Примечательные особенности “Голоса Безмолвия”
Опубликовано в журнале "Современная теософская мысль", 2024-2 (18)
David P. Bruce, Notable Features of The Voice of the Silence. Статья опубликована в журнале “The Theosophist”, vol. 145, No. 10, July 2024. Дэвид П. Брюс занимал должность национального секретаря Теософского общества в Америке в 2010–2023 годах, а также директора по вопросам образования в 2003–2010 годах. Он является автором книги “Служение высшей цели” [“Serving a Higher Purpose”] (издательство Quest Books). Перевод с английского: В.В. Базюкин.
Задумаемся, много ли в мире продолжает издаваться книг, которые всё ещё активно читаются даже спустя сто лет после их первоначальной публикации? “Голос Безмолвия” впервые вышел в свет в 1889 году, и тогда это была просто одна из нескольких тысяч изданных в тот год книг. Сегодня, когда мировые тиражи издаваемых книг приближаются к миллиону экземпляров в год, “Голос Безмолвия” продолжает всё так же широко публиковаться и находить своего читателя. Значит, книга эта должна говорить о чём-то чрезвычайно важном, что неизбежно и делает её долгожителем на мировом книжном рынке.
Однако несмотря на то, что эта книга выдержала испытание временем, она, похоже, так и не получила заслуженного читательского внимания, что, впрочем, и не удивительно, поскольку она до сих пор остаётся в тени своих старших сестёр: “Тайной доктрины” и “Разоблачённой Исиды”. Это обстоятельство роднит её с рассказами Германа Мелвилла, тоже не получившими, увы, должного признания. Пожалуй, едва ли найдётся человек, который не читал или хотя бы раз в жизни не слышал о его захватывающем романе “Моби Дик”, воплощённом впоследствии на киноэкране с участием Джона Бэрримора (1930) и Грегори Пека (1956) – если упомянуть лишь эти две из всего множества известных экранизаций романа. Однако лишь немногие знают о том, что перу Мелвилла принадлежит также и немало коротких рассказов, которые, по словам критика, “относятся к числу лучших его произведений” и раскрывают “мастера слова во всём блеске его творческих сил”?[2]
Те же самые слова мы могли бы сказать и о “Голосе Безмолвия” – книге, демонстрирующей высокое литературное мастерство ЕПБ и принадлежащей к числу её лучших произведений. Поэтому я надеюсь, что эта статья подвигнет тех, кто ещё не прочитал “Голос”, наконец познакомиться с этой небольшой по объёму, но чрезвычайно важной по содержанию книгой. Тем же, кто уже знаком с ней, возможно, захочется перечитать её во второй или даже третий раз и заново открыть для себя возвышенную красоту и тонкую мудрость, пронизывающие каждую страницу этого произведения.
Однако прежде чем приступать к обсуждению уникальных особенностей “Голоса Безмолвия”, я должен высказать несколько соображений относительно книг в целом.
С учётом того, что в 2024 году мировые книгоиздательства готовятся выпустить в свет почти миллион экземпляров книг, не может не вызывать удивления тот факт, что люди сегодня читают меньше, чем прежде. Пятнадцать лет тому назад я обсуждал этот феномен с одним университетским профессором, который на протяжении двадцати лет использовал на своих занятиях теософскую литературу. По его собственному признанию, уже тогдашние его студенты в отличие от учеников предыдущих лет позволяли себе приходить на занятия, не прочитав заданного им списка литературных произведений. Когда студенты приходят на занятия, глубоко ознакомившись с заданным им литературным материалом, то и обсуждения на семинарах бывают живыми и плодотворными. Когда же студенты являются на занятия неподготовленными, то усвоение материала происходит в час по чайной ложке, а об обсуждениях и говорить нечего – это просто потеря времени. Тогда мы предположили, что это грустное явление, возможно, как-то связано с растущей популярностью видеоформата. Однако сегодня, два десятилетия спустя, у меня на этот счёт уже больше не остаётся никаких сомнений. Что касается глубоких, содержательных книг, то сегодня их читают гораздо меньше, чем несколько десятилетий тому назад. Лично я полагаю, что видео представляет собой действительно удивительное средство коммуникации, но никакое видео никогда не заменит книги. Да, у видео есть ряд очевидных преимуществ, которыми не обладают книги, но и у книг есть ряд своих преимуществ, явно отсутствующих у видео.
