Фрагменты оккультной истины

Информация о произведении

Большой теософский словарь Понятия (+) • Личности (+) • Литература (+) • Иноязычные выражения (+) • Источники Ш K П Л И A Б В Г Д E Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ч Ш Щ Э Ю Я A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z • 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Фрагменты оккультной истины А.О. Хьюм, Альфред Перси Синнетт (английский: Allan Octavian Hume; Alfred Percy Sinnett, Fragments of Occult Truth) Серия из 8 статей, вышедшая в журнале «Теософ» в 1881-83 годах. Первые три статьи написаны А.О. Хьюмом и являются ответом австралийскому спиритуалисту Уильяму Терри (William H. Terry), с подробным объяснением феноменов спиритуализма и описанием посмертных состояний человека. Следующие 5 статей написаны А.П. Синнеттом с изложением ряда положений теософского учения, которые позже легли в основу его книги «Эзотерический буддизм». «Фрагменты» писались на основе бесед обоих авторов с Е.П. Блаватской и их перепиской с махатмами через неё же. Эти статьи являются одним из первых подробных изложений теософского учения. Связанный материал: Письма махатм Эзотерический буддизм Внешние ссылки: Вики теософия (анг): Fragments of Occult Truth (article) ДАННЫЕ Название для ссылок: Фрагменты оккультной истины Кратко: Серия из 8 статей, вышедшая в журнале «Теософ» в 1881-83 годах, написанные А.О. Хьюмом и А.П. Синнеттом; одно из первых подробных изложений теософского учения. Оригинал: The Theosophist, October, 1881, March, September, October, November, 1882, March, April, May, 1883

А.О. Хьюм; А.П. Синнетт

Фрагменты оккультной истины

Перевод на русский: В.В. Базюкин

Краткое предисловие переводчика

Материалы, публикуемые в настоящем сборнике, представляют исключительный интерес для человека, стремящегося глубже понять, что такое теософия. Начинающий теософ познакомится с кругом основных понятий, которым оперирует оккультная философия и который он должен будет глубоко усвоить, ибо без этого дальнейший путь вверх станет для него невозможным.

Как известно, перед взором человека издревле в безмолвном молчании стояли вечные три загадки – что есть мир? что есть человек? что есть Бог? Ответы на эти вопросы и составляют ту Истину, на поиски которой отправлялся ум человеческий во все эпохи, во всех странах и у всех народов Земли. И наука, и философия, и теология хранят длинный список имён тех блистательных первопроходцев, которые ныне составляют предмет гордости человечества как вида homo sapiens или, выражаясь санскритским термином, ману: Архимед, Ньютон, Галилей, Сократ, Платон, Аристотель, Конфуций, Лао-цзы, Шанкарачарья, Августин, Фома Аквинский – вот имена, которые лишь первыми приходят в голову из всего множества искателей Истины, ибо несть им числа, большим и малым, и вклад каждого в общую сокровищницу человеческих знаний о мире, о природе человеческого и божественного поистине бесценен.

Но точно так же, из века в век как на Востоке, так и на Западе трудились, оставаясь невидимыми для мира, тысячи и тысячи безымянных мудрецов-адептов, чьи провидческие способности позволяли им прозревать сквозь внешнюю пелену физического мира, сквозь плотную завесу иллюзии-майи внешнего мира и заглядывать в мир невидимый, скрытый, не поддающийся наблюдению и изучению обычными пятью органами человеческих чувств. Их трансцендентальный, трансперсональный опыт и составляет корпус тех знаний о скрытом, оккультном, мире, который способен широко раздвинуть рамки наших представлений о мироустройстве.

Эти знания и составляют главное содержание обоих материалов, включённых в настоящий сборник, – «Фрагментов оккультной истины» и «Комментариев к «Бхагавадгите». Разумеется, оккультные знания не могут быть представлены нам сегодня во всей своей полноте: для этого нам пришлось бы развить в себе некоторые особые способности – какими, например, обладают высшие йоги, – без которых мы просто не поймём огромного множества явлений, незнакомых нам по земному опыту. Попробуйте, к примеру, объяснить индейцу Амазонии, что такое интернет, и вы столкнётесь с непреодолимыми трудностями. Нет, Истина не может пока предстать перед нами Исидой, лишённой покрывала, во всём ослепительном блеске своей наготы. Покров приподнимается над ней лишь частично, давая нам представление об одних лишь фрагментах её образа, оставляя всё остальное скрытым от нашего взора. Вот почему как первый материал этого сборника, так и второй – «Комментарии к «Бхагавадгите» – можно одинаково назвать лишь «фрагментами оккультной Истины».

И, тем не менее, при всей своей фрагментарности оба материала дают богатейшую пищу для ума и сердца, пусть и оставляя многое на долю собственной интуиции читателя.

Опубликованные в журнале «Теософист» в 1881-1883 годах восемь выпусков «Фрагментов оккультной истины» представляют собой самые первые (если не считать «Разоблачённую Исиду» Е.П. Блаватской, опубликованную ещё в 1877 году) сведения об оккультной, духовной стороне природы человека и мироздания в целом. Они сыграли огромную роль в деле передачи миру отдельных учений восточного оккультизма. «Фрагменты» послужили как бы преддверием к будущему magnum opera Е.П. Блаватской – «Тайной доктрине», где те же истины будут представлены уже более подробно. С ними мы знакомимся в изложении двух западных интеллектуалов: англичан А.О. Хьюма и А.П. Синнетта, которым сведения передавались в виде целого ряда писем от их восточных учителей-адептов, которые были особенно заинтересованы в том, чтобы эти восточные знания сообщались Западу именно устами западных же интеллектуалов.

Значение «Фрагментов» трудно переоценить, поскольку весь теософский дискурс 1881-1888 годов проходил на основе сведений, изложенных именно в этих «Фрагментах». Как известно, пять последних «Фрагментов», вышедших из-под пера А.П. Синнетта, были позднее включены им в несколько переработанном виде в его знаменитую книгу «Эзотерический буддизм». Тем не менее, мы публикуем их здесь именно в качестве первоисточника, позволяющего, к тому же, проследить и эволюцию взглядов самого А.П. Синнетта.

Что же касается второго материала настоящего сборника, «Комментариев к «Бхагавадгите», то фрагменты той же оккультной истины нам здесь излагаются уже восточным интеллектуалом – индийцем Таллапраджадой Субба Роу (1856-1890). Это был блестяще образованный человек, принадлежавший к наивысшей варне индийского общества – варне брахманов. В цикле лекций, прочитанных им для членов Теософского общества в 1885-1886 гг., он представил свою интерпретацию идей, заложенных в знаменитой «Бхагавадгите», входящей в состав индийского эпоса «Махабхарата». В печатной версии они увидели свет сначала на страницах журнала «Теософист» в 1887 году, а в виде отдельной книги были напечатаны в 1888 году.

«Бхагавадгита», то есть «Песнь Господа», по существу, может быть названа «Песней логоса». Идея логоса, в западной традиции восходящая к древнегреческому философу Гераклиту Эфесскому (ок. 535–475 гг. до н.э.), оказывается вполне созвучной и Востоку, философской мысли древней Индии, понятию Шабда-Брахман. Здесь она и получает свою оригинальную трактовку. В свете учения, излагаемого Субба Роу, идея логоса начинает играть новыми красками и приобретает многогранное значение. И те загадочные строки, с которых начинается Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» – обретают более понятное звучание и глубокий философский и метафизический смысл. Неслучайно Е.П. Блаватская в своей великой «Тайной доктрине» неоднократно ссылается на те или иные места из лекций Т. Субба Роу.

Здесь необходимо отметить, что при переводе «Комментариев» на русский язык переводчик столкнулся с одной серьёзной проблемой – огромным множеством санскритской терминологии, которая воздвигала почти непреодолимый барьер для понимания европейским читателем развиваемых автором идей. Оставить всё как есть в авторской редакции значило бы заставить читателя почти ежеминутно обращаться к приведённому в конце книги Краткому указателю терминов, что превратило бы чтение в мучительный процесс. Поэтому, чтобы читатель мог беспрепятственно следовать ходу мысли автора, переводчик взял на себя смелость включить в авторский текст краткие пояснительные слова, проливающие свет на смысл того или иного термина, при этом сам термин указывался здесь же либо через запятую, либо в скобках. Таким образом, авторская мысль при этом не искажалась, но текст становился более удобочитаемым и понятным для читателя. Кроме того, в прилагаемом в конце книги Кратком указателе терминов приводится более расширенное объяснение наиболее существенных терминов, если они не получили своего разъяснения в тексте самого автора.

Итак, читатель, в добрый путь! Пусть публикуемые в нашем сборнике материалы послужат вам верным подспорьем в восхождении к вершинам эзотерической теософской мысли.

В. Базюкин

Список сокращений

Брих. уп. – Брихадараньяка-упанишада.

Быт. – Книга бытия

ЕПБ – Е.П. Блаватская

ЕЭБЕ – Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона.

ЗМ – Законы Ману

ИДС – Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: Словарь.

Иез. – Книга пророка Иезекииля

Ин. – Евангелие от Иоанна.

ИФ – Индийская философия. Энциклопедия.

КХ – Кут Хуми

Кор. – Послание апостола Павла к коринфянам

Лк – Евангелие от Луки

Мбх. – Махабхарата.

Откр. – Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис)

ПЛТ – сборник «Пять лет теософии».

ПМ – Письма Махатм А.П. Синнетту.

ТД – Блаватская Е.П. Тайная доктрина (римской цифрой обозначен том, а арабской – книга).

УТ – Указатель терминов

ФБ – Философия буддизма. Энциклопедия.

ФТМ – Философские тексты «Махабхараты».

BCW – H.P. Blavatsky Collected Writings.

ETG – Encyclopedic Theosophical Glossary.

KT – The Key to Theosophy

OG – Occult Glossary

TUP – Theosophical University Press, e-mail: tupress@theosociety.org

Фрагменты оккультной истины

I

От нашего уважаемого собрата-теософа из Австралии, У.Г. Терри, мы получили любопытное письмо, где в сдержанном и умеренном тоне он указывает на некоторые ошибки, которые якобы допускают оккультисты, говоря о спиритуалистских феноменах. Поднятый им вопрос представляет самый широкий интерес, а потому читатели, думается, нас простят за то, что мы воспроизведём здесь послание нашего доброго собрата in extenso, присовокупив к нему несколько фрагментарных учений, почерпнутых нами из некоторых школ оккультизма – возможно, они подскажут ему способ разрешения тех трудностей, с которыми он столкнулся лично, и одновременно помогут спиритуалистам в целом выработать более ясный взгляд на то, чтó выступает истинной причиной тех многочисленных феноменов, свидетелями которых они стали. Г-н Терри пишет о «Духах воплощённых и развоплощённых».

«Когда Теософское общество ставит своей целью возрождение древних истин – то есть истин давно известных, но затерявшихся во тьме времён, – когда оно стремится к обретению истин новых – то есть тех, что ещё не открылись разумению человеческому, – когда оно видит своей задачей изучение и благотворное использование тех способностей, что от природы дарованы человеческому духу, и когда оно намерено способствовать развитию у человека гармоничного мышления, то оно тем самым принимает на себя высокую и определяющую роль. Но для того чтобы оно полноправно и с честью могло выполнять эту взятую на себя миссию, необходимо, чтобы и публичные высказывания её виднейших представителей были выдержаны в строго философском духе, способном выстоять под огнём критического анализа. Да, большинство известных мне сочинений и комментариев, принадлежащих моим собратьям-теософам, в главных своих чертах отвечают этому условию, но, тем не менее, в отдельных случаях мне доводилось в них наблюдать одну характерную особенность, которая, как мне представляется, идёт вразрез с обозначенным выше условием, а именно: они отказываются видеть в развоплощённом человеческом духе фактор, имеющий важнейшее значение в производстве оккультных психофизических феноменов.

Когда мы утверждаем: «человек есть дух», а воля есть функция этого духа, – то есть, по сути дела, его непосредственный исполнитель (а большинство людей, никогда лично не наблюдавших те чудесные физические феномены, которые индийские йоги и адепты во множестве производят по собственной воле, всегда готово охотно поверить в их реальность на основании представленных им безупречных свидетельств), то из этого отнюдь не вытекает, будто физическое тело может иметь хоть какое-то отношение к производству этих феноменов. Они производятся духовными силами – и в том нет никакого сомнения, а поскольку феномены эти происходят по желанию тех людей, которые приобрели соответствующие оккультные способности или от природы одарены ими, то ясно, что эти феномены производятся незримыми силами, направляемыми человеческой волей, и если только мы не будем видеть в физическом теле некий необходимый инструмент, то какие у нас останутся веские аргументы, опровергающие способность развоплощённого духа также производить подобные феномены?

Да, двадцать лет изучения феноменов, относящихся к области спиритуализма, психологии, месмеризма и ясновидения, показали мне, как мало я знаю о тайнах природы. Но зато они подарили мне убедительные свидетельства как того, что развоплощённый дух способен производить и действительно производит психофизические феномены на внешней поверхности нашего мира, так и того, что он обладает разумом, способным к самостоятельным действиям – хотя бы на примере его воздействия на того или иного сообщающегося с ним воплощённого человеческого духа.

Представим себе, что некий сенситив, «А», входит в состояние транса. А затем из его уст начинает звучать голос, резко отличающийся от обычного голоса сенситива, и голос этот сообщает, что он является неким «Б», умершим в какой-то соседней колонии несколько лет тому назад, и теперь он хочет передать некое послание оставшимся там своим друзьям. Тут же пишется – как будто под его диктовку – послание, и при этом никто из присутствующих в жизни своей ни разу не слыхивал ни о самом «Б», ни о тех людях, имена которых этот «Б» перечисляет. И, однако, каждое его слово находит себе точное подтверждение: имена его друзей, их адреса, и сам факт смерти этого «Б» при указанных им обстоятельствах.

Возьмём другой случай. В комнате происходит материализация какой-то формы, и эта материализовавшаяся форма задаёт моему корреспонденту вопросы о неком известном ему человеке, но проживающем в пятистах милях от корреспондента. Форма эта заявляет, что истинной своей личностью она представляет собой ту же самую форму, которая уже однажды появлялась в Лондоне и с тех пор даже предъявила множество подтверждений своей личности как в отношении своей формы, так и в отношении своего разума. И вот она заявляет, будто встретила в Лондоне упомянутого ею джентльмена, и этот самый джентльмен перебросился с нею парой слов. Мой корреспондент пишет письмо этому джентльмену, и всё сказанное формой целиком подтверждается, хотя до той минуты никто и знать не знал обо всей этой истории, и имени этого джентльмена не было даже в мыслях у моего корреспондента, единственного знакомого с ним человека.

В обоих этих случаях, которые, как показывает моя практика, являются отнюдь не исключительными, а скорее типичными, мы видим проявление явного разума, выдающего себя за развоплощённый человеческий дух: он приводит более-менее убедительные доказательства своей личности, и по мере общения с незримым разумом у вас появляется всё больше свидетельств, подтверждающих его личность.

А в третьем случае мы видим, как нечто, объявившее себя развоплощённым человеческим духом, производит некоторые физические феномены, но поскольку феномены происходят в совершенно другом помещении, то мы прибегаем к помощи ясновидения, и ясновидящий даёт нам подробное описание производимого духовной формой феномена вместе с его modus operandi. А затем, когда описание этой формы доходит до единственного человека, знавшего её в те времена, когда она ещё пребывала в физическом теле, тот тут же признаёт в ней свою покойную родственницу, которая после ухода из материальной жизни частенько направляла ему через сенситива свои написанные автоматическим письмом послания.

В ряде других случаев мне с помощью двух ясновидящих удалось установить личность человека, которого я хорошо знал по жизни и очень любил. Каждый из ясновидящих мне подробно и точно описал, как эта форма выглядит и во что она одета, но их описание значительно отличалось от того образа, который в ту минуту сложился у меня в голове, и при этом ни один из моих ясновидящих не знал, как эта форма выглядела при жизни.

При наличии бесчисленного множества экспериментов подобного рода, в ходе которых поддерживалось постоянное общение с разумами, неизменно объявлявшими себя развоплощёнными духами некогда живших на земле мужчин и женщин, а теперь предоставляющими психофизические свидетельства своей власти над умом и материей, позиция тех теософов, которые отрицают законную роль развоплощённых духов в производстве тех поразительных феноменов, что волнуют сегодня умы всех цивилизованных народов, представляется в высшей степени нефилософской.

Мне хватает здравого смысла, чтобы понимать: мой личный опыт ни в коей мере не может служить бесспорным доказательством для других. Упоминаю я здесь о нём лишь для того, чтобы разъяснить свою собственную позицию. Я твёрдо исхожу из того обстоятельства, что, вероятнее всего, феномены действительно могут производиться человеческим духом, но едва ли найдутся свидетельства, доказывающие, что упомянутый мною дух способен утрачивать свою силу в этом направлении после окончательного своего отрыва от физической формы. Если мои восточные собратья могут указать на какие-то логические нестыковки в моей аргументации или способны предложить мне какую-то рациональную теорию, объясняющую природу тех феноменов, которые я приписываю действию развоплощённых человеческих духов, то я отнесусь к ней со всем глубочайшим вниманием, какового такая теория может потребовать от человека, который поставил целью своей жизни получать и отдавать сколь можно более света – причём отдавать его не только своим собратьям по убеждениям, но и той большей части собратьев по человечеству, которые обладают меньшими возможностями получать его по сравнению с теми, кто состоит в наших рядах, ибо в этом и состоит, на мой взгляд, истинная суть теософии».

Справедливость требует того, чтобы мы ответили на предъявленное нам обвинение, причём сделать это мы должны в той же дружеской и откровенной манере, в какой написал своё письмо и наш уважаемый австралийский собрат-теософ. В ожидании, пока на дискуссионной площадке не появится кто-то более сведущий, чтобы поднять перчатку, брошенную теософам через океан спиритуалистами, мы возьмём на себя смелость сказать здесь несколько слов – но не в порядке самозащиты, а в виде любезности по отношению к нашему корреспонденту.

Собственно говоря, «теософов, которые отрицают законную роль развоплощённых духов в производстве поразительных феноменов» на самом деле не так-то и много, поскольку огромное большинство теософов если, вообще, и проявляет хоть какой-то интерес к спиритуализму, то весьма и весьма слабый. Среди членов нашего Общества можно условно выделить следующие пять основных групп:

1. Люди, глубоко озабоченные проблемой возвращения своих соответствующих религиозных философий к их чистейшим первоистокам – в подавляющей своей части это буддисты. Они и знать не знают ни о каком спиритуализме, и до него им нет никакого дела вообще.

2. Исследователи различных философий. Во главу угла они ставят поиск истины – и им всё равно, где её искать. Особой веры в духов у них нет, но и доказывать с пеной у рта, что таковых не существует, они тоже не станут. Они отличаются изрядной широтой взглядов, но и не примут ничего просто на веру.

3. Материалисты, атеисты, агностики – этим одинаково нет никакого дела ни до оккультизма, ни до спиритуализма. Главная их забота – освобождать массы от оков невежества и суеверия, занимаясь их просвещением. Многие из них – пожалуй, даже большинство – заняты благотворительством, считая более целесообразным направлять свои силы на помощь живым, нежели тратить время на пустые разговоры с мёртвыми.

4. Спиритуалисты и спириты, которых едва ли можно обвинить в подобной «ереси». И наконец,

5. Оккультисты, которых во всём Теософском обществе не наберётся и полпроцента.

Вот эти-то последние как раз и являются теми самыми «теософами», к которым на самом деле обращает свой упрёк наш корреспондент. Но если приглядеться повнимательнее, то за ворохом слов, одинаково скрывающим под собой идеи как спиритуалистов, так и оккультистов, обнаружится, что в данном вопросе даже эти последние не так уж широко расходятся со взглядами нашего корреспондента, как тот об этом думает. Действительно, как в данном, так и в ряде других случаев, это словно бы неразрешимое противоречие в огромной мере связано лишь с тем, что обе стороны в один и тот же термин вкладывают различный смысл. Слова, как отмечал, кажется, Бэкон, могут поставить в тупик и мудрейшего из наимудрейших и способны, «подобно татарским лучникам, обратить против интеллекта им же самим пущенные стрелы». Так что спор между спиритуалистами и оккультистами возник здесь по одной-единственной причине: если первые возвеличивают «духов», чрезмерно преувеличивая их качества и характер, и присваивают это имя простым остаткам умерших людей, то оккультисты закрепляют это наименование, «дух», за наивысшим принципом человеческой природы, а к этим остаткам относятся как к простым эйдолонам – то есть астральным симулякрам подлинного духа.

Для того чтобы верно понять точку зрения оккультистов, необходимо вглядеться в то, как устроен живой человек. Даже согласно учению спиритуалистов, человек представляет собой триединство, образованное из: (1) наивысшего духа, или, как его обозначали древние философы, «духовной души»; (2) его оболочки: тонкой формы, тела-призрака – неоплатоники называли это «животной душой»; и (3) физического тела.

Да, в каком-то широком смысле подобная точка зрения правомерна, но если мы хотим глубже уяснить себе смысл истины, о которой говорят оккультисты, и подробно проследить посмертную судьбу человека, то мы должны каждую из вышеперечисленных трёх сущностей дополнительно разбить на ещё несколько составляющих их принципов. Поскольку подобный анализ неизвестен практически нигде на Западе, то в ряде случае бывает нелегко подыскать подходящие английские слова для передачи точного смысла оккультной классификации. Здесь мы приводим её в сопровождении наиболее понятной для европейца терминологии.

Классификация спиритуалистов	Классификация оккультистов
1. Тело	1. Физическое тело, целиком состоящее из материи, представленной в её самой плотной и наиболее осязаемой форме. 2. Жизненный принцип – (джив-атма) – форма неразрушимой силы, которая в случае разъединения её с одним набором атомов тут же захватывается другими.
2. Животная душа (перисприт)	3. Астральное тело (линга-шарира), образованное из чрезвычайно утончённой материи. В своём обычно пассивном состоянии представляет собой совершеннейший (но только призрачно-тонкий) дубликат физического тела. Его деятельность, степень плотности и форма целиком зависят от кама-рупы. 4. Астральная форма (кама-рупа), или тело желаний. Принцип, определяющий конфигурацию – 5. Животного (физического) разума (сознания, «эго»), аналогичного, хотя и соответственно более высокого по сравнению с разумом, инстинктом, памятью, воображением и проч., имеющихся у высших животных.
3. Духовная душа, или дух	6. Наивысший (духовный) разум (сознание). Духовное «эго», в котором главным образом и пребывает ощущение сознания у совершенного человека, хотя наряду с ним сохраняется и тусклое низшее животное сознание (описанное под № 5). 7. Дух – эманация Абсолюта. Никем и ничем не сотворённый и вечный. Это скорее состояние, а не бытие.

Итак, когда человек в своей жизни подходит к тому рубежу, который мы называем смертью, то происходящие затем немедленные последствия прежде всего сказываются лишь на трёх первых составных частях его человеческой организации: начинается распад физического тела, в ходе которого существующее сочетание его частиц разрушается, а высвободившиеся частицы разлетаются прочь, образуя новые сочетания в виде новых физических тел; жизненные силы рассеиваются по пространству в поисках новых организмов, которым они могли бы передать жизнь; что же касается астральной человеческой формы («линга-шариры»), то она умирает вместе с физическим телом.

В результате этого остаются лишь четыре принципа. Как правило (мы не говорим здесь о наивысших адептах), в соответствии с универсальным законом притяжения подобного к подобному начинается один из следующих двух возможных процессов. Если при жизни человека его духовное «эго» испытывало материальные по своему характеру привязанности, если главными предпочтениями и центром всех его желаний выступали материальные по своей природе цели и главный смысл своего существования оно видело в одном лишь потакании земным желаниям, то и в момент смерти оно будет продолжать слепо цепляться лишь за низшие элементы распавшейся комбинации, тогда как подлинный дух, оторвавшись от них, уходит куда-то дальше. О его дальнейшей судьбе мы в рамках данной статьи говорить не будем, поскольку оставшиеся принципы, в которых продолжает ещё сохраняться личное, то есть животное, сознание бывшего человека, расстаются с этим духом навсегда, а подробный рассказ о его дальнейшей судьбе потребовал бы от нас обстоятельного изложения всей оккультной философии. Пока же достаточно будет сказать лишь то, что дальнейший его путь (а дух в этом случае не забирает с собой ни единой крупицы индивидуального сознания того бывшего человека, с которым был до той минуты лишь временно связан) направлен на то, чтобы обеспечить духу исполнение возложенной на него миссии, поскольку этот путь его продолжает направляться и управляться тем необоримым цикличным импульсом, который впервые и вбросил его в призрачную ткань космической первоматерии.

Если же, наоборот, всеми своими устремлениями это «эго» обращалось к вещам духовным, если всеми помыслами своими оно тянулось к небу (мы употребляем это слово в переносном смысле), если, взвесив его на неведомых весах, мы обнаружили бы, что природой своей оно стоит ближе к духовным, а не к земным (со всеми свойственными им страстями) составным частям той человеческой организации, в состав которой это «эго» ещё совсем недавно входило, то и теперь, прилепившись к духу, оно вместе с ним перейдёт в следующий, соседний мир – так называемый мир следствий (а мир этот, строго говоря, представляет собой не столько конкретное место, сколько определённое состояние), и там, очистившись от всё ещё сохраняющегося в нём обильного налёта материальности, с помощью духа сформирует из себя некое новое «эго», и это новое «эго» затем (спустя непродолжительный период свободы и блаженства) повторно родится уже в следующем, более высоком, мире причин – в неком объективном мире, похожем на нашу нынешнюю родную планету, но вот только занимать он будет теперь уже более высокое место на духовной лестнице бытия: там сама материя, как и материальные устремления и желания будут играть уже гораздо менее важную роль по сравнению с той, какую они играют сейчас здесь, на земле.

Ни в первом, ни во втором случае, как мы видим, речь не идёт ни о высшем суде, ни о спасении, ни об осуждении на вечные муки, ни о рае или аде – речь идёт только об одном: о действии всемирного закона влечения или притяжения подобного к подобному, и только он один заставляет «эго» тянуться в одном случае к более материальным, а в другом – к духовным составляющим того, что когда-то образовывало теперь уже умершую агрегацию элементов. Но вернуться в наш нынешний мир «эго» уже будет не в силах ни при каких обстоятельствах – ни из того субъективного мира следствий, где оно проходит процесс созревания, ни когда будет переживать период временного блаженства в ходе образования нового «эго» из плодов его прошлых добрых деяний (земной кармы), ни после рождения в более высоком объективном мире причин.

В течение первого из вышеперечисленных периодов «эго» пребывает как бы в спящем состоянии, и вырваться из этого состояния, в котором проходит собственное формирование, оно не может, как не может из материнского лона вырваться наружу ребёнок, чтобы навестить своих будущих родственников, прежде чем закончится период беременности у его матери.

Что же касается второго периода, то каким бы тончайшим, каким бы очищенным от всякой грубой материальности это вновь перерождённое «эго» ни являлось, оно всё ещё остаётся в сфере действия физических и всемирных законов, управляющих материей. Оно просто не в силах – даже если бы очень того и захотело – перешагнуть через ту пропасть, что отделяет его сознание от нашего. Люди могут посещать его, лишь пребывая в духе. Само же оно спуститься к нам, в нашу грубую атмосферу, не может. Оно способно только притягивать к себе, его же привлечь ничем невозможно, поскольку тот духовный полюс бытия, на котором оно пребывает, представляет для него непреодолимую преграду.

После же своего нового рождения в более высоком мире (физически недоступном для любого вида сообщения ни с кем в нашем мире, кроме высочайших адептов) и после своего превращения в новую человеческую личность у этого нового «эго» теряется всё его прежнее сознание, связанное с земным опытом бытия, но зато приобретается некое новое сознание, которое с течением времени будет заполняться опытом жизни в этой более высокой сфере. Да, ещё наступит время, и в том нет никаких сомнений, когда к этому «эго» вернётся осознание всех его прошлых этапов существования – правда, случится это лишь после того, как оно поднимется по лестнице бытия на много ступенек вверх. Но в этом следующем, более высоком по сравнению с нашим мире причин, мире действий, это новое «эго» уже не будет ничего помнить о своём предыдущем земном пути – как не помним сегодня и мы ничего о своих предыдущих жизнях.

Вот почему оккультисты и утверждают, что никакие духи покойных не могут ни появляться во время спиритических сеансов, ни участвовать в происходящих там феноменах. А всё то, что там может появляться и проявлять себя в феноменах, оккультисты решительно отказываются именовать духами.

Однако нас могут спросить: так что же там всё-таки может появляться?

Отвечаем: животная душа – перисприт – покойного и больше ничего. Из наших слов может показаться, будто всё изложенное нами выше говорит за то, что так должно происходить лишь с духовно ориентированными «эго», а когда дело касается материально мотивированных, то мы должны иметь всё то же самое плюс духовное «эго», духовное сознание. Но это не так. Как только дух отрывается от духовного «эго» – а это происходит либо в момент смерти, либо (как мы уже осторожно намекнули) незадолго до того – это «эго» тут же рассеивается и перестаёт существовать. Таков результат воздействия духа на материю. Проще говоря, речь здесь идёт о соединении духа с материей. Например, что такое пламя? Это соединение кислорода с окисляемым веществом. Грубо говоря, это соединение одного с другим. Уберите кислород – и пламя погаснет. Уберите дух – и духовное «эго» исчезнет. У духа не может быть никакого ощущения собственной индивидуальности, если только дух не соединён с материей. Так, например, у чистейших планетарных духов, впервые вбрасываемых в круг необходимости, напрочь отсутствует какое бы то ни было индивидуальное сознание – они обладают одним лишь абсолютным сознанием, которое они разделяют с любыми крупицами духа, ещё целиком не соединившимися с материей. Спускаясь в мир плоти, они ступают по лестнице бытия всё ниже и ниже и тем самым оказываются во всё более и более жёстких тисках материи, они всё сильнее и сильнее отрываются от мирового духа и по мере этого в них всё громче и громче заявляет о себе растущее в них ощущение индивидуальности, духовное «эго». Когда же они в конце концов вновь возвращаются, ступенька за ступенькой, на высшую точку круга, то, воссоединившись с мировым духом, они возвращают себе посредством абсолютного сознания одновременно и все те индивидуальные сознания, которые сформировали у себя на каждом этапе своего спуска и подъёма. Но как это происходит, является одной из самых сокровенных тайн.

Однако вернёмся к сформировавшемуся на нашей земле духовному [вернее, личному – перев.] «эго». Если присутствующие в нём примеси не позволяют ему последовать за духом дальше вверх, то оно мгновенно как бы отсекается от духа. Брошенное в атмосфере земли без поддержки этого обеспечивавшего его существование духа, духовное «эго» обречено на исчезновение, как гаснет пламя, когда к нему перестаёт поступать кислород. Все материальные элементы, которые в сочетании с духом когда-то придавали ему некую цельность, теперь отлетают от него прочь, чтобы по закону притяжения подобного к подобному соединиться с тремя оставшимися принципами, которые и образуют перисприт, природную душу, и после этого духовное «эго» перестаёт существовать.

Таков процесс, который протекает во всех случаях, а стало быть, всё, что остаётся, всё, что ещё может явиться на глаза человеку, – это пустой кокон, простая оболочка покойного: два принципа, которые мы и называем животной, сохраняющейся астральной душой, или животным «эго».

Но здесь вот что ещё следует иметь в виду. Как писал Саади, даже самая неказистая глина способна ещё долго сохранять в себе остатки аромата роз, которые когда-то почтили её своей дружбой, произрастая в ней. Так и материя, утончившаяся вследствие соединения с духом, ещё долго способна сопротивляться распаду. Чем чище духовное «эго», тем меньше после него остаётся материи, – той, что в сочетании с духом ушла на его формирование, – способной цепляться за два этих принципа. И наоборот, чем больше в нём грубых примесей, тем больше после него остаётся этой некогда оживлённой духом материи, способной теперь питать своей энергией эти останки.

Таким образом, если мы говорим о людях чистых и добродетельных, то у их оболочек процесс распада протекает стремительно, а их животная душа, которая и прежде пребывала у этих людей в жёсткой узде, оказывается слабой и безвольной, а потому за исключением редчайших случаев она и не может по собственному желанию где-либо появляться или проявляться – вся её жизненная сила, все её желания и устремления практически целиком остаются в том, что уже покинуло её навсегда. Да, конечно, существует в мире и такая сила, которая способна принудить к проявлению даже её, – этой силой обладают мастера некромантии, науки злотворной и справедливо порицавшейся в любые времена всеми добропорядочными людьми. Однако нас могут спросить: в чём же заключается её злотворность? Дело в том, что до своего окончательного распада эти оболочки продолжают сохранять симпатическую связь с ушедшим духовным «эго», которое теперь проходит процесс созревания, находясь в неведомых безднах чрева следующего мира, мира следствий, а потому нарушать покой этих оболочек колдовской некромантией равнозначно вмешательству в процесс формирования внутриутробного плода – будущего духовного [личного] «эго».

Как мы уже сказали, процесс распада у этих оболочек в подобных случаях носит стремительный характер, и скорость его в точности соответствует степени чистоты ушедшего духовного [личного] «эго». Добавим к сказанному, что и темп созревания нового «эго» точно так же зависит от степени чистоты прежнего «эго», из которого образуется новое. По счастью, современным спиритуалистам некромантия неизвестна, а значит, можно практически начисто исключить возможность появления на спиритических сеансах оболочек-останков добропорядочных и чистых «эго». Несомненно, однако, что симулякрам некоторых духовных «эго» приходится проводить довольно длительное время в условиях как бы внутриутробного развития, прежде чем из них не сформируется, подобно внутриутробному плоду, новое «эго». Это касается таких «эго», судьба которых оказывается как бы в подвешенном состоянии, поскольку их устремления, как принято говорить, к земному и небесному уравниваются по своей силе и потому что они оставляют после себя слишком много ранее составлявшей их материи. Да, разумеется, такие симулякры сохраняются несколько дольше – они-то и могут при строго определённых условиях время от времени появляться во время спиритических сеансов, сохраняя затуманенные воспоминания о своих прошлых жизнях. Однако сама исключительность условий подобных сеансов делает возможность их появления крайне слабой, и им уже никогда не доведётся вернуть себе прежние активность и ум, поскольку главная сила их воли и ума уже отошла от них навсегда.

В природе мы не встретим каких-то жёстких границ, отделяющих одно от другого, хотя даже слабое различие между противоборствующими энергиями в соотношении действующих сил может приводить к самым неожиданным результатам. Если рассмотреть весь спектр сущностей одного рода, то мы увидим, что все эти сущности от одного конца спектра до другого различаются друг от друга почти незаметными для глаза переходами. Поэтому измерить с абсолютной точностью такую степень чистоты покойного, при которой его оболочки-останки уже не смогут добровольно вернуться на землю с помощью медиума – такая задача для человека является невыполнимой. Однако не подлежит никакому сомнению, что существует, вообще говоря, некий закон, по которому на спиритических сеансах появляться способны лишь останки-оболочки людей бездуховных, у которых духовное «эго» уже мертво. Вот их-то спиритуалисты и величают «духами умерших».

У этих оболочек, у этих животных душ как раз всё ещё и сохраняются важнейшие фрагменты того разума, той воли и тех знаний, которыми они некогда обладали, входя в состав сложно организованного человеческого существа. Кроме того, они получают энергию за счёт повторного усвоения той материи, которая была однажды оживлена духом, когда вместе с духом она образовывала духовное «эго». Вот они-то, зачастую обладая энергией и немалым умом, как раз и бывают способны ещё долго существовать, поскольку, подталкиваемые ненасытной жаждой земной жизни, они имеют возможность отнимать у добродушных и слабосильных распадающихся симулякров тот материал, который им необходим для продления своего собственного существования.

Этих призраков, эйдолонов, оккультисты обычно называют элементариями. Вот они-то главным образом и творят свои чудеса во время спиритических сеансов, пользуясь для этого помощью притягивающихся к ним полуразумных сил природы. Вот эти-то оболочки, этих-то эйдолонов, которые утратили собственное бессмертие и из которых навеки удалилась божественная сущность-эссенция, наши собратья-спиритуалисты и продолжают как ни в чём не бывало упорно именовать «духами мёртвых», тогда как никакими духами они не являются и в помине, ибо они «из земли, перстные», они – жалкие остатки мертвечины, от которой отлетел дух. Понимать всё это и, тем не менее, продолжать считать их тем, чему на самом деле они являются антиподами, значило бы попросту совершать терминологическую ошибку.

Однако пусть никто не питает никаких иллюзий в отношении того, чем они являются на самом деле: примеры сотен и тысяч заблудших и нравственно падших мужчин и женщин на всём свете убедительно подтверждают, что причиной подобного падения в подавляющем большинстве случаев служит именно это постоянное подчинение воле «духов», вызываемое медиумизмом и проч. И поэтому мы, владея истиной целиком, весьма дурно исполнили бы свой долг, если бы самым категоричным образом не предостерегли всех спиритуалистов от этой терминологической путаницы, не позволяющей им разглядеть подлинную природу и истинный характер тех развоплощённых сущностей, с которыми они столь регулярно и столь доверительно сообщаются.

