Изменения

Так что же нас так особенно поражает в этой замене природно-человеческой личности на личность божественно-человеческую? Может быть, утрата индивидуализма? (Индивидуализма, подчёркиваю, а не индивидуальности).  

Так что же нас так особенно поражает в этой замене природно-человеческой личности на личность божественно-человеческую? Может быть, утрата индивидуализма? (Индивидуализма, подчёркиваю, а не индивидуальности).  

У Иисуса мы встречаем ряд высказываний, которые многих из нас ранили в самое сердце, хотя не все могли в этом признаться даже самим себе. “Что Мне и Тебе, Жено?” [Ин.2:4], как и ряд других высказываний, в которых он отрекается от всяких уз и отношений с кем бы то ни было, чтó и не позволяет нам, глубоко почитающим его, проникнуться искренним сочувствием к его словам. В этом его отречении от индивидуализма, даже в самом дружеском кругу, есть что-то жуткое и непостижимое. Но как раз в арийских-то философиях мы и обнаруживаем то же самое отречение от всего того, что мы связываем с жизнью индивидуальной, и отречение это выражено в самой яркой и категоричной форме. И действительно, что как не эта невозможность описать достигшую ''мокши'' (освобождения от земных оков) душу иначе, чем с помощью негативных характеристик, и побудила усматривать в этом индуистском высочайшем свершении души утрату всякой индивидуальности и всякого осознаваемого существования? Нам нелегко развести между собой понятия “индивидуальность” и “индивидуализм”, вот почему мы и отворачиваемся от возвышенных представлений первобытной философии как от чего-то, что имеет к нам отношения не больше, чем та непрекращающаяся или зарождающаяся в мозгах у других мысль, отброшенная и отрезанная от мыслящего источника – а именно такое бессмертие и обещает м-р Фредерик Гаррисон<ref>Фредерик Гаррисон (Frederick Harrison) (1831-1923) – британский историк и юрист. Один из основателей общества позитивистов в Лондоне. – Пер.</ref> избранному кругу человечества, которое способно производить мысли, обладающие хоть какой-то репродуктивной силой.  

У Иисуса мы встречаем ряд высказываний, которые многих из нас ранили в самое сердце, хотя не все могли в этом признаться даже самим себе. “Что Мне и Тебе, Жено?” [Ин.2:4 – Пер.], как и ряд других высказываний, в которых он отрекается от всяких уз и отношений с кем бы то ни было, чтó и не позволяет нам, глубоко почитающим его, проникнуться искренним сочувствием к его словам. В этом его отречении от индивидуализма, даже в самом дружеском кругу, есть что-то жуткое и непостижимое. Но как раз в арийских-то философиях мы и обнаруживаем то же самое отречение от всего того, что мы связываем с жизнью индивидуальной, и отречение это выражено в самой яркой и категоричной форме. И действительно, что как не эта невозможность описать достигшую ''мокши'' (освобождения от земных оков) душу иначе, чем с помощью негативных характеристик, и побудила усматривать в этом индуистском высочайшем свершении души утрату всякой индивидуальности и всякого осознаваемого существования? Нам нелегко развести между собой понятия “индивидуальность” и “индивидуализм”, вот почему мы и отворачиваемся от возвышенных представлений первобытной философии как от чего-то, что имеет к нам отношения не больше, чем та непрекращающаяся или зарождающаяся в мозгах у других мысль, отброшенная и отрезанная от мыслящего источника – а именно такое бессмертие и обещает м-р Фредерик Гаррисон<ref>Фредерик Гаррисон (Frederick Harrison) (1831-1923) – британский историк и юрист. Один из основателей общества позитивистов в Лондоне. – Пер.</ref> избранному кругу человечества, которое способно производить мысли, обладающие хоть какой-то репродуктивной силой.  

Но, конечно же, эта горячая устремлённость индусского ума к нирване питается вовсе не их предпочтением идеи “ничто”, бессознательного поглощения, перед идеей ограниченности (''limitation''). Даже в упанишадах имеется множество примеров, свидетельствующих об обратном, а афоризмы Капилы у санкхьяиков недвусмысленно утверждают идею индивидуальности души (духа). Индивидуальность сознания сохраняется и, вероятно, бесконечно усиливается, но его “материя” уже перестаёт носить личный характер. Попробуйте-ка просто представить себе, что такое “свобода от желаний” – а это излюбленное выражение, с помощью которого в этих системах выражается отрицание индивидуализма. Даже в этой деятельной форме служения Божеству душа, как предостерегает её “Бхагавидгита”, должна оставаться безразличной к конечному результату.

Но, конечно же, эта горячая устремлённость индусского ума к нирване питается вовсе не их предпочтением идеи “ничто”, бессознательного поглощения, перед идеей ограниченности (''limitation''). Даже в упанишадах имеется множество примеров, свидетельствующих об обратном, а афоризмы Капилы у санкхьяиков недвусмысленно утверждают идею индивидуальности души (духа). Индивидуальность сознания сохраняется и, вероятно, бесконечно усиливается, но его “материя” уже перестаёт носить личный характер. Попробуйте-ка просто представить себе, что такое “свобода от желаний” – а это излюбленное выражение, с помощью которого в этих системах выражается отрицание индивидуализма. Даже в этой деятельной форме служения Божеству душа, как предостерегает её “Бхагавидгита”, должна оставаться безразличной к конечному результату.