ПМ (Базюкин), п.10: различия между версиями

 

{{Стиль А-Подзаголовок|Заметки К.Х. к написанной Хьюмом “Предварительной главе” под заголовком “Бог”, которая была им задумана как вступление к изложению принципов оккультной философии (в сокращённом виде).<ref>Копия сделана А.П.С. 28 сентября 1882 г. (RG, 199) (примеч. перев.). Статья Хьюма “Личный и безличный Бог” (“A Personal and Impersonal God”), подписанная инициалами H.X., опубликована в декабрьском номере журнала “Теософист” за 1882 год (pp. 74-75) (см. ML, TUP, online edition) (''примеч. перев''.).</ref>

 

Получено в Симле в 1881 году.}}

Что же касается Вашего разъяснения, то оно целиком строится на единственном и чисто условном допущении, которое Вы сделали в Вашем октябрьском письме прошлого года. В ответ Вам было сказано, что наши познания ограничиваются пределами лишь нашей Солнечной системы: следовательно, как философы, желающие и дальше оставаться достойными этого имени, мы не можем ни опровергнуть, ни подтвердить существование того, что вы определяете как некое верховное, всемогущее и разумное существо, находящееся ''за'' пределами нашей Солнечной системы. Но поскольку абсолютно исключить вероятность такого существа невозможно, то мы и утверждаем, что вероятность эта крайне ничтожна — если только мы не имеем дело с каким-то нарушением в единообразном действии законов Природы.  

Нам известно о существовании планетарных и иных духовных сущностей, но нам так же хорошо известно и то, что в нашей системе нет такого существа, как Бог — будь он хоть личностным, хоть безличностным. Парабрахман — это не Бог, а абсолютный непреложный закон. Ишвара же — это лишь следствие авидьи и майи, то есть неведения, порождаемого великой иллюзией. Само слово “Бог” было придумано затем, чтобы с его помощью обозначить некую неведомую причину тех следствий, природу которых человек не понимает, но которые либо восхищают, либо устрашают его.<ref>См. Поль Анри Гольбах. Избранные произведения в двух томах. Том 1. М., 1963 — Система природы, или О законах мира физического и мира духовного. Ч. 2, гл. 4. Разбор доказательств бытия Божьего, данных Кларком, с. 429: “Слово Бог всегда будет означать лишь неизвестную причину явлений, вызывавших восхищение или устрашавших людей” (''примеч. перев''.).</ref> А поскольку мы об этом заявляем и можем при этом подтвердить свои слова — о том, что нам достоверно известна эта причина или причины, — то это позволяет нам утверждать, что за этими причинами никакого Бога или Богов нет.  

Идея Бога — это не врождённое, а приобретённое понятие,<ref>См. Гольбах, с. 426: “. . . идея о боге есть благоприобретенное понятие, а не ''врожденная идея'' . . .” (''примеч. перев''.).</ref> и с теологами нас объединяет лишь одно: мы срываем покров с беспредельного. Но если все явления, происходящие из бесконечного и беспредельного — пространства, длительности и движения — мы сводим к ''материальным, естественным, чувственно воспринимаемым'' и ''известным'' (по крайней мере, нам) причинам, то теисты объясняют их ''духовными'', сверхъ-''естественными'', ''непостижимыми умом'' и ''неизвестными'' причинами.<ref>См. Гольбах, с. 431 (примеч.): “Таким образом, вся разница между атеистами и теологами, или богопочитателями, сводится к тому, что первые приписывают все явления материальным, естественным, осязаемым и известным, вторые же — духовным, сверхъестественным, непонятным и неизвестным причинам. Действительно, что такое бог теологов, как не ''скрытая сила''?” (''примеч. перев''.).</ref> Тот Бог, которому поклоняются богословы, — это просто-напросто некая воображаемая сила —''un'' ''loup garou'',<ref>Оборотень (''фр''.) Это выражение, ''un loup-garou'', в “Системе природы” не встречается. Однако Гольбах использовал его в другой своей работе, “Le Bon Sens du Curé Meslier Suivi de Son Testament” (Paris, 1801, ch. 183, ''La Crainte Seule Fait les Théistes et les Dévots'', p. 267), где он говорит о том, что именно страх заставляет теистов “трепетать перед одним только именем божества, превратившегося в призрака, в домового, в оборотня, который их терзает” (“un loup-garou qui les tourmente”) (''примеч. перев''.).</ref> по выражению Гольбаха, — причём такая сила, которая ещё ни разу не проявила себя [явно и отчётливо]. Главная наша задача — освободить человека от этого ночного кошмара, научить человека ценить добродетель саму по себе и идти по жизни, полагаясь лишь на самого себя и отбросив те костыли, которые вручило ему богословие, — а именно эти костыли на протяжении бесчисленных веков и служили главной причиной почти всех человеческих страданий.  

Да, нас можно назвать пантеистами, но агностиками — {{Стиль С-Капитель|никогда}}. Если людям так уж хочется, то, пожалуйста, пусть они и далее принимают за Бога нашу Единую Жизнь — на протяжении вечности никогда не меняющуюся и не имеющую сознания, — пусть и дальше они цепляются ещё и за эту гигантскую фикцию. Но тогда им придётся вслед за Спинозой сказать, что в мире нет ничего иного, кроме одной лишь субстанции: Бога, и только она доступна нашему пониманию, то есть повторить слова, сказанные этим знаменитым, но незадачливым философом в его четырнадцатом Положении: “Praeter Deum {nulla} dari neque concipi potest substantia”<ref>“Кроме Бога нет и не может быть представлена никакая субстанция” (см. Бенедикт Спиноза. Этика. Минск-Москва, 2001. — Часть первая. О Боге. Определения. Положение XIV, с. 17) (''примеч. перев''.).</ref> — и тем самым признать себя пантеистами<ref>См. Гольбах, с. 441: “. . . это положение будет тождественно предыдущему, если только мы не пожелаем отрицать существование материальной вселенной или утверждать вместе со Спинозой, что нет субстанции, кроме бога, и невозможно постигнуть какую-либо иную субстанцию: “Praeter deum, neque dari, neque concipi potest substantia” — вот как говорит этот знаменитый атеист в своей четырнадцатой теореме” (''примеч. перев''.).</ref> . . . И только какой-нибудь богослов, взращённый на понятиях тайны и самой нелепой сверхъестественности, способен вообразить себе, будто некое самосущее существо, которое по необходимости должно быть бесконечным и вездесущим, в самом деле может пребывать ''за пределами'' проявленной ''беспредельной'' вселенной.  

