Изменения

Всё приведённое выше изложено в Авесте в следующих словах:  

Всё приведённое выше изложено в Авесте в следующих словах:  

{{Стиль А-Цитата|“Мы объявляем и категорически утверждаем это (что) мы препоручаем всё (наше) имущество (а именно:) тело (''“я”'', включающее в себя) кости (''танва''), жизненную теплоту (''уштана''), воздушную форму (''кехерпас''), знание (''тевиши''), сознание (''баодха''), душу (''урван'') и дух (''фраваши'') благим, истинным (и) чистым гатам (молитвам)”.}}

{{Стиль А-Цитата|“Мы объявляем и категорически утверждаем (что) мы препоручаем всё (наше) имущество (а именно:) тело (''“я”'', включающее в себя) кости (''танва''), жизненную теплоту (''уштана''), воздушную форму (''кехерпас''), знание (''тевиши''), сознание (''баодха''), душу (''урван'') и дух (''фраваши'') благим, истинным (и) чистым гатам (молитвам)”.}}

Существующий сегодня общераспространённый перевод на гуджарати<ref>Один из 23 официальных языков Индии, распространён на западе страны. Официальный язык индийского штата Гуджарат. – Пер.</ref> отличается от перевода Шпигеля, однако этот последний ''крайне мало'' чем отличается от приведённого выше. Тем не менее, этот текст приводится здесь в своей оригинальной авестийской формулировке без каких-либо добавлений или пропусков. Сохранена также и грамматическая конструкция. Единственная разница между существующими переводами и приведённым здесь вариантом состоит в том, что ''наш'' перевод сделан с учётом правок, внесённых современными специалистами-филологами, поскольку эти правки делают текст более понятным, а мысль совершенно ясной читателю.  

Существующий сегодня общепринятый перевод на гуджарати<ref>Один из 23 официальных языков Индии, распространён на западе страны. Официальный язык индийского штата Гуджарат. – Пер.</ref> отличается от перевода Шпигеля,<ref>Фридрих (фон) Шпигель (1820 – 1905) — немецкий востоковед, один из пионеров в изучении иранской филологии. Ему принадлежат издание большей части сохранившегося текста Авесты вместе с её переводом на язык пехлеви (1853–1858), а также перевод Авесты на немецкий язык (1852–1863) и комментарии к ней (1865–1869). – Пер.</ref> однако этот последний ''крайне мало'' чем отличается от приведённого выше. Тем не менее, этот текст приводится здесь в своей оригинальной авестийской формулировке без каких-либо добавлений или пропусков. Сохранена также и грамматическая конструкция. Единственная разница между существующими переводами и приведённым здесь вариантом состоит в том, что ''наш'' перевод сделан с учётом правок, внесённых современными специалистами-филологами и делающих текст более понятным, а мысль совершенно ясной читателю.  

Слово, которое мы перевели как “воздушная форма” дошло до нас в своём чистейшем изначальном смысле. Эквивалентом его является современное персидское слово ''калеб'', то есть лекало, трафарет, по которому вещи придают ту или иную форму.  

Слово, которое мы перевели как “воздушная форма” дошло до нас в своём чистейшем изначальном смысле. Эквивалентом его является современное персидское слово ''калеб'', то есть лекало, трафарет, по которому вещи придают ту или иную форму.  

С восьмым<ref>Это слово “сознание” (''баодха''). В журнальном варианте все слова в приведённом фрагменте были пронумерованы. – Пер.</ref> словом всё понятно. Это то внутреннее чувство, которое подсказывает человеку, что он обладает знанием о том или ином предмете, что он совершил или может совершить то или иное действие, – это и есть восприятие или сознание. Это одновременно и внутреннее убеждение, знание и обладание ими.  

С восьмым<ref>Это слово “сознание” (''баодха''). В журнальном варианте все слова в приведённом фрагменте были пронумерованы. – Пер.</ref> словом всё понятно. Это то внутреннее чувство, которое подсказывает человеку, что он обладает знанием о том или ином предмете, что он совершил или может совершить то или иное действие, – это и есть восприятие или сознание. Это одновременно и внутреннее убеждение, знание и обладание ими.  

Девятое слово также целиком сохранило своё изначальное значение и употребляется в живой речи по сей день. Как легко догадается читатель, именно от этого слова и происходит современное слово ''раван''. Это (в фигуральном смысле) “царь” – он-то и выступает у человека в функции некоего “сознательного мотора” или движущей силы. Это нечто такое, что зависит от всех вышеперечисленных атрибутов и может либо выигрывать, либо проигрывать в зависимости от них. Зависит он от них в том смысле, что его собственное продвижение вперёд целиком заключается в максимальном развитии тех самых атрибутов. Если они не получают должного внимания, то и он становится всё слабее, деградирует, а затем исчезает вовсе. Однако если они поднимаются всё выше по нравственно-духовной лестнице, то и он становится всё сильнее, всё энергичнее и всё больше смешивается с божественной сущностью – седьмым принципом.  

