Джадж У.К. - Галерея истинных лиц: различия между версиями

Я описываю картинную галерею, которую давно забыли. Никто не видел её на том месте, где она была, с тех пор, когда ушли те, кто заботились о ней. Но подобные галереи всё ещё можно найти в местах, куда никто не может попасть, если его туда не приведут. Сейчас они спрятаны в далёких и недоступных местах, в Гималайских горах и за ними, в Тибете, под землями Индии и в таких же таинственных местах. Тайные братства, которые владеют такими чудесными знаниями о делах, мыслях и состоянии тех, кого они изображают, не нуждаются в шпионских сведениях или признаниях преступников. В братствах Римской католической церкви или Франкмасонского ордена нарушение правил наказывается только тогда, когда кто-то сообщает о виновном, либо он сам сознаётся в своей вине. День за днём, один за другим масоны нарушают букву и дух принесённой ими клятвы, но если никто не знает или не обвиняет их, они сохраняют свою хорошую репутацию. Солдат в военном лагере или на поле сражения преступает строжайшие правила военной дисциплины, но если при этом его не видят те, кто может выдать или наказать, его проступок остаётся без последствий. Члены многих религиозных объединений, в тайне от своих сподвижников или глав церквей, действиями или в мыслях, постоянно нарушают все заповеди и ничего не теряют. Но ни великая Римская церковь, ни Франкмасоны или другая религиозная секта не владеют такой галереей, как та, о которой я пытаюсь вам рассказать, единственная, где регистрируется каждое малейшее действие или мысль.

Я не имею в виду астральный свет, который хранит правдивые картины всего, что мы делаем, неважно, кто мы – теософы или скептики, католики или франкмасоны. Это настоящая коллекция подобий реальных форм, намеренно созданная, использующая одну из многих функций астрального света.

Во время одного из моих разговоров со старцем, который превратился в вопрошающий глаз, я впервые услышал об этой изумительной галерее, а после его смерти мне её показали. Она находилась на Священном Острове, где существовали странные вещи и происходили таинственные события. Вы можете спросить, почему сейчас их там нет, но с таким же успехом вы можете попросить меня объяснить, почему Атлантида погрузилась в море и почему исчезла Великая Ассирийская империя. У них было своё время, и оно прошло, как пройдёт время нашей хвастливой цивилизации, которая придёт к концу и будет уничтожена. Действие циклического закона невозможно остановить, и как меняется направление приливов, и кровь циркулирует в теле, так же несомненно и другое, что великие события завершаются, и могущественные нации исчезают.

Не знаю, что послужило причиной, – приближающийся ли конец или приказания старших, но за несколько месяцев до смерти старец многое мне рассказал, а на другое намекнул. Однажды, сожалея о многих сделанных им ошибках, он повернулся ко мне и спросил:

– Ты когда-нибудь видел галерею, где находятся твои истинные духовные параметры?

Не зная, что он имеет в виду, я ответил:

– Не знал, что здесь есть такая.

– О, да, она находится в старом храме сразу за горой, и алмаз освещает её лучше, чем всё остальное.

Боясь показать своё полное невежество не только в том, о чём он говорил, но также в незнании назначения этой галереи, я продолжал разговор так, чтобы больше узнать от него. А он, полагая, что я знаю другие, подобные галереи, начал описывать эту. Но в очень важный момент описания он так же мгновенно переменил тему разговора, как затеял его с тем, чтобы я оставался жертвой любопытства. До дня своей смерти он больше никогда не упоминал об этом. Его необычная смерть, за которой последовало появление странного вопрошающего глаза, вытеснила из моей головы мысли о картинах.

Можно предположить, что влияние его одиноко плывущего, умного глаза на мой характер было тенью или предвестником моего знакомства с галереей. Его непреднамеренный вопрос, возникший в результате его собственных недостатков, и урок, данный мне интенсификацией и концентрацией всей его природы в одном глазу, который вечно скитался по Острову, направил мои мысли внутрь, чтобы найти и уничтожить имеющиеся во мне семена зла. Тем временем я усердно исполнял все мои обязанности в храме, где жил. Однажды вечером после того, как я смирил свой дух и тихо заснул под белым лунным светом, падающим на пол, ко мне пришёл сон, что я снова встретил старца, как тогда, когда он был жив. Он спросил меня, видел ли я уже картинную галерею.

– Нет, я забыл об этом, – признался я во сне, и пробудился от звучания собственного голоса.

Посмотрев вверх, я разглядел в лунном свете фигуру того, кого никогда не видел ни в одном из храмов. Это существо вглядывалось в меня чистыми, холодными глазами, а издалека прозвучало то, что было, как я предположил, его голосом:

– Пойдём со мной.

Поднявшись с постели, я вышел в ночь, следуя за этим немногословным проводником. Луна была полной, в своём наивысшем положении, и всё вокруг было освещено её светом. Стены ближайшего к алмазной горе храма выглядели издалека самосветящимися. Проводник направился туда, и мы достигли широко открытой двери. Ступив на порог, я внезапно увидел серый, вопрошающий глаз моего старого, умершего друга и соученика, который проплыл мимо, глядя пристально в мои глаза. Я прочитал его выражение, которое, как будто, говорило:

– Здесь находится картинная галерея.

Мы вошли, и, хотя там было несколько священников, казалось, никто не заметил меня. Мы прошли через двор, пересекли зал, прошли через длинный коридор, после чего оказались в широком и высоком помещении без крыши и с единственной дверью. Только звёзды украшали пространство сверху, и, кроме лунного, в помещение лились потоки света от алмаза, поэтому здесь не было ни тени и ни нужды в освещении. Бесшумная дверь мягко качнулась за нами, прозвучала печальная музыка и утихла. В этот момент внезапная тень, казалось, образовалась в одном месте, но свет быстро поглотил её.