Уже само это слово, “бесконечный”, несёт в себе отрицание, исключающее любую идею предела. Но ведь очевидно, что любое существо, если оно самостоятельно и вездесуще, не может быть ограничено чем-либо внешним по отношению к нему самому, да ничего внешнего — даже пустоты, — для него и быть не может,<ref>См. Гольбах, сс. 440-441: “Слово ''бесконечный'' выражает лишь отрицательную идею, означая отрицание всякой границы. Необходимым образом существующее независимое начало, или существо, очевидно, не может быть ограничено ничем находящимся вне его” (''примеч. перев''.).</ref> и где же тогда остаётся место для материи? и для проявленной вселенной, пусть даже и небеспредельной? Если задать теисту вопрос: “Что же такое ваш Бог? Он пустота, пространство или материя?”, то в ответ мы услышим: нет. Тем не менее, они утверждают, что их Бог пронизывает собой материю, не будучи при этом сам материальным.<ref>См. Гольбах, с. 441: “Или, может быть, бог теологов — это то абстрактное существо, которое называют пространством, или пустотой? Теологи ответят на это отрицательным образом и скажут нам, что бог, который сам не является материей, проникает материю. Но чтобы проникать материю, надо соответствовать ей и, следовательно, обладать протяжением; обладать же протяжением — значит иметь одно из свойств материи. Если бог проникает материю, то, значит, он материален и сливается со вселенной, от которой его невозможно отличить” (''примеч. перев''.).</ref> Когда мы говорим о нашей Единой Жизни, то мы также утверждаем, что она не просто пронизывает собой материю, но является самой эссенцией каждого материального атома, а значит, она не просто сообщается с материей, но обладает также и всеми её свойствами — то есть она ''материальна'', она и есть ''сама материя''.  

Следовательно, тот Бог, который предлагается для поклонения в XIX веке, не имеет ни одного качества, которое был бы способен так или иначе оценить человеческий ум. Что это как не существо, ''любому'' суждению о котором можно тут же противопоставить любое другое? Их же собственная Библия, их же собственное Откровение опровергают все те нравственные критерии, которыми они щедро награждают его, — если только не признать, что те качества, которые они именуют совершенствами, на самом-то деле представляют собой не что иное, как несовершенства, отвратительные пороки и беспощадная лютость, если посмотреть на них глазами разума и здравого смысла любого другого человека. Да ни один человек, пожелай он прочитать наши, буддийские, священные писания, рассчитанные на погрязшие в суевериях массы, никогда не встретит в них ни строчки с описанием столь мстительного, несправедливого, столь жестокого и бестолкового ''демона'', как тот небесный тиран, которому христиане раболепно воздают столь безудержную хвалу, а теологи одаривают такими совершенствами, которые опровергает их же собственная Библия на каждой своей странице. Воистину, ваша теология сотворила своего Бога лишь затем, чтобы изничтожить его по частям. Ваша церковь — это тот же мифический Сатурн, производивший на свет своих детей лишь затем, чтобы их пожрать.  

Тот разум, который мы встречаем в наших дхьян-коганах, представляет собой способность, присущую лишь живым или одушевлённым существам — сколь бы неосязаемым или, скорее, ''невидимым'' ни был материал, составляющий их организмы. В качестве своего необходимого условия разумность предполагает способность мыслить, но для того, чтобы мыслить, необходимо иметь идеи, а идеи предполагают наличие чувств, то есть физического материала,<ref>См. Гольбах, с. 453: “. . . вера в существование какой-нибудь вещи предполагает обладание хоть какой-нибудь идеей о ней; . . . эту идею мы можем получить лишь через посредство наших чувств . . .” (''примеч. перев''.).</ref> но как что-то материальное может принадлежать чистому духу? Если нам возразят, сказав, что мысль не может являться свойством материи, то мы попросим объяснить: а по какой-такой причине? Для того чтобы мы согласились с подобным предположением, нам необходимо получить неопровержимое доказательство. А теологу мы могли бы задать следующий вопрос: что же могло помешать его Богу — коль скоро он считается творцом всего сущего — наделить материю способностью мыслить? Услышав же в ответ, что, очевидно, Он не пожелал этого делать, что это одновременно и тайна, и совершенно невозможная вещь, мы настойчиво попросим его всё-таки объяснить нам, почему дух или мысль Божья произвести и сотворить материю может, а материя произвести дух и мысль не может?  

{{Стиль С-Капитель|Наши взгляды на природу зла}}. — Зла как такового, как отдельной сущности не существует, оно — не что иное, как отсутствие блага и может существовать лишь для того, кто оказывается его жертвой. Оно порождается двумя причинами и, как и благо, не выступает самостоятельной причиной в Природе. У Природы нет ни доброты, ни злобы, она подчиняется лишь неизменным законам и тогда, когда ниспосылает жизнь и радость, и когда шлёт страдания [и] смерть, разрушая то, что сама же и создаёт. На любой яд у Природы есть своё противоядие, а её законы восполняют любое страдание. Съеденная птицей бабочка превращается в эту птицу, а любая пичуга, убитая каким-нибудь животным, переходит в более высокую форму бытия. Таковы слепой закон необходимости и вечная целесообразность вещей, и потому их нельзя назвать злом, изначально присущим Природе.  

{{Стиль А-Заголовок|Что такое материя и что такое сила?}}

<center>(“The Theosophist”, vol. 3, September, 1882, pp. 319-324)</center>

<center>ДРУГОЙ ТЕОСОФ</center>

Как “чисто научная проблема”, — которая должна будет решаться в строгих рамках современной материалистической науки, — вопрос этот не может сегодня служить предметом для каких бы то ни было “дискуссий на эту тему”, ибо, при всей их “желательности”, они ни к чему полезному в конечном счёте не приведут. Во-первых, потому, что наука сегодня ограничивается одними только физическими аспектами проблемы сохранения энергии, или взаимодействия сил, а во-вторых, невзирая на её собственные откровенные признания в полном незнании первопричин вещей — а об этом говорит сам тон статьи, написанной нашим критиком, — я сомневаюсь, что он согласится признать полную несостоятельность некоторых научных терминов, утверждённых мудрейшими “двиджа” (“дважды рождёнными”) из Королевского общества и послушно, без долгих уговоров, взятыми на вооружение их почитателями.  

В наш век торжества свободы мысли и заигрывания с дешёвыми парадоксами воцарился дух сектантства, и наука стала проявлять ещё больше нетерпимости (совершенно невозможная для неё, казалось бы, вещь!), чем даже теология. Таким образом, единственная позиция, которую исследователь эзотерической философии может уверенно занять в дискуссии с (очевидным) поборником ''точной'' науки, — это воспользоваться в борьбе с последним его же собственным оружием, не отступая при этом ни на шаг перед ним. Именно это я и предлагаю сейчас сделать.  

