Желиховская В.П. - Из-за океана

Ш

Из-за океана

Спириты и курьёзный бой г-жи Е.П. Блаватской с г-ном Гексли

В.П. Желиховская

«Тифлисский вестник», № 42 от 27 февраля и № 43 от 1 марта 1877, автор не указан.
Из сборника «Вера Петровна Желиховская о сестре Елене Петровне Блаватской»

<<   ☰   >>

анг • рус

Есть мир иной – иные нравы… Привыкнув к нашей будничной жизни с полнейшим отсутствием каких-либо оригинальных интересов, личностей, выходящих из ряду вон чем-нибудь более своеобразным, нежели приевшимися нам пошленькими недостатками и смешными сторонами; поступков, более независимых, чем какое-либо вольнодумное словцо, сказанное á couvert, – наше внимание невольно, с изумлением останавливается на широком раздолье нравов и мыслей людей чуждого нам мира. Как ни знакомят нас свои и чужие путешественники с природой и обычаями противоположного полушария, в нём всё-таки остаётся много не разъяснённого, даже непонятного нашим умам. И то сказать, американская мысль и нравы такого же пошибу, как и американская растительность: как та любого ботаника, так эти любого наблюдателя с толку собьют своим могучим ростом и бесконечным разнообразием. Мне случайно попались на днях два-три № американских газет, нью-йоркского «Times» и «World» и бостонского «Banner of light». Даже в этих разрозненных листках я нашла столько оригинального и интересного, что решаюсь поделиться ими с публикой.