Возможно, теперь-то спиритуалисты признают, что именно наши взгляды способны разумно объяснить то, откуда в сообщениях медиумов берётся так много всякой дряни, несусветного вздора и неправды, как и то, почему столь многие медиумы, добропорядочные и честнейшие люди вначале, в конце концов превращаются в бессовестных мошенников. Однако здесь нам могут высказать немало возражений. Кто-нибудь, например, скажет: «Я регулярно беседую со своим покойным отцом – а на свете не было человека лучше, добросердечнее и духовнее, чем он! Однажды он открыл мне одну тайну. Ни я сам, ни кто-либо из числа других смертных ничего не ведал о ней. Позже я установил, что каждое его слово оказалось правдой».

Ответить на подобное возражение не составляет никакого труда. Всё дело в том, что сын в этот момент удерживал в своём сознании образ отца. Так во время сеанса может возникать связь с тем или иным развоплощённым элементарием. Если этот элементарий относится к категории наиболее разумных сущностей, то он должен обладать способностью видеть многое в астральном свете. То в одном участке астрального света, то в другом он смутно различает картины, в которых когда-то ранее уже запечатлелся каждый наш поступок, каждое наше слово и каждая наша мысль – это картины, которые все мы бессознательно, ежеминутно рисуем, и сохраняются эти картины в течение долгого времени, даже если «автора» их уже давно нет на земле.

Итак, просмотрев соответствующие картины, элементарий легко извлекает из них все необходимые ему данные, и после этого он силой своей воли материализует себя: для этого он отчасти пользуется материей, которую извлекает из физического тела медиума, а отчасти использует инертную космическую материю, которую притягивает к себе с помощью элементалов, то есть полуразумных сил природы, которых он сам же – и, вероятно, с помощью медиума – привлёк к себе. И вот он, двойник, уже стоит перед человеком, разыгрывая роль его отца и рассказывая ему о том, что было известно одному лишь покойному отцу.

Разумеется, если бы тот или иной из обсуждаемых в ходе разговора вопросов был известен кому-либо из присутствующих ещё, то и элементарий, и находящийся в состоянии транса медиум также легко об этом узнали бы. Но мы намеренно хотим взять для примера один из тех редчайших случаев, которые обычно приводятся в качестве самого весомого аргумента, подтверждающего, как принято говорить, «личность духа».

Да, конечно, всё связанное с отцом этого человека: интонации его голоса, особенности манер, обычные человеческие слабости – всё то, что однажды вошло в сознание сына, теперь, по прошествии времени, может показаться как будто забытым. Но нет, всё это на самом деле неизгладимо запечатлено в его памяти, что и подтверждается во время сеанса, когда сын немедленно узнаёт все эти отцовские черты характера, воспроизводимые элементарием, который в действительности черпает их из, казалось бы, навсегда уснувших сыновних воспоминаний.

Однако не следует забывать о том, что эти на первый взгляд убедительные и неопровержимые случаи крайне редки, и элементарии, появляющиеся во время сеансов в качестве г-на А или г-жи Б – особенно когда выдают себя за знаменитостей, – вдруг начинают совершать грубые оплошности и так или иначе почти всегда выдают своё самозванство: Шекспир и Мильтон вдруг начинают нести сущую околесицу, Ньютон проявляет полнейшее незнание собственных «Начал», а Платон начинает излагать неоплатонические банальности, густо замешенные на сентиментальностях христианских философов, и так далее. В то же время несомненным является и то, что призрачные останки исключительно умных, чрезвычайно недобрых и крайне целеустремлённых людей в редчайших случаях действительно способны образовывать развоплощённые сущности, отличающиеся изрядным умом. Такие сущности могут сохраняться в течение долгого времени, и чем гнуснее, чем материалистичнее их устремления, тем дольше они способны избегать окончательного распада.

В этом смысле гораздо ближе к истине стоит Православная церковь, которая все эти появляющиеся во время сеансов сущности называет «бесами», и намного дальше от истины оказываются спиритуалисты, величающие эти сущности «духами». Нет, мы не хотим одним махом записать всех «духов» в ряды активных злодеев, но те притягательные магнетические токи, которые эти «духи» из себя источают, несут в себе зло. «Духи» склоняют, ведут подобных себе к тому же самому злу, к тем же материалистичным по своей природе страстям, которые уже однажды погубили их самих.

Сейчас, естественно, раздастся ропот возражений со стороны некоторых спиритуалистов: дескать, всё это неправда, поскольку помимо массы того вздора, той галиматьи, которую зачастую можно услышать во время сеансов, не так уж редки и случаи, когда медиумы оказываются проводниками самых чистых чувств, самых возвышенных идей и учений.

Но здесь необходимо принимать в расчёт несколько обстоятельств. Во-первых, эти элементарии уже больше неспособны ни к какому дальнейшему развитию, и поэтому, да, в большинстве случаев они обречены вечным законом выживания наиболее приспособленных к распаду: они должны будут навсегда утратить свои личные сознания, из которых после их глубокой переработки в низших мирах возникнут новые сочетания, но при всём при этом не все элементарии являются одинаково активными и насквозь порочными. Да, в целом всей своей природой они гораздо сильнее устремлены к материи, а не к духу, а потому оказываются и неспособны к дальнейшему движению вперёд по пути эволюции, но когда они оказываются в кругу людей чистых и вещают через нравственно чистого медиума (а таких остаются считанные единицы после многолетнего медиумического опыта), то вдруг заявить о себе может и лучшая, менее порочная сторона их натуры, и вполне может оказаться, что тот или иной элементарий обладает широким интеллектуальным багажом, глубоко ценит добродетель и сердечную чистоту, а то и излагает просвещённые взгляды на истину – но при всём при этом остаётся насквозь порочным по своим внутренним устремлениям. Разве мы не встречаем в своей жизни множество людей, предающихся сентиментальным рассуждениям о любви к добродетели, хотя их собственная жизнь являет собою бесконечную череду поступков, продиктованных похотью и потаканием собственному «эго»? Так вот каковы люди были при жизни, таковы бывают и их останки, элементарии.

Если порой мы, бывает, резко говорим о современном христианстве с его общепризнанными догматами, то лишь потому, что нам хорошо известно одно: при всех его благородных и душеспасительных устремлениях во всём прочем именно в данном основополагающем вопросе оно ведёт к погибели мириады душ. Оно заставляет человека думать: какая, в сущности, разница, чтó человек делает при жизни, если все грехи его будут в конце концов ему прощены, а благость Иисуса Христа спасёт его от мести Господа. Но всё дело в том, что никакого антропоморфного Господа не существует, а потому с его стороны и не может последовать ни мести, ни прощения. В мире действует лишь некий закон природы, печать которого на Вселенную возложил Абсолют – это лишь вопрос того, чтó чему родственно: те люди, чьи поступки и общие устремления обращены к земному, спускаются на нижние ступеньки лестницы бытия, и редко, крайне редко они могут снова подняться вверх в рамках своей личности, а те, кто устремлён к духовному, поднимаются вверх.

Но мы не можем сейчас пускаться в рассуждения о тех сложнейших предметах, которые обозначили здесь лишь мельком, поэтому вернёмся лучше к идее о том, что и через медиумов к нам также могут поступать высокие – или сравнительно высокие – учения.

Однако отнюдь не всё, что мы слышим от медиумов – и об этом мы не должны ни на минуту забывать – исходит от самих же этих элементариев. Во-первых, огромное множество широко известных медиумов является просто ловкими шарлатанами. Существуют – особенно среди женщин – пресловутые «трансовые» медиумы, которые тщательно готовят заранее свои, с позволения сказать, «трансовые» изречения. А поскольку они действительно умны и хорошо знакомы с достойной литературой, то и «сочинения» их носят вполне респектабельный и подчас почти безупречно высокий интеллектуальный характер. Никакие «духи» на их работу никоим образом не влияют, и удивление здесь вызывает лишь то, что эти столь одарённые люди готовы самым отвратительным образом проституировать собственные недюжинные дарования и, способные так красиво и трогательно рассуждать об истине и чистоте души, они легко готовы жить во лжи и пороке. Увы! Meliora videor proboque deteriora sequor – подобные слова мы могли бы прочитать в сердце у слишком многих людей, и в какие только времена не раздавался всё тот же погребальный звон по множеству столь бесславно погубленных «эго»!

Во-вторых, речь здесь может идти также и о случаях, связанных с чистосердечными, подлинными медиумами, которые в состоянии транса подпадают под воздействие своего же собственного седьмого принципа (греки называли его авгоэйд) – в этих случаях излагаемые во время сеанса учения исходят целиком из души самого медиума. Вот почему в подобных случаях вы практически никогда и не услышите от медиума ничего более высокого, чем те истины, которые способен породить его же собственный ум, находящийся в состоянии духовного возбуждения.

В таких случаях медиум может утверждать, будто изрекаемые им истины на самом-то деле исходят от его учителя – какого-нибудь судьи Эдмондса или покойного епископа N**. Но это – чисто лукавство со стороны элементариев, вечно теснящихся толпою вокруг каждого медиума. Если элементарии понимают, что имеют дело с чистым душой медиумом, которого они никогда не смогут подчинить своей воле, то стараются обмануть и запутать медиума, желая всюду сунуть свой нос. И только адепты способны осознанно и однозначно отдавать своё духовное «эго» целиком во власть Духа. Входя в состояние транса, медиум может с успехом достигать той же цели, но у него это происходит неосознанно, и он не понимает, из какого источника притекает к нему всё то, что он воспринимает своими внутренними органами чувств, и тогда его может легко ввести в обман любой имеющий над ним власть самозванец-элементарий, который убеждает медиума, будто все эти знания исходят именно от него, элементария.

То же самое, хотя и в меньшей мере, может происходить и в тех редчайших случаях, когда мы говорим о действительно высочайших и на редкость чистых душой медиумах. У таких медиумов «эго» и дух способны, объединившись друг с другом, воспарять ввысь, к астральному свету, пока остальные элементы человеческой организации продолжают оставаться в состоянии транса. А погрузившись в астральный свет, эти «эго» и дух способны читать в нём все самые возвышенные мысли, когда-либо проходившие через сознание этого человека. По правде говоря, какими бы замечательными, какими бы высокоодарёнными ни были такие медиумы, но их «эго» способно воспроизвести в нашем материальном мире все почерпнутые из астрального света идеи лишь весьма фрагментарно и сбивчиво. И всё-таки эти идеи, пусть даже воспроизведённые в столь размытом, столь неотчётливом виде, по своему характеру порой превосходят всё то, что может оказаться под силу уму как самих этих медиумов, так и всех присутствующих на сеансе. Подобно ловцам жемчуга, добывающим свои драгоценные жемчужины из морских глубин, вылавливают из астрального света свои мысли и медиумы, а почему они могут приписывать эти мысли «духам», мы уже объяснили выше.

Но, пожалуй, гораздо чаще источником вдохновения для медиумов служит сознание одного или нескольких участников сеанса. Войдя в состояние транса, духовная душа медиума (шестой плюс седьмой принципы) обретает способность считывать всё, что запечатлено в уме или памяти тех людей, к которым она так или иначе испытывает притяжение, и исходящие из уст медиума речи в таком случае будут по своему качеству соответствовать наивысшему уровню тех людей, с которыми эта духовная душа вступила в контакт. Если ими окажутся чистые душой и высококультурные люди, то и полученные от них идеи будут отличаться такой же чистотой и столь же высоким интеллектуальным уровнем. Однако и в этом случае неосознанно действующий медиум как единое целое даже не догадывается, откуда на самом деле берётся всё то, что он внутренне воспринимает. Духовная душа медиума не знает сомнений, ей открыта вся истина целиком, однако в сочетании с остальными принципами – а они необходимы медиуму для того, чтобы излагать на письме или сообщать устно воспринятые им идеи – она теряет ясность сознания, и тогда первый же попавшийся элементарий, обладающий для этого достаточной силой, может запечатлеть в этой ослепшей душе любую мысль на выбранную медиумом тему.

По правде говоря, медиумизм – свойство опасное, а подчас и роковое. И если мы выступаем против спиритуализма – а мы всегда являлись его последовательными противниками, – то вовсе не потому, что подвергаем сомнению реальность описываемых им феноменов. Нам известно, что подобные феномены возможны и действительно имеют место (несмотря на многочисленные факты мошеннических имитаций). Подобные же феномены умеют воспроизводить и наши адепты – но только осознанно и под контролем собственной воли, не подвергая тем самым опасности самих себя. А осуждаем мы спиритуализм главным образом за то, что увлечение им наносит невосполнимый духовный ущерб (не говоря уже о вызываемых им чисто физических страданиях) девятерым из каждых десяти практикующих медиумов. Мы знавали немало, казалось бы, добропорядочных, чистейших и честнейших душой юношей и девушек, – то были десятки, а может, и сотни таких людей, – и все они стремились прожить свою жизнь в устремлённости к высоким идеалам и вполне могли бы это сделать, если бы не культивировали в себе именно этой недоброй восприимчивости к влиянию со стороны элементариев. Однако, находясь под зловредным воздействием этих низких, сугубо земных существ природы, они постепенно опускались всё ниже и ниже, пока – чаще всего преждевременно – не обрывались их жизни, которые отныне могли их привести лишь к одному: духовной гибели, и ни к чему другому.

И всё это не пустые домыслы – мы знаем, о чём говорим, – и если каждый пятый практикующий медиум по счастью избегает этой столь обычной для многих жестокой судьбы, то эти исключения ничуть не оправдывают действий спиритуалистов, помогающих толпе профессиональных медиумов и поощряющих их к тому, чтобы те и дальше занимались этой азартной игрой с низшими материальными силами – игрой, в которой на кон поставлено их собственное бессмертие. Одно дело, когда медиумические способности используются во имя благих целей, когда к ним прибегают лишь в редких случаях и, к тому же, когда это делают высоконравственные медиумы, перемежающие эти свои занятия усердным восполнением своих нравственных и духовных сил чистым образом жизни и устремлённостью к высоким идеалам, и совсем другое, когда занятия эти становятся повседневной практикой, чисто мирским, легкомысленным и недостойным занятием ради обычной наживы. Вот этот последний случай и достоин самого решительного осуждения, если взглянуть на дело с точки зрения наивысших интересов как самих медиумов, так и эксплуатирующих их участников сеансов.

«С кем поведёшься, от того и наберёшься». Уж сколько раз мы слышали в жизни эти слова – кажется, они уже набили оскомину, но при всём при этом в них заключена сущая истина. Трудно представить себе что-либо более тлетворное, чем эти неуловимые силы, источаемые низшими порочными элементариями, которые собираются толпами во время сеансов, проводимых медиумами – как окончательно нравственно падшими, так и пока ещё лишь отчасти заблудившимися. Слишком слабосильные и малоразвитые, чтобы проявить себя зримо или слышимо, но при этом достаточно прочно укоренившиеся в своих глубоко материальных наклонностях, они наполняют духовным ядом ту психологическую атмосферу, в которой пребывают участники сеанса.

В том, что люди, блуждающие в мучительных раздумьях под развалинами отживших свой век религий, готовы отчаянно ухватиться за любую соломинку, сулящую им возможность вырваться из их тёмного лабиринта и разгадать тайны мироздания, нет ничего ни удивительного, ни предосудительного. Но эта великая истина открывается отнюдь не с помощью медиумов – этих несчастных жертв первого же встречного призрака или элементария. Она достигается тернистым путём познания, самодисциплины и самоочищения – тем самым, которому обучают в храме оккультизма и к которому сегодня ведёт лишь одна дорога: теософия.

Но мы отвлеклись. Мы не знаем, согласится ли наш корреспондент с вышеизложенными объяснениями или нет (а мы знаем, что они верны). Однако, думается, он в любом случае должен признать, что мы всё же публично разъяснили ему в соответствии с принципами нашей философии причину не только отдельных случаев, на которые он ссылается в своём письме, но ещё и modus occurrendi большинства тех феноменов, которые могут происходить во время сеансов. И хотя при этом нам удалось лишь едва коснуться бесконечного ряда других важнейших вопросов, требующих дополнительных разъяснений, мы уже настолько превысили обычно отводимое для подобных рассуждений журнальное пространство, что должны, к сожалению, завершить на этом наш интересный разговор.

II

В октябрьском номере журнала «Теософ» мы опубликовали письмо г-на У.Г. Терри, члена Теософского общества из Мельбурна (Австралия), озаглавленное «Духи воплощённые и развоплощённые». Оно потребовало от нас некоторых разъяснений, связанных с теми оккультными тайнами, что лежат в основе внешне наблюдаемых спиритуалистических явлений. Однако автор письма полагает, что мы неудовлетворительно разрешили трудности, которые, по его словам, являют для ума даже «те несколько случаев предполагаемого общения с духами», которые он представил для рассмотрения в своём письме. Вот текст его следующего письма, в котором он отвечает на наши разъяснения: -

«В ответ на моё письмо «Духи воплощённые и развоплощённые» октябрьский «Теософ» опубликовал очерк с изложением некоторых принципов оккультной философии, которые должны послужить ответом на мою строгую критику в связи с отношением некоторых теософов к спиритуализму. Да, изложенная в очерке теория отчасти может объяснить причины, по которым автор-оккультист отклонился от обозначенного мною направления, но, тем не менее, она, с моей точки зрения, не даёт убедительных объяснений даже тех нескольких случаев предполагаемого сообщения с духами, на которые я сослался в своём письме. Но к этому мы ещё вернёмся ниже.

Мною движет желание не только самому прийти к «Истине», но и помочь другим в том же направлении, и наилучшим способом решения этой задачи мог бы стать обмен накопленным в её поиске опытом.

Теософия (как её понимаю я) – это такое знание о тайнах природы, которое обретается в ходе общения с Богом. Нет, разумеется, в этой последней фразе я не имею в виду прямое сообщение с великим духом Вселенной. Я говорю скорее о связи, rapport, с наивысшими духовными сферами – с великим вихрем духовного знания.

Как подсказывает мне весь мой последний опыт, дух человеческий не просто сохраняет свою индивидуальность и память обо всём достойном, что он пережил за время своего земного существования. В ходе дальнейших последовательных циклов он всё сильнее развёртывается и раскрывается изнутри, и чем выше он поднимается к высочайшим состояниям бытия, тем больше он познаёт Бога и его творения, становясь тем самым средством для передачи «божественного знания» своим менее благополучным собратьям по земной жизни.

Вы, по Вашим утверждениям, знаете, что оккультная теория верна. С тем же правом то же самое мог бы сказать и я – я знаю, какова моя теория, поскольку она до сих пор подтверждалась моим собственным опытом. Но только в этом смысле я и говорю, что знаю её, поскольку дальнейший мой опыт может внести какие-то коррективы, какие-то изменения в то моё ощущение, что я знаю её, и дальнейший мой опыт может внести какие-то коррективы, какие-то изменения в это моё нынешнее убеждение, ибо я не настолько самонадеян, чтобы вообразить, будто уже достиг наивысшего предела (ultima thule) знаний в этой области.

Пока же я нахожусь в более выгодной позиции, поскольку Вы до сих пор излагаете одну лишь теорию, тогда как я представил Вам факты, и, будь даже Ваша теория безупречна, она неспособна охватить их все целиком. Я не стану, впрочем, подвергать анализу ни Вашу теорию, ни эти факты, поскольку большинство читателей «Теософа», знакомых с рассматриваемой темой, смогут и сами составить о них собственное мнение. Я лишь хочу изложить здесь ещё несколько причин, которые заставляют меня верить в то, что как индивидуальность, так и единство души и духа продолжают сохраняться после распада более материального физического тела.

Начну с того, что уже в самых первых моих экспериментах рукой моею водили как раз те самые силы, под которыми мы и понимаем развоплощённых человеческих духов: почерк их отличался от моего собственного, хотя ни одного образца их «земного» почерка я до тех пор не встречал. Кроме того, при написании тех посланий я, как правило, находился в комнате один. Позднее, однако, когда мне удалось сравнить их с образцами почерка того «автора», который, по его собственному утверждению, управлял моей рукой, я обнаружил, что почерк его был абсолютно идентичен тому, которым были написаны эти автоматические послания.

Далее, все последние пятнадцать лет со мной общается некий разум, который утверждает, что существует на этой земле в человеческом облике уже более ста лет и обладает ярко выраженной индивидуальностью. Общается он со мной с помощью магнетически отпечатываемых посланий, а порой и устно через различных медиумов. Он консультирует меня по медицинским и другим вопросам, касающимся благополучия человечества, утешает и успокаивает в трудные минуты жизни, настраивает меня на добрые дела. Его то и дело видят различные ясновидящие, которые описывают его как прекрасного, разумного и доброжелательного человека. В течение всего упомянутого мною времени он всегда казался мне мудрым и правдивым, и вот он-то как раз и подтверждает справедливость спиритуалистической теории о сохраняющейся личности духа и его продвижении с одного плана бытия на другой по мере увеличения в нём мудрости и чистоты. Так что же удивляться тому, что я придаю столь большое значение этому разуму и столь верю ему – верю, потому что нахожу подтверждение всего в важном личном опыте?

Вы говорите об истощении сил медиумов как о естественном следствии их занятия медиумизмом, но в этом – я почти наверное знаю это – Вы ошибаетесь, ибо я знавал медиумов, натуры которых лишь утончались и улучшались, благодаря медиумической практике. Здесь многое зависит от разумного использования медиумического дара: всё, как известно, хорошо в меру. Я отчётливо замечаю, что к истощению сил склонны публично практикующие медиумы, особенно те, кто занимается материализацией и производством чисто физических феноменов, но для причин этого у философии спиритуализма имеются адекватные объяснения. Во-первых, это психологическое воздействие со стороны тех, кто приходит на сеанс с насторожённостью и желанием разоблачить то, что они во многих случаях заранее считают обманом. Во-вторых, это влияние со стороны таких духов, которых привлекают подобные условия. В-третьих, здесь сказывается то, что в подобных манифестациях принимают участие духи низших разрядов, обладающие наиболее материальной природой. В-четвёртых, здесь играет роль ухудшение душевного состояния у медиумов, которое неизбежно следует за упадком их религиозности (а во многих случаях именно это в первую очередь и заставляет их обращаться к занятию медиумизмом), когда их практика превращается в обычный бизнес.

Разве эти причины не служат адекватным объяснением тех нарушений в душевном настрое и того нравственного разложения, которые наблюдаются у многих медиумов? Но предотвратить всё это можно, окружив медиума подобного рода таким душевным климатом и такой средой, когда эгоистические его наклонности не смогут иметь выхода. В качестве примера я мог бы назвать Вам г-на Джорджа Спригга, который в течение пяти лет практиковал материализацию духов. За тот год, что я знаю его, здоровье его и интеллект, несомненно, улучшились, а не ухудшились, и, насколько мне позволяет судить о нём самое близкое с ним знакомство, нравственная его природа не ухудшилась ни на йоту».

В качестве своего главного аргумента наш корреспондент приводит то обстоятельство, что он сам лично общался с духом, и поэтому разубедить его в том, что духи реально существуют, невозможно. Существенным его опытом является то, что он получил некое учение и получил его как посредством собственных субъективных впечатлений, так и через устное сообщение с духами через других медиумов (мы говорим «других», потому что наш корреспондент сам явно является медиумом, чем и объясняется стойкость его убеждений). Этот его существенный опыт подкрепляется и свидетельствами некоторых ясновидящих, воспринимавших беседовавшую с нашим корреспондентом личность в видимой для них форме, и, судя по их описаниям, личность эта обладала достойной внешностью и, очевидно, возвышенным типом ума.

«Вы», – пишет нам наш корреспондент, – «по Вашим утверждениям, знаете, что оккультная теория верна. С тем же правом то же самое мог бы сказать и я – я знаю, какова моя теория». Здесь-то и кроется вся суть проблемы. Кто рассудит, как говорится в известной пословице, двух врачей, разошедшихся во мнениях. Иначе говоря, как быть в случаях, когда два человека, утверждающие, что они оба нечто знают, делают несовместимые друг с другом заявления? (В таком случае чьё-то одно из противоположных суждений исходит, очевидно, из неверного представления о том, что является подлинным знанием и что должно лежать в его основе). Этот вопрос уводит нас в область высокой метафизики, однако только в свете метафизики мы и можем получить ту достаточно широкую перспективу рассматриваемых вопросов, которая и придаст нам уверенности в том, что нас не вводят в заблуждение одна лишь видимость и, на первый взгляд, незначительные детали.

Что же образует подлинное знание? Этот вопрос и заставляет человека сделать самый первый шаг к изучению оккультизма. И говорим мы так не только потому, что этот вопрос занимает видное место в данной дискуссии, но ещё и потому, что, не имея на самом деле никакого отношения ни к вопросам, поднятым г-ном Терри, ни к спиритуализму, ни к каким-либо спорам в обычном мире, этот вопрос на практике первым возникает перед каждым человеком, которого принимают в регулярное ученичество профессора оккультного мира. В ходе обучения ему объясняют – или демонстрируют наглядно, – что существуют два рода знания: подлинное и неподлинное. Подлинное исходит из вечных истин и первопричин, а неподлинное – из иллюзорных следствий.

Это утверждение наше пока что выглядит так, будто речь идёт о каких-то абстракциях, слишком расплывчатых, чтобы их можно было опровергнуть. Однако ровно об этом же говорит и любая школа мыслителей, оставляя за собой право на предположение, что иллюзорные следствия – это те соображения, которыми увлечены её противники; а вечные истины заключены в её собственных умозаключениях. Однако, придя к ясному пониманию того, какие именно умопостроения должны быть отнесены к разряду иллюзорных следствий, мы тут же обнаружим, что первое же положение оккультной философии вступает в противоречие со всей существующей в нынешнем мире практикой, лежащей в основе любых видов научного исследования. Вся физическая наука и львиная доля того, что западному миру угодно именовать метафизическими рассуждениями, исходят из примитивного и поверхностного убеждения, будто единственный путь, по которому идеи способны проникать в сознание, – это каналы органов чувств. Физик, к примеру, все свои усилия направляет на то, чтобы из массы того материала, на основе которого он строит свои выводы, старательно удалить всё, кроме того, что считает подлинными фактами. Однако именно это – то есть всё то, что активно воздействует на органы чувств и что физик принимает за подлинные факты – глубокая философия восточного оккультизма сознательно осуждает с самого начала как, по своей природе, иллюзорные эффекты, как эфемерные вторичные следствия стоящего за ними подлинного факта. И когда оккультная философия поступает таким образом, то разве можно сказать, что она делает произвольный выбор между противоположными методами исследования, как это делает, например, химик, когда избирает для себя тот или иной из двух различных методов анализа? Отнюдь нет. Подлинная философия не может терпеть произвола в своём выборе: в мире существует лишь одна вечная истина, и мысль в поисках её вынуждена двигаться по одной-единственной колее.

Знание – если оно обращено к чувствам – может иметь отношение к одним лишь иллюзорным эффектам, ибо все формы этого мира и его материальные комбинации – это лишь картины в том великом калейдоскопе эволюции, в котором всё время происходит растворение то одной формы, то другой, и ни в одной из них нет вечности. Уже одни только накопленные физические данные заставляют действующую своими методами науку признать, что было такое время в истории Земли, когда ни один из присутствующих на ней зародышей жизни (какими бы они ни были) ещё не успел обрести те формы, в которых они проявляются сегодня. Разумеется, должно наступить и такое время, когда все эти формы исчезнут с лица земли в ходе будущих космических изменений. Что же предшествовало им, положив начало их эволюции, начавшейся с огненных туманностей? И какой след они оставят после себя? Из «ничто» они явились – в «ничто» они и вернутся: только такой дважды безумный ответ и напрашивается на этот вопрос, а ведь он является единственно возможным логическим выводом, который в этом случае может сделать физическая философия, усматривающая в этих преходящих формах подлинные факты – единственную основу «подлинного» знания.

Конечно, здесь следует помнить о том, что неподлинное знание, исходящее из наблюдения иллюзорных – потому что преходящих и вторичных – следствий, вполне удовлетворительно укладывается в ту короткую цепочку, которую оно способно для себя выстроить. Именно это и заставляет столь многих – и в целом ряде случаев блестящих – умов безотчётно оспаривать её. Да, некоторые законы, по которым живёт материя, вполне можно если и не понять, то хотя бы зафиксировать в ходе обычных наблюдений за её поведением. Очевидно, однако, что то самое «нечто», из которого произошла материя, и то «нечто», в которое она вернётся, не поддаётся наблюдению с помощью материальных органов чувств. Но существует ли способ так раздвигать рамки этих наблюдений, чтобы человек мог выходить за пределы узких возможностей своих материальных органов чувств?

Допустим, такой способ действительно существует. Но значит ли это, что в таком случае любое знание, доступное человеку в области вечных истин и первопричин, будет признано истинным в противоположность временному и неистинному? Ведь тут же, не зная методов, позволяющих раздвигать рамки наблюдений, выводя их за пределы сегодняшних органов чувств, физик заявил бы, что всё это, дескать, лишь гипотетические вечные истины, о которых можно только мечтать и предаваться иллюзорным догадкам, что это всего лишь выдуманная мозгом фантазия! Так мир в целом, не желая иметь ничего общего с «иллюзиями», называет их «реалиями», и тем самым отвергает подлинную реальность, навешивая на неё ярлык «иллюзии».

Но достижима ли вообще вечная истина? Даже если и признать твёрдые факты иллюзией (поскольку они преходящи), то не окажется ли то, что вечно неизменно, выброшенным из наблюдения? И не должны ли мы вслед за теоретическим допущением существования подлинного знания практически признать, что человеку никогда не суждено овладеть им?

Возьмём, к примеру, последовательного материалиста. Он честно убеждён в том, что человек – это простая масса газа, фосфатов и проч., которая функционирует внутри себя сама по себе. В споре с ним Вам пришлось бы приводить все те аргументы, которые здесь нет нужды повторять, поскольку они всегда приводятся противниками материалистов, однозначно признающими, что живое тело включает в себя также и некий духовный принцип, и этот духовный принцип способен жить отдельно от тела, когда само это тело умирает.

А вот спиритуалисту уже не составит труда понять, что если дух человеческий способен жить, наблюдать жизнь со стороны, самостоятельно мыслить и сообщать о своих впечатлениях даже после того, как тело человека уже сожжено или погребено, то при определённых условиях тот же самый дух может временно отделяться от тела ещё при жизни и таким образом вступать в такое сообщение с духовным миром, в котором он способен напрямую наблюдать все происходящие в нём явления.

А из этого следует, что такой мир, в отличие от нашего, как раз и является миром вечных истин. Да, мы знаем, что наш мир, в котором мы живём, эфемерен и преходящ. С этим никто не спорит, и любые аналогии порождают именно такое умозаключение, под которым готов подписаться любой спиритуалист: да, духовный мир более долговечен. Итак, подлинно лишь такое знание, которое не подвластно никаким временны́м пределам, а неподлинно то, которое со временем исчезает. А из этого следует, что и дух человеческий, вступая в прямое и осознанное сообщение с духовным миром, способен обретать там подлинное знание, но тот же дух человеческий, когда он живёт в узилище тела и получает жалкие крохи знаний через органы чувств, обладает лишь неподлинным знанием.

Если же обратиться к тем случаям, когда заточённый в теле дух сам не поднимается ввысь, чтобы вступить в прямое сообщение с духовным миром, а к нему является одна из эманаций этого духовного мира – иначе говоря, тот или иной дух (если на время согласиться с гипотезой спиритуалистов), – то вправе ли он [пребывающий в теле дух –перев.] предполагать, что тем самым он приобщается к подлинному знанию? Разумеется, нет. Пусть даже в этот момент он и рассуждает о духовном, но способ, которым он обретает своё знание, по существу, ничем не отличается от того, каким обретается знание чисто физического свойства – знание об иллюзорных следствиях. Пусть даже сам сидящий во время сеанса и воспринимающий приходящие к нему сообщения спиритуалист является медиумом, знание в этот момент он всё равно получает столь же неподлинное, столь же недостоверное и столь же подверженное искажениям в результате ошибок при наблюдении, как и то, которое может получать самый бездуховный исследователь, наблюдающий за поведением материи.

В этом-то и состоит наша главная мысль. Пусть она послужит и главным аргументом г-ну Терри, который в ответ на наши слова: «мы знаем, что оккультная теория верна» заявляет, что с тем же правом он мог бы сказать и о себе – он знает, какова его теория. Слова его вполне естественны, но, по правде говоря, совершенно беспочвенны. Он находится не в том положении, когда можно доверять собственным наблюдениям. Мы просим читателя ни на минуту не допускать и мысли о том, будто мы затеяли эту дискуссию лишь для того, чтобы выдвинуть собственные высокомерные претензии в противовес заявлениям нашего корреспондента. Нам достаточно и косвенных подтверждений того, что представленная в предыдущей статье теория изложена верно. В нашем мире есть те, кто обладает подлинным знанием, и знание это они обрели собственными силами. Мы говорим о неких живых людях, способных передавать свои знания другим живым людям, и те, получая их, как бы заурядны ни были сами, уже не совершат тех ошибок, на которые, со всей очевидностью, способны обычные люди при попытке получить учение непосредственно из «духовного мира».

Так кто же обладает подлинным знанием, отличным от неподлинного? – нередко спрашивают у изучающего оккультизм ученика и приучают его давать на этот вопрос единственно верный, как мы уже показали, ответ: «подлинным знанием обладают только адепты, поскольку только их ум способен вступать в сообщение с мировым умом». А, как следует из учения адептов, в девяноста девяти случаях из ста спиритуалисты ошибаются, полагая, будто вступают в сообщение с духами своих умерших близких или с какими-то благожелательными существами, явившимися к ним из иных сфер бытия – вроде того, с кем якобы общается наш корреспондент. И для нас, кое-что знающих о том, кто такие эти адепты и что они собой представляют, это является самым убедительным доводом.

Но даже и в этом случае каждая противоречащая нашим словам концепция спиритуалистов всё равно должна подлежать разумному объяснению – то есть каждый описываемый спиритуалистами случай должен быть отнесён к какой-то определённой категории явлений, и тогда мы сможем доказать, что он представляет собой нечто совершенно отличное от того, что об этом говорят сами спиритуалисты.

Однако те явления, на которые ссылаются спиритуалисты, отличаются столь разнообразным характером, что проанализировать каждый отдельный их случай практически невозможно, а поэтому было бы благоразумнее – что мы и попытались сделать в последней своей статье – попробовать показать им, почему явления такого рода не могут быть в принципе тем, чем их считают спиритуалисты, а не заниматься опровержением каждого отдельно взятого случая, о котором упоминают спиритуалисты. И только вопросы нашего корреспондента, письма которого и послужили поводом для этой нашей оккультной проповеди, заставляют нас подробно остановиться на каждом приведённом им конкретном случае.

Начнём с автоматического письма, о котором пишет нам г-н Терри. Нам с лихвой хватит и личного опыта главного редактора этого журнала, чтобы доказать г-ну Терри, что неотличимое сходство почерка медиума с почерком «духа», каким тот писал при своей жизни, будучи человеком, не может служить доказательством ни личности этого «духа» как таковой, ни даже его индивидуальности. Некая русская дама, в детстве страдавшая медиумизмом – или, напротив, наделённая этим даром (пусть читатель сам выберет нужное слово) – около шести лет находилась под «властью» некоего «духа», который являлся к ней из вечера в вечер и исписывал обычным автоматическим способом – то есть рукой ребёнка – целый ворох бумаги. О себе этот «дух» поведал ей следующее: когда-то он был пожилой дамой, проживавшей за много вёрст от того места, где появляется теперь. «Дама» эта сообщила о себе самой и о своей семье множество всяких подробностей и рассказала также о своём сыне, кончившем жизнь самоубийством. Иногда к ребёнку являлся и сам сын (в виде «духа»), и тогда, управляя рукой девочки-медиума, он предавался на письме длинным рассказам о мучивших его угрызениях совести и терзаниях, вызванных самоубийством. Старуха ярко живописала ей картины жизни в раю и рассказывала о его обитателях, в том числе и о Деве Марии. Нужно ли говорить, что в этой своей болтовне она много рассказала об обстоятельствах собственной смерти и о том, как интересно протекал обряд последнего таинства. Писала она и о делах земных. Так, она во всех подробностях сообщила о своём прошении, которое подала на имя императора Николая, и привела дословный текст этого прошения. Писала она то по-русски, то по-немецки, хотя этим последним языком девочка-медиум в то время владела ещё очень слабо.

В конце концов одна из родственниц девочки-медиума решила навестить родные края этой старухи. Да, сказали ей, покойницу там ещё помнят, и у неё действительно был непутёвый сын, который доставлял ей немало хлопот и в конце концов покончил счёты с жизнью. После этого старуха уехала в Норвегию, где, по всей очевидности, и умерла и проч. и проч. Словом, всё, о чём сообщалось в автоматических посланиях, нашло своё реальное подтверждение, а в архивах Министерства внутренних дел в Санкт-Петербурге отыскалось и само это прошение. Сходство почерка оказалось абсолютным. Казалось бы, лучшего подтверждения личности «духа» нельзя и придумать! И наверняка г-н Терри в этом случае был бы рад заявить: «Да, я доподлинно знаю: духи покойных способны сообщаться [с миром живых – перев.], а это доказывает, что индивидуальность их продолжает жить».

