Изменения

В середине мраморной плиты стояла небольшая медная жаровня с углями, приготовленными из древесины вяза и лавра. Другая жаровня располагалась прямо передо мной на треножнике. На мне была белая мантия, похожая на те, что используются и католическими священниками, только эта была длиннее и шире. На голову себе я водрузил венец, представлявший собой золотую цепь с вплетёнными в неё листьями вербены. В одной руке я держал обнажённый меч, а в другой “Ритуал”.  

В середине мраморной плиты стояла небольшая медная жаровня с углями, приготовленными из древесины вяза и лавра. Другая жаровня располагалась прямо передо мной на треножнике. На мне была белая мантия, похожая на те, что используются и католическими священниками, только эта была длиннее и шире. На голову себе я водрузил венец, представлявший собой золотую цепь с вплетёнными в неё листьями вербены. В одной руке я держал обнажённый меч, а в другой “Ритуал”.  

Я зажёг в жаровнях два огня с заранее подготовленными необходимыми веществами и сначала тихо, а потом всё громче и громче стал произносить заклинания из “Ритуала”. Потянулся дым, замерцало пламя, и от этого, казалось, все освещённые им предметы пустились в пляс, а затем вдруг погасло. Белый дым медленно тянулся вверх с мраморного алтаря. Мне показалось, будто я ощутил толчок, точно при землетрясении, в ушах у меня звенело, а сердце бешено колотилось. Я подбросил в жаровни ещё несколько веточек и благовоний, и, когда пламя взметнулось вверх, я отчётливо разглядел прямо перед алтарём человеческую фигуру ростом много выше обычного человека, затем фигура вдруг распалась и растворилась в воздухе.  

Я зажёг в жаровнях два огня с заранее подготовленными необходимыми веществами и сначала вполголоса, а потом всё громче и громче стал произносить заклинания из “Ритуала”. Потянулся дым, замерцало пламя, и от этого, казалось, все освещённые им предметы пустились в пляс, а затем вдруг погасло. Белый дым медленно тянулся вверх с мраморного алтаря. Мне показалось, будто я ощутил толчок, точно при землетрясении, в ушах у меня звенело, а сердце бешено колотилось. Я подбросил в жаровни ещё несколько веточек и благовоний, и, когда пламя взметнулось вверх, я отчётливо разглядел прямо перед алтарём человеческую фигуру ростом много выше обычного человека, затем фигура вдруг распалась и растворилась в воздухе.  

Я с новой силой стал произносить заклинания и перешёл в круг, который очертил перед началом церемонии, между алтарём и треножником. Я видел, как зеркальный диск передо мной и то, что находилось позади алтаря, стали всё больше наливаться светом, пока не образовалась белёсая фигура. Она становилась всё больше и больше и как будто двигалась всё ближе и ближе ко мне. Закрыв глаза, я трижды произнёс имя Аполлония, призывая его явиться ко мне. Когда же я снова открыл глаза, то увидел перед собой человека, целиком закутанного в саван, который показался мне скорее серым, чем белым. Лицо его было худым, печальным и совершенно лишённым бороды, и этот облик его совершенно не походил на то представление, которое у меня ранее сложилось о внешности Аполлония. Я ощутил неизъяснимый холод и, едва открыл рот, чтобы задать призраку свой вопрос, как понял, что не могу произнести ни звука. Тогда я положил руку на знак пентаграммы и направил в сторону призрака остриё меча, мысленно приказывая его именем этого знака не пугать меня, но подчиниться моей воле. Затем очертания фигуры смешались, и она вдруг исчезла. Я приказал ей явиться вновь и почувствовал, как она — будто лёгкий ветерок прошелестел — проходит рядом со мной, и что-то коснулось моей руки, державшейся за рукоятку меча, и рука моя мгновенно онемела от кисти до самого плеча. Мне показалось, я понял, что меч этот оскорбляет духа, и я воткнул его остриём в круг близ меня. Тогда человеческая фигура появилась вновь, но я ощутил такую слабость во всех своих членах, и меня охватило такое изнеможение, что мне пришлось сделать несколько шагов, чтобы сесть. Едва я оказался в своём кресле, как тут же впал в глубокую дрёму, сопровождавшуюся сновидениями, но когда я пришёл в себя, в памяти у меня остались от них лишь смутные обрывки.  

Я с новой силой стал произносить заклинания и перешёл в круг, который очертил перед началом церемонии, между алтарём и треножником. Я видел, как зеркальный диск передо мной и то, что находилось позади алтаря, стали всё больше наливаться светом, пока не образовалась белёсая фигура. Она становилась всё больше и больше и как будто двигалась всё ближе и ближе ко мне. Закрыв глаза, я трижды произнёс имя Аполлония, призывая его явиться ко мне. Когда же я снова открыл глаза, то увидел перед собой человека, целиком закутанного в саван, который показался мне скорее серым, чем белым. Лицо его было худым, печальным и совершенно лишённым бороды, и этот облик его совершенно не походил на то представление, которое у меня ранее сложилось о внешности Аполлония. Я ощутил неизъяснимый холод и, едва открыл рот, чтобы задать призраку свой вопрос, как понял, что не могу произнести ни звука. Тогда я положил руку на знак пентаграммы и направил в сторону призрака остриё меча, мысленно приказывая его именем этого знака не пугать меня, но подчиниться моей воле. Затем очертания фигуры смешались, и она вдруг исчезла. Я приказал ей явиться вновь и почувствовал, как она — будто лёгкий ветерок прошелестел — проходит рядом со мной, и что-то коснулось моей руки, державшейся за рукоятку меча, и рука моя мгновенно онемела от кисти до самого плеча. Мне показалось, я понял, что меч этот оскорбляет духа, и я воткнул его остриём в круг близ меня. Тогда человеческая фигура появилась вновь, но я ощутил такую слабость во всех своих членах, и меня охватило такое изнеможение, что мне пришлось сделать несколько шагов, чтобы сесть. Едва я оказался в своём кресле, как тут же впал в глубокую дрёму, сопровождавшуюся сновидениями, но когда я пришёл в себя, в памяти у меня остались от них лишь смутные обрывки.