На первый взгляд, может показаться, будто в статье “Электричество: материя или сила?” не так-то уж много и спорного. Тот знак вопроса, который скромно помещён в скобки после слова “водород” при перечислении аналогов “воздуха, которым мы дышим”, а также вопрос, заключённый в самом заголовке статьи и, ''казалось бы'', уже давно получивший свой ответ в ряде цитат, приведённых из авторитетных научных источников, в которых авторам угодно именовать электричество “силой”, — вот и всё, что мы обнаруживаем в ней. Но так дело обстоит ''лишь'' “на первый взгляд”. Даже и не слишком глубоко погружаясь в содержание статьи нашего любителя вопросительных знаков, можно легко заметить, что она затрагивает гораздо более важный для теософов вопрос, чем может показаться вначале. И сводится он ни больше, ни меньше, как к следующему: “А не является ли председатель Общества, числящего в своём составе самых блестящих учёных и интеллектуалов Европы и Америки, обыкновенным невеждой, не знающим — или давно позабывшим — то, что известно любому первокласснику?” Сделанный намёк слишком серьёзен, а потому заслуживает столь же серьёзного ответа.

Не следует думать, будто любой разумный человек, лично знакомый с председателем Общества, и впрямь стал бы тратить своё время на доказательство того, что полковник Олкотт не может не знать всех тех вещей, которым учат и которые известны любому школьнику, а именно: что воздух, этот газообразный флюид, в котором мы живём и которым дышим, состоит главным образом из двух газов — кислорода и азота, находящихся в состоянии механической смеси. И для подтверждения этого факта не нужен никакой профессор Тиндаль. А значит, эта издёвка, которая звучит в поставленном вопросительном знаке, — вполне естественная, выйди эта статья из-под пера какого-нибудь противника, — способна, естественно, изумить любого теософа, узнающего, что она исходит от своего же собрата по Обществу.  

В Обществе вряд ли найдётся человек, которому было бы неизвестно, что “председатель-основатель Теософского общества” никогда не брал на себя смелость выступать с лекциями на специальные темы, относящиеся к сферам физических наук, — то есть на темы, находящиеся в компетенции физиков и химиков. К тому же, “просвещённый председатель” никогда не брал на себя и обязательства неуклонно следовать исключительно терминологии, принятой среди членов Королевского общества. Как интерпретатор и приверженец оккультных наук он с полным правом может пользоваться особой фразеологией, свойственной древним философам. Кажется просто нелепым, что здесь приходится разъяснять самоочевидные вещи: что перечисленные в лекции эквиваленты “воздуха, которым мы дышим” относятся ''вовсе не'' к сугубо атмосферному воздуху — ибо в этом случае он, вероятно, назвал бы их “химическими компонентами” или “составляющими элементами”, — а к атмосфере в целом как к одному из признаваемых оккультной философией пяти первоэлементов, который состоит из многочисленных и разнообразных газов.

Чтобы было понятнее, по какому праву мы считаем необходимым для себя возражать против ряда безосновательных утверждений, сделанных современной наукой, и почему мы предпочитаем придерживаться своих собственных взглядов, я позволю себе сделать небольшое отступление и напомню нашим критикам нескольких бесспорных моментов.  

Да, современной науке было угодно поделить и затем подразделить всю атмосферу на целую армию элементов и присвоить им это название для собственного удобства. Но одно лишь это обстоятельство ещё не может служить достаточно веским основанием для того, чтобы и оккультисты согласились с этой терминологией. Науке пока ещё не удалось разложить ни одно из того множества простых тел, которые по какой-то причине получили название “элементарных веществ” — видимо, потерпев в этом неудачу, она и назвала их “элементарными”. Возможно, со временем науке больше повезёт в этом направлении, и она признает свою ошибку, а может, здесь ей не добиться успеха никогда — как бы то ни было, мы, оккультисты, считаем себя вправе по-прежнему утверждать, что эти самые “изначальные” элементы следует именовать как угодно, но только не так, как они именуются сейчас. При всём нашем уважении к деятелям науки мы не считаем ни в малейшей степени оправданным применять термины “элемент” и “элементарный” в отношении тех неразложимых материальных атомов и молекул, о которых они не знают ничего. Это всё равно, как если бы Королевское общество договорилось между собой каждую звезду называть “Космосом” на том лишь основании, что каждая звезда якобы представляет собой отельный мир, аналогичный нашей собственной планете, а затем они принялись бы высмеивать невежество древних, полагавших, что существует лишь один ''Космос'' — безграничный и бесконечный универсум!  

Впрочем, наука сегодня и сама признаёт, что слова “элемент” и “элементарный” как термины обретают смысл лишь в том случае, когда применяются по отношению к изначальным принципам, то есть к тем самосущим эссенциям, из которых и образовалась вселенная. И в этой связи она замечает, что “экспериментальная наука занимается лишь построением закономерных выводов из наблюдаемых фактов и ''имеет дело лишь'' с такими эссенциями, которые она в состоянии воспринимать посредством ''зрения'', ''запаха'' и ''вкуса''”. По словам профессора Дж.П. Кука, “всё остальное наука оставляет на усмотрение метафизиков” (''New Chemistry'', 1877). Однако за этим суровым ''pronunciamento'',<ref>Приговором (''испанск''.) (''примеч. перев''.).</ref> свидетельствующим об отказе учёных мужей принимать что-либо ''на веру'', тут же следует любопытное признание, сделанное тем же автором. “Я допускаю, что вся наша теория может оказаться неверна,“ — говорит он, — “и такой вещи, как молекула, может не оказаться вообще (!). . . ''В качестве своего фундаментального постулата'' новая химия допускает ''реальность существования тех магнитуд, которые мы называем молекулами'', ''но это — всего-навсего постулат''”.<ref>Курсив принадлежит Е.П.Б. Цитируемый текст относится к с. 75 сочинения Кука — ''Б.М.Ц''. </ref>  

Слова эти заставляют нас заподозрить, что и в точной науке химии —как и в ''трансцендентальной'' метафизике — также требуется принимать что-то на веру. Допусти она себе этот постулат — и сделанные ею выводы тут же превращают её в ''точную'' науку, откажись она от него — и “точная наука” трещит по всем швам! А значит, в этом отношении физика ничуть не лучше психологии, и оккультисты могут менее всего опасаться громов и молний со стороны своих ''точнейших'' соперников. И те, и другие, скажем так, в равном положении. В своих классификациях молекул химики продвинулись дальше физиков, но ни первые, ни вторые одинаково неспособны экспериментировать с отдельными молекулами. Напомним, что ни первым, ни вторым пока ещё не удалось даже наблюдать ''отдельную'' молекулу.  

Невзирая на всё это и даже гордясь тем, что ничего не принимают на веру, они, однако, признаются, что в ходе подразделения молекул на всё более мелкие части те нередко исчезают из их поля зрения, но они “могут различать их умозрительно” [с. 89]. Но ведь в этом случае они поступают ровно так же, как поступают и оккультисты, алхимики, Адепты! Если они способны наблюдать процесс “умозрительно”, то Адепты, по их словам, могут с такой же лёгкостью наблюдать процесс делимости ''ad infinitum<ref>До бесконечности (''лат''.) (''примеч. перев''.).</ref>'' именно в том, что их пользующиеся ''точными'' методами оппоненты предпочитают именовать “''элементарными'' телами”, и они делают это — пользуясь не только ''физическим'', но и ''духовным'' умом.