– Приглядывайся внимательно, но не трогай ничего и не бойся, – сказал мой молчаливый проводник. С этими словами он повернулся и оставил меня одного.

Но как я мог сказать, что остался один? Всё помещение было заполнено лицами. Они тянулись вдоль длинного зала вверху и внизу, около пола, над ним, выше, на стенах, в воздухе – везде, за исключением одного прохода. Ни одно из них не двигалось со своего места, но все казались живыми. Через промежутки времени странные, бдительные существа из мира элементалов двигались от места к месту. За кем они следят – за мной или за лицами? Тотчас я почувствовал, что они видят меня, потому что внезапный взгляд из уголков их глаз стрельнул в моём направлении. Но через мгновение что-то произошло, что показало, что они сторожат или наблюдают за лицами.

Я стоял, вглядываясь в лицо старого друга, моего ровесника, которого послали в другую часть острова, что необъяснимо опечалило меня. Один из странных элементалов молча приблизился к нему. В изумлении я напряг глаза, потому что образ моего друга становился бесцветным. Его выражение постоянно менялось. Оно изменялось от белого к серому и жёлтому, и от чёрного к серому, потом внезапно стало чёрным, как будто подверглось быстрому разложению. Затем та же печальная музыка, которую я слышал, когда вошёл, ненадолго прозвучала около меня, в то время как чернота лица, казалось, отбрасывала тень. Элементалы набросились на почерневшее, сейчас бездушное лицо, разорвали его на части, и какой-то процесс сам по себе рассеял атомы и восстановил яркость места. Но увы! Там больше не было лица моего друга, и я почувствовал почти непереносимую, подобную отчаянию тоску.

Привыкнув к окружающему, мои чувства, время от времени, ощущали приятную, тихую музыку, которая, казалось, исходит либо от лиц, либо от их окружения. Итак, выбрав одно из них, я стоял перед ним и наблюдал. Оно было ярким и чистым. Его глаза смотрели в мои в полусознании сна. Время от времени лицо становилось немного ярче, и когда это происходило, я слышал нежную музыку. Это убедило меня, что изменения в выражении связаны с музыкой.

Боясь, что меня заставят уйти, я начал внимательно осматривать коллекцию и нашёл, что в ней представлены все мои соученики, а также сотни тех, которых я никогда не видел, и каждый священник, высшего и низшего ранга из тех, кого я видел на острове. Та же самая печальная музыка, периодически, напоминала мне сцену почернения лица моего друга. Всякий раз, когда звучали эти ноты, я знал, что при этом лица чернеют и разрушаются наблюдающими элементалами, которые, едва различимо для меня, набрасывались на что-то. Это было похоже на вопль ангелов, когда они видят ещё одного смертного, готового к нравственному убийству.

Спустя какое-то время во мне начало смутно возникать объяснение этой галереи. Здесь были живые картины каждого ученика или священника ордена, основанного адептами Алмазной Горы. Эти живые картины были соединены невидимой связью с личностями тех, кого они представляли. Подобно телеграфу, они немедленно отражали точное состояние ума ученика. Когда его падение было окончательным, они становились чёрными и уничтожались. Когда он делал успехи в духовной жизни, степень их сияния или красоты точно отражала его истинное состояние. В момент, когда я пришёл к этому заключению, более громкие и сильные звучания наполнили зал. Прямо рядом со мной было прекрасное мирное лицо. Его блеск затмил свет вокруг, и я знал, что некий невидимый, незнакомый мне брат, далеко ли или близко, достиг высоты совершенства, которой соответствовали такие тона. Как раз в это время вошёл мой провожатый. Я оказался у двери, она была открыта, и мы вышли, пройдя обратно тем же путём, каким вошли. Снаружи положение луны показывало, как долго я пробыл в галерее. Мой проводник не говорил ничего, и мы, молча, возвратились в комнату, откуда ушли. Там он стоял, глядя на меня, и ещё раз я услышал, как будто издалека, его голос, спрашивал:

– Ну что?

У меня в мыслях возник вопрос о том, как эти лица сделаны. От него, но не из его уст, пришёл ответ:

– Ты не можешь понять, они не личности, но они сделаны из их ума и тела.

– Правильно ли я думаю, что они соединены с теми, кого изображают, невидимой связью, передающей состояние человека.

– Да, совершенно правильно. И они никогда не ошибаются. День ото дня они меняются к лучшему или худшему. Как только ученик встал на путь, его картина формируется. Мы не нуждаемся ни в шпионах, ни в угодливых соучениках для предпочтительных поручений, ни в докладах и ни в структурах. Всё регистрируется само собой. Всё, что мы должны, – это наблюдать образы, чтобы знать продвигается ли ученик вверх или движется обратно.

– А те странные элементалы, подумал я, они питаются этими чернеющими образами?

– Они наши мусорщики. До того, как лица чернеют, они собираются и рассеивают разложившиеся и вредные атомы, формирующие образы тех, кто больше не подходит к такой хорошей компании.

– А музыка, она исходит от образов?

– О, тебе надо многое познать. Музыка исходит от них всех, но она также принадлежит каждой отдельной душе. Это вибрация мыслей и духовной жизни ученика, это музыка его хороших дел и братской любви.

Страшная мысль пришла ко мне: возможно ли для кого-то, если это вообще возможно, восстановить свой образ, однажды почерневший в галерее?

Но моего провожатого уже не было. Слабый, шуршащий звук и всё, – и три низких ноты издалека, как будто их извлекли из большого бронзового колокола!

@@ Строка 12: / Строка 12: @@
   | категории =
   | издания =  ''The Path'', June, 1889; {{п|Джадж-СП-т4}}
-  | связанные произведения =
+  | вид произведения = рассказы
 }}