Как известно, за-атлантические друзья наши до крайности терпимы и дают неограниченный простор свободе совести. Многое множество самых оригинальных сект и обществ, описанных Диксоном и др., ясно это показывают; но как ни плодовито перо Диксона, оно всё-таки не исчерпало всех разнообразных форм проявления эластичных религиозных убеждений американцев. Это доказывается тем, что я расскажу ниже о теософском или, как иногда оно само себя называет, франк-масонском обществе, имеющем несколько сот, едва ли не более 1000 членов, под председательством полковника Олкотта. Эта личность уже известна русской публике из статей профессора Вагнера о медиумах братьях Эдди. Теософское общество, по моему мнению, есть не что иное, как собрание старых знакомых наших спиритов под новой кличкой и новой полумаской. Полумаской, говорю я, потому что они хотя в словах и на деле ничем не стесняют свободы исповеданий своих членов, требуя от них единственно сохранения (хотя бы только наружного) уважения к отвлечённой идее Божества, тем не менее, сам президент и все члены, исправляющие какие бы то ни было должности, – спириты. Цель Теософского общества (по определению их президента) – распространение истины в широчайшем смысле этого слова, не стесняясь ни предвзятыми мнениями, ни установившимися силою времени верованиями прошедших поколений, ни даже собственными воззрениями главного персонала Общества. Ради достижения этой единой цели они (члены) должны равно изучать науки, историю всех народов, религии, верования всех веков и в особенности психологию – духовные силы человека и соотношения этих сил и законов природы. Оно не берёт на себя [смелость] поучать чему бы то ни было, ибо, находя современные науки и вероисповедания далеко не удовлетворительными для тех нравственных и умственных сил, которые природа дала человечеству, оно молит своих сочленов прилежно изучать все её, и открытые уже наукой, и сокровенные ещё, силы. И так, теоретическая цель Общества – истина; практическая же – добрые дела, благодеяния не одним теософам, но всему человечеству. Девиз его: «не слово, – а дело!». Герб: звезда в кольце из змея, кусающего свой хвост, – символ вечности. Одно из самых непреложных верований теософов – вечность. Они не признают безусловной смерти ни в чём: в природе нет уничтожения; есть только изменение одной формы жизни в другую. Всё, от человека до былинки полевой, ежедневно умирает, чтоб ежедневно нарождаться. Только былинка всякую весну зацветает красой, видимой человеческому зрению, люди же, умирая, возрождаются для более совершенной жизни, и вот эту-то жизнь бессмертного нашего духа теософы и стремятся уяснить и изучить посредством ещё плохо определённых духовных сил человечества живущего – над отошедшим, притяжательных свойств душ, ещё облечённых материей, над душами уже освободившимися от земных уз, но могущих, однако, при известных условиях временно облекаться ими – материализоваться. Первая половина этого, почти общего верования всех теософов стара, как мир, и они далеко не могут предъявить на неё монополию. Только вторая половина его несколько новее, ибо измышлена г-дами медиумами и есть неотъемлемая собственность спиритизма. По крайней мере, ни в одной легенде о духовызываниях древних Локуст, кажется, не сказано, чтобы тени, вызывавшиеся ими из царства Плутона, могли осязаемо творить обряд shake hands’а или щёлкать суставами пальцев, прохаживаясь босиком, как щёлкают оригинальные духи, вызываемые братьями Эдди… Духовызывания не новы; но открытие пресловутой материализации вполне принадлежит концу XIX века. Исполать его духовидцам и вызывателям!.. Отыскивая усердно практического приложения своих открытий на пользу человечества, медиумы-спириты распространят, быть может, своё искусство облекать материей, т. е. плотью и кровью, не одни души своих отошедших братий, но и пар, исходящий (по мнению старых ключниц) из животных, расстающихся с сим бренным миром. Тогда какая экономия по части бифштексов и жарких!.. Одна какая-нибудь корова или откормленная индейка может насыщать всю жизнь, à perpétuité, несколько семей теософов. Моё предположение имеет тем более вероятия, что с новыми условиями, предлагаемыми G. Adams в бостонской газете «Знамя света», обманы по части материализации духов немыслимы. Он предлагает всем медиумам, под страхом прослыть обманщиками, не иначе приступать к своим практическим занятиям, как окружив себя вместе с своим креслом и с достаточным пространством для свободного движения имеющих появляться духов сетью из ткани, достаточно прозрачной и достаточно свободно натянутой, чтоб материализованные души родственников не только были доступны зрению общества, но даже могли бы пожимать его членам руки и целоваться с ними. Лишь бы тела, которые были компактны и до магического сна духовызывателя, не могли проникнуть в заколдованную среду, в пределах которой должны появляться духи, не прорвав сети. Если г-да спириты и при этих стеснительных условиях покажут собранию нескольких и даже хоть одного посетителя из мира теней, да ещё материализованного в его былые плоть и кровь, тогда, мне кажется, никто не усомнится в возможности приложения моей гипотезы (о бесконечном зажаривании мяса одной и той же коровы) к жизненной практике. Вот подобное открытие было бы действительно таким всемирным благодеянием, какое добивается оказать человечеству новое общество нью-йоркских франк-масонов!.. Тогда не понадобилась бы спиритизму даже такая талантливая защита, как вновь вышедшее в Бостоне сочинение Альфреда Рассела Уоллеса, известного натуралиста и сотоварища Дарвина по изысканиям его о происхождении видов. Сочинение это под заглавием: «Defense of Modern Spiritualism» [(анг.) «Защита современного спиритуализма», 1874] гласит, что мнение, составленное о современном спиритуализме (будто бы оно не что иное, как возрождение старых предрассудков и суеверий), совершенно ложно; что собрание людей, проповедующих изучение человеческой природы посредством строгого исследования её нравственных сил, поучающее стяжанию блаженства будущей жизни посредством возможно полнейшего развития наших умственных и душевных способностей, есть и должно быть естественным врагом всякого суеверия.

«Спиритуализм, – говорит достопочтенный А.Р. Уоллес, – есть наука опытов, развитие которой представит грядущим поколениям возможность, наконец, найти основание истинной философии. Он совершенно уничтожает древние термины: “сверхъестественного” и “чудесного”, распространяя более яркий свет на царство и законы природы и тем самым естественно объясняя всё, что истинно и верно в так называемых чудесах всех веков. Он один может излечить вековое зло религиозных препирательств человечества, борющегося за свои верования. Спиритуализм в состоянии будет совершить примирение враждующих сторон именно потому, что основывает свои доводы не на слепой вере, а лишь на фактах; а факты эти, доведённые до всеобщей очевидности, должны озарить истинным светом источники учения, которое человечество доныне принимало на веру как нечто божественное. Из сказанного очевидно, что те, кто не видят более широкого приложения спиритизма к жизни, возможность заранее указать на счастливца, который возьмёт первый приз на скачке Дерби, или назвать ещё не открытого законом преступника, глубоко ошибаются. Они только доказывают, что умственные силы их не изъяты [из] той односторонней парализации, которая является естественным следствием нашего векового материализма.