В свете всего вышесказанного я утверждаю, что председатель Теософского общества имел полное право прибегнуть к языку оккультистов, предпочтя его терминологии современной науки. Впрочем, даже согласись мы в том, что эти “эквиваленты”, о которых у нас идёт речь, относятся просто к воздуху, которым мы дышим, в его строго научном определении, то и в этом случае я отказываюсь понимать, почему лектор не мог бы в числе прочих газов назвать и “водород”. Дело в том, что, хотя воздух и состоит, строго говоря, из двух только газов, но наряду с последними в нём всегда присутствует и известная доля углекислого газа, а также ''водяного пара''. А коль скоро присутствует последний, то как в этом случае можно исключать присутствие и “водорода”? Неужели наш просвещённый собрат готов утверждать, будто мы всегда дышим одними только кислородом и азотом? Любезные уверения науки в том, будто наличие любого другого газа в атмосфере, кроме кислорода и азота, ''должно'' считаться просто ''случайными примесями'' и содержание обоих этих элементов в воздухе всегда остаётся одним и тем же как в густо населённых городах, так и в переполненных пациентами больницах, — это один из тех домыслов науки, которые едва ли подкрепляются реальными фактами. В любом тесном помещении, в любой местности, подверженной воздействию со стороны гнилостных выделений, в перенаселённых окраинах городов и в переполненных ''больницах'' — как должен знать наш критик — содержание кислорода падает, а его место занимают ядовитые газы.<ref>В Париже — этом центре цивилизации — как показала проба воздуха, взятая несколько лет тому назад в одном из его пригородов, содержание [кислорода] составляло не 23% (обычное содержание), а всего лишь 13,79%; азота — 81,24%, углекислого газа — 2,01% и сероводорода — 2,99%.</ref>

Но давайте перейдём теперь к более важному вопросу и посмотрим, насколько правомерно наука считает электричество силой, а полковник Олкотт вместе со всеми остальными восточными оккультистами утверждает, что оно — “всё ещё ''материя''”. Перед началом обсуждения я позволю себе сделать одно замечание следующего характера: если уж этот “Теософ”<ref>Автор статьи “Электричество: материя или сила?” подписался как “Теософ” (''примеч. перев''.).</ref> стремится к строгой ''научности'', должен помнить о том, что наука называет электричество не ''силой'', а лишь одним из множества проявлений силы — формой (mode) действия или движения. Предлагаемый ею перечень разнообразных видов энергии, встречающихся в природе, довольно длинен, и для различения их она придумала множество разных названий. Но при всём при том один из самых именитых её адептов, профессор Бальфур Стюарт — один из тех авторитетов, на которого ссылается наш критик, возражая председателя Теософского общества — предупреждает своих читателей (см. “The Forces and Energies of Nature” [“Силы и энергии природы”]),<ref>Так называется глава III его книги “Сохранение энергии” (“The Conservation of Energy”, 1874) — ''Б.М.Ц''.</ref> говоря, что в этом их перечислении нет ничего ''абсолютного'', ничего окончательного, и “он, по сути дела, отражает в себе состояние не столько нашего нынешнего знания, сколько ''незнания, а точнее глубочайшего невежества по вопросу о составе неразложимой материи''”. И действительно, это невежество столь глубоко, что, говоря о теплоте — форме движения гораздо менее загадочной и более понятной, чем электричество, — этот учёный признаётся: “если не допустить, что теплота есть разновидность (species) движения, то придётся неизбежно допустить, что она — разновидность материи”, добавляя при этом, что учёные “''сделали выбор в пользу'' теплоты как разновидности движения, только чтобы не рассматривать альтернативную версию о сотворении ''какого-то особого вида материи''”.

А значит, не дожидаясь упрёков со стороны наиболее догматично настроенных поклонников современной науки за то, что оккультисты считают электричество одним из аспектов материи — и, более того, утверждают, что базовым её принципом является именно {{Стиль С-Капитель|материя}}, — представители оккультизма должны, прежде всего, доказать, что наука в этом вопросе заблуждается, коль скоро она сама устами своих общепризнанных наивысших жрецов расписывается в собственном незнании того, что́, собственно говоря, представляет собой сила и что́ — материя. Так, к примеру, всё тот же профессор натурфилософии, Бальфур Стюарт, доктор наук и член Королевского общества, в своих лекциях “Сохранение энергии”, сообщает нам следующее:  

Далее, все, как один, учёные признают, что, хотя и имеют известное представление о характере действия общих законов, они, тем не менее, “''не'' знают, как действуют частные законы в конкретных областях физической науки”. Например, они ''догадываются'', что “значительное число наших заболеваний вызвано деятельностью органических микробов”, но при этом вынуждены признаться в своём “абсолютнейшем незнании характера жизнедеятельности этих микробов”. А в главе “Что такое энергия” (“What is Energy”) всё тот же великий натуралист ошеломляет чересчур доверчивых профанов своим следующим откровением:  

{{Стиль А-Цитата|“Если мы знаем так мало о природе и поведении органических молекул, то что уж там говорить о неразложимых молекулах неорганической материи, о которых мы знаем и того меньше . . . Так, оказывается, что мы почти ничего не знаем о форме и величине молекул, а также о приводящих их в действие силах . . . Как эти огромнейшие массы вселенной, так и самые мельчайшие её частицы одинаково находятся за пределами возможностей их наблюдения с помощью человеческих органов чувств”.}}

Говоря о “человеческих органах чувств”, он, должно быть, имеет в виду только ''физические'' органы, поскольку, судя по всему, он ничего не знает о существовании других органов чувств. А теперь давайте обратимся к признаниям других учёных — на сей раз оно высказано профессором Леконтом в его лекции “Взаимодействие витальных сил с силами химическими и физическими” (“Correlation of Vital with Chemical and Physical Forces”): —

{{Стиль А-Цитата|. . . “В проявлениях сил, принадлежащих к высшим их формам и особенно к областям жизнедеятельности [организмов], различие между силой и энергией если и определяется, то крайне слабо, . . . язык наш сможет обрести бо́льшую ясность лишь после того, как значительно прояснятся сами наши представления об этой области“.<ref>См.: Balfour Stewart, ''The Conservation of Energy'', N.Y., 1874, Appendix, pp. 172-173 — ''Б. Цырков''.</ref>}}

Даже в том, что касается знакомой всем жидкости — воды, — наука не может решить, а существуют ли в воде на самом деле кислород и водород как таковые, или, может быть, они образуются в ходе какой-то неизвестной и немыслимой трансформации веществ самой воды? Как пишет профессор химии Дж.П. Кук, “по этому вопросу мы можем лишь строить какие угодно догадки, ибо не знаем ничего. Между свойствами воды и свойствами этих газов нет никакого, даже самого отдалённого сходства”. Науке известно лишь одно: под действием электрического тока воду можно разложить, однако почему она разлагается именно так, а затем способна снова вернуться в состояние воды, или какова природа того, что называют электричеством и так далее, наука не знает.  