К. Джинараджадаса, бывший президент Теософского общества (1945-1953), а также автор ряда популярных книг и участник международных конференций, следующими словами описал ту роль, которую в его жизни сыграли книги:
“Одним из самых радостных моментов для образованного человека является возможность вновь и вновь мысленно возвращаться к авторам, своими мыслями когда-то произведшими на него неизгладимое впечатление. Вот почему по-настоящему образованный человек влюблён в книгу и, где бы он ни был, всегда окружает себя множеством книг. Всякая книга – это голос наставника и друга, а значит, чем больше у тебя книг, тем больше у тебя и друзей. Когда я говорю: “чем больше у тебя книг”, то имею в виду вовсе не те книги, что просто стоят на полках. Я имею в виду совсем другое, и различие это настолько очевидно, что не требует отдельных разъяснений”.[3]
Это представление о книге как о близком друге возникло далеко не сегодня и существует в мире уже годы и годы. Более того, в некотором смысле книги могут оказаться более верными друзьями, чем люди: они не предадут нас, не оставят в трудную минуту и не обманут. Один поэт из прошлой эпохи лирически выразил это чувство в следующих словах:
«Хорошая книга – лучший из друзей, который будет тебе верен сегодня и всегда. |
Книголюбы знают, как легко чтение ненароком может превратиться в самоцель. Когда каждый год в свет выходит огромная масса книг, а времени для чтения остаётся не слишком-то много, то поневоле приходится быть разборчивым. До того как Гутенберг в 1440 году изобрёл свой печатный станок, книги старательно писались вручную. Процесс этот был медленным, утомительным, а объём материала для чтения, по сегодняшним меркам, был просто ничтожно малым. Однако ещё за четырнадцать столетий до времён Гутенберга философ-стоик Сенека давал своему другу и большому любителю книг следующий совет:
“Разве чтенье множества писателей и разнообразнейших книг не сродни бродяжничеству и непоседливости? Нужно долго оставаться с тем или другим из великих умов, питая ими душу, если хочешь извлечь нечто такое, что в ней бы осталось. Кто везде – тот нигде. Кто проводит жизнь в странствиях, у тех в итоге гостеприимцев множество, а друзей нет. То же самое непременно будет и с тем, кто ни с одним из великих умов не освоится, а пробегает все второпях и наспех”.[5]
И наконец вспоминается одно знаменитое изречение о книгах вообще. Принадлежит оно Фрэнсису Бэкону:
“Есть книги, которые надо только отведать, есть такие, которые лучше всего проглотить, и лишь немногие стоит разжевать и переварить”.[6]
Бэконовская аналогия, в которой он уподобляет чтение книг принятию пищи, содержит в себе вполне здравое зерно: действительно, в одном случае пищу получает тело, а в другом – ум и душа. Но как мы могли бы применить это изречение по отношению к теософской литературе?
“Отведать” книгу значит прочитать её выборочно или читать время от времени. Примерами таких книг может служить справочная литература: например, “Теософский словарь” Е.П. Блаватской или “Словарь санскритских терминов” (“Glossary of Sanskrit Terms”), “Теософская энциклопедия” (“Theosophical Encyclopedia”) или “Словарь гнозиса и западного эзотеризма” (“Dictionary of Gnosis & Western Esotericism”), принадлежащие Джефри Барборке.
“Проглотить” книгу – это значит быстро её прочитать, и, как правило, одноразового чтения таких книг бывает достаточно. Литература такого рода может быть и информативной, и увлекательной, но она не требует ни глубины осмысления, ни особых интеллектуальных усилий. Примерами здесь могут служить “Внутренняя жизнь” (“The Inner Life”) Ч.У. Ледбитера, “Астральное тело” (“The Astral Body”) А.Э. Пауэлла, “Зарождение теософского движения” (“The Dawning of the Theosophical Movement”) Майкла Гомеса, а также биография ЕПБ “Когда наступит рассвет” (“When Daylight Comes”), принадлежащая перу Говарда Мёрфета (Howard Murphet).