Год спустя после того как в родных местах покойницы были установлена её личность, факт подачи ею прошения и проч., в Т.***, где жила девочка-медиум со своими родными, заехал некий офицер, оказавшийся племянником этого самого «духа». Случилось так, что девочка увидела у него медальон с миниатюрой – портретом женщины, в которой она узнала своего «духа». Последовали объяснения, и выяснилось, что тётушка офицера, г-жа N***, вовсе не умерла – как, впрочем, и её сын. Во всём же остальном сообщения «духа» полностью подтвердились. Сын её действительно пытался было кончить жизнь самоубийством, однако пуля из его тела была благополучно извлечена, что и спасло молодому человеку жизнь.

Итак, даже не входя в подробности происшедшего, мы вправе утверждать, что история эта как сухое изложение одних только фактов может служить убедительным ответом г-ну Терри на его вопрос относительно осуществляющейся через него передачи автоматических посланий. Она показывает, что автоматическое письмо, приписываемое спиритуалистами воздействию таких духов, может иметь место даже без всякого участия «духа» покойного; следовательно, нельзя придавать никакого значения тому личному опыту, на который отчасти ссылается г-н Терри, когда прямо или косвенно утверждает, что достоверно знает о правильности своей теории.

Однако мы можем пойти ещё дальше и даже попробовать объяснить эту случившуюся в России историю с помощью – почему бы нет? – оккультной «гипотезы», а некоторые наши читатели, несомненно, считают это именно «гипотезой». Кто или что это было – тот самый разум, который писал рукой русской девочки-медиума? «Дьявол?» – как сказали бы православные священники. «Некий дух-самозванец?» – как предположили бы спиритуалисты. «Элементарии?» – как могли бы заключить некоторые читатели оккультной литературы. Нет, то был пятый принцип самой девочки-медиума, её животная (физическая) душа, частица мирового Протея, и он действовал так же, как обычно действует и душа ясновидящего, пока спит его тело. Тот офицер, который в итоге заехал в Т.*** и показал свою миниатюру, был знаком с семьёй девочки уже много лет кряду. И девочка видела уже этот портрет в своём раннем детстве, но воспоминание о нём затем выветрилось из её головы. Кроме того, она уже давно играла с разными вещами, некогда принадлежавшими г-же N*** и находившимися у её племянника.

Пока же она играла с миниатюрой и другими побрякушками, внутреннее «я» юного медиума бережно сохраняло в памяти всё увиденное им и услышанное в «астральном свете», то есть в «душе вещей» (многие читатели, несомненно, поймут здесь намёк на одноименную книгу), и спустя годы по каким-то ассоциациям памяти стало однажды бессознательно воспроизводить эти картинки. Мало-помалу это внутреннее «я», этот пятый принцип, втягивалось в поток личных или индивидуальных ассоциаций, а равно и эманаций госпожи N***, и едва лишь был подан медиумический импульс – bon voyage – как его уже затем было ничем не остановить. Факты, точно замеченные «воспарившей душой», неразрывно смешались с чистейшей фантазией, почерпнутой из учения, в котором воспитывался медиум, и вот вам уже рассказ о рае и Деве Марии.

Аналогичным образом, mutatis mutandis, можно со всей очевидностью объяснить не только случай автоматического письма, на который ссылается г-н Терри, но также и наличие у него «духа»-наставника или «духа»-хранителя, который воздействует на г-на Терри путём мысленного внушения и которого могли наблюдать ясновидящие. То, что изложенное этим разумом учение подтверждает доктрину спиритуалистов о развитии духов, которые перемещаются из одних мест в другие, всё выше и выше, служит явным указанием на то, что это на деле лишь плод ума самого г-на Терри, а то обстоятельство, что «дух» этот наблюдается ясновидящими медиумами, не может быть принято в качестве доказательства того, что «дух» этот объективно существует. Представленные в астральном свете картины могут показаться самой что ни на есть подлинной реальностью человеку, способному их видеть, а потому и внешний облик г-жи N*** показался нашей девочке-медиуму из Т.*** столь же реальным, как и внешний облик любого из тех «духов», что материализовались в чудесной комнате для сеансов у братьев Эдди в Америке. На самом же деле всё это время наша милая дама спокойно занималась своим вязаньем, и от связывавшего её саму и членов её семьи круга знакомых, в который она бессознательно вторглась под видом «призрачной гостьи», её отделяла целая Европа.

Как же отличить творения физического мозга ясновидящего от тех случаев, когда медиум имеет дело с объективно существующими бестелесными, духовными сущностями? Судя по всему, именно здесь-то и рождаются все те заблуждения, в которые впадают не прошедшие специального обучения и особого посвящения наблюдатели, естественный медиумический дар которых позволяет им вступать в пределы духовного мира и пробуждает в них способность воспринять те чудесные картины, что парят в виде ауры, окружая со всех сторон нашу физическую планету. На протяжении всего времени, отделяющего Сократа от Сведенборга и Сведенборга от нынешних ясновидящих, ни один непосвящённый провидец так и не сумел нарисовать картину увиденного во всей её подлинности. Но каковы бы ни были те обманчивые воздействия, которые обрушивались на природных провидцев прошлых эпох, они не идут ни в какое сравнение с той искусственно созданной путаницей, что затуманивает сегодня сознание медиума-спиритуалиста. Уже изначально оно затуманено у него массой предрассудков, а любое своё наблюдение он пытается вписать в жёсткие рамки уже готовой той или иной теории, и в результате любая картина, увиденная им с помощью более тонких органов чувств, подвергается искажению, чтобы соответствовать ожиданиям его собственной фантазии и сохранять всю палитру взглядов того или иного уже существующего вероучения.

Спиритуалист может честно полагать себя самым искренним искателем истины, но такой спиритуалист, который хотя бы отчасти является ещё и медиумом, запутывается в сетях самим же им созданного мировоззрения, и этот – им же самим порождённый – бурный поток уносит его в фантасмагорический мир, населённый образами его собственной фантазии. Их лишь кажущаяся реальность принимается за доказательство правоты породивших их предположений, а любые советы, предлагающие взглянуть на эти картины с иной стороны, выглядят почти что кощунством в глазах ярых поборников спиритуализма.

Последователи же оккультной философии усматривают гораздо большую красоту в последовательном учении адептов, предпочитая его тем поразительным откровениям, являющимся лихорадочно возбуждённому сознанию медиума, пусть даже тот и убеждён, что откровения эти озарены величавым светом абсолютной правдивости. Да, медиумизм способен порой даровать и внезапные проблески нежданного чуда – так в мгновенных вспышках молнии в ночной тьме нам действительно могут открываться отдельные участки незнакомого пейзажа, – но только наука адептов в состоянии проливать для нас тот ровный, устойчивый свет, который в ясный солнечный день позволяет нам обозреть окружающее нас пространство во всей его целостности. Да, конечно, спиритуалисты, по крайней мере, по своему уму ушли далеко вперёд, опередив своих подслеповатых собратьев по поколению, ибо те, точно роющиеся в земле кроты, упёрлись в свою материю. Да, они, по крайней мере, признают, что действительно существует такой пейзаж, который можно увидеть при наличии соответствующего света. Но сами по себе они не откажутся от своей практики, не перестанут гадать о том, что же собой представляют те панорамы, что открываются их взору при случайных и прерывистых вспышках, рождаемых судорогами медиумизма, пока не прибегнут к помощи того более благородного света, который возвышенный гений и неустанные усилия восточных мудрецов-оккультистов готовы предложить всем тем, чей духовный настрой позволяет верно оценить благородство этого света и заставляет доверить свои устремления его путеводному сиянию.

III

Наш друг и собрат, У.Г. Терри, возвращается к своему прежнему обвинению. Наши разъяснения спиритуалистических феноменов его ничуть не убедили, и он всё ещё предпочитает крепко держаться теорий спиритуалистов, отвергая факты, предъявленные ему оккультистами.

Как и следовало ожидать, он полагает, что всё это не доказательства, и он не видит ни единой причины, по которой доктрины, представленные последними, должны считаться фактами, а представленные первыми нет.

Что ж, давайте подойдём к делу с этой стороны. Допустим, что несколько человек решило посмотреть представления иллюзионистов. Там на их глазах совершаются всякие расчудесные трюки, и самые проницательные из зрителей начинают строить догадки о том, как все эти фокусы делаются. Каждый вечер устраиваются одни и те же представления, хотя от раза к разу они могут протекать в чём-то довольно по-разному. И каждый вечер на них приходят одни и те же проницательные зрители, всё более и более настроенные разгадать секрет фокусов, которые совершаются у них прямо на глазах. Мало-помалу у них в голове начинает возникать, как им кажется, вполне стройная версия того, как на самом деле могут совершаться все эти «чудеса», и в разговоре с некоторыми исполнителями они вдруг обнаруживают, что те в значительной степени подтверждают их выводы. Убедившись таким образом в своей правоте, они отныне начинают принимать свои версии за подлинные факты. Однако от этого они не перестают оставаться лишь зрителями, сидящими перед освещающими сцену софитами. Побывать за опущенным занавесом им ещё ни разу не позволяли, и они ещё по-настоящему не видели, каким образом на их глазах совершаются все эти поразительные трюки, а значит, и всё то, что они именуют фактами, по-прежнему остаётся одними лишь их теориями.

Но вот кто-то из зрителей знакомится с людьми, для которых совершенно привычно бывать за кулисами. Люди эти досконально знают, как работают все используемые во время представления технические приспособления. Они могут попросить артистов исполнить для них какие угодно фокусы и, кроме того, с помощью собственной техники они способны выполнять точно такие же, а то и ещё более ошеломительные трюки. И вот эти самые люди сообщают нашим проницательным зрителям, что те ошибаются, что теории их неверны, а на самом деле всё обстоит так-то и так-то, и это подлинные факты.

Уважаемый наш собрат, скорее всего, согласится, что в данном случае вопрос не идёт ни о доказательствах, ни о самоуверенности тех, кто пользуется правом свободного входа за кулисы. И когда знатоки сцены утверждают, что в основе их знания лежат подлинные факты, а умозаключения зрителей – это лишь теории, то здесь мы имеем дело с прямой истиной и больше ни с чем.

Именно в таком положении друг относительно друга находятся и спиритуалисты с оккультистами, если мы будем понимать под последними, разумеется, не тех скромных учеников-мирян, что пишут эти статьи, а их пастырей, учителей и живых духовных наставников –«Братьев».

Но откуда мне знать, – может возразить г-н Терри, – что эти ваши Братья действительно допущены за кулисы? Чем вы можете подтвердить свои слова?

Начнём с того, что это подлинный факт, и всякий желающий может самостоятельно убедиться в том, что каждый человек, ведущий особый образ жизни (описанный на с. 22 и след. в работе «Советы по эзотерической теософии»), сам найдёт подтверждение реальных способностей Братьев, после чего он может сложить об этом собственное мнение независимо от наших или чьих-либо иных свидетельств.

А кроме того, мы можем предложить нашему корреспонденту пусть и не безупречные, но вполне определённые свидетельства на эту тему. Не угодно ли ему внимательно ознакомиться со всеми фактами, связанными с передачей оккультным способом нескольких писем в Бомбей и Калькутту с парохода "Вега" (когда последний находился в открытом море примерно в 500 милях от берега)? Большинство связанных с этим обстоятельств описано в восьмом и девятом номерах журнала «Psychic Notes», а кроме того, и в заключительной главе второго издания «Оккультного мира», принадлежащего перу г-на Синнетта. Самый же обстоятельный рассказ об этом содержится в Послесловии к «Советам по эзотерической теософии».

Прочитав всё это, он узнает о следующем. В интересах дела мы предложили братьям явить себя тем бестелесным сущностям, во власти которых находится г-н Эглинтон, и таким образом убедить его самого в их [Братьев – перев.] существовании. Братья тут же исполнили нашу просьбу, и, пока сам г-н Эглинтон пребывал в совершеннейшем убеждении, что никаких Братьев не существует и в помине, эти тонкие сущности вступили в прямое голосовое сообщение с пребывающим в состоянии транса г-ном Эглинтоном. Они подтвердили ему факт существования Братьев и даже упомянули одного из них под именем, которого сам г-н Эглинтон знать не мог. Более того, эти сущности сообщили ему о своём намерении осуществить под их руководством некий феномен. Узнает наш корреспондент также и о том, как один из Братьев нанёс визит г-ну Эглинтону, когда тот, отплыв из Индии, находился на борту корабля в открытом море. Этот визит целиком убедил г-на Эглинтона в существовании Братьев и в реальном масштабе их возможностей.

Нет, случай этот, разумеется, не может служить неопровержимым доказательством того, что Братья действительно вхожи «за кулисы». Но всё говорит как будто в пользу именно такого предположения – пусть г-н Терри над этим задумается.

А надобно сказать, Братья, насколько мы знаем, имеют абсолютную власть над всеми теми элементалами и элементариями, которые (за отдельными исключениями) и совершают наблюдаемые во время сеансов объективные феномены – но при этом не властны над сознательными или бессознательными действиями самого медиума. И именно владение этими силами и наглядная их демонстрация как раз и заставляют нас считать вполне доказанными слова Братьев о том, что они вхожи «за кулисы» и прекрасно осведомлены о том, как там обстоят дела в действительности. Всё это вместе и вынуждает нас принимать как факт объяснение Братьев о том, чтó в реальности происходит и чтó совершается там, «за кулисами».

Если наш корреспондент пока что не располагает столь же вескими основаниями для уверенности, как мы (хотя все они появятся, если он будет искренне стремиться их приобрести), то мы можем сказать ему лишь одно: возможно, в скором времени наши друзья-спиритуалисты получат ещё более веские доказательства, а до тех пор мы просим нашего собрата подумать, не позволяют ли описанные обстоятельства сделать однозначный вывод о том, что Братья знают о так называемых «духах» гораздо больше и способны взаимодействовать с ними гораздо эффективнее, чем любой спиритуалист или медиум.

Но предоставим теперь слово самому г-ну Терри:

«1. Я с интересом познакомился со статьёй, написанной в ответ на моё второе письмо, опубликованное в мартовском номере «Теософа». И как я ни старался отнестись к представленным в ней теориям со всей возможной беспристрастностью, они, должен признаться, очень мало приблизили меня к признанию приоритета за «оккультизмом» перед философией «спиритуализма». Возможно, у других читателей сложилось иное мнение, но что касается меня, то я располагаю такими доказательствами, которые упрямо говорят в пользу моей позиции, и свидетельства эти столь разнообразны и многолики, что никакие представленные в статье разъяснения – как бы они ни пошатнули мою веру в реальность тех нескольких случаев, о которых я уже рассказал, и как бы они ни подорвали убедительности происшедшего до самых оснований – не нарушили той неразрывной цепочки упрямых фактов, которые стоят передо мной непостижимой загадкой и ответа на которую я не нахожу.

2. Но Вы ведь опять станете возражать против моего слова факты и будете настаивать на том, что всё это – лишь «иллюзорные следствия». Но как же нам, простым смертным, отличить подлинное от неподлинного? Для чего же ещё нам дана способность к логическому рассуждению, как не для того, чтобы с её помощью получать знания и извлекать мудрость? Когда человек рассматривает все явления лишь через призму физических чувств, то понять мир он может лишь в том объёме, на какой способны сами эти физические чувства, и в конечном итоге он ограничивает свои знания о мире чисто земными вещами. Но философ-спиритуалист способен наблюдать мир в более широком диапазоне, и с помощью своих ли органов духовного восприятия или чужих, более ясных, чем его собственные, он открывает широкое поле явлений, ещё не познанных учёным-физиком. Более того, он приходит к осознанию примата духа и рассматривает (насколько это позволяет ему материальное окружение) все вещи именно под духовным углом зрения. Тем не менее, тот единственный оселок, которым он должен проверять весь свой опыт, – это разум. И, пока спиритуалист-философ пребывает в материальном теле, ему больше не на что твёрдо опереться во внешнем мире.

3. Нет, я ничуть не отвергаю интуиции. Именно через этот канал человеческому уму и открываются все великие истины, но истины эти редко вступают в противоречие с разумом индивида. Я нисколько не сомневаюсь в том, что в духовных сферах именно интуиция и заменяет собою разум, но в нашем материальном мире самым главным и самым надёжным средством познания остаётся всё-таки разум.

4. Вы пишете: «дух человеческий, вступая в прямое и осознанное сообщение с духовным миром, способен обретать там подлинное знание». С этим я целиком согласен, и бóльшая часть знаний пришла ко мне именно этим путём. Кроме того, с помощью определённых магнетических воздействий я высвобождал дух мужчин и женщин из тела, открывал для него путь сообщения с духовным миром и, сопоставляя их описания различных духовных явлений, выявил общее сходство между ними (за исключением отдельных деталей): все они, как один, говорят, что эти миры или сферы гораздо более красивы, чем наш, что населены они человекообразными формами, которые отличаются в среднем гораздо более высоким и более тонким интеллектом по сравнению с нашим, физическим; все они, по их словам, когда-то были мужчинами и женщинами, жили в нашем мире, однако [после своей физической смерти – перев.] возродились к дальнейшей жизни в новых формах, более пригодных для существования в условиях той утончённой среды, в которой пребывают теперь. В беседах с моими подопечными некоторые из этих разумных существ выражали самые прекрасные чувства, демонстрируя высочайшую мораль и проповедуя гармоничные и интуитивно понятные принципы.

5. Здесь уместно вспомнить о той аналогии, которой Вы воспользовались для объяснения – лишь частичного объяснения – тех случаев из пережитого мною опыта, о которых шла речь в последнем выпуске «Фрагментов оккультной истины». Однако точной аналогии здесь проследить нельзя, поскольку в одних случаях психометрическая основа отсутствует, а в других нет. Я понимаю, насколько трудно бывает провести чёткую границу между психометрией и ясновидением, но при известных усилиях и при наличии соответствующего инструментария это сделать вполне возможно. Понимаю я также и то, как трудно и, вероятно, даже невозможно, мне будет доказать публично, что мой дух-наставник обладает ярко выраженной индивидуальностью и что он существует вполне объективно.

Но я ничуть не меньше осознаю и то, что это разумное существо практически ежедневно предъявляет мне то одно, то другое свидетельство, из которых следует, что существует оно независимо от моего ума. Оно зачастую самым решительным образом опровергает те или иные мои предубеждения, а значит, существо это в действительности и есть то, за что себя выдаёт, а вовсе не представляет собою некую часть меня же самого, которая вводит в заблуждение другую мою часть. Здесь потребуются весьма веские доказательства, чтобы убедить меня (а вернее, ту часть меня, которая сейчас пишет эти строки) в том, что я обладаю одновременно двумя разумными сознаниями и сознания эти настолько отличаются друг от друга, что не сознают никакой связи между собой.

6. Приведу здесь, однако, ещё пару новых примеров явного общения с духами из того множества, которые мне приходят на ум.

Девятнадцать лет тому назад, когда я ещё делал свои самые первые шаги в этой области, случай свёл меня с одним джентльменом. Человеком он оказался весьма разумным, но по всему было видно, что широкого образования он не получил. К тому же, и в той области знаний, о которой мы сейчас говорим, он оказался ещё большим новичком, чем я сам. Между нами неторопливо текла размеренная беседа, когда его рука, управляемая какой-то невидимой силой, принялась вдруг довольно старательно выписывать на бумаге какие-то слова, как бы ободряющие наш общий интерес к этой теме. Немало удивлённые, мы продолжили свой разговор. Но тут кисть его руки внезапно поднялась со стола, завертелась с бешеной скоростью и, опустившись на бумагу, написала размашистым почерком, ничуть не похожим на его собственный и не принадлежавшим никому из знакомых ему людей, следующую фразу: «Как ты видишь, мы имеем полную власть над твоей рукой, позволь же нам в той же мере овладеть и твоим сердцем, и тогда ты станешь ближе к Богу».

Больше всего был поражён столь неожиданным оборотом событий сам джентльмен, написавший это послание. Затем от нас последовал град вопросов. По словам этого невидимого разумного существа, принадлежит оно к числу духов, крайне заинтересованных в том, чтобы человечество не останавливалось в своём нравственном и духовном развитии, и каждое сказанное нам слово указывало на правдивость его общих утверждений.

Около девяти месяцев продолжалось наше общения с этой группой существ, и оно во всех отношениях подтвердило всё сказанное ими в самом начале. На каждый свой вопрос мы получали убедительный ответ, а каждая загадка находила для себя вполне разумное объяснение. Существа эти по своей доброй воле излагали нам различные нравственно-философские учения – и всё это не шло в разрез ни с нашими духовными идеалами, ни с представлениями нашего разума, хотя зачастую и содержало в себе нечто для нас новое, доселе не испытанное нашими обычными органами чувств. И что же, всё это мы должны назвать обычной болтовнёй каких-то астральных бродяг, «кама-руп»? Не так давно я ещё раз вернулся к своим тогдашним записям, и должен сказать, не обнаружил в них ни единого противоречия. Весь мой двадцатилетний опыт с сопровождающим его умственным и духовным ростом, не выявил в сказанных нам тогда словах ни единого изъяна.

7. А вот Вам ещё одна история. Почти три года назад покинула наш бренный мир некая дама – мой давний и очень близкий друг. За несколько лет до своей смерти она всеми своими мыслями погрузилась в мир духовного, так что духовная составляющая её натуры значительно возобладала над животной, и в соответствии с теорией оккультизма её духовное «эго» должно было вступить в мир следствий, откуда уже нет возврата в наш земной мир. Однако спустя несколько дней после её кончины ко мне пришла некая дама, с которой моя подруга была при жизни едва знакома. Как сообщила мне эта дама, подруга моя явилась к ней (когда дама эта находилась в самом обычном бодрствующем состоянии) в виде светящейся человеческой фигуры и сказала, что хотела бы поведать кое-что важное для меня. Всё сказанное моей подругой было тут же записано этой дамой слово в слово. Интонация, слова и общее настроение этого послания были очень характерны для неё, и в нём содержался некий скрытый смысл, легко понятный мне, но непонятный остальным.

Прошло несколько месяцев, и вот та же фигура явилась снова, на этот раз к некой ясновидящей, с которой покойная моя подруга была вовсе незнакома при жизни.

Но вот прошёл ещё один год. Я уехал в деревню, и там с помощью магнетизма попытался укрепить природные способности некой ясновидящей. Эта дама никогда не была знакома с моей подругой и внешне ни одной своей чертой не походила на неё. Введя её в состояние магнетического сна, я спокойно уселся подле неё, не ожидая в эту минуту никаких феноменов. Когда же несколько мгновений спустя я взглянул на неё, мне бросились в глаза неожиданные перемены в её внешности: сначала изменился цвет её лица: смугловатый цвет её кожи вдруг заметно посветлел. Затем изменения постепенно коснулись и очертаний её лица: на носу образовалась явная горбинка, губы утончились, лицо удлинилось и приняло какое-то более нежное выражение. Десять минут спустя я увидел перед собой совершенно другого человека, и за исключением цвета волос, который у неё остался прежним, моему взору представилось лицо моей покойной подруги во всех её несомненных мельчайших чертах.

Нет, то была не галлюцинация, поскольку у меня был ещё один очевидец неожиданного феномена, который так же явственно наблюдал эти перемены, как и я сам, хотя и не мог признать в изменившемся облике черты моей подруги, поскольку не был знаком с покойницей при её жизни. Этот феномен впоследствии повторился снова, что могут подтвердить ещё три очевидца. Одна из моих свидетельниц на вопрос, узнаёт ли она в изменившихся чертах лица этой дамы кого-нибудь из своих знакомых, сию же минуту назвала имя моей подруги.

Случаи подобного рода отнюдь не вписываются, как я полагаю, в теорию оккультистов и свидетельствуют против неё – если только в философии оккультизма не найдётся для них какого-то особого объяснения.

8. Оккультисты считают свою позицию неопровержимой, и в этом они не одиноки, хотя и отличаются от своих предшественников более глубокой философской аргументацией. Однако людям в наше время нужны такие доказательства, в правоте которых они могли бы убедиться с помощью собственных органов чувств. Едва ли разумно поступают сомневающиеся, когда требуют от противной стороны предъявления прямых доказательств, однако вполне разумно поступит искатель истины, если скажет: «укажите мне, каким образом я сам смогу убедиться в правоте ваших слов» и будет ожидать, что ему укажут тот или иной практический способ для этого. Если же подтвердить это можно лишь ценой полного отречения от мира, разрыва всех человеческих связей, отказа от любви, от чувства долга перед близкими, то какую пользу всё это принесёт человечеству? Когда из миллиона людей лишь одному суждено добиться этого, то каким же образом поверить свидетельству этого одиночки могут остальные 999999 человек?

9. Вы утверждаете: «у духа не может быть никакого ощущения собственной индивидуальности, если только дух не соединён с материей». Очень может быть. Вот только проверить это нельзя. А ведь, как я предполагаю, тела всех этих духовных форм, доступных наблюдению ясновидцев, состоят именно из материи, пусть и гораздо более тонкой, чем та, в которую облечены мы сами. И разве окружающая наш мир атмосфера не наполнена множеством недоступных нашему физическому зрению материальных частиц?

10. Что касается Вашего утверждения о том, что со времён Сократа «ни один непосвящённый провидец так и не сумел нарисовать картину увиденного во всей её подлинности», то с правотой его было бы трудно поспорить. Однако здесь возникает вопрос: а способен ли на это посвящённый провидец? Может ли он быть целиком беспристрастным? Ведь он также находится под влиянием каких-то учений и принципов оккультизма, которые служат ему исходной точкой. Ведь, будучи ещё новичком, он знакомится с ними как с достоверными фактами уже в самом начале своего посвящения, а разве весь наш собственный прошлый и нынешний опыт не убеждает нас в том, что за исключением чисто физических явлений мы все несём в себе изначальный груз предвзятостей, которые затем и окрашивают собой все наши последующие знания?

11. Вы неверно истолковали моё последнее письмо, приписав мне фразу: «Я знаю, что я прав». На самом же деле я лишь привёл своё возражение на те утверждения, которые Вы сделали в своей предыдущей статье. Я лишь хотел Вам сказать, что поскольку наши знания опираются на опыт, а весь мой опыт подтверждает мою теорию в той же мере, в какой Ваш убеждает Вас в обратном, то я мог бы с тем же правом утверждать, что и я знаю. Возможно, что в той области, о которой я пишу, Ваш опыт и превосходит мой собственный, но поскольку я чувствую, что стою на твёрдой почве, и всё указывает на то, что это ощущение меня не обманывает, то одними лишь голословными утверждениями Вы не сможете убедить меня, что стою я не на твёрдой земле, а на зыбучем песке. Когда вокруг меня бушуют волны заблуждений, я должен быть твёрдо уверен в том, что найду для себя более верную точку опоры, прежде чем отступлю с нынешней.

12. Пожалуй, не найдётся другого такого спиритуалиста, который с радостью был бы готов принять помощь со стороны «восточных мудрецов-оккультистов», чтобы пополнить собственные представления о загробном мире. Однако сам я никогда в своей жизни не принимал на веру никаких постулатов, откуда бы те ни исходили: хоть от человека, хоть от духа. А потому и в будущем (если только что-то неожиданно не изменится в моей натуре) я едва ли соглашусь принять за истину что-либо, противоречащее моему собственному опыту, прежде чем увижу, что это не расходится с голосом как моего разума, так и интуиции.

С братскими чувствами к Вам,

У.Г. Терри».

Что касается первого пункта, обозначенного в письме г-на Терри, то он не требует никакого ответа. По второму же пункту можно сказать лишь одно: мы уверены, что у нас едва ли когда-нибудь появятся основания поставить под малейшее сомнение хотя бы один из приведённых нашим корреспондентов фактов. Полагаем, мы могли бы безоговорочно принять их все, целиком полагаясь на надёжность его наблюдений. И только с теми умозаключениями, к которым он, опираясь на эти факты, приходит, мы, пожалуй, были бы вынуждены поспорить.

По третьему пункту также никаких расхождений между нами нет.

А вот четвёртый пункт заслуживает особого внимания. И здесь следует иметь в виду, что мы никогда и не отрицали того, что между людьми и подлинными духами покойных может действительно устанавливаться определённого рода сообщение. Мы всего-навсего утверждали, что во время спиритуалистических сеансов могут появляться и действовать только оболочки, и лишь в отдельных случаях, о которых речь пойдёт ниже, – истинные духи.

Говоря о духе, мы в нашем самом первом «Фрагменте» писали: «Люди могут посещать его, лишь пребывая в духе. Сам же он спуститься к нам, в нашу грубую атмосферу, не может. Он способен только притягивать к себе, его же привлечь ничем невозможно».

Не спорили мы никогда также и с тем, что существует определённое состояние (с которым, несомненно, связаны и представления спиритуалистов о «стране вечного лета»), в котором духи ушедших из жизни людей получают воздаяние по заслугам. Это состояние, которое тибетские оккультисты называют девачаном, мы уже особо упомянули в той первой своей статье, когда описывали его как «период временного блаженства в ходе образования нового «эго» из плодов его прошлых добрых деяний» и проч.

Поэтому мы вовсе не собираемся вступать в спор с нашим корреспондентом по поводу его утверждения о том, что с помощью магнетических воздействий ему удалось заставить бестелесные принципы его сенситивов вступить в сообщение если и не со всем миром духа, как он говорит (а мир этот весьма и весьма не мал), то во всяком случае с несколькими духовными сущностями.

Да, разумеется, если речь идёт о нравственно чистых сенситивах, то с ними этого добиться можно, но, как мы и утверждаем, полученные таким образом сведения никогда не будут достоверны. И на то существует несколько причин. Во-первых, принципы, отвечающие за когнитивный процесс, по своей природе будут в данном случае не совпадать с теми принципами, которые отвечают за внешнее выражение познаваемого, и если мы будем иметь дело с не прошедшим специальной подготовки ясновидящим, то процесс передачи впечатлений от тех духовных органов, которые их регистрируют, к тем более физическим органам, которые их воспроизводят, будет протекать у него с искажениями. Даже если предположить, что и сенситив, и её магнетизёр начисто лишены каких бы то ни было предубеждений или конкретных ожиданий в отношении исследуемых предметов, то всё равно уже при самом переносе полученных впечатлений от одних органов к другим неминуемо будут возникать ошибки и путаницы.

Не будет лишним, впрочем, указать ещё и на то, что духовные органы необученного ясновидца не сумеют точно зафиксировать полученные впечатления уже в самом начале. Возьмите хотя бы наши физические органы восприятия – даже ими надо сначала научиться владеть, прежде чем они станут нам верными помощниками в жизни. Посмотрите на маленьких детей – они же, как правило, совершенно не умеют верно оценить даже расстояние между предметами и проч. И так же, как необученный ребёнок ещё не умеет пользоваться своими физическими органами чувств, так не умеет пользоваться своими духовными способностями и необученный магнетизёр-сенситив. Несомненно, даже такие необученные сенситивы могут с годами приобретать некоторый опыт и при соответствующем обучении способны превращаться в довольно способных наблюдателей, если состояние здоровья и обстоятельства позволяют им регулярно заниматься исследованиями незримого мира, но таких сенситивов сущие единицы, и даже лучшие из них не достигают необходимой точности. Так что даже при самом исключительно благоприятном стечении обстоятельств, всё, чем вы будете располагать, – это, во-первых, неточно воспринятые впечатления, а во-вторых, довольно-таки сбивчивый пересказ этих неточно воспринятых впечатлений.

При всём при этом в девяноста девяти случаях из ста либо сенситив, либо магнетизёр, а может быть, и оба, уже изначально будут исходить из заранее сложившихся у них представлений о том, с чем они должны будут в этом невидимом мире столкнуться, и, какими бы честными и добросовестными ни были они оба, эти их исходные представления будут тогда в большей или меньшей степени окрашивать собою все их последующие свидетельства. Право, это настолько очевидно, что, по большому счёту, вероятность ошибки у магнетизированного сенситива вдвое выше, чем в тех случаях, когда ясновидящий вступает в сообщение с духовными сущностями, действуя в одиночку и обходясь без вмешательства магнетизёра и без помощи какого бы то ни было гипноза. Иными словами, вероятность ошибки у какого-нибудь Сведенборга окажется гораздо ниже, чем у самого лучшего ясновидящего, если для пробуждения сверхчувственных способностей тому потребуется вмешательство магнетизёра.

Но существует и ещё один источник всевозможных ошибок. Дело в том, что даже самый лучший и нравственно чистый сенситив способен одновременно вступать в сообщение не более чем с одной духовной сущностью и может знать, видеть и ощущать лишь только то, что знает, видит и ощущает эта самая сущность. Однако ни одна пребывающая в девачане духовная сущность, то есть сущность, погружённая в состояние спячки в ожидании своего выхода из-под власти сил земного притяжения – а только с такими сущностями ясновидящий, в общем-то, и может вступать в сообщение – не способна представить обобщённую панораму того, что происходит вокруг неё. Она пребывает в неком собственном «раю», погружена в некий навеянный ею же самой сон и совершенно неспособна рассказать о том, как она ладит с другими. Каждый оказавшийся в девачане дух видит лишь свой собственный сон, живёт в своей собственной «стране вечного лета» (напомним, что это никакая не страна, а особое состояние) в окружении людей и вещей, которые ему дороги и к которым он всеми силами тянется.

Однако всё это – лишь игра воображения, и те самые люди, которыми, как представляется этой сущности, она окружена, могут, находясь в собственном воображаемом «раю», видеть в данную минуту свои собственные сны, кто-то из них может всё ещё жить на земле, а кое-кто, возможно, и претерпевает жестокие муки, обречённый на уничтожение. И в той завесе, что окутывает собою каждого мечтающего о счастье «духа», нет ни единой щёлочки, через которую можно было взглянуть вниз, на землю, ибо взгляд этот неизбежно добавил бы каплю горечи в его чашу блаженства. И в той же мере неспособен он вступать ни в какое сознательное сообщение и с теми душами, что прилетают к нему, чтобы разузнать о том, где находятся духи, чем они занимаются, что думают, чувствуют и видят.

Да и что это, вообще, значит, «вступить в [духовное] сообщение»? Это значит просто-напросто достигнуть такого состояния, при котором молекулы в астральной части пребывающего в физическом теле сенситива начинают вибрировать в унисон с молекулами в астральной части развоплощённой личности, и ничего более того. «Дух» сенситива как бы «одиллизируется» аурой того или иного «духа», либо ещё пребывающего в спячке на подступах к девачану, либо уже погружённого в свои сны в самом девачане. И когда между вибрациями этих молекул устанавливается унисон, то на короткое время сенситив становится самóй этой покойной личностью: начинает писать её почерком, говорить её языком и думать её мыслями. В такие моменты сенситивы могут полагать, будто те сущности, с которыми они в данную минуту установили связь, спускаются на землю и общаются с ними, тогда как на самом деле это всего лишь «дух» самих сенситивов, точно настроившись на одну волну с другими «духами», на какое-то время сливается с ними.

Итак, подлинность многих субъективных духовных сообщений не вызывает сомнений – в основном это случаи, когда сообщение происходит с участием нравственно чистых сенситивов. Однако (1) в любом случае сообщения эти несут в себе идеи лишь одного отдельно взятого «духа», неспособного выглянуть за пределы своего собственного психического мирка, своего воображаемого «райка», в котором он прячется, точно бабочка в куколке; (2) ни один непосвящённый сенситив не сможет со стопроцентной точностью воспринять и зафиксировать в памяти то, что видит и слышит в период слияния [с «духом» – перев.]; (3) равным образом и впечатления, воспринятые [в духовном мире] с помощью сверхчувственных средств, не могут быть в точном виде переданы сенситивом его же собственным [физическим] органам чувств, а без их посредства сенситив не сможет ничего сообщить миру; и наконец (4) подобные сообщения всё равно в дальнейшем подвергнутся искажениям за счёт тех или иных предубеждений и субъективных предпочтений, укоренившихся в сознании либо сенситива, либо магнетизёра, либо и тех, и других одновременно.

Однако, по словам г-на Терри, он сравнил несколько описаний духовных явлений, которые ему представили различные сенситивы, находясь в состоянии транса, и обнаружил между ними полнейшее сходство: «все они, как один, говорят, что эти миры или сферы гораздо более красивы, чем наш, что населены они человекообразными формами, которые отличаются в среднем гораздо более высоким интеллектом по сравнению с нашим» и проч. и проч. Но чего же ещё он, высоконравственный, просвещённый и исповедующий передовые взгляды европеец, мог ожидать от столь же высоконравственных и более-менее просвещённых сенситивов? Вот если бы он попробовал провести такой же эксперимент с какой-нибудь ясновидящей из числа туземок-австралиек, да при этом ещё и удерживал бы собственное сознание в самой жёсткой узде, то он услышал бы совсем другую историю. Нет-нет, во всех сообщениях честных медиумов можно и вправду наблюдать общий скелет фактов, которые действительно соответствуют истине (правда, лишь частичной), но, тем не менее, он обнаружил бы широчайшие расхождения в деталях между теми, так сказать, фактами, которые установил он сам, и теми, что были получены столь же добропорядочными, столь же честными медиумами хоть во Франции, хоть в Германии, хоть в Америке.

Впрочем, не будем развивать эту тему далее; на данный момент мы хотим подчеркнуть лишь одно: ни в коем случае не оспаривая подлинности того типа сообщений, на которые ссылается наш корреспондент, мы, тем не менее, по вышеуказанным причинам, знаем, что все они неизбежно окажутся ненадёжными, в той или иной мере неверными и неточными.

А вот, обратившись теперь к пункту пятому письма, мы хотели бы заметить следующее: не исключено, что на сознание нашего корреспондента действительно влияет некая явно духовная сущность. Другими словами, из того, что нам известно, со всей очевидностью следует одно: да, вполне возможно, что действительно существует некий дух, с которым духовная природа нашего корреспондента из раза в раз может на какое-то время гармонично сливаться воедино, и тогда мысли, язык и т. д. этой сущности на короткое время становятся мыслями, языком и проч. самого г-на Терри, в результате чего у последнего может сложиться впечатление, будто этот дух и вправду общается с ним. Здесь мы хотим подчеркнуть, что то объяснение ряда случаев, которое мы предложили выше, скорее всего, может подойти и для объяснения того, с чем столкнулся и сам г-н Терри. Но если сам он уверен, что это объяснение не соответствует его личному опыту, то не исключено (хотя отнюдь не обязательно), что он действительно регулярно вступает в сообщение с подлинным духом и на некоторое время всецело сливается с ним, начиная думать (если и не целиком, то в значительной мере) теми же мыслями, что и сам дух, писать его почерком и проч.

Но даже и в этом случае г-н Терри не должен воображать, будто дух этот осознанно общается с ним и, вообще, знает что-то лично о нём самом или о ком-либо и о чём-либо ещё на земле. Просто дело всё в том, что, начиная с момента установления сообщения с духом, он, г-н Терри, на некоторое время целиком сливается с этой другой личностью и начинает думать, говорить и писать точно так же, как делала это личность, когда жила на земле.

Что же касается фигуры того красивого, умного и, по виду, доброжелательного человека, которого неоднократно наблюдали ясновидящие, то она вполне может оказаться реальным астральным портретом земной формы того самого духа, втянутого в ауру нашего корреспондента благодаря сходству его природы и природы этого духа.

Здесь, правда, возможен и целый ряд других объяснений. Феномены могут происходить по великому множеству причин, и нужно быть адептом, глубоко изучить и исследовать происходящее, чтобы в каждом данном случае объяснить, что же на самом деле лежит в основе того или иного явления. Не подлежит никакому сомнению лишь одно: не может быть такого красивого и доброжелательного человека, который, уйдя из жизни более века назад, теперь был бы способен навестить нас здесь, на земле, и своими советами мог бы утешать нашего корреспондента. Молекулы, вибрирующие в астральной природе г-на Терри, могут время от времени приходить в полный унисон с вибрациями тех молекул, что образуют «дух» того или иного находящегося сейчас в девачане человека, и в результате может сложиться впечатление, будто наш корреспондент действительно общается с этим духом, получает от него советы и проч., и при этом ясновидящие могут наблюдать в астральном свете изображение земной формы этого духа, но, как нам на сегодняшний день объяснили, таково наиболее правдоподобное из всех возможных объяснений, которые мы можем привести в связи с предположениями нашего корреспондента.

Несомненно, если бы наставник нашего собрата не покинул эту землю так давно, то мы могли бы привести и другое, более созвучное его взглядам, возможное объяснение, и мы обратимся к нему позже, однако оно является крайне маловероятным.

Что же касается следующего, шестого, пункта из письма г-на Терри, то подробно описанный в нём опыт представляется достаточно объяснимым с помощью любой из двух гипотез. Во-первых, несмотря на весь свой не вызывающий возражений характер, учения эти могли исходить от простых оболочек-останков тех людей или личностей, которым не хватило запаса духовности для своего дальнейшего движения вперёд. Как мы уже отчётливо указали в своём первом выпуске «Фрагментов», «не все элементарии являются одинаково активными и насквозь порочными; ... и когда они вещают через нравственно чистого медиума, ... то вдруг заявить о себе может и лучшая, менее порочная сторона их натуры, и вполне может оказаться, что тот или иной элементарий обладает широким интеллектуальным багажом, глубоко ценит добродетель и сердечную чистоту, а то и излагает просвещённые взгляды на истину – но при всём при этом остаётся насквозь порочным по своим внутренним устремлениям».

Очень может быть, что те восхитительные учения, на которые ссылается г-н Терри, могли исходить от некой весьма неординарной, но при этом всё же погубившей себя личности – личности слишком интеллектуальной, чтобы выказать себя в истинном свете перед ним самим и его другом, и, тем не менее, способной сыграть совсем иную роль в каком-нибудь менее нравственно чистом кругу.

Гораздо более вероятным нам, однако, представляется то, что дух медиума действительно вступил в контакт с некой пребывающей в девачане духовной сущностью, мысли, знания и чувства которой составили содержание поступавших посланий, тогда как их форма в большей или меньшей степени сложилась под влиянием личности самого медиума и налёта его собственных воззрений. Нам не так уж и важна та конкретная словесная форма, в какой, как утверждается, было выдержано первое послание. Вполне возможно, что её необходимо приписать самому же медиуму, когда тот на мгновение соединился своей духовной природой с природой духовной сущности. Но, опять же, здесь всё могло проистекать и по другой – вполне возможной, но не непременной – причине, которой мы коснёмся чуть позже.

А вот опыт, изложенный в пункте седьмом, действительно представляет чрезвычайный интерес, хотя, как мы и говорили выше, он не поддаётся уверенному объяснению. Будь в нашем распоряжении не одно только это чрезвычайно скупо обрисованное описание, а более подробный материал, нам было бы гораздо легче предложить для него объяснение.

Самое первое появление светящейся человеческой фигуры можно было бы объяснить следующим образом: в течение чрезвычайно короткого периода времени после смерти, пока бестелесные принципы человека всё ещё остаются в сфере земного притяжения, при особых и благоприятных условиях человеческий дух действительно может проявляться.

Но, как правило, такие явления могут происходить лишь в течение нескольких минут после физической смерти или незадолго до неё. Разумеется, мы имеем в виду действительную смерть. Из всего того, что составляет физическую оболочку человека, самым последним умирает мозг, и, наполненный мелькающими в нём многочисленными образами, он ещё долгое время продолжает жить – порой ещё в течение многих часов и дней после того, как жизнь в человеке, по мнению присутствующих, уже угасла.

Да, действительно, период между моментом смерти и моментом вступления в состояние созревания может у умерших естественной смертью людей колебаться от нескольких часов до нескольких лет, но зримое проявление духа в этот период было бы чистейшей аномалией – проявиться после смерти он мог бы разве что лишь в течение чрезвычайно короткого времени.

Если отбросить случай адептов и их учеников, то оказывается, что уже буквально через несколько мгновений после наступления смерти «эго» проваливается в состояние беспамятства, из которого оно выходит лишь после завершения борьбы между высшими и низшими двоицами, и тогда внутри сферы земного притяжения («области желаний») остаётся одна только оболочка. В более редких случаях, когда речь идёт об обречённых на уничтожение личностях, там остаётся оболочка, состоящая из двух с половиной принципов. Но и в том случае, когда победу одерживают высшие принципы, и они уходят, прихватив с собой лучшие части пятого принципа, в этой области также остаётся оболочка – в этом случае она состоит из полутора принципов, – которая вскоре распадается.

Поэтому даже первый описанный в этом пункте письма случай мы с большим сомнением могли бы назвать действительным проявлением, сознательно совершённым духом умершего. Начисто исключать его возможность мы не можем, поскольку истинная смерть, смерть мозга, иногда наступает со значительной задержкой после «очевидной» смерти, когда умирают все остальные, кроме мозга, части тела – и, хотя, как нам говорят, первое проявление духа произошло якобы «через несколько дней после» «очевидной» смерти, оно на самом деле могло иметь место только в момент подлинной смерти.

Но вероятнее всего даже это первое явление духа, несмотря на обстоятельства, как будто указывающие на обратное, было на самом деле всего лишь бессознательным его проявлением. Дело в том, что погружённый в состояние посмертного транса дух (который при всей своей сравнительно тонкой телесности и кажущейся бестелесности остаётся всё-таки материальной сущностью, занимающей определённое пространство) находится под воздействием колышущихся то тут, то там магнитных потоков, которые носят его с места на место – так ветер обычно кружит сухие опавшие листья и гонит их по земле то туда, то сюда. Так, влекомый этими потоками, дух может попасть и в поле зрения какого-нибудь сенситива, либо его отражение в астральном свете может быть уловлено внутренним взором ясновидящего. Самим же духом такое проявление не будет осознаваться вообще – точно так же, как и мы, проходя через комнату со случайно оказавшимся в ней неизвестным для нас зеркалом, ничуть не осознаём своего в нём отражения. Обычно – хотя и не всегда – уже само расположение формы в пространстве и то, как она внешне выглядит, могут служить безошибочным признаком того, как действует дух: сознательно или бессознательно. Психическая активность духа может возродиться и в череде снов: в этом случае происходит восстановление субъективного сознания у духа, хотя объективно он всё ещё пребывает в состоянии беспамятства. В таких случаях и наблюдаемая форма может проявляться как нечто сознательное и одушевлённое и способна даже целиком преображаться внешне – тут всё уже будет зависеть от характера и интенсивности снов, а те опять же будут определяться степенью духовности и душевной чистоты умершего.

Нет, между погружённым в спячку духом и сенситивом не обязательно должно было произойти подлинное и сознательное сообщение, да в свете нашей нынешней гипотезы этого просто и быть не могло. Даме-сенситиву уже вполне хватило одного только вступления в прямой контакт с духом или его астральным образом, чтобы начать мыслить так же, как мыслил бы и сам дух, находись он в полном сознании и продолжай он ещё жить на земле. Это не составило ей ни малейшего труда.

Вероятно, аналогичным образом можно было бы объяснить и второе явление духа. Но тут возникает вопрос: находилась ли дама-сенситив под магнетическим воздействием нашего корреспондента в момент этого второго явления? Если да, то, скорее всего, никакого явления духа не было и в помине. Всем сердцем привязанный к покойнице, магнетизёр мог усилием своей магнетической силы бессознательно заставить даму-сенситива вступить в сообщение с духом умершей: дух сенситива на какое-то время целиком или почти целиком слился с духом покойной подруги, что и привело сенситива к представлению, будто она действительно видит внешность покойницы (какая у той была ещё при жизни её на земле) и получает от неё сообщения или указания, и дама-сенситив действительно ясно всё это осознавала, когда оба духа на мгновение слились воедино.

Гораздо меньше споров вызывают случаи преображения внешности, и этому мы можем здесь предложить три объяснения:

1. Своим месмерическим воздействием г-н Терри способствовал вступлению духа сенситива в сообщение с духом горячо любимой нашим корреспондентом покойной подруги. Затем, когда на некоторое время оба духа соединились друг с другом, природа покойницы овладела природой дамы-сенситива, поскольку по своей духовности и внутренней энергии намного превосходила природу последней. К тому же, и физическая конституция сенситива оказалась весьма склонной к подобному преображению. Таким образом, внешние, телесные, изменения стали как бы отображением тех внутренних перемен, которые в момент слияния стали происходить в духовной природе сенситива.

2. Преображение такого рода могло стать и следствием того, что в своих мыслях г-н Терри с особой остротой и ясностью удерживал лицо своей покойной подруги. Лицо её глубоко запечатлелось в его памяти, и вполне естественно, что последняя, благодаря своей повышенной активности во время подобных сеансов, должна была выделить необычно высокое количество энергии и как бы закрепить знакомый образ на эфирных волнах его собственной ауры. Таким образом, г-н Терри, возможно, сам того не сознавая, пробудил в ней ответную реакцию, в результате чего субъективный образ превратился в объективный портрет, а затем, направляемый током притяжения, двинулся дальше, пока не осел окончательно, отразившись на лице медиума. Образы, которые мы обнаруживаем в бесконечных галереях пространства, закреплённые на несокрушимых стенах акаши, – это в конечном счёте всего лишь безжизненные и пустые маски, живописные записи наших мыслей, слов и поступков. В случае с г-ном Терри эта невидимая реальность, присутствующая в ауре магнетизёра, наложила объективный отпечаток на пластические черты его сенситива, и – вот вам и секрет всего феномена.

3. Мысль, память и воля – это всё различные виды энергии, выделяемые мозгом (brain). Как и все другие силы природы, они проявляются, выражаясь современным научным языком, в двух общих формах: в виде потенциальной и кинетической энергии. Мысль в форме потенциальной энергии обладает способностью к ясновидению, с помощью которого она умеет различать и выбирать нужный ей объект в астральном свете. Воля же становится тем мотором, который приводит мысль в движение и заставляет её переноситься в любом угодном воле направлении... Именно таким образом адепт и производит любые оккультные феномены как физического, так и духовного характера.

Однако последнее может произойти и без вмешательства чьей бы то ни было разумной воли. Во-первых, сам медиум, пребывая в пассивном состоянии, становится лёгкой добычей для проказливых элементариев, а также всех тех полуразумных элементалов, которые вечно мелькают там и сям в звёздном [астральном – перев.] свете и устраивают там целые маскарады. Во-вторых, феномены такого рода могут происходить и сами собой – благодаря лишь тому, что для этого сложились благоприятные внешние условия.

Астральный образ человека, о котором мы думаем, может до поры до времени так и оставаться бледным и недвижным оттиском, каким он запечатлён в неизгладимых скрижалях эфира, пока его атомы не будут приведены в действие сильным магнетическим притяжением, исходящим от молекулярных тканей медиума. А ткани эти как бы насквозь пропитаны мыслью месмеризатора, напряжённо удерживающего этот образ в своём сознании. Отсюда и весь этот феномен преображения внешности.

Подобные случаи преображения внешности довольно редки, но, тем не менее, нам известен целый ряд таких феноменов, а некоторые, весьма примечательные, описаны в книге полк-ка Олкотта «Люди с того света».

Всё вышеизложенное, вероятно, и способно объяснить особенности данного случая; но мы не сможем уверенно утверждать, что тот или иной случай был действительно обязан применению таких-то и таких-то средств, пока не будем знать всей картины происшедшего до мельчайших подробностей. На данную же минуту мы располагаем одним только общим пересказом происшедших событий, в котором упущены важные детали, а потому со своей стороны и предложить мы можем лишь более или менее вероятные объяснения.

В первом пункте своего письма наш корреспондент пишет, что даже когда мы и приводим ему объяснения тех или иных случаев, он всё равно видит перед глазами неразрывную цепочку упрямых и не укладывающихся в рамки объяснений фактов, которые стоят перед ним непостижимой загадкой. Со своей стороны мы можем пообещать ему лишь одно: если ему будет угодно представить нам точные подробности всех известных ему случаев, которые, по его мнению, не объясняются оккультными доктринами, то мы докажем ему, что они ими всё-таки объясняются, или прекратим всякий разговор на эту тему.

Правда, мы при этом должны оговорить для себя два условия. Во-первых, мы будем принимать к рассмотрению только те случаи, которые он наблюдал лично и которые известны ему во всех подробностях. Случаев, почерпнутых из книг и газет, мы не будем касаться вообще. Сам он – наблюдатель вполне надёжный и обладает философским складом ума, а посему мы и рассчитываем получить от него лишь тщательно подмеченные и точно зафиксированные факты. В этом случае мы сможем разобраться во всём без труда. Что же касается историй, о которых часто судят и рядят на каждом шагу, то, как учит нас опыт, большинство из них представляет собой чистейшие небылицы, да и многие такие истории, пусть и зафиксированные вполне добросовестно, обросли в процессе наблюдения и записи такими «подробностями», что их было бы бессмысленно даже обсуждать.

Во-вторых, корреспондент наш не должен будет удивляться, если в ходе наших объяснений будут всплывать всевозможные новые для него факты, которые до сих пор нами не затрагивались. Тема эта обширна. Здесь одни колёса внутри других колёс, одни законы внутри других законов, и при этом имеются исключения из каждого из правил. До сих пор мы намеренно старались давать лишь общее представление о самых важных чертах Истины. Если же вы потребуете от нас полнейшей точности в деталях, то нам придётся каждый из наших общих законов дополнить целым рядом оговорок и дополнений. Подробное изложение только того, что нам известно об этих духовных явлениях, заняло бы несколько полных номеров "Теософа", а если включить в наше объяснение ещё и всю систему элементалов (будущих людей, которые должны будут появиться в течение грядущего цикла) и другие неизвестные вам силы, которые мы не можем здесь даже упомянуть, то для этого нам понадобилось бы написать несколько обширных томов, чтобы рассказать обо всём этом.

С первой частью пункта восьмого письма нашего корреспондента мы вполне согласны, но, когда он ниже пишет: «Если же подтвердить это можно лишь ценой полного отречения от мира, разрыва всех человеческих связей, отказа от любви, от чувства долга перед близкими, то какую пользу всё это принесёт человечеству? Когда из миллиона людей лишь одному суждено добиться этого, то каким же образом поверить свидетельству этого одиночки могут остальные 999999 человек?» – то мы вынуждены указать ему, что он исходит из уже изначально неверных посылок и что выводы его – будь даже посылки эти верны – совершенно несостоятельны. Допустим, что действительно только один из миллиона согласится воспользоваться предоставленной ему возможностью получить эти доказательства. Но будет ли это основанием для того, чтобы и остальные 999999 человек отвергли свидетельства этих единиц? Так ли это на практике? Конечно же, нет! Пусть сегодня и найдётся не более одного человека на миллион (пусть так!), готового воспользоваться возможностью получить для себя доказательства правоты астрономических фактов. Тем не менее, остальные-то принимают эти факты, и их вполне убеждает сознание того, что получить эти доказательства сможет любой из них, пожелай он только пройти соответствующие подготовку и обучение, и что все, уже прошедшие эту подготовку и проч., убедились в достоверности полученных доказательств.

Астрономия – наука, с самим названием и общим содержанием которой знакомы все достаточно образованные люди. Оккультизм же представляет собой науку, которая до сих пор окутана глубочайшей тайной и о которой до сих пор никто, кроме оккультистов, не имеет никакого представления. Но стоит только познакомить человечество с самой этой мыслью, пусть только станет известно, что все необходимые доказательства в силах получить любой желающий пойти на необходимые жертвы и что те, кто уже получил эти доказательства, считают их вполне убедительными, и тогда человечество во всей своей массе будет готово принять эти факты, пусть даже по свидетельству одного на миллион, который возьмётся-таки за проверку утверждений своих предшественников.

Однако корреспондент наш приходит к совершенно ошибочным предположениям. Практическое отречение от мира в том смысле, в каком апостол призывал всех христиан быть в мире, но не от мира сего, несомненно, необходимо, но оно ни в коем случае не требует разрыва всех человеческих связей и привязанностей. Более того, никогда нельзя допускать, а тем более требовать от человека отказаться от своих обязанностей. Эти обязанности могут меняться по характеру и с ростом знаний и внутренних сил человека могут – более того, должны – принимать всё более широкий охват, а круг его привязанностей должен неустанно расширяться и становиться всё более космополитичным по своему характеру. Но именно самоотречение (а не эгоизм) и забота о благополучии других прокладывают путь к превращению человека в истинного адепта.

Отвечая на девятый пункт, можно сказать, что не только наша атмосфера, но и вся Вселенная пронизаны субстанцией, недоступной ни нашим физическим, ни духовным органам чувств. Однако в их состав входят также такие формы материи, которые, хоть обычно и не распознаются нашими физическими чувствами, но более или менее поддаются восприятию духовными чувствами, пребывающими в разной степени развития.

Что же касается свободы от ошибок, необходимой для учений оккультизма – об этом говорится в десятом пункте, – то г-н Терри, смеем предположить, здесь заблуждается. Нет нужды указывать ему на разницу между эмпиризмом и наукой: непосвящённые являются эмпириками, а оккультисты – учёными. Это со всей очевидностью вытекает из того, что, как мы знаем, исследованием невидимого мира на протяжении тысяч лет занимались сотни посвящённых. Результаты их исследований записывались и собирались воедино, а расхождения устранялись в ходе новых проверок. Установленные факты обобщались, из них выводились управляющие ими законы, а достоверность этих выводов проверялась экспериментально. Оккультизм, таким образом, во всех смыслах этого слова представляет собой точную науку, тогда как учения пусть даже самого одарённого, но специально не обученного провидца-одиночки, могут быть только эмпирическими.

Когда в своей первой статье мы сказали: «мы знаем» (на что наш собрат привёл свои, возможно, справедливые возражения в своём четвёртом пункте), то сказали мы это лишь в том смысле, что, разговаривая с людьми, несведущими в математике, мы были бы вправе сказать следующее: мы знаем, что кривая, описываемая Луной в пространстве, представляет собой форму эпициклоиды, представленную таким-то и таким-то уравнением. При этом мы имели бы в виду не то, что мы сами исследовали эту довольно замысловатую проблему, но что мы знаем метод, которым она была решена, и знаем, что многие компетентные математики решали её именно таким способом и пришли точно к тому же решению. Разумеется, люди, не знающие ни математики, ни то, как работает математик, едва ли могли бы столь же обоснованно нам возразить: дескать, они знают, что орбита Луны совершенно иная. Но полагаемся мы вовсе не на свой собственный (пусть в целом и значительный) опыт, как это представляется нашему корреспонденту. Его личный опыт, насколько нам известно, может превосходить наш собственный, и мы, конечно, ни в коем случае не взяли бы на себя смелость авторитетно опровергать его взгляды, опираясь на один лишь наш собственный опыт и знания. На самом же деле мы опираемся на обобщённые результаты опыта, добытого в течение огромного периода времени большим количеством особым образом обученных психистов, которые своим наивысшим предметом желания всегда почитали достижение истины в сфере духовности, а содействие (пусть и тайное) в деле укрепления благополучия человечества – своей главной обязанностью.

Что же касается заключительного пункта в письме г-на Терри, то мы были бы последними людьми, кто взялся бы оспаривать справедливость сказанных там слов. В них ощущается дух истинного философа, а одно из первых предупреждений, которое получает неофит в оккультизме, состоит в том, что отныне тот не должен верить ничему, пока истинность, рациональность или вероятность этого не будет ему убедительно доказана.

А теперь после того, как мы попробовали ответить, пункт за пунктом, на (требовавшую, на наш взгляд, ответа) каждую часть письма, любезно направленного нам уважаемым корреспондентом, нам представляется полезным осветить чуть подробнее одну доктрину, которой мы уже касались в своей первой статье, и объяснить на этот раз более основательно, почему мы столь решительно настроены против обычного медиумизма.

Объективные спиритуалистические явления (о случаях субъективного сообщения мы уже говорили) – это в широком смысле продукт деятельности или, во всяком случае, результат вмешательства со стороны:

(1) элементалов – полуразумных сил природы, сущностей, которые в одном из далёких будущих циклов должны будут пройти через все низшие объективные царства природы и в конце концов родятся в виде людей; а также

(2) элементариев или оболочек.

Эти оболочки бывают двух видов. Первый вид составляют остатки тех людей, у которых шестой и седьмой принципы уже притянули к себе как бы квинтэссенцию пятого принципа и после этого перешли к следующей далее фазе переформирования. В таких оболочках остаются один только четвёртый и лишь часть пятого принципа. Они наполовину, а то и более, утрачивают память о себе как о личности, и в живых у них устаются лишь самые животные, самые материалистические инстинкты. Этот-то остаток, этот шлак, который остаётся в тигле после того, как из него уже излечено чистейшее золото, как правило, и служит обычному медиуму «ангелом-наставником». Подобные сущности, разумеется, живут лишь недолго. Ещё сохраняющееся у них сознание постепенно их напрочь покидает, и эти оболочки впоследствии целиком распадаются. Привлечь их к себе (да и то не все) способны лишь натуры с ярко выраженными медиумическими склонностями. Чем выше нравственные качества [упокоившейся – перев.] личности, тем меньше жизненных сил остаётся у её оболочки и тем ниже вероятность её участия в медиумических сеансах. И наоборот: чем больше пороков у той или иной личности, чем сильнее она изуродована грехами и животными желаниями, тем более живучими оказываются её останки, тем дольше они сохраняются и тем сильнее у них вероятность оказаться на сеансе у спиритуалистов. С чисто мирской точки зрения, тот или иной человек при своей жизни может в целом обладать прекрасными качествами, в нём вполне может активно преобладать добропорядочность, но теперь, когда все наихудшие стороны его натуры, все его низшие и животные инстинкты собираются вместе и стоят особняком, не нейтрализуемые более наилучшей стороной его характера, они способны причинить немалое зло.

Никакой реальной пользы общение с оболочками из этой категории не принесёт, да и большого вреда не причинит, поскольку слишком уж она примитивна и слаба для этого, однако влияние её в любом случае едва ли можно было бы назвать возвышающим. Но как бы то ни было никогда не следует подстрекать такие оболочки к активности и нельзя передавать им тот новый импульс энергии, какой зачастую они получают при содействии медиума, поскольку между личностью покойного и её оболочкой всё ещё продолжает поддерживаться сильная симпатическая связь, и любое возбуждение, поступающее как к первой, так и ко второй, любая их гальванизация с помощью иллюзии вернувшейся к ним жизни – а именно таковыми бывают последствия вмешательства медиума – резко нарушают процесс созревания личности, мешают рождению её нового «эго», тем самым задерживая её переход в состояние блаженства (девачан), когда, представленное уже своим новым «эго», личность должна будет пожинать плоды своих добрых дел перед тем, как вступить в своё новое тело и в новую жизнь здесь, на земле (если она ещё не завершила назначенную ей череду земных жизней) или на какой-то следующей, более высокой планете.

Гораздо бóльшую опасность, однако, представляет другой вид элементариев. Что происходит в этом случае? Умерший человек как бы взвешивается на незримых весах, и личность его признаётся несостоятельной – иначе говоря, ей предстоит быть полностью уничтоженной. Однако в оболочке такого рода целиком сохраняются оба принципа – четвёртый и пятый. Более того, этот пятый принцип успевает впитать в себя все без исключения остатки воспоминаний, сохранявшихся его личностью, а также все впечатления, полученные личной индивидуальностью человека (которая пребывает в шестом принципе).

Оболочки этого второго вида отличаются гораздо большей живучестью и активностью, а потому в большинстве случаев вполне способны причинить ощутимый вред. Пострадать от общения с людьми они, разумеется, не могут, но вот люди от общения с оболочками этой категории неизбежно пострадают. К счастью, они встречаются сравнительно нечасто. В абсолютном исчислении они, конечно, насчитывают миллионы и миллионы, но к чести человеческой природы надо сказать, что подлежащие абсолютному уничтожению личности составляют лишь малую долю от общего числа людей.

Кроме того, оболочки такого рода не долго сохраняются в атмосфере Земли. Подобно соломинкам, плавающим близ водоворота, они быстро подхватываются и втягиваются в тот ужасный Мальстрем, который уносит этот человеческий шлак к распаду, то есть к планете, где царят одни лишь материя и смерть – психическому и одновременно физическому спутнику нашей Земли.

Что же касается элементалов, – а это, несомненно, будущие люди, хотя они и пребывают пока на гораздо более раннем этапе своего развития даже по сравнению с тем духом, что спит в минерале, – то они вполне способны превращаться в могучие силы, когда объединяются с оболочками и действуют, подчиняясь заклинаниям колдунов, или под руководством адептов. Однако они, как правило, являют собой тип беззаботных, бестолковых и ничем не приметных сущностей. Ни в нравственном, ни в психическом отношении они не имеют ничего своего, а способны лишь принимать окраску какой-то ещё более активной и более развитой духовной сущности, вместе с которой или под контролем которой они действуют. Но даже элементалы – пусть сами по себе они и не способны нанести вреда – могут представлять серьёзную опасность для медиумов с врождёнными дурными наклонностями.

Таким образом, именно здесь, среди элементалов и элементариев, и следует искать, вероятно, большинство исполнителей тех физических феноменов, о которых говорят спиритуалисты. Однако никакое сообщение с любой из этих трёх категорий сущностей не может принести пользу человечеству в целом. При этом природа являет нам такое бесконечное многообразие сущностей, что мы не взялись бы утверждать, будто общение с отдельными представителями того или иного класса ни в одном случае не могло бы принести пользы ни одному человеческому существу. Мы лишь утверждаем, что в целом от общения с такими сущностями нельзя ожидать ничего, кроме вреда. Более того, медиумическое сообщение с одним из этих трёх классов может причинить ощутимый вред ни в чём не повинным людям.

Но хотя элементарии с элементалами и составляют бóльшую часть исполнителей [в устраиваемых спиритуалистами сеансах], существуют и другие группы действующих лиц. Мы не хотим делать вид, будто готовы исчерпывающе рассмотреть этот вопрос прямо сейчас – да нам этого просто и не позволят сделать. Однако мы вполне можем здесь упомянуть, помимо элементариев с элементалами, ещё одну из важнейших категорий тех сущностей, что могут принимать участие в объективных феноменах.

Эта категория сущностей включает в себя духи тех людей, которые покончили с собой, находясь при этом в здравом уме и твёрдой памяти. Это именно духи, а не оболочки, поскольку у них не наблюдается – по крайней мере, не наблюдалось до недавнего времени – полного и окончательного разрыва между четвёртым-пятым принципами, с одной стороны, и шестым-седьмым, с другой. Да, эти диады действительно отделились друг от друга, и каждая существует порознь от другой, но между ними всё ещё сохраняется определённая связь и они всё ещё могут воссоединиться, а оказавшаяся в данном случае под серьёзной угрозой личность всё ещё может отвратить свою страшную судьбу, поскольку пятый принцип по-прежнему крепко держит в своих руках ту путеводную нить, с помощью которой, пройдя сквозь лабиринт земных грехов и страстей, она всё ещё может вновь обрести свою святая святых. Но пока этого не произойдёт, сущность эта практически ничем не отличается от оболочки, хотя по сути своей является именно духом. Так мы и будем её называть.

Без сомнения, дух подобного рода способен сообщаться с миром людей, однако за эту «честь» ему, как правило, приходится платить немалую цену, да и плоды такого сообщения бывают весьма горьки, поскольку тому, с кем или через кого осуществляется это сообщение, плоды эти несут лишь нравственное падение и душевный распад. В целом это лишь вопрос того, в какой степени, большой или малой, окажется вред, нанесённый таким сообщением. Что же до тех случаев, когда общение с такого рода духами, порождало несомненное, подлинное благо, то они настолько редки и составляют такое абсолютное исключение, что не стоят здесь даже упоминания.

Что же здесь происходит? Несчастный, ропща на удары судьбы – удары, которые являют собой не что иное как следствие его же собственных прошлых поступков и служат тем целебным бальзамом, который небо милосердно протягивает всем душевно и духовно умершим, – не смея совершить достойного мужчины поступка и не пытаясь в «смертной схватке с целым морем бед покончить с ними», он решается просто опустить занавес.

Разрушив собственное тело, он вдруг обнаруживает, что своим сознанием продолжает жить – он всё ещё жив, как и прежде. Ему был назначен некий срок жизни, определяемый сложнейшим переплетением всех предыдущих причин, и срок этот не может быть укорочен никаким безрассудным поступком с его стороны. И срок этот не завершится до тех пор, пока сыплется песок в его часах. Можно расколотить на мелкие осколки нижнюю стеклянную колбу этих часов, и тогда перетекающий из верхней колбы незримый песок может легко развеяться под дуновением случайно набежавшего ветерка, но истечение этого песка – пусть и незаметное для человеческого глаза – вам так не остановить: песок будет всё так же сыпаться, и поток его не иссякнет до тех пор, пока остаётся хотя бы единственная песчинка в верхней колбе часов.

А значит, разрушить можно одно только тело, но невозможно нарушить тот изначально назначенный период разумного существования, что был человеку предначертан (поскольку является следствием сплетения определённых причин) до растворения его личности – всё должно протекать по своим назначенным срокам.

Так же обстоит дело и в других случаях – например, с жертвами несчастных случаев или насилия. Они точно так же должны завершить положенный им жизненный срок, но о них мы поговорим в другой раз, а сейчас лишь заметим, что, даже будь человек в целом натурой исключительно благородной и добропорядочной, его психическая установка в момент смерти способна значительно повлиять на то, что с ним может произойти в дальнейшем.

Оказавшись в «стране желаний», он будет также вынужден ждать, пока его жизненная волна не доберётся до своего назначенного берега. Но, дожидаясь этого часа, он может быть либо окутан успокаивающими и блаженными грёзами, либо нет. Всё здесь будет зависеть от того, в каком психическом и нравственном состоянии он будет находиться в роковой, последний час его жизни – или непосредственно перед ним. Впрочем [в период ожидания в кама-локе – перев.], он уже почти полностью освободится от новых физических соблазнов и в целом уже не сможет (кроме как в момент подлинной смерти) произвольно, suo motu, общаться с миром людей, хотя при этом будет оставаться достаточно уязвим для искуснейших мастеров «науки прóклятых», некромантии.

Вопрос этот очень и очень непрост, и на оставшихся нескольких страницах невозможно коротко объяснить, чем будут отличаться – а разница эта будет чрезвычайно велика – условия посмертия для людей в следующих двух случаях: (1) когда человек из альтруистических побуждений осознанно жертвует (а не просто рискует) своей жизнью во имя спасения жизни других людей, и (2) когда человек так же осознанно жертвует жизнью, но уже из эгоистических побуждений, в надежде на то, что тем самым ему удастся избежать испытаний и ударов судьбы, которые уже явственно маячат перед ним.

Назовите это природой, провидением, роком или Богом – но всё это не что иное как самонастраивающаяся машина, а значит, и последствия для обоих упомянутых случаев должны быть, на первый взгляд, одинаковыми. Ан нет, машина-то это машина, да не будем забывать, что это весьма своеобразная, sui generis, машина:

Он в вечности сплёл из себя паутину, Где всё есть от века – и правда, и ложь. И нитей тончайших той паутины Он чувствует сразу малейшую дрожь.

Машина эта столь чувствительна, столь тонко настроена, что по сравнению с ней и самый выдающийся человеческий интеллект кажется всего лишь жалкой и грубой копией.

К тому же, следует помнить, что мысли и побуждения являются материальными, а по временам и удивительно могущественными материальными силами, и, только осознав это, мы начнём понимать, почему герой, пожертвовавший своей жизнью из чисто альтруистических побуждений, всё глубже и глубже – по мере того как с каждой каплей истекающей из него крови от него отлетает жизнь – погружается в сладкий сон, и

Всё, что душе невинной полюбилось, Уходит с ним безоблачным путём,

чтобы проснуться с ясным, объективным сознанием после своего возрождения в «стране блаженства».

Что же до несчастного, жалкого, заблудившегося смертного, который, пытаясь бежать от судьбы, в собственных эгоистических целях ослабил серебряную нить и разбил золотую чашу, то он, к ужасу своему, обнаруживает, что по-прежнему жив и сохраняет ясность ума. Его переполняют чёрные мысли и желания, которые и прежде отравляли ему жизнь на земле, но теперь у него больше нет [физического] тела, чтобы с его помощью их осуществить. Теперь ему остаётся только одно: чтобы хоть как-то облегчить гнёт этих желаний, он должен придумать какой-то иной способ, способный ему как-то помочь найти выход для терзающих его страстей. Однако единственной ценой тому будут окончательный и полный разрыв с его 6-м и 7-м принципами и последующее окончательное уничтожение [его нынешней человеческой личности – перев.], да и то – увы! – после долгих и мучительных страданий.

Нет, не следует полагать, будто для этой категории духов – людей, сознательно и добровольно покончивших счёты с жизнью – совсем не остаётся никакой надежды. Если крест свой такой человек будет нести достойно, если будет терпеливо сносить постигшую его кару, борясь с всё ещё живущими в нём плотскими страстями, столь же острыми, как и прежде, но, разумеется, каждая в той степени, в какой он ей потакал в земной жизни, – если, повторяем, он сносит всё это смиренно, никогда более не позволяя себе поддаваться вновь и вновь возникающему искушению удовлетворить эти нечестивые желания недозволенным путём, то, когда пробьёт назначенный ему судьбой последний час, высшие его четыре принципа смогут соединиться вновь, а после следующего затем уже окончательного их разделения всё для него может сложиться вполне благоприятно, и он спокойно вступит в процесс созревания со всеми вытекающими из него переформированиями.

Пока не раздастся по нём скорбный звон погребального колокола, для него ещё не всё потеряно, своим страданием и раскаянием он ещё может стереть не одно мрачное, чёрное пятно со скрижалей «кармы». Но, увы, – и на это мы хотим обратить особое внимание спиритуалистов – в этот самый период он может добавить и сотню новых, ещё более мрачных и позорных пятен к тем, что уже и без того порочат книгу его жизни.

И не к медиумам мы сейчас взываем, не к «возлежащих с ними», а к этим несчастным заблудшим братьям и сёстрам.