Помимо всего прочего, до самого последнего времени водород считался одним из тех редких веществ, которые были известны лишь в своём газообразном состоянии. Это самая лёгкая форма, которую может приобретать известная науке материя.<ref>Один кубический ярд [0,76 м³ — ''перев''.] воздуха при температуре 77° F [25° С] весит около двух фунтов (около 0,9 кг), тогда как вес одного кубического ярда водорода составляет всего лишь 2 1/3 унции (около 70 граммов).</ref> С тех самых пор, как Г. Дэйви впервые получил жидкий хлор, а Тилорье — жидкий углекислый газ под давлением в пятьдесят атмосфер, только пять газов отказывались переходить в жидкое состояние на протяжении ещё почти шестидесяти лет: водород, кислород, азот, окись углерода и наконец двуокись азота. Теоретически ничто не мешало решению этой задачи, но практического метода их сжижения найти всё никак не удавалось, хотя Бертло и подвергал их давлению в целых 800 атмосфер.  

Однако там, где потерпели неудачу Фарадей и Дюма, Реньо и Бертло, совсем недавно блестящего успеха достиг почти никому не известный учёный — Кальете.<ref>Луи-Поль Кальете (Cailletet), 1832-1913 (''примеч. перев''.).</ref> Так, 16 декабря 1878 года в лаборатории “Эколь Нормаль” ему удалось получить жидкий кислород, а 30 числа того же месяца ему сдался даже неподатливый водород. Женевский же учёный, Рауль Пикте, пошёл ещё дальше. Он смог получить кислород и водород не только в сжиженном, но даже и в ''твёрдом'' состоянии, как это было доказано в ходе эксперимента, когда он, облучая электрическим светом исходившую из трубки струю газа, обнаружил в ней несомненные признаки поляризации, что означало одно: в газе присутствуют твёрдые частички, находящиеся во взвешенном состоянии.<ref>См. статью Анри де Парвиля, одного из лучших французских популяризаторов науки. —  ''Journal des Debats''.</ref>

В природе не существует ни одного атома, который не содержал бы в себе латентного, или потенциального, электричества, способного проявляться при определённых условиях. Науке известно, что материя из самой себя производит так называемую силу, которая проявляется в виде самых разнообразных форм энергии — в виде теплоты, света, электричества, магнетизма, гравитации и так далее. При этом, однако, та же самая наука, как мы это видим, судя по приведённым выше признаниям, так до сего времени и не научилась более-менее точно определять, где заканчивается собственно материя и начинается собственно сила (или дух, как кое-кто предпочитает это называть). Отвергая метафизику и сводя её, говоря устами профессора Тиндаля, к области поэзии и фантазии, наука, однако, не хуже иного метафизика способна давать волю своей неуёмной фантазии и на поле ничем не подкреплённых догадок устраивать соревнования пустых гипотез. Как и в молекулярной теории, она действует, исходя из представления, будто для своего теоретического обоснования каждая наука должна произвольно выбирать и устанавливать для себя воображаемые фундаментальные принципы, а единственным доказательством существования последних должен служить факт некой гармонии, непротиворечивости этих принципов наблюдаемым фактам. Так, когда учёные воображают себе процесс разложения крупинки песка вплоть до неразложимой далее молекулы так называемого диоксида кремния, они не с ''реальным'', а лишь с ''воображаемым'' и чисто гипотетическим правом могут предположить, что, если они продолжат и далее её разлагать (чего, разумеется, они сделать не смогут), то молекула, разделившись на свои химические составляющие, кремний и кислород, в конце концов выдаст им то, что следует считать двумя ''элементарными телами'', — ибо так считают признанные авторитеты науки! Они говорят — ни атом кремния, ни атом кислорода неспособны делиться дальше и образовывать что-то ещё.  

Единственная здравая причина, которую мы можем предложить в качестве объяснения их странной точки зрения, состоит в том, что они уже пытались проверить это экспериментально, но — потерпели неудачу. Однако почему же они не думают, что какое-то новое открытие, изобретение каких-то новых, более тонких и более совершенных аппаратов и приборов в один прекрасный день не докажет им, что они заблуждались? Почему они так уверены, что эти самые тела, называемые сегодня “элементарными атомами”, не представляют собой в действительности очередные сложные тела или молекулы, которые, при более детальном анализе, не покажут, что сами состоят из ''реальных'', первозданных, элементарных глобул, служащих ''грубым'' коконом для ещё более тонкого атома-искры — искры {{Стиль С-Капитель|жизни}}, источника электричества — и, тем не менее, материи!

Ведь доказал же Генрих Кунрат, величайший алхимик и розенкрейцер Средневековья, что как человек, так и каждый атом заключает в себе дух — в виде яркого пламени, заключённого в полупрозрачной глобуле, — которую он называет ''душой''. А поскольку деятели науки, по их же собственному признанию, ничего не знают о происхождении (''а'') ни материи, ни силы; (''б'') ни электричества, ни жизни; а (''в'') их знания о неразложимых далее молекулах неорганической материи приближаются к нулю, то с какой стати, спрашиваю я, тот или иной исследователь оккультизма — великим учителям которого, кто знает? ''могут'' быть известны такие эссенции, которые профессорам современной материалистической школы недоступны “ни зрительно, ни на запах и ни на вкус”, — должен воспринимать их определения природы {{Стиль С-Капитель|материи}} и {{Стиль С-Капитель|силы}} как последнее слово никогда не ошибающейся, непогрешимой науки?

“В своих изысканиях”, — сообщает нам наш критик, — “представители науки используют такие факторы, как свет, теплота, магнетизм, электричество и звук”, но в то же самое время он высказывает предположение, которое в наши дни звучит уже ересью: будто “эти несколько проявлений силы являются ''невесомыми<ref>Невесомыми, то есть ''не имеющими массы'' (''примеч. перев''.).</ref>''”. Я могу только скромно предположить, что, говоря о ''невесомости'' этих агентов,<ref>“В естественных науках “агент” — действующий процесс в каком-либо процессе или явлении” (Большая советская энциклопедия, т. 1) (''примеч. перев''.).</ref> он грешит против установлений своих же собственных учителей. Пусть он прочитает книги, посвящённые вопросам новой химии, построенной на том, что известно как “закон Авогадро”, и тогда он поймёт, что термин ''невесомый'' агент сегодня уже воспринимается в науке как абсурд. Те выводы, к которым за последнее время пришла новая химия, судя по всему, заставили её отказаться от слова ''невесомый'' и выбросить на свалку те учебники старой химии, в которых явления теплоты и электричества относились к ''тонким формам материи''. Нельзя, утверждают они, ничего добавить к телу и ничего вычесть из него, не изменив при этом веса этого тела. Это было сказано и написано в 1876 году одним из крупнейших химиков Америки.

