Изменения

Самые смелые мои ожидания будут вполне удовлетворены, если хоть какие-то из высказанных здесь соображений прольют чуть больше света на суть этой великой проблемы. Может быть, уже сама несовместимость всего, что свойственно временному ''эго'', с условиями наивысшей жизни — если мне удастся это наглядно показать — заставит вас посмотреть на это ''эго'' как на Искупителя, который и в самом деле должен рождаться внутри нас именно ради спасения и бессмертия нашего, и тогда вы увидите в нём нечто большее, чем просто принцип — принцип, глубоко спрятанный в нас, составляющий сердцевину нашей феноменальной жизни и неотделимый от неё. Возможно, в свете этих размышлений нам и удастся уничтожить ту непреодолимую пропасть, что пролегает между ощущением себя как “я” и существующим представлением о его случайности, то есть признанием того, что само по себе сознание, если оно неспособно связать себя с каким-то наивысшим принципом, ещё не может служить гарантией существования вечной индивидуальности.  

Самые смелые мои ожидания будут вполне удовлетворены, если хоть какие-то из высказанных здесь соображений прольют чуть больше света на суть этой великой проблемы. Может быть, уже сама несовместимость всего, что свойственно временному ''эго'', с условиями наивысшей жизни — если мне удастся это наглядно показать — заставит вас посмотреть на это ''эго'' как на Искупителя, который и в самом деле должен рождаться внутри нас именно ради спасения и бессмертия нашего, и тогда вы увидите в нём нечто большее, чем просто принцип — принцип, глубоко спрятанный в нас, составляющий сердцевину нашей феноменальной жизни и неотделимый от неё. Возможно, в свете этих размышлений нам и удастся уничтожить ту непреодолимую пропасть, что пролегает между ощущением себя как “я” и существующим представлением о его случайности, то есть признанием того, что само по себе сознание, если оно неспособно связать себя с каким-то наивысшим принципом, ещё не может служить гарантией существования вечной индивидуальности.  

Имманентную ничтожность индивидуальности мы сможем осознать не иначе, как через анализ самой индивидуальности как источника всех наших чувств, мыслей и действий. И только когда, реально ощутив, мы признаем это как факт, мы с полным пониманием сможем отнестись и к “жёстким словам”, высказанным нашим священным авторитетом, – к словам, призывающим нас “умереть для самих себя” и провозглашающим необходимость нового – подлинного – рождения.<ref>Вероятно, имеется в виду Послание апостола Павла к римлянам, где апостолом подчёркивается мысль о том, что обрести бессмертие в духе человек может не раньше, чем отрешится от “помышлений плотских”, то есть мирских, земных. Иначе говоря, в человеке должен умереть земной, “ветхий наш человек”, чтобы открыться духу. “Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир” (Рим 8:5,6). – Пер.</ref> Эта концепция мистической смерти-рождения красной нитью проходит через всё глубокое религиозное учение, но в том-то и заключается различие между обычным религиозным умом и духовной интуицией, что первый стремится толковать эти слова лишь как обычные фигуры речи, а то старается, по сути дела, и не замечать их вовсе.

Имманентную ничтожность индивидуальности<ref>Под индивидуальностью Ч.К.М. понимает то, что в теософии принято определять как “эго личности”. – Пер.</ref> мы сможем осознать не иначе, как через анализ самой индивидуальности как источника всех наших чувств, мыслей и действий. И только когда, реально ощутив, мы признаем это как факт, мы с полным пониманием сможем отнестись и к “жёстким словам”, высказанным нашим священным авторитетом, – к словам, призывающим нас “умереть для самих себя” и провозглашающим необходимость нового – подлинного – рождения.<ref>Вероятно, имеется в виду Послание апостола Павла к римлянам, где апостолом подчёркивается мысль о том, что обрести бессмертие в духе человек может не раньше, чем отрешится от “помышлений плотских”, то есть мирских, земных. Иначе говоря, в человеке должен умереть земной, “ветхий наш человек”, чтобы открыться духу. “Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир” (Рим 8:5,6). – Пер.</ref> Эта концепция мистической смерти-рождения красной нитью проходит через всё глубокое религиозное учение, но в том-то и заключается различие между обычным религиозным умом и духовной интуицией, что первый стремится толковать эти слова лишь как обычные фигуры речи, а то старается, по сути дела, и не замечать их вовсе.

Что же касается современного спиритуализма, который, по мысли некоторых, способен лишь предложить перспективу временного индивидуального бессмертия, то из всех обрушивающихся на него упрёков мы менее всего можем позволить себе мириться с такими, которые выставляют подобное бессмертие в качестве идеала, апеллирующего лишь к человеку эгоистичному и ''borné.<ref>Ограниченному, недалёкому (''фр''.). – Пер.</ref> ''Нужно признать несправедливость раздающейся в наш адрес критики, поскольку она не принимает в расчёт наших расширившихся представлений о развитии души, а ведь рассуждения отдельных спиритуалистов совпадают с положениями целого ряда замечательных учений о духе. Представления эти, вне сомнения, являют собой огромный шаг вперёд по сравнению с общераспространёнными богословскими воззрениями, и некоторые из них вполне способны даже удовлетворить стремление спиритуализма играть роль некой религии. Тем не менее, точно такое же пренебрежительное отношение к индивидуальности в том виде, в каком мы знаем её, – отношение, легко смыкающееся с материализмом, – характерно и для духовного идеализма, и, на первый взгляд, входит как бы в противоречие со спиритуализмом, придающим чрезмерное значение сделанному им открытию о том, что чисто психическая составляющая человека не умирает при смерти его физического тела.  

Что же касается современного спиритуализма, который, по мысли некоторых, способен лишь предложить перспективу временного индивидуального бессмертия, то из всех обрушивающихся на него упрёков мы менее всего можем позволить себе мириться с такими, которые выставляют подобное бессмертие в качестве идеала, апеллирующего лишь к человеку эгоистичному и ''borné.<ref>Ограниченному, недалёкому (''фр''.). – Пер.</ref> ''Нужно признать несправедливость раздающейся в наш адрес критики, поскольку она не принимает в расчёт наших расширившихся представлений о развитии души, а ведь рассуждения отдельных спиритуалистов совпадают с положениями целого ряда замечательных учений о духе. Представления эти, вне сомнения, являют собой огромный шаг вперёд по сравнению с общераспространёнными богословскими воззрениями, и некоторые из них вполне способны даже удовлетворить стремление спиритуализма играть роль некой религии. Тем не менее, точно такое же пренебрежительное отношение к индивидуальности в том виде, в каком мы знаем её, – отношение, легко смыкающееся с материализмом, – характерно и для духовного идеализма, и, на первый взгляд, входит как бы в противоречие со спиритуализмом, придающим чрезмерное значение сделанному им открытию о том, что чисто психическая составляющая человека не умирает при смерти его физического тела.