Изменения

Лишь один-единственный бесконечно малый атом из всего огромного конгломерата человечества, наслаждающийся временной, чувственной жизнью со всеми её удовольствиями и волнениями подтвердит с неподдельной искренностью, что готов скорее быть целиком уничтоженным, чем вечно оставаться тем, каким он знает самого себя, или быть хотя бы узнаваемо похожим. И это ещё весьма средний образец нравственности.  

Лишь один-единственный бесконечно малый атом из всего огромного конгломерата человечества, наслаждающийся временной, чувственной жизнью со всеми её удовольствиями и волнениями подтвердит с неподдельной искренностью, что готов скорее быть целиком уничтоженным, чем вечно оставаться тем, каким он знает самого себя, или быть хотя бы узнаваемо похожим. И это ещё весьма средний образец нравственности.  

Мне доводилось слышать такие слова: “Да вся эта мирская жизнь, все её дела и заботы тут же закончились бы, наступил бы конец всей его здравой деятельности, конец коммерции, искусствам, промышленности, общественным связям, государственности, законам и наукам, посвяти мы, все мы, целиком себя занятиям йогой, а она мало чем отличается от ваших собственных представлений об идеале”. И критика эта вполне справедлива и обоснована. Только, думаю, проблема гораздо глубже.  

Мне доводилось слышать такие слова: “Да вся эта мирская жизнь, все её дела и заботы тут же закончились бы, наступил бы конец всей его здравой деятельности, конец коммерции, искусствам, промышленности, общественным связям, государственности, законам и наукам, посвяти мы, все мы, целиком себя занятиям йогой, которая мало чем отличается от ваших собственных представлений об идеале”. И критика эта вполне справедлива и обоснована. Только, думаю, проблема гораздо глубже.  

Не только различные виды деятельности этого мира, но и сам этот удерживаемый в нашем сознании феноменальный мир, целиком исчезли бы или приняли бы какие-то новые, более внутренние, более живые и более значительные – по крайней мере, для человечества – формы, будь только само сознание человечества способно возвыситься до более совершенного состояния. Думаю, почитатели Сен-Мартена, как и читатели замечательной книги покойного Джеймса Хинтона “Человек и обитель его”, не сочтут эту мою мысль слишком уж экстравагантной, особенно если им по случаю также доводилось изучать идеалистическую философию. Если бы весь мир наш состоял из одних только йогов, ему не нужны были бы никакие специальные виды деятельности, конечную цель и назначение которых наш критик, между прочим, затруднился бы и определить. И если из мира ушли бы лишь немногие, мир обошёлся бы и без них. Но хватит об этом.  

Не только различные виды деятельности этого мира, но и сам этот удерживаемый в нашем сознании феноменальный мир, целиком исчезли бы или приняли бы какие-то новые, более внутренние, более живые и более значительные – по крайней мере, для человечества – формы, будь только само сознание человечества способно возвыситься до более совершенного состояния. Думаю, почитатели Сен-Мартена, как и читатели замечательной книги покойного Джеймса Хинтона “Человек и обитель его”, не сочтут эту мою мысль слишком уж экстравагантной, особенно если им по случаю также доводилось изучать идеалистическую философию. Если бы весь мир наш состоял из одних только йогов, ему не нужны были бы никакие специальные виды деятельности, конечную цель и назначение которых наш критик, между прочим, затруднился бы и определить. И если из мира ушли бы лишь немногие, мир обошёлся бы и без них. Но хватит об этом.