Девятое слово также целиком сохранило своё изначальное значение и употребляется в живой речи по сей день. Как легко догадается читатель, именно от этого слова и происходит современное слово ''раван''. Это (в фигуральном смысле) “царь” – он-то и выступает у человека в функции некоего “сознательного мотора” или движущей силы. Это нечто такое, что зависит от всех вышеперечисленных атрибутов и может либо выигрывать, либо проигрывать в зависимости от них. Зависит он от них в том смысле, что его собственное продвижение вперёд целиком заключается в максимальном развитии тех самых атрибутов. Если они не получают должного внимания, то и он становится всё слабее, деградирует, а затем исчезает вовсе. Однако если те поднимаются всё выше по нравственно-духовной лестнице, то и он становится всё сильнее, всё энергичнее и всё больше смешивается с божественной сущностью – седьмым принципом.  

Но каким же образом он соединяется с монадой? На этот вопрос отвечает десятое слово.

Но каким же образом он притягивается к своей монаде? На этот вопрос отвечает десятое слово.

Это растворённая в человеке божественная сущность. И, тем не менее, это всего лишь ни за что не несущий ответственности министр (если прибегнуть к той же метафоре). Подлинным же хозяином является “царь”, духовная душа. Он должен иметь и желание, и способность видеть курс, предначертанный ему чистым духом, и неуклонно следовать ему. Задача визиря – лишь указывать царю точку притяжения, к которой тот должен стремиться. А дальше уже дело самого царя принимать окончательное решение и действовать соответственно ради собственной славы. Министр, то есть дух, не может ни принуждать, ни обязывать. Его задача – вдохновлять и побуждать к действию, а решение, стóит ли воспользоваться предлагаемыми благами или нет, остаётся за “царём”, духовной душой.

Это растворённая в человеке божественная сущность. И, тем не менее, это всего лишь ни за что не несущий ответственности министр (если прибегнуть к той же метафоре). Подлинным же хозяином является “царь”, духовная душа. Тот должен иметь и желание, и способность видеть курс, предначертанный ему чистым духом, и неуклонно следовать ему. Задача же визиря – лишь указывать царю точку притяжения, к которой тот должен стремиться. А дальше уже дело самого царя принимать окончательное решение и действовать соответственно ради собственной славы. Министр, то есть дух, не может ни принуждать, ни обязывать. Его задача – вдохновлять и побуждать к действию, а решение, стóит ли воспользоваться предлагаемыми благами или нет, остаётся за “царём”, духовной душой.

Но если Авеста содержит в себе фрагмент, подобный приведённому выше, то это, очевидно, означает, что авторы её были знакомы и с учением о духовном человеке. Мы же не можем приписать этот коротенький фрагмент древним маздеистам (''магам)'', не сделав при этом вывод об их глубоком знакомстве и со всей оккультной теорией, касающейся человека? И, право, очень странно, что те самые доктрины, которые маздеисты отлично знали и проповедовали многие тысячи лет тому назад – ведь процитированный отрывок принадлежит одному из древнейших священных текстов – сегодня разъясняют нам теософы. А поскольку они излагают нам те самые идеи, смысл которых был почти целиком утерян и забыт даже самыми учёнейшими нашими мобедами, то необходимо признать, что теософы и вправду располагают, по крайней мере, частью того знания, ключ к которому был им поведан, а нами утрачен, но именно он и открывает двери к пониманию смысла тех до сих пор никем не истолкованных фраз и доктрин, что содержатся в наших древнейших писаниях. Нужно признать, что в этих вопросах мы блуждаем и будем блуждать в потёмках до тех пор, пока не прислушаемся к тому, о чём говорят нам теософы.

Но если Авеста содержит в себе фрагмент, подобный приведённому выше, то это, очевидно, означает, что авторы её были явно знакомы и с учением о духовном человеке. В самом деле, разве можем мы приписать этот коротенький фрагмент древним маздеистам (''магам)'', не сделав при этом вывод об их глубоком знакомстве и со всей оккультной теорией, касающейся человека? И, право, очень странно, что те самые доктрины, которые маздеисты отлично знали и проповедовали многие тысячи лет тому назад – ведь процитированный отрывок принадлежит одному из древнейших священных текстов – сегодня разъясняют нам теософы. А поскольку они излагают нам те самые идеи, смысл которых был почти целиком утерян и забыт даже самыми учёнейшими нашими мобедами, то необходимо признать, что теософы и вправду располагают, по крайней мере, частью того знания, ключ к которому был им поведан, а нами утрачен, но именно он и открывает двери к пониманию смысла тех до сих пор никем не истолкованных фраз и доктрин, что содержатся в наших древнейших писаниях. Нужно признать, что в этих вопросах мы блуждаем и будем блуждать в потёмках до тех пор, пока не прислушаемся к тому, о чём говорят нам теософы.

Однако приведённый выше фрагмент – это далеко не единственный пример, и та же самая идея встречается в целом ряде других мест Авесты. Чтобы доказать это, я приведу ещё один отрывок, в котором содержится то же самое учение, правда, изложенное более кратко. Пусть наши читатели-парсы откроют 26-ю главу ''Ясны'' и прочитают 6-й параграф, который звучит следующим образом:

Однако приведённый выше фрагмент – это далеко не единственный пример, и та же самая идея встречается в целом ряде других мест Авесты. Чтобы доказать это, я приведу ещё один отрывок, в котором содержится то же самое учение, правда, изложенное более кратко. Пусть наши читатели-парсы откроют 26-ю главу ''Ясны'' и прочитают 6-й параграф, который звучит следующим образом: