестве арбитра они избрали владыку всего сущего, Брахмана.