Третья же группа, по Бэкону, включает в себя те немногие книги, которые “стоит разжевать и переварить”. Эти книги отличаются особой глубиной и содержательностью, а потому их лучше всего читать медленно и вдумчиво. К книгам такого рода можно обращаться вновь и вновь, каждый раз находя на их страницах новые для себя россыпи драгоценных мыслей. И здесь на ум приходят такие книги, как “Божественный замысел” (“The Divine Plan”) Барборки, “Свет на пути” (“Light on the Path”) Мэйбл Коллинз или “Тайная доктрина” ЕПБ.
Своей аналогией Бэкон хочет нам показать, что не все книги следует читать одинаково. Так же, как во время обеда мы не путаем закуски или десерт с главным блюдом, так разборчивый читатель не станет смешивать и книги, способные лишь пробудить интерес или доставить нам лёгкое удовольствие, с такой литературой, которая будет питать нас обильной пищей для ума и сердца долгие-долгие годы.
Именно такой книгой и является “Голос Безмолвия”. Она действительно способна стать подлинным другом, верным спутником по жизни, который и деликатно укажет вам на ваши ошибки и недостатки, и одновременно сослужит добрую службу в качестве мудрого и терпеливого советчика, который и направит, и вдохновит вас во дни душевного мрака и смятения.
Некоторые книги содержат посвящения, которые читатель обычно удостаивает лишь беглым взглядом. Авторы часто прибегают к посвящениям, чтобы выразить признательность своему супругу, близким людям или человеку, в чём-то послужившему для автора жизненным примером. Так, автор “Удивительного волшебника из страны Оз” Л. Фрэнк Баум в своём посвящении прямо говорит: “Эта книга посвящена моему доброму другу и товарищу – моей жене”. Иногда автор использует посвящение для того, чтобы выразить кому-то свою благодарность, как, например, это сделала Сильвия Крэнстон в своей биографии ЕПБ: “Всем моим друзьям, близким и далёким, кто помогал мне в подготовке этой книги”.
Исключением из общего правила является посвящение, которое мы находим в книге “Свет на Пути”. Оно сформулировано следующим образом: “Этот трактат рассчитан на личное пользование всеми теми, кто несведущ в восточной Мудрости, но желает отдаться силе её воздействия”.
Если же мы обратимся к книгам Е.П. Блаватской, то увидим, что, как и в случае в книгой “Свет на Пути”, помещённые в них слова посвящения заслуживают чего-то более серьёзного, чем просто беглый взгляд, поскольку сообщают нам нечто важное как о самой книге, так и о той читательской аудитории, на которую данная книга рассчитана:
- “Разоблачённая Исида”: “Автор посвящает эти тома Теософскому обществу, основанному в Нью-Йорке в год 1875 от Рождества Христова, для изучения вопросов, которым посвящены оба эти тома”.
- “Тайная доктрина”: “Этот труд я посвящаю всем истинным теософам, в какой бы стране те ни жили и к какой бы расе ни принадлежали, ибо ими он был востребован и для них записан”.
- “Ключ к теософии”: “ЕПБ” посвящает эту книгу всем своим ученикам, дабы могли они научаться сами и научать в свою очередь других“.
В первом случае речи о читательской аудитории не идёт вообще. Во втором случае понятие “аудитории” потенциально расширяется. Мы знаем, что, по мнению ЕПБ, простое членство в Обществе ещё не делало человека подлинным теософом. Кроме того, выражение “ибо ими он был востребован” относится к тем тысячам и тысячам искателей истины – не только к современникам ЕПБ, но также и к жившим в предыдущие века и эпохи, – которые видели мало пользы в догматах религии и установках материалистической науки, а потому и искали истину и мудрость в совсем иных источниках. Слова “ибо ими он был востребован” не следует понимать слишком буквально. Ведь не существовало на самом деле никакого специально созданного комитета, который официально обратился бы к мудрецам с просьбой о просвещении. Здесь метафорически говорится лишь об искреннем стремлении к истине, жажде поиска истины, о чём, несомненно, знали и некие скрывавшиеся за завесой никому не ведомые лица. Что же касается третьего случая, то употреблённое здесь слово “ученики” можно толковать по-разному. Имела ли ЕПБ здесь в виду только тех учеников, с которыми она общалась лично и напрямую? Или же размышляла о грядущих учениках, о тех, кто пока ещё и на свет-то не родился?