Спиритизм есть наука, которой предстоит широчайшее развитие, – говорит далее автор, – ей, наверное, определены самые важные и практические результаты, а потому она должна была бы равно привлечь симпатии моралистов, философов, политиков и всех деятелей, желающих усовершенствования наших обществ и вообще высшего развития человеческой природы»…

Далее, чтобы убедить неверие публики, Уоллес просит её обратить внимание на результаты, произведённые практическими опытами спиритов в умах множества людей мысли и науки, людей, относившихся вначале враждебно к спиритизму, а кончивших обращением в ревностных его адептов.

«Я бы попросил, наконец, г-д скептиков, – продолжает этот ярый спирит-натуралист, – освежить в своей памяти длинный перечень тех тёмных доныне фактов из истории человечества, которые спиритизм может объяснить вполне удовлетворительно, а также и на возвышенную, умиротворяющую теорию загробной жизни, им проповедуемую. Если они исполнят мою просьбу, я убеждён, что цель моя будет достигнута: они отвергнут предубеждения и превратные толки, которыми окружал это великое явление односторонний материализм, и примутся за последовательный и терпеливый анализ фактов. Ибо главнейшим правилом спиритуализма есть убеждение, что каждый человек обязан сам за себя изыскивать и добиваться высшей истины. Его члены не требуют слепого доверия, но, с другой стороны, не могут допустить, чтобы их доводы были отвергнуты без неподкупного, честного и безбоязненного исследования».

Так заканчивает свою книгу сотоварищ Дарвина, приобретший немалую известность прежними трудами по естественной истории и землеописанию (каковы: «Изыскания по берегам Амазонской реки», «Малайский архипелаг», «Теория естественного подбора» и пр.), и нью-йоркская публика с восторгом принимает и раскупает нарасхват его сочинения, что не мешает ей одновременно истратить 5000 долларов на три лекции заезжего учёного материалиста.

Равный успех таких крайних мнений не есть ли лучшее доказательство умственной самостоятельности общества, не боящегося ни противоречий своим убеждениям, ни чужого мнения, а действительно стремящегося к безбоязненному познанию истины всякими путями.

Благо обществу, развившемуся достаточно прочно, намеренно дающему простор гласности именно затем, чтоб иметь возможность знать о каждом предмете всё без утайки, и pro и contra, а затем судить самому и выбирать самостоятельно. При таких условиях равно легко преуспевать и общественным делам, и частным (чуть не сказала: честным!) людям: и те и другие всегда имеют возможность выяснить истину…

Возвращаюсь к Америке, к Гексли, и рядом с именем этого учёного с удивлением вижу на столбцах за-атлантической газеты имя, тоже довольно известное (пожалуй, у нас, за Кавказом, более известное, нежели фамилия этой лондонской знаменитости), – имя секретаря-корреспондента пресловутого Теософского общества, Е.П. Блаватской.

Для пояснения такого оригинального факта считаю кратчайшим и лучшим способом привести здесь отрывок из собственного её письма. Сначала, впрочем, необходимо объяснить, что из присланных ею из Нью-Йорка журналов явствует, что эта особа не только секретарствует при франк-масонском обществе, но занимает весьма почётное место в американской прессе. Её статьи: путешествия, рассказы из кавказской жизни, полемические артикли – весьма ценятся американцами и перепечатываются во многих газетах.

Последние статьи её, чрезвычайно остроумные сатиры на папу за его симпатии к туркам против христиан (статьи, которые она подписывает полным именем с добавлением: a Russian woman – русская женщина), вызвали такую бурю аплодисментов с одной стороны и опасений с другой, что местный кардинал, ирландец Mac’Closky, счёл не лишним прислать к ней для переговоров и умиротворения одного из своих секретарей, который, впрочем, ушёл от неё с полнейшим уроном, не успев убедить её.

«Я ему сказала, – пишет Е. П. Блаватская, – что во что бы я сама как теософка ни верила, ему до этого нет дела, а православная вера моих братий для меня свята и за неё, и за христиан православных я всегда вступлюсь и буду писать против нападок на них, пока рука перо держит, не боясь ни угроз их Папы, ни гнева их римской церкви – “la Grande bête de l’Apocalypse” [(фр.) «Великого Апокалипсического зверя»]…

Посылаю вам, друзья мои, – пишет она далее, – ещё одну статью мою, которая также здесь (в Нью-Йорке) немалую честь получила и была перепечатана в нескольких газетах. Видите ли, был здесь лондонский учёный Huxley [Гексли] – родитель протоплазма и великий жрец психофобии, как я его окрестила. Три лекции прочёл: на первой похерил Моисея и весь старый завет, объявив публике, что человек не что иное, как правнук лягушки Силурийского периода. На второй он, словно Кит Китыч, всех и каждого разобидел: “Дураки вы все, говорит: вот вам четырёхпалая нога допотопной лошади Гипериона, из коей явствует, что мы, пятипалые люди, состоим и с нею, по происхождению, в ближайшем родстве”… На третьей лекции окончательно зарвался и заврался наш Психофоб: “Я, говорит, и в телескопы смотрел, и в воздушных шарах под облаками свистел – всюду Бога разыскивал… А так как, продолжает, несмотря на поиски, нигде Его не видал и не встречал, то – ergo – Бога не было и нет (стоило за такую логику ему 5000 дол[ларов] за три лекции платить)! А равно, говорит, и душа человеческая – anima mundi, эфир, архос Платона, – как я её ни разыскивал и в подзорную трубу, и в микроскопы, и наблюдая умиравших, и анатомируя трупы умерших, – нигде, говорит, её и следа нет! – все враньё спиритов да спиритуалистов!”

Уж очень я тогда огорчилась, – продолжает наша русская американка, – даже злость взяла! Пойду, думаю себе, да и напишу статью обзывательную на этого лондонского Кита Китыча!

Ну, и написала: вышло недурно, как можете судить по прилагаемому экземпляру. Я, конечно, послала, через наших членов-корреспондентов, эту статью свою и в Лондон, к Гексли, – “with my most earnest compliments” (“с моими усердными приветствиями”)…»

«После всех громких объявлений об ожидаемых с таким волнением лекциях, после опасений церкви и зараннего торжества г-д материалистов, что дали нам эти лекции?.. – вопрошает статья. – Что нового или особенно замечательного сказал нам Т. Гексли? Ничего, положительно ничего! О нём, поистине, можно заметить, что всё, что он сказал не лживого, было далеко не ново; а всё новое, им высказанное, было совершенно ложно».

Здесь, чтоб доказать справедливость своего мнения о лживости доводов лектора, г-жа Блаватская вдаётся в крайнюю учёность. Она обращается к древнейшим языческим легендам о сотворении мира; ссылается на верования индусов и браминов, на их священные книги и доказывает, что логика «этих непросвещённых светом истины язычников всё же превосходит логику современных учёных хотя бы тем, что сознаёт верховное начало – первую причину – причину всего мироздания…»

В этих же древнейших созданиях мысли человеческой она находит подтверждение крайней устарелости идей, выдаваемых материалистами за новейшие открытия науки: «Индусские священные книги, Веды, проповедовали учение самозарождения более, нежели за 2000 лет до Р.Х. (по указаниям учёного исследователя санскритской древности Мартина Гаудж[а])».

Далее г-жа Блаватская доказывает, что напрасно материалисты укоряют их, спиритов, в безумии и корыстолюбии. Что касается до корыстолюбия, то неужели их товарищ, медиум Слейд, недавно арестованный в Лондоне по жалобе герцога Ланкастера за то, что взяв пять долларов за сеанс, якобы хотел обмануть его, более повинен в корысти, нежели сам Гексли?.. Бездушный, выманивший у легковерных ньюйоркцев не 5, а 5000 дол[ларов] за сообщение им весьма старого предположения о происхождении человека от четырёхпалой допотопной лошади.