Кто же они такие, все эти самоубийцы, хладнокровно и сознательно покончившие с жизнью (а мы сейчас говорим только о них, поскольку самоубийцы, сведшие счёты с жизнью в состоянии безумия, являются всего лишь несчастными жертвами)? У всех у них жизненный путь внезапно оборвался. И вот, обуреваемые одним из смертных грехов – гневом, ненавистью, сластолюбием, жадностью и проч., – они вдруг открывают глаза и обнаруживают, что их по-прежнему, ничуть не ослабев, терзает всё тот же главный грех в прежней жизни. А вокруг них толпятся медиумы, многие с недобрыми целями, которые распахивают навстречу им свои объятья, по недоумию принимая их за «ангелов-наставников». Этим «ангелам» не остаётся ничего другого, как только вселяться в своих не в меру восторженных партнёров и разделять вместе с ними все их чёрные пристрастия либо, собрав необходимый материал из ауры этих медиумов и из их рыхлых, хлипких физических оболочек – а также и из ещё более грязных источников, таких как кладбища и бойни – образовывать собственные хрупкие физические оболочки, чтобы с их помощью и при содействии медиумов упиваться всеми мыслимыми злодействами. Таковыми были средневековые инкубы и суккубы, таковыми являются сегодняшние «духовные жёны» и «мужья», и таковыми же являются демоны пьянства, чревоугодия, ненависти и злобы, лишь вселяющиеся в людей, но не принимающие отдельного объективного облика, и упоминаниями об их гнусных бесчинствах полны печальные летописи как дней минувших, так и настоящих.

Эти духи уже изначально исполнены зла, а утратив (пока ещё не безвозвратно) связь со своими 6-м и 7-м принципами вместе со всем их внешне неприметным сдерживающим влиянием, духи эти чаще всего пускаются во все тяжкие, чтобы в конечном счёте обратиться в самых настоящих психических вампиров, сводящих в могилу жертву за жертвой. Они подталкивают людей к самым грязным, самым невероятным преступлениям и сами же восторженно ими упиваются, чтобы в назначенный смертный час быть, наконец, выброшенными за пределы земной ауры на волне собственных мерзостей, туда, где одна только хладнокровная их аннигиляция и может положить конец их вековечным мукам.

Однако все эти сущие изверги, в которых в конце концов превратились многие из людей, были когда-то при жизни не самыми дурными по своей натуре. Да, говоря современным языком, то были, пожалуй, и вправду всё этакие «тёмные лошадки», и отличавшее их бунтарство, разочарование в жизни и пылавшая в них ярость как раз и привели их в конечном счёте к самоубийству. Но так или иначе они тогда ничем не походили на тех демонов, в которых окончательно воплотились. И этому жуткому и невероятному превращению в дьяволов в чём-то действительно поспособствовала утрата ими связи с их наивысшими принципами. Однако первейшей и единственной причиной, приведшей их к этому состоянию, явились сами искушения, а уж средства для удовлетворения их гнуснейших страстей им с готовностью предоставили медиумы (причём ими могли оказаться и люди, медиумические способности которых способны проявляться не только в открытой форме), принадлежащие к самой низшей категории – к той, что имеет дело с физическими манифестациями.

Увы, таких медиумов не так уж мало, и, увы, среди них не так уж мало поклонников и активных последователей спиритуализма. Они даже не догадываются о том, что две трети из всех чудовищнейших преступлений, совершаемых в мире, совершаются под воздействием именно этой низшей – физической – медиумической способности. Так никем и не узнанные, эти несчастные медиумы сотнями гибнут на плахе, хотя и утверждают – и утверждают совершенно правдиво, – что преступление, за которое теперь страдают, они совершили по наущению дьявола – то есть вселившегося в них духа, который чаще всего может относиться именно к этой категории сущностей. В тысячах и тысячах случаев эти мерзкие грехи – пьянство, обжорство, разврат, грубая животность во всех её формах – безжалостно разрушают, ввергая в несчастье и позор, самые счастливые семьи, и причиной всех бед выступает именно этот класс духов, черпающих как силу своих подлых желаний, так и возможность причинять вред этой самой роковой способности к медиумизму низшего порядка, благополучно расчищающей путь для физических манифестаций.

Этот медиумизм, подобно вредному сорняку, способен с течением времени только всё шире и шире разрастаться, если внешние обстоятельства тому лишь благоприятствуют. Но задумываются ли над этим спиритуалисты, когда не просто угодничают перед этой низшей категорией медиумов, а жадной толпой гоняются за ними? Они, вообще, осознают, что творят?

И дело здесь не только в том, что общение с этими духами обрекает на душевный крах как самих спиритуалистов, так и медиумов. От этого, в конце концов, человек может в какой-то мере и уберечься (правда, чрезвычайно редко), хотя бы тем, что будет стараться содержать в абсолютной чистоте собственные слова, мысли и поступки. Опять же, медиум по самой своей природе может оказаться настолько благожелательно настроенным к миру (хотя подобные случаи – также большая редкость), что владеющий им дух, если он ещё не превратился в одно пылающее пламя зла, не будет способен причинить никому особого вреда.

Неподвластно же ни медиуму, ни и его сторонникам лишь одно. По мере всё большего и большего закрепления в мире практики медиумизма его злотворные микробы будут всё шире и шире распространяться по всей атмосфере акаши, и, находя для себя то тут, то там благодатную почву в виде слабых и податливых натур, будут создавать в них свои очаги, которые произведут затем богатые урожаи ещё более порочных медиумов, и те, несомненно, щедро пополнят собою число самых мерзких грешников на земле, а то и войдут в список величайших преступников века.

Эта форма медиумизма – смертельно опасный сорняк, и ему не только нельзя позволять разрастаться (чем спиритуалисты в целом усиленно и занимаются), но его необходимо решительно выпалывать, отказываясь от использования, где бы и когда бы он ни был обнаружен.

К сожалению, медиумизм будет существовать всегда, спорадически возникая то тут, то там, и, пусть и сокращаясь в масштабах, будет продолжать пополнять отвратительную летопись греха и преступлений новыми фактами. Но было бы поистине чудовищным способствовать распространению и закреплению этого подлинного бедствия, помогая и потворствуя формированию и деятельности виднейших представителей этой братии.

И пусть ни один из тех, кто так поступает, даже и не мечтает о возможности оградить самого себя от этих последствий. Всякий, кто своими действиями лишь умножает грех и страдания для других, должны будут разделить с ними и всю горечь от произросших плодов. Да, они могут поступать так по неведению, действовать из наилучших своих побуждений и тем самым не замарают собственную душу – самого тяжкого из последствий зла. Но им ни за что не избежать других последствий, и в следующих своих жизнях им придётся столкнуться лицом к лицу с гневными ударами карающей справедливости, которая, хотя и спит в нынешней жизни, никогда не смыкает глаз в следующей, второй, жизни.

IV. Эволюция человека

Мирской чела

Обозначенная в заголовке тема может, разумеется, стать предметом рассмотрения лишь в рамках весьма фрагментарного «Фрагмента», но даже при всей своей неполноте очерк наш может всё же послужить полезной точкой отправления для дальнейших рассуждений. Одно дело пытаться осмыслять вопросы происхождения и предназначения человека, зная о предмете не более того, что можно извлечь из книги Природы, открытой нашему взору в каждый данный момент, и совсем другое – заполнять, пользуясь собственным воображением и логикой, пробелы между отдельными деталями в тех случаях, когда в голове у нас уже существует целостная картина бытия. Все обычные теории, связанные с сотворением мира и души, принадлежат к рассуждениям первого порядка, и какими же бедными, сырыми и неточными они выглядят в сравнении с тем широким охватом фактов, которые мы находим в учениях тех, кто посвящён в оккультную науку.

Если взять обычную науку, которая в своей собственной области обладает гораздо бóльшими знаниями по сравнению с религиозной метафизикой, то необходимо признать, что ею было сделано очень многое для понимания эволюции человеческого тела. И пусть даже её нынешние выводы не совсем полны, они всё же в основе своей достаточно верны. Серьёзные ошибки у неё возникают лишь тогда, когда она берётся решать вопросы, лежащие вне сферы её компетенции, и пытается представить дело так, будто весь процесс, ведущий к появлению человечества, сводится лишь к возникновению животных форм и их дальнейшему постепенному совершенствованию – иначе говоря, будто тот самый разум, которым сегодня наделено человечество, есть не что иное как обычный продукт органической химии.

Однако, приучив современный мир мыслить в русле принципа эволюции, физическая наука тем самым и открыла путь тем разъяснениям, которые оккультная наука наконец и представила миру. Именно оккультные учения подсказывают ту истинную методологию, которой необходимо пользоваться при исследовании всех тех явлений, которые вульгарная космогония столь ненаучно связывает с идеей сотворения мира. Трудно сказать, насколько привычка к буквальному толкованию библейских текстов внедрила в западное сознание идею о том, что в самом начале Бог совершил некое «заклятье запутанных шагов и взмахов рук» – и вот уже мгновенно возникла Земля со всеми её деревьями и скотом, а к концу недели на ней было уже готово всё для заселения её не менее мгновенно сотворённым человеком. Даже когда богословы-ортодоксы и согласны признать, что под днями творения, вероятно, следует понимать довольно длительные отрезки времени, они, как правило, продолжают настаивать на том, что Земля вместе со всеми её обитателями – это плод некоего акта творения, совершённого более-менее целенаправленно в пределах видимого нам мира либо с помощью особых законов, специально придуманных для получения наблюдаемых ныне результатов, либо, как в некой мастерской, с помощью запаса самой настоящей глины, самых настоящих рёбер и других подручных материалов, которых всегда с избытком хватает в подсобке у некоего физически осязаемого и зримого Творца.

Разумеется, физическая наука, вторгаясь опять же в епархию богословов, ломает теоретические построения ортодоксов, указывая им на то, что когда-то Земля представляла собой шар, состоявший из густой расплавленной неорганической материи, а ещё раньше была кольцом выброшенных из Солнца раскалённых паров, а ещё-ещё раньше просто-напросто входила в состав гигантской огненной туманности вроде той, которую мы можем наблюдать и сегодня в созвездии Ориона – а, как с достаточной точностью показывают тончайшие приборы современной физической науки, эта туманность пребывает именно в том состоянии, в каком когда-то должна была находиться и наша собственная система, если следовать логике разума.

Физическая наука предлагает богословию найти какую-то точку примирения между его собственными учениями и этими краеугольными научными данными, однако дальше этого она не идёт. Она и сама не готова к такому примирению, предлагая, – уже в области, касающейся тайн духовного мира, – собственную теорию. Однако теория эта столь неубедительна, что из числа по-настоящему мыслящих людей согласиться с ней могут разве лишь единицы. При этом в ней начисто исключаются из поля зрения все богословские догадки, пусть и совершенно беспомощные в том, что касается объяснения тайн мира физического.

Таким образом, именно науке оккультной и удаётся с успехом перебросить мостик между наукой и религией. Здесь не место для подробного описания её исследовательских методов. В последнее время на этот счёт уже было сказано достаточно много, и мы можем лишь отослать читателя к тем публикациям, благодаря которым широкая публика и узнала о неких необычных людях, которые путём развития у себя дремлющих, но присутствующих у всех без исключения людей способностей (а в наличии таковых у себя может убедиться любой желающий взять на себя этот труд), обрели средство для исследования тех областей Вселенной, которые сегодня остаются недоступными для физических органов чувств. Постепенно, шаг за шагом, эти люди накопили столь обширные знания о жизнедеятельности природы на протяжении гигантских отрезков пространства и времени, что, пользуясь этими знаниями, они могут сегодня твёрдо судить о характере всех тех процессов, которые мы хотим здесь описать.

И уже самые первые важнейшие свидетельства, которые оккультная наука предлагает нашему вниманию, способны пролить для воображения немало света, чтобы помочь преодолеть некоторые противоречия в привычной научной концепции эволюции. Эволюция человека – это не какой-то исключительный процесс, протекающий на одной лишь нашей планете. И на конечный итог этого процесса своё влияние оказали также и многие другие миры, существующие в совершенно иных условиях и стоящие на самых разных ступеньках материального и духовного развития. Даже в качестве простого предположения это утверждение могло бы оказаться весьма плодотворным для рационально устроенных умов. В самом деле, разве нет явной иррациональности в привычном для нас представлении о том, что существование человека сводится лишь к двум периодам: начальному, материальному, который длится какие-нибудь шестьдесят-семьдесят лет, а всё оставшееся – это период духовный, который, вообще, не имеет конца?

Эта иррациональность вырастает до абсурдности, когда нам говорят, будто все поступки, совершённые обычным человеком за эти шестьдесят-семьдесят лет земной жизни, – т. е. все досадные ошибки и просчёты, совершаемые им, возможно, по простому неведению – должны, по решению наивысшей справедливости, по суду всемудрого Провидения, определять и все условия последующей вечной жизни для этого человеческого существа. Столь же нелепым – даже если оставить в стороне вопрос о справедливости подобного устроения жизни вообще – выглядит предположение, будто загробная жизнь перестаёт подчиняться закону развития, движения вперёд, совершенствования, – закону, который, как указывает любая аналогия в природе, очевидно, как раз и правит всем разнообразием бытия Вселенной. Но стоит лишь нам отказаться от идеи монотонности загробной жизни, её однообразия и застопоренности в своём развитии, стоит нам только согласиться с концепцией её изменчивости и нацеленности на развитие, как мы неминуемо придём к идее её разнообразия, – идее, которая трудно сочетается с любой другой гипотезой, кроме одной: гипотезой о способности загробной жизни к развитию в рамках череды миров. И с точки зрения оккультной науки, это, как мы уже сказали выше, даже не гипотеза, а твёрдо установленный и надёжно проверенный факт, не оставляющий (для оккультиста) ни тени сомнения или противоречия.

Собственно говоря, сама жизнь нашей планеты и протекающие на ней эволюционные процессы – все, что, по сути, и делает её совершенно непохожей на безжизненную глыбу хаотически организованной материи – тесно связаны с жизнью и эволюционными процессами, протекающими на целом ряде других планет. Не следует, однако, полагать, будто та система планет, к которой мы принадлежим, не имеет своих конечных пределов. Воображение человеческое, если не держать его в строгой узде, способно уноситься порой чересчур далеко. Дайте только человеку уцепиться за этот тезис как за вероятный или истинный – о том, что Земля есть одно из звеньев гигантской цепи миров, – как он тут же вообразит себе, будто и всё усеянное звёздами небо – это его полноправная собственность, переданная по наследству далёкими предками. Подобный взгляд на вещи не просто далёк от действительности, он бесконечно далёк от действительности.

Чтобы запустить все те процессы, что вырвали человечество из недр хаоса и вызвали его к жизни, возможностей одной планеты было бы, пожалуй, явно недостаточно. С другой стороны, для этого хватило бы и ресурсов небольшого, но вполне определённого, количества планет. Отделённые друг от друга бронёй образующей их плотной механической материи, они, тем не менее, сохраняют между собой теснейшую внутреннюю связь, так как их соединяют вместе тонкие потоки и силы. Существование последних – это вопрос, с которым рационалистическое сознание может без труда согласиться, поскольку наличие некой связи – или силы, представленной в виде эфирообразной среды, – объединяющей все видимые небесные тела, подтверждается хотя бы одним только фактом их фактической видимости для нас. По этим-то тонким потокам элементы жизни и переходят из одного мира в другой.

Впрочем, и этот факт скорее всего войдёт в наше сознание не без известных искажений, подстраиваясь под существующие умственные предустановки. Кто-то из читателей может из наших слов заключить, будто пережившая [телесную] смерть душа окажется втянутой в потоки того мира, с которым она крепче всего связана в силу принципа притяжения подобного к подобному. На самом же деле процесс этот носит более методичный характер.

Система миров образует собою как бы некую цепь, которую должна обойти каждая без исключения индивидуальная духовная сущность. Процесс прохождения по этой цепи как раз и составляет то, что мы называем эволюцией человека. Необходимо иметь в виду, что процесс эволюции человека продолжается и в наши дни, и он далеко ещё не завершён. Сочинения г. Дарвина приучили современный мир к мысли о том, что предком человека является обезьяна. Однако часто ли европейским эволюционистам удавалось обращать свой взор в прямо противоположную сторону, и часто ли их посещала мысль о том, что в глазах наших далёких потомков мы, возможно, будем иметь столь же малопривлекательный вид, какой в наших глазах имеет наш собственный прародитель? Едва ли. В большинстве случаев этому мешала обыкновенная спесь западной теоретической мысли. Между тем, здесь есть над чем всерьёз задуматься. Ведь по мере нашего последовательного прохождения через каждый мир этой системы мы будем достигать всё более высокой ступени эволюции, и мы будем возвращаться на нашу землю снова, снова и снова, каждый раз во всё более высоких формах. Однако пути, что ведут нас к этой перспективе, нам представляются почти что безмерной длины.

Нетрудно предположить, что далеко не все миры, образующие ту цепь, к которой относится и наша Земля, пригодны точно для такого же материального существования, к которому мы привыкли на нашей планете, или что они могут иметь условия, хотя бы приблизительно похожие на наши. Иначе какой был бы смысл в организации цепи, в которой все миры ничем не отличались бы друг от друга? В этом случае все их мог бы с успехом заменить один-единственный мир. На самом же деле миры, с которыми мы связаны, очень непохожи друг на друга не только по внешним условиям, но и по самому главному признаку: по соотношению духа и материи в их составе. В условиях нашего мира дух и материя находятся в относительном равновесии. Из этого, впрочем, отнюдь не следует, будто он занимает какое-то очень уж высокое положение в шкале совершенства. Напротив, его положение в ней весьма скромно. Те миры, что стоят в этой шкале выше нас, отличаются тем, что в них дух доминирует над материей. Существует, кроме того, и один отдельный мир, который не входит напрямую в состав общей цепи, а как бы примыкает к ней: вот там-то материя и заявляет о себе гораздо более властно, чем на земле, но о нём мы поговорим позже.

Сообразуясь с логикой, мы вполне естественно могли бы предположить, что те наивысшие миры, в которых человек, вероятно, однажды поселится по мере своего движения вперёд, должны будут постепенно становиться всё более и более духовными по своему составу, ибо жизнь там всё больше и больше освобождается от грубых материальных потребностей. И по той же самой логике должно выходить, что те миры, которые мы в отличие от первых могли бы назвать низшими, а ещё точнее – предыдущими или предшествующими, должны, наоборот, быть менее духовны и более материальны, чем наша земля.

На деле же, всё обстоит ровно наоборот. И по здравом размышлении мы понимаем, что иначе и быть не может в цепи миров, которая является бесконечной – в том смысле, что по ней вновь и вновь, безостановочно, протекает процесс эволюции. Если бы этот процесс носил одноразовый характер, то есть если бы в ней существовал лишь один цикл, завершение которого никогда не переходило бы в его новое начало, то в этом случае можно было бы представить всю цепь как систему, в которой рабочий процесс действует в одном-единственном направлении: от почти абсолютной материи к почти абсолютному духу. Но нет, природа всегда предпочитает действовать, двигаясь кругами, и пути её вечно возвращаются к своему же началу.

Самый ранний и самый поздний из сформировавшихся миров (ибо и формирование самой цепи происходит поэтапно) – то есть самый последний мир из минувшего цикла и самый первый из наступающего круга – являются самыми нематериальными, самыми эфирообразными из всего ряда представленных в этой цепи миров, и то, что это во всех отношениях соответствует естественному порядку вещей, станет ясно, если мы поймём, что самый последний из сформировавшихся миров – это не точка завершения, а лишь ступенька к самому раннему миру в обратном отсчёте – подобно тому, как месяц декабрь извечно возвращает нас назад, в январь.

Не следует, однако, полагать, будто это и есть та вершина совершенства, откуда индивидуальная монада как будто внезапно, катастрофически, сорвалась, оказавшись в том состоянии, в котором миллионы лет назад и начала свой медленный подъём. Нет, на отрезке между тем миром, который должен (по причинам, которые вскоре станут понятны) считаться наивысшим на восходящей дуге круга, и тем, который должен считаться первым на нисходящей дуге (в некотором смысле самым низшим миром, если взглянуть на него с точки зрения последовательности расположения миров в цепи), не происходит никакого падения на дно: напротив, продолжается упорное восхождение вверх и неуклонное движение вперёд. Ведь, пройдя один цикл своего развития и побывав в каждой из многочисленных эволюционных фаз, по которым мы можем распределить всё разнообразие окружающего нас живого мира, духовная монада, духовная сущность, должна начать свой следующий цикл, и она вступает в него с ещё более высокой ступеньки развития, и, даже возвращаясь из мира Z опять в мир А, она осуществляет тем самым очередной эволюционный подъём.

Множество раз так она кружит, снова и снова обходя всю систему миров из конца в конец, однако в этом кружении не следует усматривать никакого сходства с обычным кружением какой-нибудь движущейся по своей орбите планеты. Монада каждый раз продвигается всё выше и выше по шкале духовного совершенства. Эту систему миров можно уподобить системе башен, расставленных по кругу на равнине. Каждая из таких многоэтажных башен в таком случае будет символизировать для нас шкалу совершенства. Совершая восхождение по спирали, поднимаясь от этажа к этажу в каждой башне и переходя от одной башни к другой, духовная монада начинает свой подъём в каждой последующей башне с ещё более высокого уровня, чем прежде.

Недопонимание этой мысли и приводит к тому, что дискуссия по вопросам физической эволюции из раза в раз упирается в тупик. Теоретическая мысль всё ищет какие-то свои недостающие звенья, не понимая, что в том мире, в котором мы живём, их давно уже нет, ибо нужда в них была весьма кратковременной, и они за ненадобностью просто исчезли. Человек, по Дарвину, когда-то был обезьяной. Так-то это так, однако дарвиновской обезьяне уже никогда не суждено стать человеком, то есть никаких изменений в форме на протяжении поколений у неё не произойдёт, у неё никогда не исчезнет хвост, руки никогда не превратятся в ноги и т. д. Обычная наука открыто признаёт: если формальные изменения и могут отмечаться в пределах одного вида, то изменения в процессе перехода от одного вида к другому остаются лишь предметом догадок; и для объяснения последних она готова допустить необходимость огромных промежутков времени и факт вымирания промежуточных форм. Несомненно, такое вымирание промежуточных или древних форм пережили все виды (в самом широком смысле этого слова) во всех царствах природы: минеральном, растительном, животном, а также в царстве человека, однако обычная наука может лишь догадываться об этом, не понимая при этом условий, сделавших этот процесс неизбежным и положивших конец воспроизводству этих промежуточных форм в следующих поколениях.

А всё дело в характере эволюции тех импульсов жизни, которые занимаются формированием различных царств природы: их развитие протекает по спирали, что и объясняет наличие всех тех пробелов, которые сегодня наблюдаются у населяющих Землю животных форм. Взгляните, например, на винтовую резьбу: по сути дела, каждая отдельная её бороздка – это не что иное как одна равномерная наклонная плоскость, но если мы станем разглядывать её по линии, проходящей параллельно её оси, то увидим, что она напоминает совокупность своего рода этапов движения вперёд.

Так, проходя свою эволюцию на уровне животного царства, духовные монады обходят всю систему этого царства целиком, описывая полный круг, и, завершив на этом свою череду воплощений в животном царстве, переходят в следующие миры. И к тому времени, когда духовные монады возвращаются в свою исходную точку, они уже готовы к воплощению на уровне царства человека. Им не нужно ждать, пока эти животные формы эволюционируют в более высокие человекообразные формы – те уже готовы и поджидают своих духовных жильцов. Но если мы вернёмся в гораздо более ранние времена, то попадём в период, когда на земле ещё не существовало никаких развитых человеческих форм, но уже начали поступать духовные монады, готовые к воплощению в самых первых, самых низших особей человеческого царства. Эти духовные монады действовали в мире, на тот момент обладавшем исключительно животными формами, однако под их эволюционным напором животные формы не устояли, и наивысшие из них, претерпев ряд эволюционных изменений, приняли ту форму, которой от них требовали эти монады, – она и стала тем самым пресловутым недостающим звеном.

В этой связи, с одной стороны, можно было бы сказать, что наше описание ничуть не отличается от гипотез эволюционистов-дарвинистов, пытающихся объяснить причины возникновения и вымирания недостающих звеньев. В конце концов, материалист может заявить, что не его, дескать, дело судить о том, откуда у вида возникла тенденция к развитию у себя всё более высоких форм. Мы, он может сказать, утверждаем, что развитие этих высоких форм у них происходит за счёт возникновения промежуточных звеньев, которые затем вымирают – то есть мы утверждаем ровно то же самое, что говорите и вы.

Однако между обоими утверждениями всё-таки существует отличие, и оно заметно любому, кто способен различать тонкие оттенки. Естественный процесс эволюции, протекающий под влиянием каких-то местных условий или в результате полового отбора, нельзя наделять способностью производить промежуточные формы, и именно поэтому все эти промежуточные формы неизбежно оказываются временными и затем целиком исчезают. В противном случае наш мир был бы переполнен этими промежуточными звеньями всех видов и сортов, животная жизнь еле-еле ползла бы, следуя чётко различимым фазам и постепенно приближаясь к человеческому состоянию, а человеческие формы слились бы в безнадёжной путанице с формами животных.

На самом же деле импульс к эволюции новых, более высоких форм исходит, как мы показали, от потоков духовных монад, которые, завершив свой очередной цикл, оказываются теперь в состоянии, пригодном для обитания в новых формах. Под воздействием этих исходящих от высшей жизни импульсов кокон старой формы на осваиваемой планете лопается, и из него выбрасывается наружу соцветие чего-то ещё более высокого. Те формы, которые на протяжении тысячелетий только и делали, что бесконечно повторяли самих себя, получают теперь толчок к новому развитию и довольно стремительно переходят сначала в промежуточные, а затем и в высшие формы. Как и всё новое, они начинают бурно и стремительно распространяться, благодаря чему образуются новые жилища из плоти, в которые теперь могут вселяться те духовные сущности, что являются на планету, пребывающую на этой фазе или на этом плане бытия. Промежуточные же формы больше не находят для себя жильцов и с неизбежностью вымирают.

Так, двигаясь по спирали, переходя из одного мира в другой, подталкиваемая сущностным импульсом, жизнь и претерпевает свою эволюцию. В ходе изложения этой мысли мы немного забежали вперёд и бегло коснулись ещё одного факта первостепенной важности – факта, объясняющего устройство той системы миров, к которой мы принадлежим. Дело в том, что этот поток жизни, волна бытия или духовный импульс – называйте его как хотите – переходит с планеты на планету не в виде ровного и плавного течения, а скачкообразно, в виде стремительных потоков. Проиллюстрировать необходимую нам мысль можно на следующем примере. Вспомним, как из небольших родников в земле истекает вода: допустим, на её пути из родника ей встречается целый ряд ямок или закопанных в почве бочонков, которые она последовательно заполняет. Все эти ямки или бочонки соединены между собой неглубокими канальцами в почве. В самом начале вода из родника встречает на своём пути первую ямку – скажем, бочонок «А». Вода мало-помалу собирается в нём и, лишь когда непрекращающийся приток целиком переполняет его, вся масса собравшейся в нём воды начинает двигаться дальше. На этом пути ей встречается бочонок «В». Точно так же накапливаясь в нём, вода в конце концов переполняет его и изливается наружу, попадая в канал, ведущий её к бочонку «С», и т. д.

Аналогия эта при всех своих недостатках может служить довольно точной иллюстрацией того, каким образом протекает эволюция жизни в цепи наших миров, как, впрочем, и эволюция самих этих миров. Ведь описанный нами выше процесс не подразумевает предсуществования уже готовой цепи планет, которые затем природа заполняет жизнью. Нет, возникновение каждой из этих планет и их последующая эволюция – это результат определённых предыдущих эволюций, а также следствие определённых импульсов, которые изливаются из предшественницы этой планеты в результате её переполнения эволюционным импульсом.

Теперь же нам предстоит подробнее рассмотреть именно эту сторону описываемого процесса. Но едва мы к ней обращаемся, как мысль нас тут же уносит к такому периоду в развитии нашей системы, к временам столь далёкого прошлого, что мы вынуждены довольно сильно отклониться от нашей главной темы – эволюции человека. И очевидно, что как только мы заговариваем о самых началах миров, то сталкиваемся с явлениями, которые едва ли могли иметь хоть какое-то касательство к собственно жизни – жизни в том смысле, в каком мы понимаем её. А значит, легко предположить, что и к импульсам жизни они не могли иметь ровно никакого отношения. Но обо всём по порядку.

Едва ли кто-то станет возражать против мысли о том, что прежде, чем под воздействием импульса жизни на планете мог произрасти урожай человечества, на ней должен был вырасти урожай чисто животных форм. А им должно было предшествовать поколение форм чисто растительных – некоторые из них, вне всякого сомнения, появились на планете гораздо раньше самых первых представителей животной жизни. А растительным организмам должны были предшествовать организмы минеральные, ибо даже минерал является продуктом природы – образованием, эволюционировавшим из чего-то ещё более раннего. Именно таким в нашем представлении и должен быть всякий процесс проявления природы, пока, перебрав гигантскую череду проявлений, наш ум не упрётся в непроявленное начало всех вещей.

Но мы сейчас не будем касаться собственно метафизики этого процесса. Достаточно будет показать, что мы с тем же основанием можем – и даже должны, если уж собираемся вообще обсуждать эти вопросы – полагать, что и в том случае, когда импульс жизни порождает минеральные формы, и когда ставит перед собой задачу превратить род обезьян в расу примитивных перволюдей, речь должна идти об одном и том же импульсе.

Однако в своём скрупулёзном исследовании эволюции оккультная наука не останавливается на периоде появления минералов, а уходит в ещё более глубокое прошлое. Природа, формируя миры из огненных туманностей, начинает с чего-то ещё более раннего, чем минералы – с сил стихий, которые и закладывают основу всех тех явлений природы, что поддаются наблюдению в наши дни и способны восприниматься органами чувств человека.

Но об этой стороне вопроса мы пока говорить не будем. Давайте лучше рассмотрим исследуемый нами процесс, каким он сложился на тот момент, когда самый первый мир нашей цепи – назовём его планетой «А» – представлял собой простейшее скопление минеральных форм. Как мы помним, планета «А» в нашем предыдущем описании сильно отличается от той планеты, на которой мы сегодня живём и по которой судим обо всём остальном мире: та планета выглядит во много крат более эфирообразной, и на ней дух сильнее доминирует над материей. Поэтому когда мы просим читателя представить себе эту планету как простое скопище минеральных форм, то, разумеется, наши слова не следует воспринимать слишком буквально. Минеральные формы мы можем называть минеральными лишь в том смысле, что они не относятся к таким более высоким формам, как, например, растительные организмы, а значит, они вполне могут отличаться чрезвычайной имматериальностью, если понимать под этим материальность какого-то чрезвычайно тонкого, эфирообразного и невесомого свойства, в которой значительно преобладает второй полюс, вторая характеристика природы – дух. Те минералы, которые мы пытаемся здесь описать, скорее можно было бы назвать как бы призраками минералов, но ни в коем случае не теми изысканно прекрасными, твёрдыми кристаллами, которые во множестве представлены в наших минералогических коллекциях. Однако как на этих низших витках спирали эволюции, о которых мы сейчас говорим, так и на высших её витках, не прекращается процесс развития, и путь его пролегает от одного мира к другому – в этом и состоит крайне важная мысль, которую мы пытаемся довести до сознания читателя. Существует развитие, которое направлено как бы вниз – в сторону всё большего совершенства формы, всё большей её материальности и плотности. Затем это развитие меняет своё направление и устремляется вверх – в сторону наполнения духовностью всего того, что достигло своего совершенства благодаря веществу и материальности в первом случае. Как мы увидим в дальнейшем, эволюция и на высших своих ступенях, связанных уже с появлением и развитием человека, протекает точно таким же образом. Все исследования в этой области убеждают нас в одном: один протекающий в природе процесс как бы предопределяет другой, и великое есть не более чем повторение малого, но только в более крупном масштабе.

Из сказанного (в том числе и из описания того, как происходит развитие организмов на планете «А») со всей очевидностью следует, что минеральное царство на планете «А» не сможет произвести из себя царство растительное до тех пор, пока не получит импульса извне – точно так же, как и наша Земля смогла произвести из обезьяны человека лишь после того, как получила этот импульс извне.

Но мы не будем больше возвращаться к разговору о том, какие импульсы воздействовали на планету «А» на начальном этапе строительства всей системы. Мы уже и без того окунулись в столь далёкое прошлое, что дальнейшее отступление в глубь времён может изменить весь характер наших объяснений. Давайте двигаться дальше, выбрав для себя точку, которая находится к нам гораздо ближе по времени. Ведь с чего-то нужно начать, и поэтому давайте примем просто как данность тот факт, что планета «А» была сформирована благодаря неким импульсам жизни. С этой точки мы и начнём свой чрезвычайно беглый обзор того гигантского по продолжительности периода, который пролегает между эпохой минералов на планете «А» и эпохой эволюции человека, чтó и позволит нам наконец вернуться к главной теме нашего разговора. А всё вышесказанное сослужит нам в этом добрую службу.

Достигнув пределов своего возможного развития, минеральное царство на планете «А» подготавливает путь для наступления эпохи растительного царства, и с её началом импульс минеральной жизни переливается на планету «В». Когда же, далее, на планете «А» завершается процесс развития и растительного царства, на смену которому приходит царство животных, то импульс растительной жизни точно так же перетекает на планету «В», а импульс минеральной жизни переходит [с планеты «В»] на следующую планету – планету «С». Но вот наконец на планете «А» наступает срок для поступления к ней импульса человеческой жизни.

Здесь мы должны предостеречь читателя от одного возможного заблуждения. Из нашего беглого описания, по которому с наступлением человеческой эпохи на планете «А» минеральный импульс должен был передвинуться на планету «D», у него может сложиться впечатление, будто далее, за этой планетой «D», царил сплошной хаос. Но нет, дело обстоит вовсе не так, и на то существуют две причины. Во-первых, как мы уже сказали выше, в природе действуют некие эволюционные процессы, которые предваряют собою эволюцию минерального царства, а значит, передвижению по планетам минеральной волны всегда предшествует ещё одна волна эволюции – на самом деле это не одна, а несколько таких волн.

Но кроме того, существует ещё один куда более важный факт, который и оказывает решающее влияние на весь ход событий. Поняв его, читатель легко увидит, что ещё до начала поступления импульса человеческой жизни на планету «А» импульс жизни успевает несколько раз целиком обойти всю эту цепь миров. Факт же этот состоит в следующем: каждое эволюционирующее царство природы – растительное, животное и проч., – подразделяется на несколько спиральных уровней. Духовные монады – то есть отдельные атомы того гигантского по мощи импульса жизни, о котором уже было так много сказано, – не могут целиком завершить своего существования в виде минералов на планете «А», а потому завершают его на планете «В» и на следующих планетах. Поэтому они описывают несколько витков подряд в качестве минералов, затем несколько витков в качестве растений и ещё несколько витков в качестве животных. Мы намеренно опускаем здесь конкретные цифры, поскольку нам гораздо важнее сначала обрисовать самые общие контуры схемы. Впрочем, оккультисты-адепты уже обнародовали (думается, впервые в мировой истории) некоторые цифровые данные, связанные с этими природными процессами, и мы приведём их в наших следующих выпусках на эту тему. Но, повторяем, для начала будет вполне достаточно принять эту общую схему хотя бы в качестве пищи для размышлений.

И вот появляется первый человек. Своё существование он начинает на планете «А» – в мире, где все вещи представляют собой некие призраки, соответствующие тем вещам, которые присутствуют в нашем мире. Он начинает своё долгое погружение в материю. И с каждым новым описанным им «кругом» жизненный импульс, как бы в состоянии своего переизбытка, последовательно перетекает с планеты на планету, и на всех планетах – на каждой из них – утверждается свой род человеческий, отличающийся друг от друга разной степенью своего совершенства.

Но сказанным дело далеко не ограничивается, и протекающий в каждом «круге» процесс эволюции в действительности гораздо сложнее. Стоящая перед каждой духовной монадой задача не сводится к одному только переходу с планеты на планету. Прибывая на каждую новую планету, она каждый раз должна претерпеть сложнейший процесс эволюции, возможной в пределах данной планеты. Прежде чем двинуться дальше по цепи миров, она должна успеть множество раз воплотиться в каждой из сменяющих друг друга человеческих рас на данной планете. Более того, ей предстоит пережить множество воплощений даже в рамках каждой из этих великих рас. И, как мы обнаружим далее, именно это обстоятельство и проливает яркий свет на вопросы о том, почему наше человечество оказалось именно в таком состоянии, в каком мы его видим сегодня, почему оно так неоднородно в интеллектуально-нравственном отношении и в чём состоит его подлинное благополучие в высшем смысле этого слова – вопросы, которые, как правило, встают перед нами мучительной загадкой в наши дни.