Однако всё совершенно меняется, когда речь заходит о посвящении в “Голосе Безмолвия”. Слова его лаконичны и загадочны: “Посвящается немногим”. Почему лишь “немногим”? Почему не всему Теософскому обществу, как звучало посвящение в “Исиде”? Почему не “всем подлинным теософам”, как было сказано в “Тайной доктрине”? И почему, наконец, даже не своим ученикам, как в “Ключе к теософии”? ЕПБ отчасти отвечает на этот вопрос в своём Предисловии, где говорит о том, что книга эта предназначена для “немногих подлинных мистиков, находящихся в Теософском обществе”. Но этот её ответ звучит не слишком убедительно. Да, конечно, мистик способен постичь “Голос Безмолвия” на гораздо более глубоком уровне, чем обычный человек, но, тем не менее, нам представляется крайне маловероятным, чтобы Е.П. Блаватская решила выпустить книгу для столь узкой аудитории. Однако не будем плодить альтернативные объяснения, и пусть читатель сам сделает для себя все необходимые выводы.
Не секрет, что одной из любимых тем для семейных разговоров являются различия в характере и личных качествах братьев и сестёр. Дети, выросшие в одной и той же семье и в одном и том же окружении, нередко проявляют удивительное своеобразие, несмотря на общие корни. Точно такой же повод для сопоставлений даёт и обильное литературное наследие ЕПБ. Образно говоря, “Разоблачённая Исида” (опубликованная в 1877 году) и “Тайная доктрина” (вышедшая в свет в 1888 году) являются как бы старшими сёстрами “Голоса Безмолвия” (1889 год). Обе они внушительны и по своему творческому размаху, и по своей глубине да и просто по своему физическому размеру.
Когда “Исида” впервые появилась на нью-йоркской литературной арене, она произвела подлинную сенсацию в кругах интеллигенции. Её панорамный взгляд на эзотерическую традицию отличался особой глубиной и всеобъемлющей широтой; прихотливый стиль словно заставлял читателя блуждать по какому-то таинственному лабиринту, а затрагиваемые темы разрастались и переплетались, подобно бесконечным линиям горизонта, какие можно увидеть в Хьюстоне или Фениксе.
Что же до “Тайной доктрины”, то она представляет собой смелый, широкомасштабный рассказ о происхождении вселенной и человечества. Основой этого эпического повествования служат древние стансы Дзян, которые подкреплены и расширены обильными – порой неясными – комментариями самой Е.П. Блаватской, а также пояснениями неких таинственных личностей, скрывающихся по ту сторону завесы. Если “Исида” написана языком прямолинейным и зачастую рассудочным, то “Тайная доктрина” порой кажется выстроенной в барочном стиле благодаря множеству сносок и цитат, а её синтаксис со всей своей сложностью порой приобретает византийские черты.
В сравнении с обеими своими старшими сёстрами “Голос Безмолвия” внешне явно проигрывает: книга содержит всего лишь чуть более 300 строф. Однако внешность, как известно, обманчива. Да, это тоненькая книжечка, и стихотворных строф-то в ней чуть более 300. Но стихи эти наполнены огромной внутренней силой и отличаются поразительным внешним изяществом! А недостатки во внешнем объёме у них компенсированы внутренней глубиной. Богатство языка и поэтическая образность у Е.П. Блаватской не служат задачам обычного украшательства, и в них нет ничего надуманного; напротив, они являются органичным элементом высочайшей поэзии – выразительной, многозначной, вдохновляющей и запоминающейся. Поскольку своё мнение о поэтических аспектах “Голоса Безмолвия” я уже высказал в других статьях,[7] то здесь я воздержусь от дополнительных комментариев. Абстрагировавшись от родственных отношений “Голоса” с его старшими сёстрами, давайте лучше обратим своё внимание на некоторые примечательные черты самой этой книжечки, и начнём с того, во имя какой цели она, вообще, была написана.
Есть книги, которые пишутся единственно для того, чтобы развлечь читателя. Такова, например, книга “Из пещер и дебрей Индостана”. Она состоит из ряда коротких рассказов, придуманных ЕПБ ради развлечения читателя. А есть книги, выполняющие чисто учебные задачи. Таков, например, “Ключ к теософии”. По сути дела, это единственное у ЕПБ учебное пособие. И здесь нам могут задать вопрос: “А что же “Тайная доктрина”? К какому разряду книг следует отнести её?” Джон Алджео назвал её эвристической, а именно: книгой открытий.[8]
Наконец, существуют книги, единственное назначение которых состоит в том, чтобы дарить вдохновение. И “Голос Безмолвия” именно из этой породы. Главный его посыл обращён не к разуму, а к сердцу. Цель книги заключается не в том, чтобы сообщить читателю некую новую для него информацию, а в том, чтобы подарить ему вдохновение. Это проникновенное и волнующее наставление для всех, кто решается вступить на путь служения человечеству, руководствуясь одним лишь чувством чистейшего альтруизма.
Иногда “Голос Безмолвия” сравнивают с драгоценным камнем. Да, это поистине так! Подобно изящному самоцвету, красующемуся в достойной оправе кольца или браслета, “Голос Безмолвия” сверкает в обрамлении традиции тибетского буддизма. Нет, в нём вы не найдёте подробнейшего описания буддистского учения. Скорее, “Голос Безмолвия” раскрывает лишь отдельные его грани, такие как дхарана (глубокая сосредоточенность), парамиты (высшие добродетели), учение ока, учение сердца, путь освобождения, путь страдания и другие.
Буддийская каноническая литература обширна и могла бы составить не просто пухлые тома, но целые библиотеки. Она делится на две основные группы, каждая из которых имеет свои особенности: сутры и шастры. Сутры – более древние тексты, представляющие собой наставления, которые, как считается, исходили непосредственно от Гаутамы или же, в некоторых случаях, от его учеников, говоривших с его одобрения или под его руководством. Шастры же с исторической точки зрения представляют собой более поздние произведения. Эти трактаты излагают определённые аспекты буддийского учения и были написаны великими основателями и представителями различных буддийских школ.
Поскольку “Голос Безмолвия” содержит буддийские наставления, то возникает вопрос, к какой из указанных категорий это произведение следует отнести? Давайте подумаем. Сутрой “Голос” быть не может, поскольку был написан более чем две тысячи лет спустя после смерти Гаутамы. С другой стороны, ему также не свойствен и присущий шастрам аналитическо-рассудочный стиль. Вероятный ответ можно найти в статье “Парадокс и поэзия в Голосе Безмолвия”:
“Хотя “Голос Безмолвия” и не претендует на то, чтобы быть словом Будды, он всё же стоит ближе к сутрам, чем к группе шастр. Подобно более длинным и знаменитые трудам, он стремится вдохновлять, а не наставлять, обращаясь к сердцу, а не к уму... “Голос” принадлежит не к той литературе, что предназначена для передачи информации и увеличения знаний, а к той, что вызывает могучее волнение души. Понимать различие между тем, какие эффекты они [сутры и шастры – перев.] способны производить, и каковы те органы, на которые они воздействуют, столь важно, что, как утверждает “Голос Безмолвия”, ученик в самом начале своего пути получает наставление: “Прежде всего научись видеть различие между знанием умственным и мудростью душевной, умей отделять учение “ока” от учения “сердца”.[9]
Обычно авторы делят свои произведения на главы. Именно так поступила Е.П. Блаватская в “Разоблачённой Исиде”. Иногда книга разбивается на разделы, как, например, было сделано в “Ключе к Теософии”. Что же касается более длинных работ, то они распределяются на “книги” – такое разбиение мы встречаем в “Государстве” Платона, “Опытах” Монтеня, “Исповеди” Святого Августина и “Потерянном рае” Милтона. А вот “Голос Безмолвия” состоит из трёх частей, которые обозначены термином “фрагменты”. Что же заставило ЕПБ остановиться на столь необычном термине?
Во-первых, мы не должны забывать, что “Голос Безмолвия” – это не написанное ЕПБ оригинальное произведение, а перевод некоего древнего текста. Об этом она прямо и говорит в первой же фразе своего Предисловия:
“Нижеследующие страницы извлечены из “Книги Золотых Правил”...”
Сама же эта “Книга”, по словам ЕПБ, состоит примерно из девяноста коротких трактатов, из которых наизусть она помнила тридцать девять. Но всего только три из них составили текст “Голоса Безмолвия”. Таким образом, “Голос” представляет собой лишь малую часть, скромный фрагмент, некоего более обширного произведения.
А стоило ли, может спросить читатель, вообще переводить эти жалкие три фрагмента? Почему нельзя было перевести все тридцать девять трактатов, что хранились в её памяти? Да потому, объясняет она, что их просто непозволительно было “оглашать всему миру, ибо мир этот слишком себялюбив и чересчур сосредоточен на предметах чувственного восприятия, а потому и ни в малейшей мере не готов пока воспринять столь возвышенную этику в верном духе”. Такой ответ, возможно, не удовлетворит профана. Но пусть он поразмыслит о том, насколько часто соблюдаются в реальной жизни те самые нормы этики, что были провозглашены Иисусом в его Нагорной проповеди, и тогда ответ ЕПБ покажется ему и вполне правдоподобным, и достаточно убедительным.
Если бы кому-нибудь в голову пришла идея сделать из “Голоса Безмолвия” театральную постановку, то оказалось бы, что для этого на самом деле требуется весьма скромный состав исполнителей – Учитель и ученики. На протяжении всего первого акта (Фрагмент I) говорит один лишь Учитель. Представим себе всю сцену: в окружении Учителя сидят ученики. Они молча внимают каждому слову Учителя. Говорить они начинают только с началом второго акта (Фрагмент II), когда хором произносят следующие слова:
“Неужели ты, Владыка Милосердия Своего, не откроешь нам Учение Сердца? (ст. 102)”[10]
Для полноты картины режиссёр мог бы добавить несколько голосов за сценой, которые выступали бы, подобно древнегреческому хору, в роли незримого рассказчика.
Эти невидимые голоса должны предварять голоса учеников (ст. 102):
“А теперь, о Учитель Сострадания, укажи путь и другим. Воззри на тех, кто, стучась в двери, остаётся в неведении и мраке, и ожидает, когда распахнутся для них врата сладостного Закона!” (ст. 101)
Одной из любопытных особенностей диалогов в “Голосе Безмолвия” является использование прозвищ и эпитетов. Эпитет – это слово или выражение, описывающее качество или черту, которые считают характерными для того или иного человека. Например, в поп-культуре Супермена называют “человеком из стали”, а Бэтмена – “рыцарем в плаще”. В “Бхагавадгите”, например, Кришна обращается к Арджуне, используя целый ряд эпитетов: он называет его и “победителем сна”, и “истребителем демонов”, и “испепелителем врагов”.
В “Голосе Безмолвия” Учитель, обращаясь к своим ученикам, использует более трёх десятков различных эпитетов: “ученик” (5), “ничего ещё не ведающий ученик” (18), “усталый странник” (22), “шагающий по небу” (40), “истребитель собственных мыслей” (85), “йог, достигший успеха” (89), “владыка самадхи” (98), “подвижник” (117), “ты, терпеливый сердцем” (149), “Шравака” (197), “отважный паломник” (251), “те, кто готов обречь себя на неописуемые человеческим языком испытания” (264), “воин, не ведающий страха” (273) и другие. Эти обращения придают репликам драматичности, но их присутствие – не просто стилистический приём. Они раскрывают нечто важное о том, что значит быть чела, учеником на духовном пути.
Привычка теософов называть Елену Петровну Блаватскую просто “ЕПБ” вызвана вовсе не соображениями удобства, когда можно сократить девять слогов и вместо двадцати трёх букв обойтись всего тремя. Её окружала некая тайна, которую никто не мог разгадать до конца. В предисловии к своей книге “Подлинная Е.П. Блаватская” (“The Real H.P. Blavatsky”) Уильям Кингсленд отмечает:
“Личность Е.П. Блаватской отличалась особым своеобразием и чрезвычайной сложностью. По сути дела, она так до конца и оставалась не разгаданной загадкой даже для самых близких ей людей”.[11]
Ту же мысль подчёркивает и Г. де Пурукер в своём сборнике статей “H. P. Blavatsky, the Mystery” (“Е.П. Блаватская: Тайна”):
“Миру людей обыкновенных Е.П. Блаватская представлялась великой психологической загадкой. Этой так и не разгаданной психологической загадкой она оставалась даже для своих собственных последователей... – даже для тех, кто полагал, будто знает её лучше всех остальных”[12]
В её личном экземпляре “Голоса Безмолвия” были обнаружены следующие поразительнейшие слова: “ЕПБ – Елене Петровне Блаватской без особенного почтения”. Некоторые издания до сих пор включают в себя факсимиле этой странной надписи. “Без особенного почтения”? Что за двусмысленный “комплимент”? Как его следует понимать?