Но стали ли они хоть чуточку мудрее от этого? Могут ли они теперь предложить какую-то новую теорию взамен старой опозоренной “теории флогистона”, принадлежавшей науке Шталя, Пристли, Шееля и других? Или если они, как им кажется, убедительно и доказали, что относить явления теплоты и электричества к тонким формам материи нельзя, ибо это совершенно антинаучно, но удалось ли им при этом доказать, какова истинная природа силы, материи, энергии, огня, электричества — {{Стиль С-Капитель|жизни}}? ''Флогистон'' Шталя родился из теории горения, восходящей ещё к Аристотелю и другим греческим философам, и в том виде, в каком он был описан Шееле, бедным шведским аптекарем и тайным оккультистом (а, по словам профессора Кука, “в общую копилку сведений, которыми располагала химическая наука, он за один-единственный год добавил больше знаний, чем это сделал Лавуазье за всю свою жизнь”), он вовсе не представлял собой плод досужего вымысла, но, тем не менее, Лавуазье получил разрешение на то, чтобы пригвоздить его к позорному столбу и навсегда покончить с ним.<ref>“Указанный термин происходит от греческого ''флогистос'', что значит “сгоревший” или “горючий”, и греческого ''флогизейн'', то есть “поджигать”, “сжигать”. Этим термином обозначался гипотетический принцип огня или горючести, который считался материальным веществом. Этот термин был предложен Шталем, который вместе с Й.Й. Бехером выдвинул теорию флогистона. С их точки зрения, любое горючее вещество содержит в себе флогистон, а явления горения связаны с тем, что, выделяясь, флогистон оставляет после себя другую составляющую данного вещества. Аналогично этому металлы образуются из их извёсток путём соединения последних с флогистоном. Отвергнутая сегодня, эта теория, однако, не лишена некоторого смысла и имеет определённое значение в оккультизме”. — ''Б. Цырков''.<br>

“Уже первые алхимики были убеждены, что изменяемость металлов под влиянием огня обусловлена предсуществованием в них "серы", которая в их глазах была не то особым элементом, входившим в большом количестве в состав обычной серы, не то носительницей особого качества — горючести . . . Точно так же издавна существовало убеждение, что горение . . . представляет собой реакцию разрушения, распадения, что при горении горящее тело выделяет из себя что-то, видимое в виде огня, пламени. . . [Шталь] принимал, что все вообще горючие тела, как органические, так и металлы, претерпевают под влиянием огня одно и то же превращение, обусловленное присутствием в них одной общей составной части — Ф. (от φλογιστός = сожженный), который выделяется при горении. Чем сильнее и продолжительнее горит какое-нибудь тело, тем больше в нем содержится Ф., фосфор, сера, уголь, спирт, сахар, масла особенно богаты Ф.; металлы тоже содержат его, но в переменных количествах; при сильном нагревании (в присутствии воздуха) Ф. может быть из них удален и тогда остаются от металлов землеобразные тела "известки"; удаление Ф., иначе горение, позволяет, следовательно, открыть другую составную часть данного тела; для фосфора и серы — это кислоты, для металлов — "известки", для угля — тела, состоящего почти из чистого Ф., — это землистое вещество — зола” (“Энц. сл. Бр. и Ефр.”) (''примеч. перев''.).</ref>

Вот именно: “великое современное учение” — ''плюс'' кое-что ещё, позвольте мне скромно добавить к сказанному. Но не прошло и года с того дня, как были произнесены эти слова, и открытие профессором Круксом ''лучистой материи'' — о которой разговор позже — едва вновь не повергло в прах все предыдущие теории науки.

“Сила, энергия, физический агент — всё это лишь различные слова, выражающие одну и ту же идею”, — замечает наш критик. Думаю, он ошибается. До сего дня деятели науки так и не смогли договориться о том, какой термин присвоить понятию “электричество”, чтобы яснее и понятнее выразить суть этого “весьма таинственного агента”, как называет его профессор Бальфур Стюарт. Так, последний отмечает, что электричество или “''электрическое притяжение, ''{{Стиль С-Капитель|вероятно}}'', можно считать особым свойством той силы, которую мы называем химическим сродством''”; профессор Тиндаль называет его просто “формой движения”, а профессор А. Бейн относит электричество к одной из пяти главных энергий или сил в природе: — “Одна является ''механической'' или молярной, импульсом движущейся материи”, а остальные являются “''молекулярными'', или действующими посредством молекул, которые также предположительно (?) находятся в состоянии движения — таковы теплота, свет, химическая сила, ''электричество''” (“The Correlations of Nervous and Mental Forces”). Боюсь, однако, строгой проверки не выдержит ни одно из этих трёх определений.

Не менее поразительным выглядит ещё один вывод, к которому приходит автор статьи, подписавшийся словом “Теософ”. Напомнив нам о том, что “науке пока неизвестен ни один прибор, с помощью которого можно было бы взвесить луч света”, он при этом уверяет нас в том, что . . . “''вполне можно доказать наличие определённого веса'' у мирового эфира (о котором говорит наука), существующего в состоянии крайней разрежённости”. Это утверждение — сделанное на виду у всех, кто считает эфир реальностью и кто прекрасно ''знает'', что эфир заполняет собой самые плотные тела с такой же лёгкость, как вода губку, и по этой самой причине он не может быть собран в каком-то одном месте, — звучит действительно странно, да и само это его предположение вряд ли получит поддержку со стороны современной науки. Если же ей всё-таки удастся взвесить эту её ''чисто гипотетическую'' среду, существование которой она пока что допускает лишь в качестве удобной гипотезы, отвечающей задачам волновой теории, то мы все тогда склоним свои головы перед могуществом её волшебной палочки. Коль скоро собрат наш питает такую склонность к цитированию авторитетных источников, пусть он в следующий раз процитирует такую, например, фразу:  

{{Стиль А-Цитата|“Независимо от того, существуют волны эфира на самом деле или нет, эти размеры представляются в нашем воображении как длины волн, . . . и любой физик поддержит меня . . . в том, что, даже если теория эта — лишь фантом наших научных грёз, указанные величины неизбежно должны указывать на размеры чего-то” (“Magnitudes of Ether Waves,” p. 25).}}

С одной стороны, наш критик совершенно правильно сомневается в том, что когда-либо мог существовать прибор, способный “установить вес луча света”, а с другой, столь же ошибочно продолжает называть свет “силой или энергией”. Позволю себе заметить, что в строгом соответствии с положениями даже современной науки — которая, как легко доказать, в девяти случаях из десяти даёт неверные наименования предметам своего исследования и тут же наивно признаётся в этом, не делая, однако, ни малейшей попытки заменить неточные термины, — никто никогда не называл свет “силой”. Свет, говорит наука, — это “''проявление'' энергии”, “форма движения”, вызываемая стремительной вибрацией молекул любого светящегося тела и передаваемая волнами эфира. То же относится и к ''теплоте'' и ''звуку'', передача которых, помимо вибраций эфира, зависит ещё и от волн атмосферы Земли.