Однако всё, что имеет своё начало, имеет и свой конец. Как мы уже показали, начало описываемого эволюционного процесса приходится на момент, когда вступают в действие некие особые импульсы. Стало быть, из этого мы вполне можем предположить, что они, эти импульсы, должны были руководствоваться каким-то высшим смыслом, у них должна быть какая-то своя цель, конечная задача. И это действительно так, вот только задача эта по-прежнему далека от своего окончательного решения. Человечество, каким мы его сегодня видим на Земле, прошло лишь половину того эволюционного пути, которому оно обязано своим сегодняшним уровнем развития. И прежде, чем свершится судьба всей нашей цепи миров, человеку предстоит значительно преобразиться – он тогда будет столь же разительно отличаться от себя сегодняшнего, как он сегодня отличается от исчезнувшего «недостающего» звена. Причём этой степени совершенства он достигнет, ещё оставаясь на этой самой Земле. Что же касается других миров восходящего ряда, то в них ему предстоит покорить ещё более ослепительные вершины совершенства. У человека, не обученного умению проникать в оккультные тайны мироздания, сегодня нет языка, на котором он мог бы описать тот образ жизни, который в конце концов станет привычен человеку прежде, чем тот достигнет зенита великого цикла. Впрочем, читателю на сегодняшний день хватит и того, чтобы постараться как можно яснее понять хотя бы представленную ему общую схему эволюции, а потому не будем и пытаться предсказывать всё то, что имеет отношение к иным формам бытия – тех, в сторону которых движется поток эволюции, преодолевая на своём пути необъятные бездны времён.

V. Эволюция человека – Продолжение

Анализируя эволюцию человека на нашей собственной планете, мы должны воспользоваться более крупным масштабом по сравнению с тем, какой мы применяли в своём обзоре общей космогонии. Путь, пройденный нами на предыдущих планетах нисходящего ряда, теперь завершён и возврата к нему уже не будет. Мало кто из нас достаточно хорошо помнит что-либо об этих своих прошлых жизнях, чтобы теперь интересоваться их подробностями. А вот в том, что касается явлений окружающего нас мира и нашего дня сегодняшнего, всё вызывает у нас живейший интерес. Нам хочется, чтобы кто-нибудь нам разъяснил, из чего всё это произошло и к чему всё в конце концов должно прийти, и сведения эти должны быть столь же подробны и точны, как и наши знания о сегодняшнем мире.

Правда, чтобы нарисовать в столь крупном масштабе картину всех тех явлений, которые непосредственно предшествовали нашей нынешней жизни и непосредственно последуют за ней, необходимо в совершенстве владеть такими знаниями о жизнедеятельности природы и управляющих ею законах, которые выходят за пределы привычного нам физического мироустройства. А разобраться в полученных сведениях нам никогда бы не удалось без предварительного знакомства с такими науками, сама азбука которых пока ещё скрыта от мира за семью печатями. Одним словом, охватить умом природу во всех её мельчайших подробностях – бесконечно малых – точно так же невозможно, как и постигнуть бесконечно великое.

Однако сами принципы той эволюции, что протекает по цепи миров, включающей в себя и нашу собственную планету, вполне поддаются разъяснениям, и разъяснения эти, пусть и не столь подробные, как нам хотелось бы, всё же содержат в себе достаточно поддающегося осмыслению материала. А значит, не такая уж это и невыполнимая для нас задача – сделать беглый набросок того, как эта эволюция проходила в рамках одной отдельно взятой планеты. Это позволит нам сузить исследуемую область природы и рассмотреть интересующие нас явления в соответственно более крупном масштабе, а значит, поможет нам получить и более подробные сведения о самом процессе этой эволюции.

Яркий пример единообразия в устройстве природы мы обнаруживаем уже при первом же взгляде на оккультное учение, касающееся возникновения и развития человечества на Земле. Связанные с этим процессы протекают по той же общей схеме, что и более обширные эволюционные процессы, охватывающие собой всю цепь миров. Общая структура нашего мира по своей внутренней морфологии ничем не отличается от структуры того более крупного организма, в состав которого входит наш собственный мир. Иначе говоря, эволюция человечества на Земле происходит за счёт притока ряда эволюционных волн, аналогами которых выступают последовательно выстроенные миры в великой планетной цепи.

Напомним – поскольку мы уже выше говорили об этом – великий прилив человеческой жизни обходит всю цепь миров в виде последовательного ряда отдельных волн. Прохождение каждой такой волной всей цепи миров, в результате чего в этих мирах возникают первые ростки человечества, мы можем условно назвать «Кругом».

Необходимо иметь в виду, что те индивидуальные сущности, что поочерёдно прибывают на каждую планету, ни в чём не отличаются друг от друга своими высшими принципами. Таким образом, те же самые индивиды-сущности, которые поступают на Землю в Круге 1, затем обходят всю остальную цепь миров и возвращаются снова на Землю, возвещая начало Круга 2 и т. д.

Но здесь мы хотели бы особо подчеркнуть одну важную мысль: судьба этих индивидов-сущностей, которые в рамках каждого данного Круга прибывают на ту или иную планету, складывается не так-то просто. Нельзя представлять себе дело так, будто, едва коснувшись одной планеты, они тут же переходят на другую. Прежде чем перейти на следующую очередную планету, каждая такая сущность должна на данной планете прожить множество жизней в рамках длинного ряда сменяющих друг друга человеческих рас. Этот факт должен подсказать читателю ключ для понимания всей схемы: явную аналогию между той схемой, которая относится к одному-единственному миру, и той, которая охватывает собой всю цепь миров, о которой мы уже говорили выше. Если вся эволюционная схема той цепи миров, к которой мы принадлежим, строится из ряда Кругов, которые последовательно обходят все миры по отдельности, то точно так же и в каждом отдельно взятом мире развитие человечества осуществляется путём поочерёдной смены возникающих в нём рас.

А теперь, чтобы прояснить действие этого закона, самое время обратиться к конкретным цифрам, иллюстрирующим наше учение об эволюции. Мы не касались их до сих пор, поскольку считали это преждевременным. Однако теперь, когда у читателя уже сложилось более-менее ясное представление о существовании некой цепи миров и об эволюции жизни в каждом из этих миров, протекающей в виде цепочки повторных рождений, наша задача может значительно упроститься, если мы укажем на точное количество этих миров, а также на точное число кругов и рас, необходимых для осуществления задач всей системы. Ведь, как мы помним, срок действия всей системы так же строго ограничен по времени, как и срок жизни каждого отдельного человека. Нет, срок этот, по-видимому, не ограничен определённым количеством лет, раз и навсегда установленным в самом начале. Но всё, что имеет начало, неминуемо движется вперёд и вперёд к собственному концу. Жизнь человека имеет ограниченный во времени срок, не говоря уже о вероятности её преждевременного прекращения в результате несчастного случая. Так же и жизнь мировой системы неминуемо приходит к точке, в которой целиком исчерпывается заложенный в этой системе изначальный смысл. Та гигантская протяжённость во времени, которую мы обычно связываем с периодом существования той или иной системы миров, как правило, ослепляет наше воображение, но, тем не менее, она вполне поддаётся измерению: её можно поделить на определённые периоды и подпериоды, количество которых строго определено.

Уж каким пророческим чутьём Шекспир остановился именно на семёрке как на числе, самом подходящем для его фантастической периодизации возрастов человека, сегодня, впрочем, не имеет особого значения, но, несомненно, он как в воду глядел. Именно в виде последовательного ряда семеричных периодов и протекает эволюция человеческих рас. И количество объективных миров, образующих ту цепь миров, в которую входит и наша Земля, также определяется числом семь. И для учёного-оккультиста, напомним, это такая же непреложная данность, какой для учёного-физика является то, что солнечный спектр состоит из семи цветов, а музыкальная гамма – из семи тонов. И вся природа также состоит из семи, а не из трёх царств, как это неточно определила современная наука. И человек образует совершенно особое, никак не связанное с животными, царство, куда, помимо него, входят также и существа, отличающиеся гораздо более высоким уровнем устройства организма в сравнении со всем тем, что до сих пор нам было известно. А ниже царства минералов стоят три других царства, о которых западная наука не имеет пока ни малейшего представления. Однако этот аспект нашей темы мы отложим до лучших времён. И упомянули мы здесь все эти факты лишь затем, чтобы показать, насколько глубоко этот принцип пронизывает собой всю природу.

А пока давайте вернёмся к тому, что интересует нас сейчас больше всего – к царству человека. Эволюция человечества протекает на протяжении последовательного ряда Кругов (прохождений по кругу всех миров цепи), и таких Кругов она должна описать ровно семь, после чего стоящая перед системой задача будет завершена. Мы с вами живём в такое время, когда система описывает свой четвёртый по счёту Круг. Почему нам так крайне важно знать с точностью все этапы этой эволюции? А дело в том, что все эти Круги как будто специально устроены так, что в каждом из них доминирует какой-то один из составляющих человека семи принципов – строго поочерёдно и по восходящей шкале. Однако и в эту сторону вопроса мы пока углубляться не будем.

Прибыв впервые в рамках данного круга на ту или иную планету, каждая отдельно взятая сущность должна пройти положенный ей путь эволюционного развития – то есть воплотиться в каждой из сменяющих друг друга семи рас. Только после этого она сможет перейти на следующую по очереди планету. Однако процесс развития каждой из этих рас занимает на Земле весьма длительный период времени.

Наши старомодные представления о времени и пространстве, замешенные на туманных постулатах западных религиозных систем, сформировали в нашем сознании одну странную привычку, которая заявляет о себе каждый раз, когда нам приходится решать проблемы, связанные с фактической длительностью подобных периодов. Мы способны бойко рассуждать о вечности, не запугаешь нас и никакими словами о «тысячах лет», но вот когда эти «тысячи» обретают своё конкретное обозначение в виде колонок из точных цифр, то, вопреки всякой логике, западные богословы объявляют эти данные чистым вздором.

Вот, скажем, все мы, живущие на нашей Земле – точнее сказать, большинство человечества, поскольку имеются и некоторые исключения, о которых пойдёт речь ниже – переживаем сейчас период пятой расы нынешнего четвёртого круга. А ведь эволюция нашей пятой расы началась ни много ни мало целый миллион лет тому назад. В своей чрезвычайно интересной работе, демонстрирующей результаты западной науки, профессор Джеймс Гики пишет о «великом ледниковом периоде», весьма успешно отодвигая время возникновения человека на земле в межледниковые эпохи и тем самым увеличивая пять-шесть тысяч библейских лет до примерно ста тысяч. У меня сейчас нет под рукой этой книги, и я не помню приведённых в ней точных цифр. Но что значат все эти расчёты в сравнении с фактами, о которых сообщает нам оккультная наука? И пусть даже предлагаемая космогония не замахивается на вечность, мы всё равно хотим спросить у читателя, готов ли он, собравшись с духом, хладнокровно услышать о расчётах, оперирующих не тысячами, а миллионами лет, и даже, более того, узнать об огромном количестве этих самых миллионов лет?

Но и периоды существования каждой из тех семи рас, что вместе составляют один Круг – то есть рас, поочерёдно возникающих на Земле, пока она занята лишь одной из тех великих эволюционных волн человечества, что проходят по всей планетной цепи – сами подразделяется на ряд более мелких отрезков времени. В противном случае периоды активного существования для каждого человеческого существа оказались бы крайне редкими и немногочисленными. Каждая раса подразделяется на ещё семь субрас, а каждая субраса, в свою очередь, – на семь ещё более мелких подгрупп. И, каждый раз прибывая на Землю в рамках очередного Круга, описываемого новой эволюционной волной по всей цепи планет, каждая индивидуальная человеческая сущность за время своего пребывания на Земле должна воплотиться во всех этих расах.

По здравом размышлении этот закон не должен так уж сильно поражать наше сознание, как, к примеру, гипотеза, предусматривающая меньшее количество воплощений. Впрочем, какая, в сущности, разница, много или мало жизней предстоит прожить каждому человеческому индивиду на земле в рамках отдельно взятого Круга? Главное, что он не сможет эволюционировать дальше – если не принимать в расчёт некоторые исключительные случаи, о которых речь пойдёт ниже, – пока не наступит черёд новой волны, нового Круга, которая и должна будет подхватить его и понести дальше по пути эволюции. Что же касается того периода времени, в течение которого эта циклическая волна принуждает его оставаться на Земле, то о его длительности мы можем примерно судить хотя бы по тому факту, что наша нынешняя, пятая, раса – которая ещё далеко не исчерпала заложенного в ней потенциала – возникла около миллиона лет тому назад, и очень хочется верить, что природа найдёт для каждого из нас какое-то занятие, чтобы мы не скучали без дела.

Судя, однако, по тем расчётам, на которые мы вскользь намекнули выше, становится очевидно, что период физической жизни у каждого человеческого индивида составляет всего лишь малую долю того общего периода времени, которым располагает индивид, начиная с момента его прибытия на Землю и кончая его переходом на следующую планету. Бóльшую же часть этого времени – по нашим земным меркам – он со всей очевидностью должен проводить в условиях того субъективного бытия, которые господствуют в «мире следствий» – то есть на духовной Земле, спутнице той физической Земли, на которой проходит объективная фаза нашего существования.

Характер существования индивида на духовной Земле зависит исключительно от характера прожитой им жизни на физической Земле в рамках описанных выше воплощений в различных расах. Нельзя забывать о том, что в промежутках между физическими жизнями индивид каждый раз вступает в определённый период своего существования, которое протекает в соответствующем духовном мире. Однако условия его существования в этом мире целиком определяются тем, насколько полно индивид смог реализовать предоставленные ему возможности в только что завершившейся физической жизни. Вот почему духовную Землю оккультисты зачастую и называют «миром следствий». Физическая же Земля именуется, соответственно, «миром причин».

Что же переходит в «мир следствий» по завершении очередного периода воплощения в «мире причин»? Об этом уже было сказано в том выпуске «Фрагментов оккультной истины», где речь шла о семи составляющих человека принципах. Сущность индивида – а точнее говоря, духовная монада – по природе своей не может перейти ни в какое иное состояние, кроме духовного. Но то, в какой степени туда же вместе с ней переходит и только что разрушенная личность, зависит от характера этой самой личности – от того, как мы сказали выше, с какой пользой эта личность воспользовалась предоставленными ей возможностями при жизни. Таким образом, тот отрезок времени, который эта духовная монада проводит в «мире следствий» – а период этот по своей продолжительности в каждом конкретном случае бывает всегда неизмеримо длиннее периода предшествовавшей физической жизни – и есть та самая «загробная» или «райская» жизнь, о которой твердит вульгарное богословие.

И здесь нам хотелось бы сделать одно небезынтересное отступление. Давайте посмотрим, насколько широко своим зрением охватывают действительность вульгарное богословие и оккультная наука. Узкий кругозор первого заставляет его ограничиться одной только нашей физической жизнью и проистекающими из неё последствиями для жизни загробной. Нехватка знаний приводит богословие к выводу о том, что вышеупомянутая сущность ведёт своё происхождение из нашей же физической жизни, а из-за той же самой невозможности вглядеться в противоположный полюс бытия богословие вынуждено говорить об этой последующей духовной жизни как о жизни вечной. И вот эту-то пару сопряжённых одна с другой форм бытия, которая, даже по самым начальным постулатам упомянутой оккультной науки, составляет лишь небольшую часть того опыта, который эта сущность переживает в рамках воплощения в одной лишь расовой ветви – одной из семи, составляющих субрасу, которая, в свою очередь, является одной из семи, образующих главную расу, а та аналогичным образом является одной из тех семи, что возникают на Земле за то время, пока на ней разворачивается одна из тех семи эволюционных волн человечества, один из тех семи Кругов, которые поочерёдно должны сменять друг друга на Земле, прежде чем определённая им функция в природе не будет до конца исчерпана – эту микроскопическую молекулу всей гигантской структуры обычное богословие выдаёт за нечто, стоящее выше всей этой структуры, ибо, по его мнению, оно способно охватить своим взором саму вечность.

Здесь нам хотелось бы остеречь читателя от одного умозаключения, к которому его могут подвести наши разъяснения, которые, пусть и безукоризненно точные сами по себе, не охватывают, однако, всей совокупности явлений целиком. Ему не удастся получить точное число земных воплощений индивидуальной сущности в пределах одного Круга путём простого возведения семёрки в куб. С этим связана одна тайна, открыть которую непосвящённым мирянам великие учителя оккультной науки пока что сочли преждевременным. Если бы эта духовная сущность должна была хотя по одному разу воплотиться в каждой расовой ветви, то общее количество таких воплощений, очевидно, составило бы 343. Фактическое же их число намного больше этого, и даже если бы мы предположили, что каждая такая ветвь должна включать в себя семь отдельных воплощений, то мы не получили бы ничего даже близкого напоминающего подлинное количество этих воплощений. Правильный ответ на этот вопрос связан с некоторыми частностями, которые держатся в тайне и раскрывать которые сегодня было бы слишком рано.

Необходимо иметь в виду, что тот самый закон, который с неуклонной методичностью заставляет каждую без исключения индивидуальную человеческую сущность пройти целиком весь этот гигантский путь эволюции, что мы здесь обрисовали в самых общих чертах, отнюдь не исключает возможности для каждой личной сущности оторваться от предначертанного ей верного курса и даже подвергнуться полному уничтожению в случае, если человек культивирует в себе крайне низменные наклонности.

С достаточной ясностью это демонстрирует и происходящее в момент смерти распределение составляющих человека семи принципов, но дополнительные разъяснения помогают нам чуть по-новому взглянуть на весь вопрос о ходе эволюции. «Бессмертной» является лишь та сущность, которая способна прожить целиком всю череду положенных ей жизней, причём воплощаясь не только в расах нынешней эволюционной волны (Круга) на Земле, но также и во всех расах других эволюционных волн и в других мирах. В положенный срок – хотя, по меркам земных лет, срок этот настанет в необозримо далёком от нас будущем – к ней в конце концов вернётся память обо всех этих жизнях, и о каждой из них она вспомнит, как мы вспоминаем сегодня тот или иной день из нашего собственного прошлого.

Что же касается той астральной трухи, которую она сбрасывает с себя каждый раз, переходя в «мир следствий», то та ещё продолжает какое-то время существовать и сохранять более-менее ясное сознание, однако, уже никак не связанное с сознанием той духовной сущности, от которой только что оторвалась. Ясность этого сознания способна варьировать весьма широко: от абсолютного нуля у людей, которые вели на Земле столь добродетельную и глубоко духовную жизнь, что у них не родилось никаких низменных устремлений, до совершенной полноты сознания, наблюдаемой в случаях, когда астральными принципами бывают целиком поглощены все воспоминания и устремления прощающегося с жизнью человека.

В последнее время состоялось немало жарких дискуссий по вопросу о дальнейшей судьбе этих астральных останков как в первом, так и во втором случаях. Но особое внимание мы сейчас хотели бы обратить на загадку, связанную с двойственностью сознания, разгадав которую мы сможем понять и весь ход дальнейших событий. Понимание того, чтó собой представляет двойственность сознания, приходит к ученикам-оккультистам по мере того, как они сами ещё при жизни практически формируют у себя эту особенность сознания, тренируя свои внутренние способности к ясновидению на основе особого набора наблюдений и идей. Одновременно с этим они упражняют и свои физические органы чувств, а также интеллектуальные способности, пользуясь для этого другим набором наблюдений и идей. Обычные же люди такой способности к двойному восприятию лишены, поскольку способность эта не приходит просто так, от природы, – во всяком случае не заявляет о себе столь очевидно и громко.

С другой стороны, сама идея того, что в одном и том же живом человеке вполне могут уживаться два сознания, едва ли является чем-то из ряда вон выходящим и не вписывающимся в воображение обычного человека. И если вдуматься, то не так уж трудно представить себе, что любой хорошо знакомый нам по жизни человек может в момент смерти переживать следующую трансформацию: его единое целостное сознание распадётся на два отдельных сознания. И ни то, ни другое не будет простым плодом воображения, нет, каждое из этих сознаний (в меру собственной ясности) будет отчётливо связывать себя с одной и той же личностью, только что завершившей своё физическое существование на Земле.

Правильное понимание вышесказанного позволит нам решить сразу две задачи. Во-первых, мгновенно снять все противоречия, связанные с тем, как, на первый взгляд, по-разному оккультное учение трактует вопрос о посмертных судьбах человеческой сущности. А во-вторых, понять общую схему человеческой эволюции, разобраться во всей этой гигантской фантасмагории бытия, сквозь которую проходят наши бессмертные принципы – те самые, что образуют нашу наивысшую индивидуальность. В равной степени мы оказываемся готовыми и к исследованию тех путей-дорожек, по которым могут двигаться в сторону сверхматериальности промежуточные принципы нашей природы после того, как освобождаются от самых короткоживущих принципов, которым назначено лишь на ничтожно малый отрезок времени образовываться из физических элементов Земли.

Вот в этих-то явлениях двойственности сознания как раз и заключён ключ к той тайне, которая лежит в основе непрерывности существования нашей наивысшей природы. Очевидно, что многие люди считают сущим вздором утверждения о том, что тот или иной ныне живущий человек (person), у которого память о прошлом ограничивается самыми ранними годами его детства, уже мог жить тысячи лет тому назад, в совершенно иной эпохе и среди совершенно иного народа, и что спустя равный промежуток времени он точно так же снова родится на Земле, чтобы прожить свою жизнь уже в совершенно иных условиях.

Всё дело здесь в том, что один элемент его двойного сознания всегда остаётся одним и тем же, а второй представляет собой не что иное как временное соцветие первого. Ощущение: «я есть я» всегда остаётся у человека одним и тем же, проживи он хоть три, хоть все сотни жизней, поскольку это ощущение неистребимо в человеке и заявляет о себе гораздо сильнее, чем, например, такое: «я – Джон Смит, человек такого-то роста, такого-то веса, обладающий таким-то и таким-то имуществом и имеющий таких-то и таких-то родственников». Неужели же человеку не под силу представить себе – хотя бы чисто умозрительно, – что этот унаследовавший дар Титона Джон Смит может ещё много раз в будущем носить самые разные имена, множество раз жениться, разоряться, снова богатеть, может в течение всего этого времени интересоваться самыми разными вещами, и за все эти тысячи лет своего существования из памяти у него могут начисто выветриться малейшие воспоминания о жизни его в качестве этого самого Джона Смита – так, словно он никогда им и не был? Неизменным же у него останется лишь одно: «эго». И если всю эту картину ему всё-таки способно нарисовать воображение, то что же может быть такого непостижимого в идее единой для индивида линии жизни – даже если эта жизнь и разделяется на отдельные свои периоды, даже если она то обрывается, то с регулярной последовательностью вновь возрождается, обогащённая опытом пребывания в неком более чистом состоянии бытия?

VI. Девачан

Мирской чела

Мы не могли подойти к рассмотрению тех состояний, в которые переходят наивысшие человеческие принципы в момент смерти, не обрисовав вначале общую картину той системы, которая действует на протяжении всей эволюции человека. Подавляющее большинство всех грубых заблуждений, допускаемых в традиционных теологических спекуляциях на эту тему, проистекает именно из-за незнания этой общей системы.

Людям была внушена мысль, будто нынешняя их физическая жизнь – это и есть то единственное, через что человеческая душа призвана проходить в своём существовании. И тогда человеку волей-неволей пришлось задуматься о том, чтобы обзавестись жизнью вечной либо в раю, либо в какой-то особой сфере, где ему так же на протяжении вечности предстояло бы принимать искупительные страдания, ведь человека не очень-то радует мысль о том, что на гибель в конце концов обречена даже его простая личностная сущность, поскольку люди, увы, не в силах понять, что за долгие тысячелетия им могут просто надоесть эти личностные сущности, ибо к вечной жизни те просто не приспособлены.

Вот почему пошлые богословские представления о рае – не говоря уже об аде – представляют собой лишь клубок противоречивых концепций, не на жизнь, а на смерть воюющих как между собой, так и с самими фактами земной жизни, которые они, казалось бы, должны собою дополнять. Рай преподносится как место, в котором жизнь продлена на нескончаемо долгий срок – на целую вечность, у которой есть начало, но нет конца, – и человеку предоставлены там все услады, какие только можно себе вообразить. Но, даже пребывая в новом духовном теле, он якобы остаётся прежним собой, каким был и на земле, он будто бы хранит воспоминания о своей прошлой земной жизни и наблюдает оттуда за тем, как здесь, на земле, продолжают жить его родные и близкие, которых он некогда покинул.

Однако подобный рай – что-то вроде сторожевой башни, со стен которой райские жители могут наблюдать за всё так же переполняющими землю скорбями, – должен был бы оказаться местом поистине неисчислимых мук для самых сострадательных, самых бескорыстных и самых достойных его обитателей. Хорошо, представим себе, что они способны лишь на такое ограниченное чувство сострадания, которого хватает на одну только горстку людей, к которым при жизни питали особую привязанность, но после того, как те умирают и присоединяются к ним, им становится наплевать на оставшихся на земле страдальцев. Однако и в этом случае им предстояло бы пережить весьма несладкое время ожидания, пока не подойдёт к концу период земного существования их близких, а этот период может оказаться и далеко не кратковременным, и не лишённым безмерных страданий.

Впрочем, даже эта гипотеза не выдерживает критики вот по какой причине: такой рай должен был бы стать сплошным мучением для самых отзывчивых и сострадательных его обитателей, которые не перестали бы сопереживать страждущему человечеству в целом даже после того, как их родные и близкие получили бы наконец спасение с течением времени.

Единственным выходом из этой дилеммы для верящих в традиционный рай было бы предположить, что рай ещё, так сказать, не введён в эксплуатацию и что все люди, жившие со времён Адама и до наших дней, пока что пребывают в состоянии некоего транса – они как бы умерли, как бы вычеркнуты из жизни – в ожидании воскресения, долженствующего наступить в конце света. [К слову сказать, понятие воскресения заключает в себе и определённый оккультный смысл, который мы попробуем прояснить, но об этом ниже]. Которая из этих гипотез больше по вкусу традиционной теологии, мы не дерзнём определить, но официальная доктрина должна решить для себя одно из двух – либо рай уже открыт для принятия душ, либо ещё нет – и из этого последуют выводы, примерно обрисованные выше.

Тем не менее, богословие наверняка отвергнет справедливость обоих наших заключений. Традиционным богословием будет принята в штыки любая констатация вопроса, если она будет содержать в себе чётко сформулированную и ясно изложенную концепцию. И вот здесь-то мы подходим к чрезвычайно важному вопросу, касающемуся тех фрагментарных учений, с которыми мы знакомим читателя. Всё то, о чём мы будем здесь говорить, может быть выражено в максимально понятных терминах. Язык оккультной философии может быть столь же точным, как и язык физической науки.

Впрочем, так было не всегда, поскольку добрая толика его выразительных средств прежде использовалась для того, чтобы утаивать истинный смысл оккультных идей, аналогично тому, как древние астрономы порой записывали свои открытия в виде анаграмм, на первый взгляд лишённых всякого смысла. Но характерная для оккультных трудов затемнённость смысла никогда не являлась следствием туманности или путаности излагаемых ими концепций. Глубоко по́нятые, любые оккультные знания, лежащие в пределах обычного человеческого разумения, могут быть представлены читателю языком столь же чистым, как алмаз, и никакие извивы мысли не требуют для себя никакого искусственного затемнения, как того не требует ни одна грань алмаза для того, чтобы он заблистал ещё ярче.

Факты, касающиеся того духовного состояния жизни, которое для каждой странствующей по великому кругу эволюции человеческой индивидуальности наступает в каждом промежутке между отдельными воплощениями, – также как и факты, затрагивающие объективное существование, о котором главным образом и говорилось в наших очерках до сих пор, – вполне могут быть изложены внятным языком, и языку этому вовсе не требуется никакой намеренной затемнённости, которая позднее позволила бы автору заявить, что, дескать, его неправильно поняли или он этого не говорил.

Но, разумеется, те условия жизни, которые не имеют ничего общего с объективными, не всегда можно легко понять, и никакие параллели с условиями нашей собственной жизни тут не помогут, и высказываемые в этой связи тезисы, абсолютно точные сами по себе, могут, тем не менее, содержать в себе некоторые умолчания. Мир следствий – территория и необычная, и непривычная для большинства из нас, и неподготовленному воображению бывает порой нелегко следовать ходу мысли при знакомстве с подробным описанием каких-то конкретных деталей. Напомним, однако, читателю, что и сейчас живут люди, которым территория эта хорошо знакома, и даже самые мелкие её особенности уже не представляются им загадкой. От них-то и приходят к нам все те сведения, которыми мы и собираемся поделиться с читателем.

Отказавшись от того ненаучного наименования, которое за это время успело обрасти множеством самых превратных преставлений и уже не способно восприниматься в качестве удобного термина для наших дальнейших объяснений, обратимся к восточному обозначению той области или того состояния, в которое наивысшие человеческие принципы переходят в момент смерти. И для начала укажем, что «девачан» не предполагает вечного пребывания в нём ни для одной смертной личности уходящих из жизни людей.

Выше уже говорилось о том, что, когда четыре наивысших принципа отделяются от тела, то есть от низшей триады, то внутри этой четверицы происходит разделение в зависимости от тех предпочтений, которые успели сформироваться в них за время их жизни на земле в физическом теле. Низшие останки сохраняются в кама-локе, то есть в области, непосредственно прилегающей к атмосфере Земли, а два наивысших – обогащённые некоторой толикой сознания за счёт усвоения всего, что пригодно для пребывания в наивысшем состоянии существования, из 5-го принципа, «животной» души, манаса, – погружаются во временное состояние забытья, из которого они переходят в «девачан», как бы рождаясь там.

Здесь, однако, необходимо иметь в виду следующее обстоятельство: то, что попадает в девачан, – это не просто индивидуальная монада, которая продолжает существовать, невзирая на все претерпеваемые ею изменения в рамках эволюционной схемы в целом, и переходит из тела в тело, с планеты на планету и проч. Нет, в девачане оказывается осознающая своё «я» собственная личность человека – с известными, разумеется, оговорками, которых мы ещё непосредственно коснёмся, но в том, что касается её наивысших переживаний, устремлений, увлечений и даже вкусов, то это, при всём при том, не что иное как прежняя человеческая личность, какой она была некогда на земле. Те переживания и вкусы, которые во время земной жизни отличались чистейшей чувственностью, конечно же, отпадут, но, чтобы лучше проиллюстрировать нашу мысль на конкретном примере, скажем: душа страстного поклонника музыки будет и в девачане непрерывно наслаждаться тем очарованием, которое может дарить ей музыка. Человек, для которого наивысшее счастье на земле состояло в переживании сердечной привязанности к людям, и в девачане не будет испытывать недостатка в тех, кого он или она когда-то любили.

Но тут же возникает вопрос: а что если кто-то из этих последних по своим внутренним качествам сам ещё пока не удостоился права оказаться в девачане? Мы отвечаем: это не имеет никакого значения. Для любящего человека все они будут там рядом с ним. Нам едва ли нужно множить примеры, чтобы дать понять читателю, что́ именно мы имеем в виду. Девачан – состояние субъективное. Нам он будет представляться столь же реальным, как те стулья и столы, что мы сейчас видим вокруг себя – но при этом необходимо помнить самое главное: с точки зрения глубочайшей оккультной философии, все эти столы и стулья, как и все те пейзажи, что мы видим в объективном мире, суть вещи нереальные, представляющие собой не что иное, как временный обман чувств. Но тем, кто попадает в девачан, все реалии этого состояния будут представляться такими же – а то и более – реальными, какими представляются нам реалии этого мира.

Мы понимаем, что очень мало кто из западных мыслителей с первого же раза примет на ура этот рассказ о рае, ожидающем их за гробом, но мы здесь не рисуем весёлые картинки, мы занимаемся описанием фактов природы, а доводы вроде того, что человеку не под силу вообразить то или иное состояние вещей – ещё не повод полагать, будто такого не может быть никогда. Что же касается девачана, то нужно просто набраться терпения и начать спокойно анализировать вопрос о том, какое место он занимает в природе, и тогда станет понятно, что именно это субъективное обособление каждой человеческой единицы и является единственной предпосылкой всего того, что мы можем описать как счастливое духовное существование, предусмотренное после смерти для людей в целом. А «девачан» даёт всем пребывающим в нём точно такое же чистейшее и абсолютное ощущение счастья, как прямо противоположное предполагает для своих обитателей «авичи».

В системе этой нет неравенства и нет несправедливости. Да, девачан, разумеется, неодинаков для людей добродетельных и таких, которые суть ни то, ни сё, и не добрые, и не злые. Но в любом случае он не предполагает несения ответственности за содеянное при жизни, а потому в нём нет и логически оправданного места для страданий – ровно так же устроен и «авичи», где нет места для наслаждения или раскаяния. Это жизнь, при которой вы пожинаете плоды, а не порождаете причины, это жизнь, когда вы уже получаете воздаяние, а не всё ещё трудитесь ради него. А значит, при таком устройстве тамошней жизни и события земного бытия не должны доноситься до сознания обитателей девачана, поскольку в этом случае переживание истинного счастья в посмертном состоянии стало бы невозможным.

Мне, однако, могут возразить: да там и нет настоящего счастья! Какое же может быть счастье в состоянии той однообразной обособленности, о которой толкует приведённое описание? Но упрёки подобного рода могут исходить лишь от таких людей, воображение которых не позволяет им освободиться из-под влияния окружающего мира, в котором они живут сейчас.

Начнём с однообразия. Станет ли кто-нибудь жаловаться на однообразие в ту минуту, в то мгновение или в те полчаса – это может быть по-разному, – когда он переживает самое упоительное счастье в своей жизни? Как бы там ни было, но большинство людей когда-то переживало такие счастливые мгновения своей жизни, к которым они и сейчас могут обратиться в своей памяти для сравнения. Давайте возьмём одну такую минуту или одно мгновение – достаточно краткое, чтобы начисто исключить в нём возможность малейшего однообразия. А теперь представим себе, что пережитые нами в это мгновение ощущения продлеваются на невообразимо долгий срок, и при этом не будет происходить никаких посторонних событий, которые помогли бы нам установить точную продолжительность этих ощущений во времени. При таком положении вещей трудно представить себе чувство скуки. Безошибочное, устойчивое ощущение острого счастья будет всё продолжаться и продолжаться – не вечно, поскольку не вечны и сами породившие это чувство причины, – но в течение очень долгого периода времени до тех самых пор, пока действующий импульс переживаемого чувства не истощится окончательно. [См. Приложение «B»].

Жизнь-сон в девачане устроена аналогично тому, как она протекает и в условиях физического существования: интенсивность жизни нарастает в период с младенчества до её зенита, а затем энергия её убывает по мере перехода к периоду дряхлости и смерти. Всё начинается с первого трепета психической жизни, затем человек достигает периода расцвета, сменяемого постепенным исчерпанием сил, переходом в состояние летаргии при сохранении сознания, после чего сознание наполовину теряется, накатывает забытьё и наступает – нет, не смерть, а рождение! рождение в виде другой личности и возобновление всё той же деятельности, которая каждый день порождает множества новых причин – и причины эти будут устраняться в течение следующего пребывания в девачане.

«Но ведь тогда это никакая не реальность, всё это просто сон,» – скажут нам критики. – «Эта душа, которая купается в псевдоощущении наслаждения, не имеющего под собой никакой реальности, всё это время лишь обманывается природой, и она должна будет испытать страшный удар от осознания своей ошибки при пробуждении».

Но по самой природе вещей такого пробуждения не наступает и не может наступить. Пробуждение от состояния девачана – это и есть её [души – перев.] следующее рождение для жизни в объективном мире, и вот тогда-то она и испивает глоток из реки Леты. А что касается обособления, то ни одна душа не осознаёт там никакой ущербной обособленности, и никакая разлука с избранным кругом её общения там невозможна. Этот круг по своей природе не похож на круг тех попутчиков, которые в любую минуту могут вас бросить одного на дороге, или на людей, которым может прискучить их общий друг, не перестающий любить их и не испытывающий скуки от общения с ними. Любовь, творящая сила, помещает их живой образ перед личностной душой, страстно жаждущей их присутствия, и образ этот уже никогда не отлетит от неё прочь [см. Приложение «C»].

Да, с точки зрения некоторых людей, во всём этом действительно есть некоторое ощущение нереальности, и, конечно же, они попервоначалу могут довольно болезненно воспринять описываемую нами картину. Но дело здесь скорее в несовершенном понимании природы описываемого существования людьми, привыкшими лишь к условиям объективного существования, чем в каких-то принципиальных изъянах той схемы бытия, в которой находится место и для переходного состояния пребывающих в девачане душ.

Кроме того, мы не должны забывать и о том, что, по самой природе описываемой системы, в девачане имеется неисчислимое разнообразие состояний благоденствия, и все они соответствуют неисчислимому разнообразию тех достоинств, которыми может похвалиться человечество. Будь «следующий мир» и в самом деле тем объективным раем, который преподносится нам традиционным богословием, то его отличало бы бесконечное множество несправедливостей и несообразностей. Начать с того, что в этом случае приходилось бы каждый раз решать, каких людей туда можно принимать, а каким следует отказать в приёме, то есть к гостям того мира счастливчиков пришлось бы проявлять разные степени благосклонности, но разнообразие этих степеней едва ли смогло бы соответствовать разнообразию достоинств, продемонстрированных людьми в их земной жизни.