В юбилейном издании “Голоса безмолвия”, увидевшем свет в 1939 году, присутствует факсимильное изображение этой надписи. Для наглядности слово “без” (“no”) там было подчёркнуто. И опять возникает всё тот же вопрос: да что же может означать эта ярко выраженная форма неуважения к “Елене Петровне Блаватской”? Своё объяснение этой формы непочтительности дал Арья Асанга, примечания и комментарии которого также вошли в текст юбилейного издания. “Этим автографом в её собственном экземпляре “Голоса Безмолвия”, – говорит он, – ЕПБ выразила сожаление человека, глубоко сознающего, сколь гигантская пропасть пролегает между словом изречённым и Голосом Великого Молчания”.
Мы живём в бурном мире, где кипят страсти, бушует насилие, царит разлад, а бесконечные соблазны затягивают нас, словно водоворот. Мы настолько свыклись с окружающим нас вечным шумом, что без него нам даже становится не по себе. Но если бы нам вдруг захотелось вслушаться в “звук беззвучный” – в Голос Безмолвия, – то нам немало пришлось бы поломать себе голову над тем, как нам следует избавиться от какофонии мира. И для начала нам было бы лучше всего прислушаться к одному простому совету, который содержится в стихотворении Макса Эрмана[13] “Желаемое” (“Desiderata”):
“Следуй покойно сквозь шум и суету и помни: истинный покой может быть лишь в безмолвии”.
Сноски
- ↑ “Proverbial Philosophy” (“Философия в притчах”) — чрезвычайно популярная в середине XIX века в Великобритании и США книга, принадлежащая перу Мартина Таппера (Martin Tupper). Книга представляет собой сборник поэтических философских эссе — точнее, эссе, написанных ритмизованной прозой или “белым стихом”. Образцом для самого первого варианта книги послужили библейские “Притчи Соломоновы” (“Proverbs”), откуда, по-видимому, и происходит название сборника (примеч. перев.).
- ↑ Так пишет Джей Парини (Jay Parini) в своём предисловии к роману Мелвилла “Моби Дик” (London: Folio Society, 2012), p. x.
- ↑ C. Jinarâjadâsa, “My Gurus in the West” [“Мои западные гуру”], Theosophical Messenger 19, no. 6 (June 1931): p. 411.
- ↑ Martin Tupper, Proverbial Philosophy: A Book of Thoughts and Arguments, Series I, “Of Reading”, 1838, p. 79, <archive.org> (accessed 28 Mar. 2024).
- ↑ Перевод по изданию: Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Письмо 2. С. 34. Москва. Художественная литература, 1986 (перевод с латинского С. Ошерова) (примеч. перев.).
- ↑ Перевод по изданию: Фрэнсис Бэкон. Опыты или наставления нравственные и политические. L. О занятиях науками. // Соч. в 2-х томах. Т. 2. С. 468. Москва. “Мысль”, 1972 (примеч. перев.).
- ↑ “Poetry in The Voice of the Silence”, The Theosophist, vol. 144, no. 12 (September 2023): pp. 12–20; “Light and Darkness in The Voice of the Silence”, The Theosophist, vol. 145, no. 2 (November 2023): pp. 8–15; “Warnings and Promptings in The Voice of the Silence”, The Theosophist, vol. 145, no. 5 (February 2024): pp. 10–18.
- ↑ John Algeo, Getting Acquainted with The Secret Doctrine [“Знакомство с “Тайной доктриной”] (Wheaton: Theosophical Society in America, 2007), p. 3.
- ↑ Bhikshu Sangharakshita, Paradox and Poetry in The Voice of the Silence (Bangalore, India: Indian Institute of World Culture, 1958, pp. 10–11.
- ↑ Ссылки на номера стихов даются по изданию: 1982 Adyar Centenary Edition (примеч. автора).
- ↑ William Kingsland, The Real H.P. Blavatsky: A Study in Theosophy and a Memoir of a Great Soul (London: John M. Watkins, 1928), p. vii.
- ↑ Gottfried de Purucker, H. P. Blavatsky, The Mystery (Point Loma Publications, 1974), p.1.
- ↑ Макс Эрман (Max Ehrmann) (1872–1945) – американский писатель, поэт и юрист, наиболее известный своим стихотворением “Желаемое” (“Desiderata”), написанным в 1927 году (примеч. перев.).