Одно время профессор Крукс полагал, будто ему и в самом деле удалось доказать, что свет является ''силой'', но очень скоро понял, что ошибался. Волновая теория света в объяснении Томаса Юнга сохраняет свою актуальность и по сей день, доказывая, что под светом мы понимаем всего-навсего лишь то впечатление, которое производит на сетчатку глаза волнообразное движение частиц материи. А значит, свет, как и теплота — венцом которой он является — это лишь пустой призрак, мираж, производимый движущейся материей, это безграничные, вечные, бесконечные {{Стиль С-Капитель|пространство}}, {{Стиль С-Капитель|движение}} и {{Стиль С-Капитель|продолжительность}}, то есть триединая сущность того, что деисты называют Богом, а мы — Единым Элементом. Это — Дух-материя или Материя-дух, семеричные свойства чего мы описываем в форме абстрактной тройственности, то есть равностороннего треугольника. Если средневековые теософы и современные оккультисты и называют Духовную Душу — ''вахану<ref>Вахана — носитель, контейнер, проводник. Дословно — “ездовое животное” (''санскр''.) (''примеч. перев''.).</ref>'' седьмой, наичистейшей, имматериальной искры — “огнём, являющимся из вечного океана света”, то на эзотерическом языке они ещё называют её и “пульсацией Вечного Движения”, а последняя, разумеется, никак не может существовать ''вне'' материи.  

Деятели науки только что обнаружили “''четвёртое'' состояние материи”, тогда как оккультисты ещё многого веков тому на пути своих изысканий уже миновали ''шестое'', а потому безо всякой дедукции они твёрдо {{Стиль С-Капитель|знают}} о существовании ''седьмого'' — и последнего. В своей попытке доказать, будто свет является энергией или силой, профессор Бальфур Стюарт ссылается на слова Аристотеля, отмечая, что, судя по всему, этот греческий философ придерживался следующей идеи: “свет не есть тело и не есть эманация какого-то тела (ибо в этом случае, по словам Аристотеля, опять получилось бы своего рода тело), а значит, свет есть энергия или действие”. Здесь я позволю себе скромно возразить и заметить, что, если мы не можем мыслить движение или перемещение в пространстве при отсутствии силы, то ещё менее мы можем представить себе “энергию или действие”, которые существовали бы, происходили или хотя бы проявлялись в пространстве от века при отсутствии какого-либо тела. Более того, концепции “тела” и “материи”, сформулированные Аристотелем и Платоном, основателями двух великих соперничавших между собой школ, при всей разности их взглядов по многим вопросам, расходятся ещё сильнее с современными представлениями о “теле” и “материи”, предложенными деятелями науки.

Теософы, как в древности, так и в наши дни, алхимики и розенкрейцеры всегда утверждали, что не существует ни “света”, ни “теплоты”, ни “звука”, ни “электричества” как таковых, а менее всего в природе может существовать пустота. И то, что они утверждали всегда, а именно: не существует в действительности никакого “химического луча”, никакого “луча света” и никакого “луча теплоты” — сегодня целиком подтверждается результатами как древних, так и современных изысканий. ''Не существует ничего, кроме лучистой энергии'', или, как выразился в журнале “Scientific American” один деятель науки,<ref>См. “Лучистая энергия Солнца” (''The Sun’s Radiant Energy''. By Prof. S. P. Langley, ''Scientific American'', Vol. 41, July 26, 1879, p. 53) — ''Б.М.Ц''.</ref> “лучистая энергия — это ''особого рода'' движение, вызывающее вибрации в пространстве ''чего-то'', находящегося между нами и Солнцем, — ''того нечто, которое за нашим полным его непониманием'' (именно так!) мы называем “эфиром” и которое существует повсюду, ''даже в вакууме радиометра''”.  

Хотя эта фраза и изложена довольно нескладно, тем не менее, она верно передаёт смысл, и это последнее слово в науке. А вот ещё: “Мы всегда имеем дело с одной и той же причиной, лучистой энергией, но при этом называем это единственное, что существует, по-разному: то “актинизмом”, то “светом”, то “теплотой”. Из указанной статьи узнаём мы также и о том, что все эти так называемые химические или актинические лучи, а также всё то, что представляется нашему глазу синим, зелёным или красным, как и то, что воспринимают наши термометры — “всё это суть одно и то же — следствия движения в эфире” [см.: “The Sun’s Radiant Energy,” by Professor Langley).

Но Солнце и эфир — тела, вне всякого сомнения, ''материальные'', а значит, и порождаемые ими следствия: свет, теплота, звук, электричество и так далее — неизбежно должны быть, по определению Аристотеля (с которым профессор Бальфур Стюарт согласен, но которое он слегка недопонял), также “своего рода телом”, ''ergo<ref>Следовательно (''лат''.) (''примеч. перев''.).</ref>'' — {{Стиль С-Капитель|материей}}.

Что же такое материя на самом деле? Как мы убедились, электричество едва ли можно назвать силой, но, тем не менее, нам запрещают называть его материей под страхом быть обвинёнными в отстаивании антинаучных взглядов! Как поучает нас наш “Теософ”, электричество не обладает весом — ''ergo'' оно не может быть ''материей''. Что ж, у обеих сторон спора есть немало, что сказать по этому поводу. Так, эксперимент Малле, подтвердив результаты опыта Пирани (1878), доказал, что электричество подчиняется закону тяготения, а значит, должно иметь массу. Для этого во время эксперимента бралась прямая медная проволока с загнутыми с обеих сторон концами и за середину подвешивалась к одному из плеч высокочувствительных весов, при этом загнутые концы погружались в ртуть. Когда из мощной батареи по проволоке пропускался через ртуть электрический ток, происходил заметный крен вниз того плеча, на котором была закреплена проволока, — сопротивление плавучести ртути преодолевалось, хотя на противоположном плече весов находился точный противовес.  

Оппоненты Малле попытались в то время доказать, что наблюдавшийся факт отклонения плеча весов вызывался вовсе не силой тяжести, а законом притяжения электрического тока, и ссылались при этом на теорию электрического тока Барлоу и открытие Ампером эффекта, в котором противоположно направленные токи отталкивают друг друга, а порой и могут подаваться вверх вопреки закону тяготения. Одним словом, эксперимент этот лишь доказал, что представители науки вряд ли когда-нибудь договорятся между собой, и вопрос этот пока так и остаётся открытым.

Однако в связи с этим возникает следующий вопрос: а что же такое “закон притяжения”? С точки зрения современных учёных, “притяжение” и “отталкивание” — это два совершенно разных понятия. Но недалёк тот день, когда своё точное научное обоснование получит теория оккультистов, по которой “закон притяжения” есть не что иное, как “закон притяжения и отталкивания”.

Конечно, наука может и дальше называть электричество силой, если это ей так нравится. Но только если уж она объединяет его со светом и теплотой, которым решительно отказано в праве именоваться силой, то ей придётся признать либо собственную непоследовательность, либо то, что она молчаливо принимает его за один из “видов материи”. И в этой связи не так уж важно, обладает электричество массой или нет, — важнее здесь отметить другое: ни один подлинный учёный сегодня не взялся бы доказывать невозможность существования материи столь лёгкой, что сегодняшние приборы оказались бы бессильны определить её вес. И это подводит нас вплотную к открытию последних лет, к одному из грандиознейших открытий науки — я говорю о “лучистой материи” У. Крукса, то есть о {{Стиль С-Капитель|четвёртом состоянии материи}}, как это принято сегодня называть.