«Чтобы быть последовательным, Гексли должен был бы наглядно доказать нам, что в то время эта баснословная лошадь постепенно, с каждым периодом, теряла по пальцу; человек, напротив, при каждой новой формации, приобретал по одному лишнему. Ибо если нам не покажут ископаемых останков человека различных периодов, в степенях одно-палого, двух-палого (и т. д.) состояний, – состояний несовершенных, предшествовавших настоящему совершенному его виду, – к чему же поведёт нас многоумная теория Гексли?.. Какое основание имеем мы верить такого рода смелым, ничем кроме авторитета лектора не подтверждаемым предположениям скорее, чем подтверждаемым свидетельствам весьма многочисленных очевидцев явлениям духов?.. Конечно, всякая гипотеза, принадлежи она наукам положительным или области психологии, не заслуживает порицания, пока она остаётся предположением, догадкой… Но как только она переходит эту черту, как только её начинают подтверждать как факт и навязывать как верование, – она и её проповедники достойны всякого порицания и обвинений, в особенности, если они требуют за распространение своих лживых мнений платы (да ещё такой значительной!)».

Если довольствуясь ископаемыми останками, весьма неполными и разрозненными, различных допотопных тварей, материалисты имеют право (не рискуя прослыть безумными) создать и выдавать за научную истину целую сложную теорию самозарождения и происхождения видов, если Кювье даёт право гражданства в естественной истории изображению целого мамонта, составленного им по единому позвонку – малому ископаемому останку допотопного великана, почему спиритуалисты (вопрошает г-жа Блаватская) должны прослыть безумцами, основывая свои выводы на гораздо определённейших началах? Они основывают свою теорию загробной жизни не на одном каком-нибудь суставчике, а на появляющихся во время их спиритских сеансов руках, ногах и даже полных человеческих телах, в которых они часто узнают своих умерших родственников и знакомых.

В заключение г-жа Блаватская сводит итоги вреда, принесённому «системой» материалистов, подобных лектору, сравнительно с вредом, предполагаемым ими в проповедовании в высшей степени (по её мнению) нравственных теорий спиритизма. Нечего говорить, что она приходит к заключению, что если медиума Слейда англичане нашли возможным посадить на 3 месяца в тюрьму за вымогательство 5 дол[ларов], то им, американцам, следовало засадить в тюрьму материалиста Гексли по меньшей мере на 3 года, сообразно с цифрой, обманом вырученной им в Нью-Йорке суммы!…

«Из всех грустных фактов, представляемых этим веком обманов, – заканчивает свою статью наша ярая спиритка, – нет ни одного более горестного (хотя напрасные старания их часто доходят до смешного), как заговор материалистов исключить из науки и истории всё многое множество фактов, подтверждающих философию спиритуалистов. Всё, что в древних и новейших авторах поддерживает их собственный, материальный взгляд на людей и природу, они согласно принимают на веру, часто даже не потрудившись проверить факты. То же, что они признают противным законам природы, произвольно устраняется ими как миф. Они не желают руководиться благоразумным примером лорда Верулам[а], который, рассуждая о свойствах заклинаний и талисманов, говорит, что наука не вправе отвергать даже их, потому что ещё не дознано, насколько эти суеверия зависят от естественных причин. Понятно, что человечество никогда не доберётся до истины, если свобода мысли и правдивое изложение научных открытий будут стеснены предвзятыми мнениями. Скажем более, человеческое мышление никогда не сбросит уз, возложенных на него близорукой рутиной, и не вырвется на свет и свободу, пока не будет признано бессмертие нашего духа и двойное возрождение – и духа, и материи – не [будет] принято как факт. До той поры ложные теории всегда найдут доступ к умам людей, “отрёкшихся от Бога отцов своих” и тщетно прилагающих все старания свои к замене его самостоятельной творческой силы – пассивной деятельностью материи»…

Вот как энергично вступилась за своих собратьев русская теософка, не побоявшаяся помериться силами с лондонским учёным.

Сноски

---