Реальный же «рай» нашей земли способен приноравливаться к нуждам и достоинствам каждого новоприбывшего с безошибочной точностью. Этот реально существующий «рай», «рай» каждого человека, точно подогнан к способности последнего переживать в нём состояние блаженства не только в смысле его продолжительности, зависящей от порождённых в период объективной жизни причин, но и в смысле остроты и полноты переживаний, составляющих это состояние блаженства. Оно заключается в создании собственных устремлений и способностей. Более подробное объяснение этого состояния может оказаться выше понимания непосвящённого. Однако уже само указание на его характер достаточно ясно демонстрирует, насколько идеально этот «рай» вписывается во всю схему эволюции [см. Приложение «D»].

Поскольку девачан представляет собой состояние чисто субъективного счастья, продолжительность и острота которого определяется достоинствами и степенью духовности последней прожитой на земле жизни, то для пребывающей в нём души он не предусматривает и идеи соразмерного возмездия за совершённое ею зло. Тем не менее, природа не довольствуется ни лёгким и простым прощением всех совершённых грехов, ни осуждением всех грешников без разбору на муки проклятья – в этом она отличается от ленивого и нерадивого главы семейства, а стремится решать дела в своём доме по справедливости. Карма дурных поступков – велика ли она или мала – обязательно сработает в должное время, как и карма благих дел. Но местом её действия будет уже не девачан, а либо следующая земная жизнь, либо авичи – состояние, предусмотренное лишь для исключительных случаев и для исключительных натур. Поскольку тема эта имеет крайне важное значение, то оставим её для отдельного «Фрагмента» [см. Приложение «E»].

Как правило, очередное рождение человека в объективном мире – это как раз и есть то событие, которого терпеливо дожидается карма дурных дел, а дождавшись, неотвратимо заявляет о себе. Однако это не означает, что карма благих поступков целиком исчерпывает себя в девачане, предоставляя несчастной монаде заново формировать своё сознание и не оставляя ей для этого никакого иного материала, кроме недобрых поступков, совершённых предыдущей личностью. Нет, новое воплощение будет окрашено в равной мере всеми красками заслуг и проступков, проявленных и допущенных в прошлой жизни, но существование в девачане – это один сплошной сладкий сон, это мирная ночь, дарующая сновидения, которые ярче светлого дня и которые ничто не способно разрушить на протяжении многих и многих веков – как высочайшие горы на временно покинутой земле.

Как будет показано далее, состояние девачана – это лишь одно из тех возможных условий существования, которые образуют всецело духовное или относительно духовное дополнение к условиям нашей земной жизни. У наблюдающих за феноменами участников спиритуалистических сеансов не было бы никаких оснований удивляться увиденному там, существуй в природе лишь одно состояние – состояние девачана. Оказавшись в девачане, «дух» тут же целиком погружается в мир собственных переживаний и практически ничего не помнит о покинутой им земле, а поэтому у него там оказывается крайне мало возможностей для сообщения с продолжающими земную жизнь бывшими друзьями. Если узы дружбы по-прежнему крепки, то все его друзья, как ушедшие до него, так и ещё живущие на земле, будут по-прежнему находиться рядом с этим счастливым «духом» – в любом случае, по его собственным ощущениям – и будут пребывать в таком же состоянии блаженного счастья и безвинности, как и сам этот развоплощённый сновидец.

Впрочем, и для живых людей существует возможность созерцать видения девачана. Правда, эти видения случаются редко и носят сугубо односторонний характер: пребывающие в девачане сущности, когда их созерцают земные ясновидящие, сами совершенно не сознают того, что подвергаются подобному наблюдению. В такие редкие минуты дух ясновидящего возносится вверх и проникает в состояние девачана, оказываясь таким образом в плену ярких миражей этого плана бытия. У него создаётся впечатление, будто пребывающие в девачане духи, с которыми его связывают узы привязанности, сходят вниз, чтобы навестить землю и его самого, тогда как в действительности происходит прямо противоположное: это именно дух ясновидящего возносится вверх к тем, кто пребывает в девачане.

Таким образом, многие из субъективных духовных контактов – а в большинстве своём они происходят в случаях, когда сенситивом выступает чистый мыслями человек – вполне реальны, хотя непосвящённому медиуму бывает крайне трудно зафиксировать в своём уме верную и точную картину того, что он видит и слышит. Аналогичным образом реальны и некоторые явления так называемой психографии (хотя это случается гораздо реже). Поскольку дух сенситива оказывается как бы в плену одической силы, исходящей из ауры пребывающего в девачане духа, то на какие-то несколько минут он и сам становится этой ушедшей личностью: пишет её почерком, выражается её языком, высказывается её мыслями – всё, как было при её жизни. Оба этих духа сливаются в одно целое, и здесь всё зависит от того, чья личность возьмёт верх над другой, поскольку она-то и выявится в проявляющихся характерных признаках. Заметим, кстати: то, что известно под названием «раппорт», – это просто-напросто совпадение молекулярных колебаний в астральной части воплощённого медиума и в астральной части развоплощённой личности.

Что же касается тех обычных «духов», с которыми происходит сообщение во время спиритуалистических сеансов, то они представляют собой обитателей той промежуточной области, что простирается между двумя состояниями: земной жизни и жизни собственно девачанической – мы уже упоминали её под названием кама-лока. По поводу «оболочек» (или элементариев) в последнее время написано уже так много, что этой темы мы здесь можем коснуться лишь в самых общих чертах.

Если в разворачивающейся в кама-локе посмертной борьбе между двумя парами принципов победу одерживает верхняя двоица, то оставшаяся нижняя пара с остатками 5-го принципа и самыми грубыми воспоминаниями и инстинктами продолжает в течение какого-то времени блуждать в атмосфере земли – она представляет собой пустую оболочку, способную, однако, как-то существовать ещё некоторое время.

Однако необходимо в двух словах объяснить и то, что происходит в кама-локе с этим состоящим из двух принципов вполне самостоятельным существом в случае, когда верхняя двоица терпит поражение в борьбе за обладание покойной личностью. Легко представить себе, что такое существо должно было бы обладать гораздо большей по сравнению с пустой оболочкой силой и могло бы гораздо легче вступать в сообщение с живущими на земле людьми – и именно так всё и происходило бы, если бы она надолго задержалась в «кама-локе». Но дело в том, что в подобных случаях эта всё ещё живая личность быстро втягивается в поток своих будущих судеб, которые не имеют ничего общего с пребыванием ни в земной атмосфере, ни в девачане, но крепко связаны с обитанием в «восьмой сфере», редкие указания на которую можно встретить в древних оккультных писаниях. Обычному читателю до сих пор оставался непонятным вопрос, почему эта сфера называется «восьмой», но из представленного в настоящих «Фрагментах» объяснения семеричного строения нашей планетной системы смысл этого названия должен достаточно проясниться.

В циклическом процессе эволюции задействовано в целом семь сфер, и, напомним, наша земля выступает в этой циклической цепи поворотным пунктом. Что же касается этой восьмой сферы, то она выпадает из общего круга, представляя собой как бы некий тупик, аппендикс, cul de sac, некий «конец света», откуда воистину уже никто не возвращается.

Если исходить из той схемы, в которой дух располагается вверху, а материя внизу, то нетрудно догадаться, что та единственная связанная с нашей манвантарной цепью сфера, которая расположена даже ниже нашей, земной, должна быть столь же ясно видима и для человеческого глаза, и для оптических приборов, как и Земля, а поскольку функции, выполняемые этой сферой, в нашей планетарной системе непосредственно связаны с нашей Землёй, то не так уж много таинственного остаётся в этой загадке восьмой сферы, как и в том, в каком месте неба её следует искать. Условия же существования там представляют собой тему, о которой Адепты не очень-то склонны откровенничать с непосвящёнными учениками, а посему нам пока нечего сообщить об этом читателю.

Об одном, правда, было сказано со всей определённостью, а именно: случаи такой деградации, при которой личность после смерти неизбежно вовлекается в зону притяжения восьмой сферы, крайне редки. В подавляющем большинстве случаев прожитая личностью жизнь обязательно содержит в себе нечто такое, что́ высшим принципам удаётся извлечь для себя, спасти страницу только что завершившейся книги жизни от полного уничтожения. И здесь мы должны напомнить читателю о том, что всплывающие в девачане воспоминания о прожитой жизни, как бы ярки они ни были сами по себе, затрагивают только такие эпизоды переживания счастья, которые вызваны чем-то очень высоким – других состояний девачан не осознаёт.

Впрочем, и та жизнь, с которой как бы сняты все сливки, в конце концов будет возрождена в памяти – во всех её подробностях и во всей полноте. Но это полнейшее восстановление памяти произойдёт у индивидуальности на пороге вступления её в ещё более высокое духовное состояние по сравнению с тем, о котором мы сейчас говорим, и случится это на гораздо более позднем этапе гигантского цикла эволюции. И тогда каждая из длинной череды прожитых к тому моменту жизней окажется как бы отдельной страницей в той толстой книге, к которой её владелец сможет всегда при желании обратиться, – даже если к тому времени многие эти страницы покажутся ему (а так наверняка и произойдёт) крайне скучными, и обращаться к ним он будет далеко не часто. И вот это-то окончательное возрождение в памяти того, что связано со всеми этими давно забытыми личностями, и имеется в виду, когда учение говорит о воскресении – том самом, о котором сегодняшние молитвенники ведут речь, к сожалению, столь невнятно и путано.

Однако сейчас у нас нет времени останавливаться и распутывать все эти загадки символики, связанные с рассматриваемыми нами учениями. Возможно, это стоило бы сделать в виде отдельного исследования позднее, а сейчас, возвращаясь к изложению фактов как таковых, мы должны указать на следующее обстоятельство: в той самой книге – когда наконец произойдёт это воскресение – не окажется целиком бесславных страниц, поскольку даже в тех случаях, когда та или иная духовная индивидуальность в период своего земного существования и бывала вынуждена пребывать в личностях, столь мерзко и отвратительно разложившихся, что те полностью оказывались затянуты низшим водоворотом, на само́й этой духовной индивидуальности ни одна из подобных личностей не сможет оставить ни единого следа, ни единого пятна, и духовная индивидуальность всегда сохранит верность собственным устремлениям. Страницы эти окажутся как бы начисто вырванными из книги: по завершении развернувшейся в кама-локе борьбы духовная индивидуальность тут же утратит сознание и перейдёт в состояние созревания, а из этого состояния она напрямую, минуя девачан, повторно родится для новой жизни в объективном мире. При этом то самосознание, которое было связано с существованием этой разложившейся личности, целиком перейдёт в нижний мир, чтобы там в конце концов и встретить «погибель вечную»: как мы видим сегодня, богословие оказалось никудышним хранителем знаний и не смогло донести до нас верный смысл этого и целого ряда других выражений, превратив строго научные факты психологии в полнейшую бессмыслицу.

Как мы уже указывали – да и если взглянуть на этот вопрос с точки зрения просто здравого смысла – девачан отличается огромным разнообразием состояний, и каждая личность там оказывается в самом подходящем для неё месте. Оттуда-то человек соответственно и попадает в самое приличествующее ему место в «мире причин» – на этой ли или на какой-то иной Земле, смотря по обстоятельствам – как только наступает срок для его нового воплощения. При этом у вновь родившегося человека сохраняются все его устремления, описываемые общим термином «карма» – то есть те самые устремления к добру и злу, что порождаются предыдущей жизнью, – и вот здесь-то и находит своё ясное объяснение вопрос, который до сих пор не получил своего внятного разрешения: вопрос неравенства людей на земле. Те условия, что определяют характер жизни, в которую мы вступаем, вытекают из того, как мы распорядились всем комплексом условий, которыми обладали в своём прошлом существовании. Эти новые условия, какими бы они ни оказались, ничуть не мешают формированию новой кармы, ибо карма образуется именно тем, как мы пользуемся этими условиями в очередной раз. Не следует, однако, полагать, будто любое событие в нашей текущей жизни, радостное или горестное, – это плод одной лишь накопленной кармы. Многое может оказываться и прямым следствием тех наших действий, которые мы совершаем именно в текущей жизни – это то множество случаев, когда мы расплачиваемся с природой как бы по наличным счетам, отметки о которых не обязательно должны вноситься в соответствующие её гроссбухи. Но то огромное изначальное неравенство условий, с которым в очередную жизнь вступают самые разные люди, – это откровенное следствие их прежней кармы, и то бесконечное разнообразие следствий, которое она несёт с собой, всегда и будет определять, кто какое место должен занимать во всей многообразной картине условий человеческого существования.

Выше мы говорили о следующих трёх состояниях, наблюдаемых в мире следствий: (а) о том состоянии, в котором освободившиеся от тела принципы пребывают пока ещё в кама-локе (в физическом смысле: в атмосфере земли), (б) о состоянии девачана и (в) о промежуточном состоянии созревания или состоянии подготовки к девачану.

Однако представления читателя об этой теме неизбежно останутся неточными, если мы обойдём стороной вопрос о временно́й продолжительности каждого из этих состояний. Что касается состояния сознания в кама-локе, то даже там сознание к человеку не возвращается сразу же после смерти. Со смертью человека его душа (пятый принцип) утрачивает и сознание, и все воспоминания о предметах как внутреннего, так и внешнего мира человека. Независимо от того, как долго ему предстоит пробыть в кама-локе: несколько мгновений, часов, дней, недель, месяцев или лет; независимо от того, умер ли он в результате естественной или насильственной смерти, в юности или в старости и независимо от характера его [личностного – перев.] «эго» – положительного, отрицательного или нейтрального – сознание покидает его мгновенно, как пламя мгновенно исчезает с фитиля задутой свечи. Когда жизнь уходит из самой последней частички вещества его мозга, перцептивные способности отмирают у человека навсегда. Что же касается его духовных когнитивных и волевых способностей, то, как и все остальные, они также отключаются, но лишь на какое-то время. В объективный мир может вбрасываться и его майяви-рупа, – о таких случаях говорят как о явлении привидений. Но, если это делается неосознанно и не вследствие острого желания увидеть кого-либо или явиться к кому-нибудь, то такой призрак, выбрасываемый вовне умирающим мозгом, будет просто автоматом.

Итак, возвращение сознания в кама-локе, как мы можем заключить из всего вышесказанного, – это, очевидно, такое явление, которое зависит от характера принципов, покидающих, бессознательно для самого человека, его умирающее тело. Сознание может вернуться в сравнительно полном объёме при некоторых, крайне нежелательных, обстоятельствах, а может и полностью отсутствовать, благодаря стремительному переходу в состояние созревания, предваряющее состояние девачана. Такое состояние созревания может отличаться весьма долгой продолжительностью – это зависит от степени духовности «эго», а весь остальной период в промежутке между смертью и следующим физическим рождением занимает девачан. Для разных людей общая продолжительность этого периода [между физической смертью и новым земным воплощением – перев.] может, разумеется, колебаться в весьма значительных пределах, однако новое воплощение спустя менее тысячи или полутора тысяч лет считается явлением почти невозможным, тогда как пребывание в самом девачане – а оно служит наградой за чрезвычайно богатую карму – может, судя по некоторым утверждениям, занимать огромные промежутки времени.

В заключение мы хотели бы указать читателю на то, что представленный очерк представляет собой лишь беглый обзор рассматриваемого нами положения вещей и сведения в нём представлены лишь в том объёме, в каком сегодня способен изложить их сам автор, при этом по целому ряду вопросов требуются ещё дополнительные уточнения, которые, вне сомнения, появятся когда-нибудь в будущем. Но и в представленном виде очерк может считаться самым точным изложением сведений, которыми располагает его автор.

Приложение «A»

Мы полагаем, что читателю было бы небесполезно ознакомиться с тем, что говорит полковник Г.С. Олкотт в своём многократно издававшемся «Буддийском катехизисе» о сущностном различии между «индивидуальностью» и «личностью». Поскольку работа его получила одобрение со стороны высокого духовного лица и протекала под прямым руководством его гуру («духовного учителя»), то мысли его могут представлять ценность для любого изучающего оккультизм человека. Вот что он пишет в своём Приложении:

«По зрелом размышлении я везде заменил слово «индивидуальность», как было у меня в первом издании, на слово «личность». Последовательность появлений на одной или многих землях (то есть «нисхождений ради физического рождения») частей (скандх) того или иного существа, скреплённых танхой, – это череда именно личностей. При каждом новом своём рождении личность отличается от той, какой она уже бывала в прошлых или ещё будет в грядущих воплощениях. Карма, deus ex machina, маскирует (а может быть, скорее проявляет?) себя то в виде мудреца, то в виде ремесленника и проч. на протяжении всей цепочки земных воплощений. Но хотя эти личности и сменяют друг друга, та единая нить жизни, на которую, словно бусинки, все они нанизываются, никогда не рвётся.

Речь всегда идёт о какой-то конкретной нити и никакой другой. А значит, она всегда индивидуальна, эта волна индивидуальной жизненной силы, берущая начало в нирване, то есть в субъективной стороне природы, аналогично тому, как из своего собственного динамического источника проистекают и все колышущиеся в эфире световые и тепловые волны. Однако далее каждая волна жизненной силы проходит свой путь уже в объективной стороне природы – теперь её толкает вперёд карма в соответствии с творческими повелениям танхи – для того, чтобы, пройдя через множество циклических изменений вернуться назад, в нирвану. А то, что переходит от личности к личности по всей индивидуальной цепочке, м-р Рис-Дэвидс называет «характером» или «деланием». Поскольку же под «характером» мы понимаем не что-то абстрактно-метафизическое, а вполне определённую совокупность конкретных качеств ума человека и его нравственных наклонностей, то смысл всех этих «отчаянных уловок тайны», как называет их м-р Рис-Дэвидс (см. «Buddhism», p. 101), может быть, для нас прояснится, если мы взглянем на каждую волну жизни как на индивидуальность, а на каждое из проявлений в череде физических воплощений как на отдельную личность?

Каждый достигший совершенства индивид, выражаясь языком буддиста, есть, я бы сказал, отдельный будда, поскольку всякий будда представляет собой редчайший цветок человечества без всякой примеси чего-либо сверхъестественного. Для того, чтобы человек смог сформироваться в будду, требуется бесчисленное множество поколений (“четыре неисчислимых по длительности [асанкхея] кальп и сто тысяч циклов”. См.: Fausböll and Rhys Davids. “Buddhist Birth Stories,” p. 13), а также железная воля, которая проходит через всю цепочку перерождений, и с учётом этого какое же определение мы должны дать тому, что́ всегда изъявляет эту самую волю и продолжает стойко действовать в этом направлении? Характер? Или индивидуальность – та самая индивидуальность, которая лишь отчасти проявляется в каждом из воплощений, но при этом и вбирает в себя какие-то отдельные фрагменты всех своих прежних воплощений?

Отрицание Буддой «души» (см. «Сутта-питака», «Самьютта-никая») указывает лишь на господствующее ошибочное представление о существовании некой самостоятельной передающейся от одной к другой личности – подобная сущность якобы может в неизменном виде переходить из воплощения в воплощение и перемещаться в такое место или в такое состояние, где в качестве этакой совершенно самостоятельной сущности она вкушает вечное блаженство или переживает вечные муки. Он лишь хочет показать, что постоянство сознания, строящегося по типу «я есть я», логически невозможно, коль скоро все составляющие её элементы непрерывно изменяются, и «я» одного воплощения отличается от «я» любого другого.

При этом всё, что я обнаружил в буддизме, полностью согласуется с теорией постепенной эволюции в человека совершенного, а именно: превращения его в будду – на основании опыта бесчисленных перерождений. И живые картины каждого из этого длинного ряда воплощений доступны осознанному восприятию человека, который в конце своей цепочки существований обретает состояние будды или в любом из своих предыдущих воплощений успешно достигает четвёртого уровня дхьяны, то есть мистического саморазвития. В произведении «Джатакаттхаваннана», прекрасно переведённом на английский язык м-ром Рис Дэвидсом, есть одно выражение, которое то и дело повторяется, и, как мне представляется, оно ярко подтверждает именно эту идею:

«Тогда Благословенный явил то, что было сокрыто сменой воплощения». А значит, ранний буддизм придерживался убеждения, что всё происходящее постоянно запечатлевается в акаше и в человеке заключена потенциальная способность считывать всё это при условии достижения им стадии подлинного индивидуального Просветления» (сс. 54-57).

Приложение «B»

Нашим Учителям однажды был задан такой вопрос: «Как же так? Неужели у пребывающих в девачане душ не бывает смены занятий? Неужели для запечатления отбирается всего лишь один момент из всех земных ощущений?» Ответили они на него отрицательно.

Нет, девачан – не какое-то однообразно-монотонное состояние, при котором из всех земных ощущений лишь пара-тройка моментов запечатлеваются в нём на неопределённо продолжительный срок – растягиваются, скажем так, на эоны. В самом деле, это противоречило бы любым аналогиям и шло бы в разрез с законом причин и следствий, по которому любой результат должен быть соразмерен породившей его энергии.

Для проявления закона причинности имеются два поля: объективное и субъективное. Наиболее грубые энергии – те, что действуют в условиях наиболее тяжёлой и плотной материи, – проявляются объективно в очередной физической жизни, а их продуктом и является личность – новая в каждом своём рождении, встраивающемся в рамки огромного цикла эволюции индивидуальности. В девачане же сферу следствий для себя находит одна только нравственно-духовная деятельность. А поскольку мысль и фантазия не имеют границ, то как хотя бы на минуту можно допустить какое-то однообразие в состоянии девачана?

На земле мало найдётся таких людей, которые были бы напрочь лишены всяких переживаний, чувства любви или отличались бы более-менее ярко выраженной предрасположенностью мыслить в таком направлении, которое за пределами земного существования сделало бы для них совершенно невозможным пребывание в течение соответствующего периода времени в девачане.

Так, к примеру, пороки, физические влечения и проч., скажем, какого-нибудь великого философа, но плохого друга и самовлюблённого эгоиста, могут привести к последующему рождению нового и, возможно, ещё более великого интеллектуала, но при этом он окажется несчастнейшим из людей, пожинающим плоды кармы вследствие тех причин, которые были порождены его «прежним» существом, и отличительные черты последнего неизбежно перейдут к нему из господствовавших наклонностей той личности, в виде которой это существо рождалось на земле в предыдущий раз. В этом случае промежуточный период между двумя его физическими существованиями – в соответствии с безупречно отлаженными законами природы – может быть только один: зияющий пробел в его сознании.

В природе не может существовать такого унылого перерыва в существовании, какой любезно сулит и предполагает богословие христиан-протестантов тем «ушедшим душам», которые в промежутке между смертью и «воскресением» должны болтаться в пространстве, находясь в состоянии умственной каталепсии и пребывая в ожидании «Судного Дня». Те причины, что порождаются психо-духовной энергетикой, обладают гораздо большей силой и имеют гораздо более важное значение, чем причины, создаваемые импульсами чисто физическими – а стало быть, и их следствия, на счастье ли или на беду, должны соответственно различаться по своей силе. Поскольку жизнь ни на этой, ни на других землях не предоставляет места для того, чтобы следствия могли развернуться там в полную силу, и поскольку каждый труженик имеет право на свой достойный кусок хлеба, то следствия эти должны развернуться либо в девачане, либо в авичи.

Взять, к примеру, Бэкона, о котором поэт писал –

«Мудрейший Бэкон был презренней всех».

В следующем своём воплощении он мог бы появиться уже в виде какого-нибудь алчного корыстолюбца, но наделённого при этом исключительными интеллектуальными способностями. Однако сколь бы велики эти последние ни оказались, они никогда не нашли бы для себя необходимого поприща, где смогла бы проявить себя во всей красе та конкретная линия мышления, которую проложил великий основатель современной философии в период своей прежней жизни. Это только какой-нибудь прощелыга-стряпчий, мздоимец-прокурор, неблагодарный друг или лукавый лорд-канцлер, ведомые своей кармой, смогли бы найти созвучную своей природе новую почву в теле какого-нибудь ростовщика и появиться на земле в виде новоявленного Шейлока.

А что же Бэкон, этот несравненный мыслитель, для которого философское размышление над глубочайшими проблемами природы оставалось его «первой и последней, единственной любовью»? Куда должен был отправиться этот «величайший титан мысли», когда лишился своей низшей природы? Нежели все плоды этого блестящего ума были обречены на то, чтобы сгинуть без следа и больше никогда не появиться вновь? Разумеется, нет. А значит, его духовно-нравственные качества также должны были найти для себя такое поле деятельности, на котором их энергетика могла бы развернуться во всю ширь. Вот таким полем деятельности и выступает девачан. Таким образом, именно в девачане и принесут свои плоды все его планы нравственного совершенствования, все его интеллектуальные попытки осмыслить самые абстрактные начала природы, все его божественные и духовные запросы, целиком заполнявшие собой наиболее светлую часть его жизни. И на какое-то время та абстрактная сущность, которая в предыдущем воплощении звалась Фрэнсисом Бэконом, а в следующем станет, возможно, презренным ростовщиком – собственноручным творением Бэкона, его Франкенштейном, плодом его кармы – должна будет занять своё место в этом внутреннем мире, который есть также дело его рук, наслаждаясь всеми следствиями тех великих, благотворных духовных причин, которые он произвёл при жизни.

Эта сущность заживёт жизнью, осознаваемой лишь чисто духовно, – это будет сон столь же живой и яркий, как явь – и так будет продолжаться до тех самых пор, пока карма не получит полного удовлетворения в том или ином направлении своего действия, и в этом случае её сила верхним своим гребнем наполнит до самых краёв ту чашу, что назначена для данного периода цикла, после чего существо это удалится в следующую область причин. Эту область оно может найти в том же самом мире, но может обрести её и в другом – всё зависит от того, на каком этапе продвижения ... это существо находится.

Стало быть, в девачане действительно происходит «смена занятий», и случается это постоянно. Ведь эта протекающая в девачане жизнь-сновидение есть не что иное как пора поспевания и сбора плодов, произросших от тех психических семян-зародышей, что были сброшены с дерева физического бытия в минуты наших мечтаний и надежд, воображаемых картин блаженства и счастья, угасших в неблагодарной социальной почве, но расцветших пышным цветом в розовой заре девачана и созревающих под его вечно плодоносным небом. Даже если человеку за всю его жизнь выпадает лишь одно-единственное мгновение для переживания чего-то идеального, нездешнего, то даже в этом случае не может идти и речи о простом, как неверно полагают, продлении этого «единственного мгновения» на неопределённо долгий срок. Та единственная нота – нота, произведённая лирой жизни, – задаёт всему субъективному состоянию существа лишь самую общую тональность, но на её основе образуется бесконечное разнообразие гармонических тонов и полутонов всей этой психической фантасмагории. Там окончательно реализуются все неосуществлённые надежды, стремления и мечты, и то, что было мечтой в течение объективного существования, превращается в реальность в мире субъективного существования. И распознать всю тамошнюю обманчивость этих призрачных видений майи, могут лишь посвящённые, способные своим внутренним взором проникать по иную сторону её полога, ибо только они владеют тайной умения проникать столь глубоко в арканы бытия...

Приложение «C»

В рассуждениях критиков этого рода наблюдается элементарная несообразность: они представляют себе общение в девачане так, как это может происходить только в физической жизни! Если какие-либо две развоплощённые души соединены друг с другом симпатической связью, то каждая из них вырабатывает в девачане такие средства чувственного восприятия, которые превращают другую душу в соучастницу своего собственного субъективного блаженства. Естественно, что всё это будет для них столь же реально, как если бы обе они продолжали оставаться на земле.

Тем не менее, одна разобщена с другой, если под общением мы понимаем общение только личное или телесное. В нашей земной жизни телесное общение – это единственный способ коммуникации, который мы признаём как актуальный факт. Для обитателя же девачана, девачани, это не только нечто, совершенно не вписывающееся в реальность его мира, но и то, чего не может существовать для него в любом смысле – даже в качестве иллюзии, поскольку физическое тело, и даже маяви-рупа, оказываются для его духовных органов чувств такими же невидимыми, как и он сам для физических органов чувств всех, кто больше всего любил его на земле.

Таким образом, даже в том случае, когда одним из «соучастников» общения является живой человек, совершенно не осознающий, однако, этого сообщения в те часы, когда он пребывает бодрствующем состоянии, для девачани это сообщение будет, тем не менее, полнейшей реальностью. Да и может ли актуальное общение там носить какой-то иной характер, а не тот вышеописанный чисто идеальный, между двумя субъективными сущностями, которые материальностью своею уступают даже тончайшему телу-призраку – маяви-рупе? Спорить с этим и доказывать, что, дескать, человек – просто жертва «обмана со стороны природы» и переживает лишь «обманчивое состояние счастья, которого на самом деле нет и в помине», значит выказывать совершеннейшую неспособность понять те условия жизни и бытия, которые действуют за пределами нашего материального существования.

В самом деле, каким образом, находясь в девачане – то есть вне условий земной жизни – можно провести различие между тем, что есть реальность и что есть вымысел или искусственная подделка с нашей, земной, точки зрения? Нельзя на два разных набора условий распространять один и тот же принцип. Разве можно даже помыслить о том, чтобы то, что́ мы называем реальностью в нашем воплощённом, физическом состоянии, могло бы существовать при тех же самых условиях как актуальность для какой-то развоплощённой сущности?

Пока человек живёт на земле, он обладает двойственной природой – в том смысле, что часть его существа материальна, а часть – духовна. Отсюда и проистекает то естественное разграничение, которое его ум – строгий аналитик, исследующий его физические чувственные впечатления и духовные восприятия – проводит между актуальностью и фикцией: хотя даже и в условиях нашей жизни обе эти группы способностей пытаются уравновесить друг друга, и когда одна из них доминирует над другой, то она считает фикцией или иллюзией ровно то, что другая полагает как раз полнейшей реальностью.

В девачане же наше «эго» утрачивает эту двойственность в вышеуказанном смысле и становится некой духовно-психической сущностью. Всё то, что было лишь фикцией, грёзой в земной жизни, и всё то, что существовало лишь в «воображении», становится теперь, в новых условиях существования, единственно возможной реальностью. А значит, постулировать возможность существования для девачани какой-либо иной реальности с нашей стороны означало бы впадать в абсурд, в заблуждение, это значило бы отстаивать идею в высшей степени нефилософскую. Актуально всё то, что делается или совершается de facto: «реальность вещи доказывается её актуальностью». А поскольку в условиях девачана ничего мнимого и искусственного существовать не может, то отсюда следует логический вывод: всё в нём реально и актуально.

Но, опять-таки, к этому вопросу можно подойти и с другой стороны: наш шестой принцип, наша «духовная душа», несубстанциален – и тогда, когда он при жизни личности осеняет собой остальные пять принципов, и тогда, когда он целиком отделяется от более грубых принципов при смерти физического тела. Он – всегда арупа и, к тому же, никак не прикован ни к какому конкретному месту с характерным для этого места ограниченным горизонтом восприятий. А поэтому совершенно неважно, связан он со своим смертным телом или не связан, так как он всегда сам по себе, он всегда свободен от любых ограничений, налагаемых телом, и если его переживания в девачане мы называем «обманом со стороны природы», то какое в этом случае право мы имеем называть «реальностью» любое из тех чисто абстрактных ощущений, которые принадлежат целиком и полностью нашей высшей душе, отражаются ею и ею же усваиваются: например, наши восприятия идеального – красоты, глубокого человеколюбия, любви и проч., – а равно и любые другие чисто духовные переживания, которые во время жизни на земле наполняют всё наше внутреннее существо чувствами неизъяснимой радости или боли.

Приложение «D»

«Девачан» – как и его антипод «авичи» [прошу не путать его с адом] – это, разумеется, состояние, а не место. Философия эзотерического буддизма предполагает существование трёх главных так называемых лок: (1) кама-локи, (2) рупа-локи и (3) арупа-локи.

В буквальном переводе эти названия означают следующее:

1. Мир желаний и страстей, мир неудовлетворённых земных влечений. Это обитель «оболочек» и жертв, элементариев и самоубийц.

2. Мир форм, то есть мир ещё более духовных призраков, которые обладают и формой, и объективностью, но лишены субстанциальности.

3. Мир, который не имеет форм – вернее, мир, в котором отсутствуют какие бы то ни было формы. Это мир бестелесный, поскольку его обитатели не могут обладать – с точки зрения нас, смертных, и в том смысле, какой вкладываем в эти слова мы сами, – ни телом, ни формой, ни цветом.

Таковы три сферы восходящей духовности, в которых несколько групп субъективных и полусубъективных сущностей находят для себя источник притяжения. Поскольку время ещё не пришло говорить о последних двух, мы ограничимся лишь простым указанием на первый: кама-локу.

Именно оттуда все, кроме остающихся в ней оболочек, самоубийц и жертв преждевременных насильственных смертей, переходят – каждый в зависимости от собственных влечений и способностей – в состояния либо девачана, либо авичи. Эти два состояния и образуют все бесчисленные подразделения «рупа-» и «арупа-» лок. Иными словами, эти состояния разнятся не только своей степенью, то есть по-разному представляются пребывающей в этих состояниях сущности с точки зрения формы, цвета и проч., – но и обладают бесконечной шкалой этих состояний, которые возрастают с точки зрения своей духовности и остроты переживаемых в них ощущений, начиная с низших в рупа-локе и кончая наивысшими и благороднейшими в арупа-локе.

Изучающий оккультную философию человек должен всегда помнить о том, что, когда мы говорим о личности, то всегда предполагаем ограниченность, и чем более себялюбивы, чем более узки представления этой личности, тем крепче она будет цепляться за низшие сферы бытия и тем дольше задержится на плане такого общения, на котором будет строить свои отношения с другими, исходя из собственных себялюбивых побуждений.

Приложение «E»

В качестве антифразиса состояние «авичи» можно описать как состояние предельной идеальной духовной порочности – нечто сродни состоянию Люцифера, блистательно описанное Мильтоном. Как, однако, может догадаться вдумчивый читатель, не так-то и много на свете людей, способных достичь подобного состояния.

Вместе с тем, нам могут возразить, заметив, что если девачан предназначен практически для любых натур: добродетельных, порочных и тех, которые суть ни то, ни сё, то авичи выступает его довольно слабым и далеко не полноценным антиподом, а значит, мы наблюдаем нарушение принципов всеобщей гармонии и равновесия, и закон воздаяния и беспристрастного, неумолимого Правосудия не достигает своей цели. На это мы, однако, можем сказать, что всё на самом деле обстоит совершенно иначе.

«Зло – это тёмный сын земли (материи), а Добро – светлая дочь неба (духа),» – как говорит китайский философ. А значит, местом возмездия за наши грехи служит земля – там грех рождается, и там он разворачивается в полную силу. Впрочем, и на земле редко случается подлинное зло, чаще всего оно мнимо и относительно, и среди hoi polloi вряд ли кто способен вот так, каждый день, достигать рокового величия и могущества «сатаны». Посмотрите примечания к статье Элифаса Леви «Смерть» (октябрьский номер «Теософа», том III), прочитайте редакционный ответ на статью «Смерть и бессмертие» (ноябрьский номер «Теософа», с. 28), а также обратите внимание на слова, которые выбрал автор, рассказывая о тех, кто обретает бессмертие, отождествляя себя с Богом (благом), и о тех, кто бессмертие получает, отождествляя себя с сатаной (злом).

И, хотя это общее правило распространяется только на «колдунов», то есть адептов чёрной магии, подлинных сыновей и посвящённых зла, известных как «братья тени», но и в этом правиле, как и в любом другом, есть свои исключения. Порою люди, достигая вершины зла, превращаются в «бессознательных» колдунов, начинающих отождествлять себя с сатаной, и вот тогда-то авичи и становится для них Роком. И счастливы те, кто тем самым избегает ещё более худшей кары – такой локи, откуда назад дороги уже нет, и, оказавшись однажды в его тёмных пределах, они обречены и там следовать прежним своим путём!

VII. Волна человеческой жизни

Мирской чела

Из предыдущих очерков в голове у читателя к этой минуте уже должно было успеть сложиться общее представление о том, каким образом великая эволюционная волна жизни обходит круг за кругом все семь миров, образующих ту планетную цепь, в состав которой входит и наша Земля. Теперь мы хотим помочь читателю пойти ещё дальше с тем, чтобы это общее представление переросло у него в более глубокое осмысление связанных с этим процессов. Однако из того нового, что мы могли бы ещё сообщить на эту тему, ничто не способно пролить столько света на обсуждаемые нами вопросы, как объяснение одного-единственного явления, связанного с эволюцией миров – обскурацией, как это явление принято условно обозначать.

Как правило, люди приступают к изучению оккультной философии как нового для себя предмета в такой период своей жизни, когда сознание их уже обильно начинено знаниями, почерпнутыми из самых разнообразных источников, и такие люди весьма склонны в неверном свете воспринимать даже самые начальные азы этой философии. Как известно, рассказать обо всём сразу, за один присест, невозможно. И когда люди с живым, пытливым умом слышат самые первые, самые общие разъяснения по тому или иному вопросу, они пытаются тут же предугадать и частности. Однако чаще всего эти их поспешные выводы на поверку оказываются ошибочными. Такие люди ни минуты не терпят тумана у себя в голове. И тогда в дело вступает их собственное воображение, которое начинает быстро заполнять белые пятна в представленной им общей картине. И если его вовремя не остановить, то по прошествии времени человек вдруг с удивлением для себя обнаружит, что всё то, что он счёл таким ясным и понятным в самом начале, теперь не укладывается в рамки дальнейших пояснений.

Вот почему автор этих «Фрагментов» и пытается излагать свой материал таким образом, чтобы по мере возможности не допускать появления в сознании у читателя подобных сорняков. Однако уже сама эта задача заставляет автора порой забегать довольно далеко вперёд, на короткое время оставляя в стороне отдельные – и иногда даже крайне важные – частности, которые должны будут прояснены чуть позже, когда к этому же вопросу автор вернётся повторно. А поэтому мы просим теперь читателя вернуться к тем нашим разъяснениям, которые были изложены нами в «Фрагменте» IV, где речь шла о протекающей по всей планетной цепи эволюции.

Рассказывая о том, каким образом импульс жизни переходит с планеты на планету, мы уже в этом «Фрагменте» указали, что процесс этот происходит «не в виде ровного и плавного течения, а скачкообразно, в виде стремительных потоков». Однако дело в том, что на начальных своих этапах эволюция эта протекает чрезвычайно плавно, и потому позволяет параллельно с этим осуществлять подготовку сразу целого ряда планет к приёму завершающей, человеческой, эволюционной волны.

И действительно, на каком-то этапе общего процесса ничто не мешает этой параллельной подготовке идти сразу на всех семи планетах. Но вот здесь-то как раз и нельзя упускать из виду одно важное обстоятельство: основная волна эволюции – её первый нарастающий вал – может в каждый данный момент находиться лишь в каком-то одном месте. Читателю будет легче всего представить себе тот процесс, который мы пытаемся сейчас описать, если на листке бумаги или мысленно он построит для себя наглядную схему. Пусть он нарисует семь кружочков (они будут обозначать отдельные миры) и расставит их в виде одного большого круга. Обозначим их буквами: «А», «В», «С» и т. д. Как нетрудно понять из всего вышеизложенного, кружок (то есть планета) «D» будет у нас обозначать нашу Землю.

Итак, как мы помним, оккультисты насчитывают семь царств природы: три из них связаны с астральными силами и силами стихий, которые эволюционно предшествуют более грубым материальным царствам природы. Царство № 1 начинает свой цикл эволюции на планете «А» и переходит на планету «В» в тот момент, когда на планете «А» вступает в свой цикл эволюции царство № 2. Если мы мысленно продолжим эту схему, то, разумеется, обнаружим, что в тот момент, когда царство № 1 вступит в свой цикл эволюции на планете «G», на планете «А» должна будет начаться эволюция царства № 7, царства человека.

Но что же случается, когда и это царство № 7 переходит на планету «В»? Ведь восьмого по счёту царства, которое могло бы теперь вступить в свой эволюционный цикл на планете «А», в природе не существует. В этой завершающей приливной волне, волне человечества, великие процессы эволюции достигают своей кульминации, наивысшей точки – и теперь, делая своё очередное перемещение вперёд, эта волна будет каждый раз оставлять позади себя природу в состоянии временной летаргии. И когда эта волна жизни перейдёт на планету «В», то планета «А» на какое-то время погрузится в состояние обскурации.

Нет, это состояние ничем не напоминает ни распад, ни разложение, ни что-либо ещё, что, по сути дела, можно было бы назвать смертью. Сам этот «распад» – хотя слово это имеет коннотацию, способную увести читателя несколько в сторону – уже по определению представляет собой некое деятельное состояние, но вот только деятельность там протекает в совершенно особом направлении. Это соображение и придаёт смысл многому тому, что в противном случае могло бы показаться полной бессмыслицей: ведь наступает этот период разрушения мира, согласно индуистской мифологии, не иначе как под руководством высоких божеств.

Обскурация того или иного мира заключается в тотальном приостановлении в нём всякой активности. Однако это не означает, что в момент, когда из него уходит последняя человеческая монада, мир тут же, под действием какого-то катаклизма, впадает в состояние глубокого паралича, и, точно по взмаху волшебной палочки, в нём всё замирает, как в том дворце, что описан в сказке о Спящей Красавице. Нет, какое-то время животная и растительная жизнь в нём продолжают цвести, как и прежде, но вместо того, чтобы двигаться вперёд, жизнь эта постепенно начинает пятиться назад. После того как великая волна жизни покидает мир, животное и растительное царства мало-помалу возвращаются к своему прежнему состоянию, в котором пребывали в момент, когда были впервые настигнуты этой великой волной жизни.

У этого медленного процесса, в ходе которого вступивший в обскурацию мир погружается в сон, в своём распоряжении имеются гигантские по протяжённости периоды времени, ведь, как мы видим, обскурация в каждом случае длится в шесть раз дольше, чем период человеческой жизненной волны, наступающий в каждом из миров. Иначе говоря, процесс, описываемый в связи с переходом волны жизни с планеты «А» на планету «В», повторяется на протяжении всей цепи. Когда волна переходит на планету «С», то планета «В» погружается в обскурацию наряду с планетой «А». А когда волну жизни принимает у себя планета «D», то в состоянии обскурации находятся уже планеты «А», «В» и «С». И к тому времени, когда волна достигнет планеты «G», все предыдущие шесть миров уже будут пребывать в состоянии обскурации.

Между тем, переход волны жизни с планеты на планету происходит в виде регулярной последовательности, симметричный характер которой отвечает всем научным критериям. Читатель должен теперь уже легко понять эту мысль, поскольку знает, что эволюция человечества происходит в рамках великих рас, возникающих в течение каждого Круга на каждой из планет цепи – то есть в тот период времени, пока на каждой данной планете действует приливная волна жизни.

Очевидно, что в ряду этих рас срединное положение занимает четвёртая раса. Как только на той или иной планете эволюционный импульс покидает это срединное положение и начинается эволюция пятой расы, то тут же на следующей по очереди планете начинается подготовка к приёму у себя человеческого царства. Таким образом, период появления пятой расы, к примеру, на планете «D» соответствует периоду появления – точнее, возрождения – минерального царства на планете «Е» и т. д. Иными словами, период эволюции шестой расы на планете «D» совпадает с периодом возрождения на планете «Е» растительного царства, а период седьмой расы на планете «D» совпадает с возрождением на планете «Е» животного царства. И в тот момент, когда последние монады седьмой расы на планете «D» перейдут в субъективное состояние бытия, то есть в «мир следствий», на планете «Е» начнётся человеческий период, и на ней вступит в развитие первая раса.

Тем временем в мире, предшествующем «D», в той же самой последовательности происходит сгущение сумерек, всё сильнее переходящих в ночь обскурации, и, когда человеческий период на планете «D» минует свою срединную точку, на предшествующей планете во всей своей силе воцаряется обскурация. Но, как и у человека продолжает биться сердце и сохраняется ровное дыхание, как бы глубоко он ни заснул, так и на пребывающей в состоянии отдыха планете точно так же продолжаются все процессы жизнеобеспечения даже в фазах самого глубокого покоя. Эти-то процессы – в ожидании следующего возвращения человеческой волны – и обеспечивают сохранение результатов эволюции, достигнутых на этапе, предшествующем её первому появлению.

Выход из состояния сна для просыпающейся планеты представляет собой процесс ещё более сложный, чем процесс погружения в состояние покоя, поскольку к моменту возвращения человеческой волны жизни планета должна достичь ещё более высокого уровня совершенства по сравнению с тем состоянием, в котором её оставила эта волна в прошлый раз, когда в своём неудержимом беге вперёд отхлынула от её берегов. Но за какое бы дело ни принималась природа в своих начинаниях, её всегда переполняют свежесть и бодрость утренних часов, и в самом начале собственная её энергия бьёт через край. А поэтому минувший период обскурации – период подготовки к будущему и время как бы лучших надежд на него – придаёт и самому ходу эволюции новое ускорение. Итак, ко времени возвращения великой волны жизни всё на планете уже готово для её приёма.

В первом очерке на эту тему уже была вскользь высказана мысль о том, что не все разнообразные миры нашей планетной цепи обладают одной и той же степенью материальности. Если представить северный полюс круга планетной цепи в виде духа, а южный – в виде материи, то мы увидим, что расположенные на нисходящей дуге миры точно так же различаются между собой соотношением в них духа и материи, как и миры восходящей дуги. Вот это самое различие мы и должны теперь рассмотреть подробнее, если хотим, чтобы у читателя сложилось более отчётливое представление обо всей целостности происходящих в планетной цепи эволюционных процессов.

Помимо Земли, являющей собою самую низшую точку материальности, в нашей цепи присутствуют лишь ещё два мира, доступных физическому зрению, – один расположен в этой цепи перед Землёй, а второй после неё. Собственно говоря, мирами этими являются Марс и Меркурий: Марс находится позади нас, а Меркурий – перед нами. Что касается присутствия на них человеческой волны жизни, то Марс находится в состоянии полнейшей обскурациия, а Меркурий пока лишь начинает подготовку к началу у себя следующего человеческого периода.

Те две планеты, что находятся в нашей цепи позади Марса, и те две, что расположены перед Меркурием, состоят из особого типа материи, которая недоступна наблюдению с помощью телескопа. Таким образом, четыре из семи обладают эфирообразной природой – её-то и склонны называть нематериальной люди, способные наблюдать материю, представленную в одной лишь земной форме. И, тем не менее, планеты эти на самом деле вполне материальны. Просто образующая их материя находится в гораздо более тонком состоянии, чем на Земле. Впрочем, это более тонкое их состояние ничуть не нарушает того единообразия, в котором природой задуманы способы и фазы эволюции этих планет. Тамошнее человечество осуществляет по всему спектру их тонкоматериальной «незримости» те же последовательные круговые и расовые циклы, проходя фазы большей и меньшей материальности, что и земное человечество. Однако понять это можно, лишь уяснив себе, как это происходит на Земле, а затем уже логично перенести тот же принцип действия и на их более тонкую природу. А поэтому давайте вернёмся к нашему рассказу о великой волне жизни и рассмотрим, как она действует на нашей планете.

Каждую цепь миров следует рассматривать как некий целостный организм. У этой круговой цепи есть свой север, свой юг, свой полюс духовности и свой полюс материальности. В каждой цепи происходит движение от духовности вниз, к материальности, а затем следует новый подъём от материальности к духовности. По тому же принципу происходит и эволюция человечества: каждый её круг состоит из той же последовательности этапов, как и вся планетная цепь, которую в данном случае можно считать образцом. В эволюции человека на каждом отдельном плане бытия, как и во всём остальном, имеется своя нисходящая и своя восходящая дуга, дух как бы трансформируется в материю, а материя затем утончается до состояния духа.

Таким образом, самая низшая, самая материальная точка в цикле становится как бы обращённой вниз вершиной физического разума – скрытым проявлением разума духовного. Таким образом, с каждым кругом, в период прохождения его по нисходящей дуге (как и с каждой расой каждого круга, если мы совершаем движение вниз в направлении к малому зеркалу космоса), человек всё больше должен обладать физическим рассудком по сравнению с тем, каким обладал его предшественник, а с каждым подъёмом по восходящей дуге сознание его должно приобретать всё более утончённый характер и всё сильнее соединяться с растущей духовной интуитивностью.

Вот почему тот человек, которого мы встречаем в первом Круге, представляет собой довольно бесплотное даже по сегодняшним земным меркам существо, наделённое не рассудком, а избытком духа. Подобно окружающим его животным и растительным формам, тело, в котором он обитает, огромно по величине, но не обладает жёстко фиксированной структурой.

Во втором Круге он остаётся всё тем же бесплотным гигантом, но тело его становится всё твёрже, всё плотнее: он стоит уже ближе к физическому человеку, хотя по-прежнему наделён не столько рассудком, сколько духом.

В третьем Круге у него формируется уже совершенно плотное, твёрдое тело. Своим внешним обликом он поначалу больше напоминает гигантскую обезьяну, чем человека в полном смысле этого слова, однако в нём всё громче заявляет о себе нарождающийся ум. Во второй половине третьего Круга он теряет свой гигантский рост, тело его обрастает всё более совершенными тканями, и он уже начинает вести себя, как человек разумный.

В четвёртом Круге рассудок – теперь уже целиком сформированный – претерпевает громадное развитие. Те безъязыкие расы, с которых начинается этот Круг, приобретают дар человеческой речи в нашем сегодняшнем её понимании. Мир наполняется результатами кипучей интеллектуальной деятельности и пожинает плоды духовного упадка. К середине четвёртого Круга уже пройдена нижняя полярная точка переживаемого всеми семью мирами периода. С этого момента духовное «эго» человека вступает в настоящую битву с телом и умом, дабы явить им свои трансцендентальные способности.

В пятом Круге эта борьба продолжается. Однако трансцендентальные способности человека укрепляются всё сильнее, несмотря на обостряющуюся борьбу между ними, с одной стороны, и физическим рассудком наряду с физическими устремлениями человека, с другой, поскольку и рассудок, и духовность человека пятого Круга делают одинаковый шаг вперёд в своём развитии по сравнению с тем, какими они были у человека четвёртого Круга.

В шестом Круге человечество достигает такого совершенства тела и души – рассудка и духовности, – какое обычным смертным нашего века не в силах нарисовать даже самое смелое воображение. Самые возвышенные сочетания мудрости, добродетельности и трансцендентального просветления, какие только видел или мог вообразить себе мир, станут самыми обычными чертами того человечества. Те способности, которые сегодня в качестве редчайших вершин в развитии целого поколения позволяют отдельным необычайно одарённым людям исследовать тайны природы и накапливать такие знания, лишь малые крохи которых сегодня предлагаются (через труды, подобные нашему, и другими способами) обычному миру, станут тогда общим достоянием всех.

Что же до того, каким будет седьмой Круг, то и самые открытые для общения оккультные учителя хранят об этом торжественное молчание. Человечество в седьмом Круге станет слишком богоподобным, чтобы люди четвёртого Круга могли предсказать его свойства.

Всё то время, пока на той или иной планете присутствует волна человеческой жизни, каждая индивидуальная монада неизбежно переживает длинный ряд инкарнаций. Отчасти мы уже сказали об этом выше, в нашем «Фрагменте» V. Если бы монаде предстояло пережить хотя бы по одному воплощению в каждой расовой ветви, а миновать ни одну из них монада не может, то общее число её жизней в рамках одного Круга на планете составило бы 343, то есть 7³. Фактически же в каждой расовой ветви каждая монада воплощается дважды, и плюс к этому она неизбежно переживает ещё несколько дополнительных воплощений.

По причинам, о которых непосвящённым остаётся только гадать, обладатели оккультного знания проявляют крайнее нежелание сообщать связанные с космогоний цифровые данные, хотя, повторяем, на первый взгляд бывает довольно трудно понять причины такой скрытности. Так, к примеру, сегодня мы не можем сказать читателю, какое же количество лет длится на самом деле период одного Круга. Однако они всё-таки пошли на одну уступку – а оценить в полной мере подобную уступку с их стороны способны, пожалуй, лишь люди, долгое время проходящие у них ученичество с использованием традиционных приёмов обучения – и согласились назвать кое-какие цифры, связанные как раз с тем, о чём мы сейчас говорим.

Впрочем, уступка эта дорогого стоит со всех точек зрения, с каких ни посмотри, поскольку позволяет прояснить одно любопытное обстоятельство, связанное с ещё одним этапом эволюции, к порогу которого мы теперь подошли. А обстоятельство это состоит в следующем. Несмотря на то, что, скажем, наша Земля сегодня населена человечеством четвёртого Круга – то есть той волной человеческой жизни, которая уже в четвёртый рас обходит всю цепь миров, – прямо сейчас вместе с нами на Земле проживают и такие людей – считанные единицы по сравнению с общим населением Земли – которых, собственно говоря, следует причислить уже к человечеству пятого Круга. Однако, что бы ни означали эти слова, не следует полагать, будто тому или иному индивиду каким-то чудесным образом удалось и впрямь обойти всю цепь миров на один Круг больше, чем это смогли сделать все остальные его соплеменники. Как с очевидностью следует из только что полученных нами разъяснений по поводу характера протекания приливной волны человечества, такое просто невозможно.

Человечество ещё не успело в пятый раз ступить даже на планету, находящуюся непосредственно перед нашей. Однако отдельные монады могут обгонять своих спутниц по темпам своего индивидуального развития и уже сегодня достигать такого уровня, на котором будет находиться и человечество в целом, когда пятый Круг эволюции будет уже в полном разгаре. Добиться этого возможно двумя путями. Любой человек, родившийся в качестве самого обычного представителя четвёртого Круга, может с помощью оккультных методов обучения изменить себя и обрести все атрибуты человечества пятого Круга – стать как бы искусственным человеком пятого Круга. Однако возможно и другое: без всяких дополнительных усилий человек может просто родиться на свет уже готовым человеком пятого Круга, живя в самой гуще человечества четвёртого Круга – а своим рождением такой человек целиком обязан общему количеству уже пережитых им ранее воплощений.

Давайте обозначим стандартное количество воплощений, которые монаде по естественным причинам предстоит пережить в пределах одного Круга на одной планете буквой x, а под y мы будем понимать общий запас тех дополнительных воплощений, к которым монада может прибегнуть, подталкиваемая острой тягой к физической жизни в течение указанного периода, и тогда мы получим не число 24,5 (x + y), а 28x. Иными словами, за три с половиной Круга такая монада может успеть пережить столько же воплощений, сколько обычной монаде удалось бы осуществить лишь по прошествии четырёх полных Кругов. Таким образом, для достижения указанных результатов, такой монаде потребовалось бы, как минимум, ещё три с половиной Круга. Вот почему редкие представители человечества пятого Круга стали появляться на Земле только сейчас, когда мы уже успели миновать срединную точку эволюции на нашей планете, занимающей, к тому же, и срединное положение в нашей цепи.

По действующему в природе порядку вещей монада не может обогнать своих сотоварищей более, чем на один-единственный Круг. А вот Будда, невзирая на это, был в полном смысле человеком шестого Круга, но это уже тайна, выходящая за пределы нашего сегодняшнего разговора. Пока же достаточно будет сказать, что причины появления будд на Земле имеют более глубокую природу и не связаны с вопросом одних лишь воплощений в рамках одной планетной цепи.

Как показывают вышеприведённые расчёты, каждая индивидуальная монада проживает огромное количество жизней в рамках следующих друг за другом воплощений. Поэтому во избежание недоразумений здесь важно подчеркнуть, что тот период времени, в течение которого возникает эта длиннейшая череда воплощений, огромен по своей продолжительности, а все эти многочисленные воплощения разделены между собой столь же многочисленными и длительными перерывами. Мы уже выше сказали, что пока не можем указать читателю подлинной продолжительности одного Круга, как не можем и привести никаких цифр, касающихся суммарной продолжительности всех Кругов, поскольку Круги эти имеют различную длительность и различия эти варьируют в довольно широких пределах.

Однако вот вам простой факт, который был подтверждён наивысшими авторитетами в области оккультизма, с которыми мы связаны. Нынешняя раса человечества – пятая раса четвёртого Круга – возникла и начала свою эволюцию примерно миллион лет тому назад. Да, этот процесс ещё не завершён, но допустим, что срок существования одной расы ограничен этим самым миллионом лет, и каким же образом весь этот период мог бы быть разбит с учётом воплощений каждой индивидуальной монады? В этом случае в рамках одной расы индивидуальная монада должна была бы пережить чуть больше 100, но менее 120 воплощений. Но пусть даже каждая монада в рамках текущей расы пережила уже по 120 воплощений. Допустим также, что каждое её воплощение длилось по сотне лет. Получается, что даже при таких условиях из этого миллиона лет каждая индивидуальная монада должна была бы провести в виде физической жизни всего лишь 12 тысяч лет, а 988 тысяч лет она провела бы в сфере субъективного бытия, и между каждыми двумя воплощениями должен был бы существовать промежуток длиною 8 тысяч лет. Разумеется, эти промежуточные периоды весьма широко отличаются друг от друга по своей длительности, но в любом случае они не могут оказаться короче 1500 лет (при этом мы, конечно же, совершенно выводим из своих расчётов адептов, которые сумели достичь такого состояния, когда на них уже перестало распространяться действие обычного закона) – а период длиною 1500 лет, хотя и вполне возможен, представлял бы собой на удивление краткий период времени между двумя перевоплощениями.

VIII. Дальнейший прогресс человечества

Мирской чела

Как видит теперь читатель, природа всей свой поступью уже сама открывает перед каждой человеческой сущностью широкие возможности для бесконечного движения вперёд, к всё более высоким фазам бытия. Не менее очевидным, однако, является и то, что, наделяя эти развивающиеся сущности всё более совершенными способностями и непрестанно расширяя сферу их действия, природа также предоставляет каждой человеческой сущности и возможность занимать всё более и более решительную позицию в выборе между добром и злом. В пору самых первых Кругов человечество ещё не обладало привилегией осуществлять подобный выбор, а потому и не могло нести полной ответственности за свои поступки. Собственно говоря, на том раннем этапе эволюции [личное – перев.] «эго» человека ещё целиком освобождено от бремени духовной ответственности в самом широком понимании этого слова – да мы и сейчас ещё не обладаем ею в полной мере и лишь готовимся принять её на себя.

В периоды девачана, которые поочерёдно следуют за каждым периодом объективного существования, тогда производился полный перерасчёт всех достоинств и недостатков человечества, а если [духовному – перев.] «эго» в ту раннюю пору, когда оно ещё не перевалило за полдень своей эволюции, в каких-то случаях не удавалось сформировать ничего более достойного, чем, скажем, жалкая и ничтожная личность, то последняя просто не принималась в расчёт в свете грядущих великих задач. Отбыв сравнительно недолгий срок наказания, проштрафившаяся личность, более уже никогда не доставляла природе никаких хлопот.

Что же касается второй половины великого периода эволюции, то здесь в действие вступают уже совершенно иные принципы. В близящиеся новые фазы бытия [личное] «эго» уже не может более вступать, не имея при этом собственных положительных качеств, которые соответствовали бы наступающему этапу развития. Теперь, когда человек начинает нести уже полную ответственность за свои поступки, когда он щедро наделён многочисленными способностями, для него в этот великий поворотный момент всего пути уже не может идти речи о том, чтобы лишь просто бездумно плыть, отдавшись течению эволюции. Нет, теперь он должен научиться плавать самостоятельно, если намерен двигаться вперёд.

Сложность предмета не позволяет нам рассмотреть его сразу во всех его особенностях, а поэтому в своём обзоре природных процессов мы до сих пор и ограничивались лишь беглым описанием семи кругов человеческого развития. Эти круги как раз и формируют всю ту планетную систему, последовательное движение по которой и будет естественным образом определять будущую судьбу человечества в целом.

Как помнит читатель, человечество в шестом Круге достигнет столь высокого уровня в своём развитии, что те поразительные способности и качества, которыми сегодня обладают лишь высочайшие адепты, станут обычным достоянием всех, а в седьмом Круге весь род человеческий обретёт поистине божественную природу. Однако даже и на том этапе своего развития каждое человеческое существо сохранит собственную неповторимую самобытность, благодаря тем неразрывным узам, которые будут по-прежнему связывать его со всеми личностями, нанизанными на нить его жизни с самого начала великого эволюционного процесса. Но можно ли представить себе, чтобы характер этих личностей не имел в конечном счёте никакого значения для человека грядущих эпох и что два богоподобных существа могли бы стоять бок о бок в седьмом круге, сформированные один из длинного ряда безукоризненных и исполненных великой пользы для человечества жизней, а другой – из столь же длинного ряда жизней, исполненных зла и нравственной низости? Нет, так, разумеется, быть не должно, а поэтому мы и не можем не задать себе следующий вопрос: отчего же мы наблюдаем в природе эту вечную гармонию, почему она всегда соответствует назначенной человечеству эволюции от начальных до самых высших форм бытия, венчающих всё мироздание?

Как отдельный человек в пору детства, так и первые расы человечества не могут нести ответственности за свои поступки. Но вот наступает период взросления, когда в отдельно взятом человеке окончательно формируются все необходимые ему для жизни способности – для той единственной жизни, которую он в данный период переживает, – и теперь он уже в состоянии сделать свой осмысленный выбор между добром и злом. Такой же момент окончательного выбора должен наступить и для бессмертного «эго». В этот момент – в этот громадный по продолжительности период – природа не спешит, она не хочет, чтобы дети её легко попались в ловушку, решая столь важный вопрос, как этот. Нет, период этот лишь только начинается. Ещё должен свершиться один полный оборот по цепи из семи миров, прежде этот период завершится. И лишь когда Земля наша минует середину пятого Круга, тогда только этот великий вопрос – быть будущему или не быть – получит свой бесповоротный ответ. Сейчас мы вступаем во владение такими способностями, которые превратят человека в существо, несущее всю полноту ответственности за свои действия. И то, как мы воспользуемся этими способностями при своём повзрослевшем «эго», окончательно определит и всю гигантскую массу дальнейших последствий для нас.

По-настоящему борьба развернётся только в первой половине пятого Круга. А до тех пор жизнь будет идти своим обычным ходом, и время это может обернуться полезным или бесполезным периодом подготовки к этой борьбе, хотя самой борьбой мы этот период назвать не можем. И вот теперь давайте более подробно коснёмся самого характера этой борьбы, которую мы выше назвали выбором между добром и злом. Определение это не то чтобы не вполне точное – оно просто не совсем полное.

Здесь нам предстоит столкнуться с явлением, повисшим над человечеством в виде непреходящей угрозы, – конфликтом между рассудком и духовностью. И если мы хотим глубоко разобраться в оккультном учении, то нам придётся, разумеется, несколько расширить те шаблонные представления, с которыми мы связываем оба эти понятия. Поскольку европейский склад мышления привычно рисует в нашем сознании искажённый образ духовности в виде скорее некоего свойства человеческого характера, чем его сознания: что-то вроде этакой благообразной приверженности религиозному обряду, этакой благочестивой тяги к порой весьма причудливым идеалам «рая» и «божественности», в которых может быть воспитан тот или иной «духовно устремлённый» человек. Духовность в оккультном понимании не имеет ничего или почти ничего общего с чувством благочестия. С точки зрения оккультизма, духовность – это способность ума к получению знания непосредственно из источника этого знания – абсолютного знания, – а не опосредованный и утомительный процесс рационализации идей.

Главной заботой европейских народов издавна остаётся формирование в человеке чистого рассудка, способности к рациональному мышлению, и в этой области человеческого прогресса они достигли столь впечатляющих высот, что из всей оккультной философии они менее всего согласятся принять – а поначалу и вовсе не поймут – этот самый первый принцип оккультизма, касающийся рассудка и духовности. И говорим мы об этом вовсе не потому, что оккультная наука желает принизить значение рассудка. Здесь всё дело в традиционной позиции западного умозрения, привыкшего принижать значение духовности. По-настоящему западная философия ещё не имела случая оценить духовность по достоинству. Она не знает пока, насколько широкий диапазон скрытых возможностей заключён внутри человека, и пока лишь только смутно догадывается о существовании таких скрытых способностей. Да и сам Кант, величайший на сегодняшний день выразитель этой идеи, всего лишь допускает возможность существования такой способности, как интуиция – знать бы теперь только, как с нею можно работать.

А работа с нею – взращивание в человеке духовности – как раз и составляет суть оккультной науки, понимаемой в её наивысшем аспекте. Что касается формирования в человеке одной только власти над силами природы и исследования тех её тонких сил и скрытых принципов, которые управляют одной лишь физической стороной природы, то это всё области, которыми занимается низшая оккультная наука – в эти-то низшие сферы её деятельности может и даже должна постепенно проникнуть обычная физическая наука. Одна из опасностей той борьбы, в которой должна раз и навсегда определиться судьба человеческого «эго» заключается именно в попытке человека обрести с помощью голого рассудка – в первую очередь, посредством физической науки – то, что, по сути, является привилегией одной лишь духовности. В самом деле, если и есть что-то, что никогда не сможет быть усвоено человечеством с помощью рассудка, то это природа и беспредельное верховенство духовного бытия. Что же до рассудка, то порождают его лишь чисто физические причины, и зависит он от того, насколько совершенно устроен физический мозг, а потому и тяготеет он ко всему лишь физическому – например, к достижению материального благополучия. Конечно, современный интеллектуал, делая уступку «слабым собратьям» своим и «религии», к которым питает одно лишь добродушное презрение, не станет осуждать духовность, но подлинную ценность он видит лишь в физическом бытии – именно оно, по его мнению, и составляет единственный по-настоящему достойный внимания предмет для любого серьёзного человека, включая самых пылких гуманистов. Но очевидно, что если духовное бытие, это ярко переживаемое и осознаваемое субъективное бытие, действительно занимает периоды времени, по своей продолжительности намного превышающие периоды рассудочного физического бытия в соотношении 82 к 1, как мы убедились в этом, рассматривая состояние девачана, то, уже из одного только этого следует, что субъективное существование человека имеет гораздо более важное значение, чем его физическое существование, и рассудок наш заблуждается, когда все свои усилия тратит исключительно на улучшение условий физического существования.

Как показывают вышеприведённые рассуждения, вопрос выбора между добром и злом – который человеческому «эго» предстоит сделать в ходе великой борьбы между рассудком и духовностью, – это не просто вопрос выбора отвлечённых идей: например, заключённых в очевидном для всех противопоставлении порока и добродетели. Нет-нет, вопрос не ставится так примитивно и грубо: порочен ли человек или добродетелен, и после прохождения критической поворотной точки не от этого будет зависеть окончательное решение, должен ли человек продолжать жить и дальше, чтобы затем переходить во всё более высокие фазы бытия, или должен полностью прекратить своё существование? В том-то вся и суть, что вопрос «быть или не быть» отнюдь не решается лишь в рамках вопроса о том, каков человек: порочен или добродетелен (не знаем, насколько оправданно говорить об этом на нынешнем этапе нашего развития, приподымая тем самым лишь самый краешек очередной тайны). Ведь, в конце концов, ни для кого не секрет, что существует как добродетельная духовность, так и порочная.

А поэтому и великий вопрос о том, будет ли человек существовать и дальше или же ему предстоит прекратить своё существование, должен будет неизбежно и целиком строиться на другом противопоставлении – противопоставлении духовного и физического планов бытия. Вопрос здесь не в том, должен ли человек жить и дальше, то есть настолько ли он добродетелен, чтобы ему было позволено жить дальше? Нет, здесь скорее вопрос в том, будет ли человек в состоянии продолжать жить и дальше, оказавшись на более высоких уровнях существования, где и должна будет протекать дальнейшая эволюция человека? Научился ли человек жить, непрерывно взращивая бессмертную часть своей природы? Если не научился, значит, он уже достиг своего предела, исчерпав до дна весь свой потенциал. И тогда судьбой ему будет уготовано уничтожение. Нет, это не будет что-то вроде сознательной жизни, в которой ему придётся претерпеть какие-то страдания. Это будет просто распад – неизбежный для каждой души, целиком отдавшей себя материи: у такого человека [личное – перев.] «эго» погрузится в восьмую сферу, сферу чистейшей материи, ибо такова судьба каждого «эго», неспособного к дальнейшему продвижению вперёд по восходящей спирали, то есть по мирам планетной цепи.

В этом и состоит великий смысл оккультного учения, согласно которому

«обессмертить себя во благе значит отождествить себя с Богом. Обессмертить себя во зле значит отождествить себя с сатаной. Таковы два полюса мира душ, а пространство между ними занимает бесполезная часть человечества, которая прозябает там и умирает, не оставляя по себе никаких воспоминаний».

Эту тайну, как и любую оккультную формулу, можно понимать и в более узком смысле (применительно как к микро-, так и к макрокосму). И в этом более узком смысле она относится к девачану/авичи и к пустому существованию бесцветных личностей. В более же широком и важном смысле она связана с тем окончательным отбором, который должен состояться в середине великого пятого Круга, после чего начисто лишённые духовности [личные – перев.] «эго» будут подвергнуты уничтожению, а все остальные двинутся дальше к обретению бессмертия как во благе, так и во зле.

Ровно тот же смысл заложен и в словах «Откровения» (3, 15-16):

«о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».

Таким образом, духовность – это не простая набожность. Это интеллектуализация наивысшего порядка, позволяющая познавать деятельность природы через прямое слияние ума с её наивысшими принципами.

Однако здесь физический наш рассудок может нам возразить: дескать, когнитивные способности нашего ума ограничены лишь возможностью наблюдения и логического анализа явлений. Но это заблуждение: ум наш способен сливаться с наивысшими принципами природы, и наличие оккультной науки есть лучшее тому подтверждение. Вместе с тем вокруг нас легко обнаружить и множество других доказательств той же истины – нужно только, набравшись терпения, распутать их истинный смысл.

Было бы опрометчивым безапелляционно утверждать, будто в область сознания ведут лишь пять путей: пять органов чувств человека, ведь у всех у нас перед глазами имеются явления ясновидения – пусть случаи эти, наделавшие много шуму в мире, и касаются ясновидения весьма слаборазвитого и несовершенного. Да, разумеется, в обычном мире способность к ясновидению встречается в виде исключения у считанных единиц. Тем не менее, это явление указывает на наличие у человека некой особой, потенциально заложенной в нём способности, а значит, исходя из примеров даже самых слабых её проявлений, мы можем сделать вывод о том, что в высших своих проявлениях эта способность со всей очевидностью должна позволять человеку черпать знания напрямую, минуя процесс наблюдения.

В том-то и состоит одна из самых досадных трудностей, которые мы испытываем в своей нынешней попытке переложить эзотерическую доктрину на ясный и понятный всем язык, что мы пытаемся это делать, не прибегая к духовной восприимчивости, которая в отличие от всех обычных способов приобретения знаний, остаётся лишь величайшей и величественной возможностью, заложенной в природе человека. Однако именно этим методом и пользуются адепты, передавая знания своим ученикам, проходящим у них регулярное обучение. Они пробуждают в учениках соответствующий орган чувств, пребывающий в спячке, и через него наполняют их ум пониманием того, что такая-то и такая-то доктрина является подлинной истиной. Вся та схема эволюции, которую мы отобразили в предыдущих главах, легко укладывается в сознании чела именно благодаря тому, что его заставляют наблюдать все происходившие процессы с помощью ясновидческого зрения. Слова в ходе такого обучения не произносятся вообще. Что же до самих адептов, которые знают все процессы и явления природы, как свои пять пальцев, то им трудно разъяснить всю сложнейшую анатомию планетной системы в своих трактатах, поскольку не могут её проиллюстрировать для нас, создавая мысленные картины с помощью нашего спящего шестого чувства.

Конечно же, не следует рассчитывать на то, что человечество в целом могло бы уже сегодня осознать, что обладает этим шестым чувством, поскольку пора активности этого чувства ещё не наступила. Эти наши слова позволяют нам сообщить читателю ещё об одном важном факте, которого мы пока не касались. Дело в том, что в каждом Круге поочерёдно происходит совершенствование того или иного принципа, номер которого соответствует номеру Круга, и начинается подготовка его к слиянию со следующим. Как мы уже говорили, в течение первых Кругов человек неразумный обладает лишь призрачным, не зафиксированным жёстко телом. В переживаемом нами четвёртом Круге окончательно формируется и четвёртый же принцип – воля, желание, – который готовится к слиянию с пятым принципом, разумом, рассудком. В пятом Круге окончательно сформированному разуму, рассудку – иначе говоря, душе, в которой тогда будет пребывать (личное – перев.) «эго» человека – предстоит слиться с шестым принципом, духовностью, либо человек должен будет целиком отказаться от мысли продолжать своё существование и дальше.

Те из читателей, кто знаком с буддистской литературой, должны помнить, как там всё время повторяется одна и та же мысль: архат своей душой слит с «Богом». Другими словами, речь там идёт об ускоренном формировании у человека шестого принципа. Он, человек четвёртого Круга, наперекор всем препятствиям, стоящим у него на пути в этом Круге, собственными усилиями достигает такого этапа в своём развитии, который эволюция уготовила для всего остального человечества – а вернее сказать, для той части человечества, которая сумеет достичь этого этапа, следуя обычному ходу природы – во второй половине пятого Круга. Причём, заметим, он благополучно минует как раз самый опасный период – середину пятого Круга. Это поразительное достижение самым благотворным образом скажется на всей дальнейшей личной судьбе адепта. Он уже благополучно добрался до противоположного берега, счастливо переплыв то море, в котором предстоит сгинуть немалой части человечества. Преисполненный столь безмерного чувства блаженства, о котором, не имея хотя бы проблесков духовности, шестого чувства, и догадаться-то невозможно, он стоит там в ожидании, покуда не доберутся до заветного берега и все остальные его спутники по дальнейшему восхождению ввысь. Нет, он стоит там не в своём физическом теле – спешу всех уверить, дабы предвосхитить любые неверные предположения на этот счёт. Теперь он наконец-то удостоился наивысшего права – права сбросить его с себя, чтобы остаться лишь в чистейшем духе. А это состояние мы даже не берёмся описывать.

Конец

Сноски

---