И коль скоро профессор Крукс так много преуспел в деле разрежения газов, доводя их до такой ничтожной степени плотности, что они переходят в некое новое состояние материи, “справедливо описываемое как сверхгазообразное и проявляющее некий совершенно новый набор свойств”, то зачем же нападать на оккультистов из-за их утверждений, что за этим “сверхгазообразным” состоянием следуют также и другие состояния материи — состояния столь сверхтонкие, что даже в своих более грубых проявлениях (как, например, электричество во всех его известных формах) они едва не лишают учёных разума — так пусть счастливые обладатели последнего и дальше именуют электричество “силой”!  

По их словам, совершенно очевидно, что при огромном увеличении разрежённости того или иного газа, какая обеспечивается в условиях самого полного вакуума, которого только наука способна достигнуть, можно настолько уменьшить количество молекул, что число их обычных в благоприятных условиях столкновений друг с другом резко падает сравнительно с количеством массы, и тогда они перестают оказывать определяющее воздействие на физический характер наблюдаемой материи. Иными словами, они говорят: “если свободно парящие молекулы поместить в такие условия, при которых они будут подчиняться законам одной только кинетической силы без возможности проявления взаимной интерференции, то они ''перестанут проявлять свойства, характерные для газообразного состояния, и приобретут некий совершенно новый набор свойств''”. Именно такова {{Стиль С-Капитель|лучистая материя}}. А за её пределами, ещё глубже скрывается и источник электричества — но по-прежнему {{Стиль С-Капитель|материя}}.

{{Стиль А-Цитата|“мир, в котором материя существует в своём четвёртом состоянии, где корпускулярная теория света сохраняет свою актуальность и где свет не всегда движется прямолинейно, но в тот мир нам никогда не суждено войти и при изучении его мы должны будем довольствоваться лишь тем, что будем наблюдать за ним и экспериментировать, всегда оставаясь извне”. }}

А завершить эту чрезмерно затянувшуюся статью я хотел бы следующим размышлением. Древние никогда не ''изобретали'' своих мифов. И всякий знакомый с наукой оккультной символогии без труда разглядит, что под маской самого причудливого вымысла всегда скрывается тот или иной научный ''факт''. Так, если дать себе труд исследовать миф об ''Электре'' — одной из семи дочерей Атланта,<ref>То есть одна из семи Плеяд. “Плеяды — в греческой мифологии семь дочерей титана Атланта и океаниды Плейоны: Алкиона, Меропа, Келено, Электра, Стеропа, Тайгета, Майя” ("Мифы народов мира". Т. 2. М., 1988) (''примеч. перев''.).</ref> — то в свете оккультной науки нам очень скоро прояснится подлинная природа электричества, и мы узнаем, что, назови мы его силой или материей, это мало что даст нам по сути, поскольку оно является и тем, и другим одновременно, и если отталкиваться от того смысла, который вкладывает в понятие электричества современная наука, то оба этих термина мы можем считать в равной степени ложными. Как мы знаем, Электра была супругой и дочерью титана Атланта, сына Асии, и Плейоны, дочери Океана . . .  

{{Стиль А-Цитата|“существует множество блестящих учёных, высмеивающих этот термин, “жизненная ''сила''”, “витальность”, считая его неким пережитком суеверного прошлого, и в то же время эти люди применяют такие термины, как “сила тяготения”, “магнетическая сила”, “химическая сила”, “физическая сила”, “электрическая сила” и т.д.”, }}

и при этом они совершенно неспособны объяснить, что такое ''есть'' жизнь и даже что такое электричество, как неспособны они и привести внятные причины того общеизвестного факта, что после гибели живого тела от удара молнии в нём наблюдается несвёртываемость крови.  

Химия нам доказывает, что каждый атом как в органической, так и в неорганической природе подвержен поляризации либо в своей атомной массе, либо как отдельная единица, что инертная материя связана с силой тяжести, свет — с теплотой и т.д., а значит, они содержат в себе латентное электричество, но та же самая химия упорно продолжает проводить границу между органической и неорганической материей, хотя и та, и другая своим существованием обязаны одной и той же таинственной энергии, которая не прекращает ни на минуту своего действия не только в растительном, но и в минеральном царстве, влекомая собственными оккультными процессами в лаборатории природы.  

Поэтому-то оккультисты и утверждают, что обе эти философские концепции — духа и материи — должны покоиться на одном и том же базисе явлений, добавляя при этом, что сила и материя, дух и материя, то есть Божество и Природа — какими бы противоположными полюсами они ни выглядели в соответствующих своих проявлениях — это по своей сущности и по истине одно и то же, и ''жизнь'' в такой же мере присутствует как в мёртвом, так и в живом теле, как в органической, так и в неорганической материи. И если наука по-прежнему бьётся и, возможно, ещё неопределённо долго будет биться над вопросом: “что есть жизнь?”, то оккультисту нет нужды обременять себя этим занятием, поскольку с не меньшими основаниями, чем его оппоненты, он утверждает: Жизнь — в латентной ли или динамической форме — существует повсюду. Она так же бесконечна и неразрушима, как и сама материя, поскольку одна не может существовать без другой, а электричество — это изначальная эссенция и источник ''самой Жизни''.  

“Пуруша” не живёт без “пракрити”, но и пракрити — пластичная материя — не может иметь бытия или существовать без пуруши, то есть духа, витальной энергии, {{Стиль С-Капитель|Жизни}}. Одним словом, пуруша и пракрити — это два полюса одного и того же вечного элемента, они синонимичны друг другу и взаимозаменяемы. В качестве живых тканей наше тело, по сути дела, представляет собой “нестройный хор химических сил” ''плюс'' некую молекулярную силу, как профессор Бейн называет электричество. Она бушует при жизни тела во всю свою динамическую мощь, а после его смерти разрывает на куски все его частицы. Сама же она, по завершении этого процесса, превращается в химическую силу лишь для того, чтобы в конце концов восстать из пепла [снова] в качестве электрической силы — то есть ''жизни'' — присутствующей в каждом отдельно взятом атоме. И как бы мы электричество ни называли, силой или материей, оно остаётся всё тем же вездесущим вселенским Протеем, единым элементом — {{Стиль С-Капитель|Жизнью}}. Дух, или сила, выступает её отрицательным полюсом, а материя — ''положительным''. Первый представляет собой материально-духовный универсум, а второй — {{Стиль С-Капитель|материально-физический}}: Природу, Свабхават, то есть {{Стиль С-Капитель|неразрушимую материю}}.

  | до = 24

| текст ссылки до = Предыдущее письмо № 24b