Изменения

{{Вертикальный отступ|}}

{{Вертикальный отступ|}}

“Просите, и дано будет вам; стучите, и отворят вам”<ref>{{Библия|Матф.7:7}}. – Пер.</ref> – слова эти точно отражают положение искреннего искателя истины, пытающегося отыскать ответ на вопрос: а существуют ли Махатмы на самом деле?  

“Просите, и дано будет вам; стучите, и отворят вам”<ref>{{Библия|Матф.7:7}}. – Пер.</ref> – слова эти точно отражают положение искреннего искателя истины, пытающегося дать себе ответ на вопрос: а существуют ли Махатмы на самом деле?  

Я не знаю ни одного человека, который, взявшись со всем пылом своего сердца за поиск ответа на этот вопрос, не был бы вознаграждён за свои труды точным знанием и твёрдой уверенностью. Тем не менее, существует масса людей, готовых вечно брюзжать и придираться к мелочам, лишь бы только не брать на себя труд поиска доказательств, чтобы прояснить этот вопрос хотя бы для самих себя. Как европейцы, так и часть наших соотечественников – чересчур европеизированных, по большей части, университетских выпускников – относятся к словам о существовании Махатм с недоверием и сомнением, и это самое мягкое, что мы могли бы сказать об их позиции в этом вопросе.  

Я не знаю ни одного человека, который, взявшись со всем пылом своего сердца за поиск ответа на этот вопрос, не был бы вознаграждён за свои труды точным знанием и твёрдой уверенностью. Тем не менее, существует масса людей, готовых вечно брюзжать и придираться к мелочам, лишь бы только не брать на себя труд поиска доказательств, чтобы прояснить этот вопрос хотя бы для самих себя. Как европейцы, так и часть наших соотечественников – чересчур европеизированных и, по большей части, университетских выпускников – относятся к словам о существовании Махатм с недоверием и сомнением, и это самое мягкое, что мы могли бы сказать об их позиции в этом вопросе.  

Европейцев в этом смысле несложно понять: их интеллектуальный горизонт настолько чужд всему этому, они так глубоко убеждены в собственной самодостаточности, что пытаться пробиться сквозь их броню с подобными идеями – дело почти что безнадёжное. Гораздо труднее понять здесь позицию индийцев – людей, которые родились и выросли в атмосфере, глубоко пропитанной духом преданий и легенд, повествующих как раз об этих вещах, но, однако, и они заражены всё тем же скептицизмом. Для них было бы гораздо естественнее, наоборот, лишь горячо приветствовать те доказательства, которые я собираюсь изложить здесь публично, и испытывать при этом такую же радость, какую переживает астроном, когда в поле его зрения вдруг оказывается новая звезда, о существовании которой он догадывался задолго до этого.  

Европейцев в этом смысле несложно понять: их интеллектуальный горизонт настолько чужд всему этому, они так глубоко убеждены в собственной самодостаточности, что пытаться пробиться сквозь их броню с подобными идеями – дело почти что безнадёжное. Намного труднее понять здесь позицию индийцев – людей, которые родились и выросли в атмосфере, глубоко пропитанной духом преданий и легенд, повествующих как раз о такого рода вещах, но, однако, и они заражены всё тем же скептицизмом. Гораздо естественнее было бы для них, как раз наоборот, горячо приветствовать те доказательства, которые я собираюсь изложить здесь публично, и испытывать при этом такую же радость, какую переживает астроном, когда в поле его зрения вдруг оказывается новая звезда, о существовании которой он лишь долгое время терялся в догадках.  

Всего два года тому назад я и сам был точно таким же маловером. Во-первых, мне не только ни разу не доводилось лично наблюдать какие бы то ни было оккультные феномены, но я не находил и ни одного их очевидца в том узком круге своих соотечественников, к которому только и был приучен относиться с должным почтением, – то есть в среде представителей “просвещённых классов”. И лишь в октябре 1882 года я наконец нашёл время, чтобы удостоить своим вниманием эти вопросы. И что же? В конечном счёте у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что Махатмы действительно существуют, и это так же верно, как и то, что существую я сам. Теперь я просто ''знаю'' это. Что же касается тех подтверждений их существования, которые я тогда получал, то им ещё долгое время не доставало полной объективности. С одной стороны, многое из того, что представляется мне совершенно убедительным, может показаться вовсе не таким уж убедительным и читателю, а с другой, я не имею права приводить здесь те неопровержимые свидетельства, которыми обладаю ''сейчас''. Поэтому мне придётся с максимальной пользой обойтись тем малым, о чём мне позволено сообщить читателю. Данные, которые я привожу в настоящей статье, думается, будут в состоянии убедить любого человека, способного в должной мере оценить их доказательную силу.

Всего два года тому назад я и сам был точно таким же маловером. Во-первых, мне не только ни разу не доводилось лично наблюдать какие бы то ни было оккультные феномены, но я не находил и ни одного их очевидца в том узком круге своих соотечественников, к которому только и был приучен относиться с должным почтением, – то есть в среде представителей “просвещённых классов”. И лишь в октябре 1882 года я наконец нашёл время, чтобы удостоить своим вниманием эти вопросы. И что же? В конечном счёте у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что Махатмы действительно существуют, и это так же верно, как и то, что существую я сам. Теперь я просто ''знаю'' это. Что же касается тех подтверждений их существования, которые я тогда получал, то им ещё долгое время не доставало полной объективности. С одной стороны, многое из того, что представляется мне совершенно убедительным, может показаться вовсе не таким уж убедительным и читателю, а с другой, я не имею права приводить здесь те неопровержимые свидетельства, которыми обладаю ''сейчас''. Поэтому мне придётся с максимальной пользой обойтись тем малым, о чём мне позволено сообщить читателю. Данные, которые я привожу в настоящей статье, думается, будут в состоянии убедить любого человека, способного в должной мере оценить их доказательную силу.

Предлагаемые сегодня вниманию широкой публики свидетельства были собраны мною в течение октября-ноября 1882 года. Тогда же я представил их и некоторым руководящим членам Теософского общества, в том числе и г-ну Синнетту. Однако в то время готовился вот-вот выйти в свет рассказ нашего брата Рамасвамира о состоявшейся у него в Сиккиме собственной беседе с его гуру, а потому они и сочли публикацию настоящей статьи совершенно излишней. Но затем в некоторых кругах последовала попытка притушить то впечатление, которое на читателей произвели свидетельства г-на Рамасвамира: его рассказ был ни с того ни с сего назван “галлюцинациями полузамёрзшего бродяги-чиновника”, и тогда мне подумалось, что положение можно во многом исправить, если опубликовать показания ещё одного, совершенно самостоятельного источника, которые, возможно, имели бы даже ещё бóльшую ценность, но при этом носили бы несколько иной характер.  

Предлагаемые сегодня вниманию широкой публики свидетельства были собраны мною в течение октября-ноября 1882 года. Тогда же я представил их и некоторым руководящим членам Теософского общества, в том числе и г-ну Синнетту. Однако в то время готовился вот-вот выйти в свет рассказ нашего брата Рамасвамира о состоявшейся у него в Сиккиме собственной беседе с его гуру, а потому они и сочли публикацию настоящей статьи совершенно излишней. После этого в некоторых кругах последовала попытка притушить то впечатление, которое на читателей произвели свидетельства г-на Рамасвамира: его рассказ был ни с того ни с сего назван “галлюцинациями полузамёрзшего бродяги-чиновника”, и тогда мне подумалось, что положение можно во многом исправить, если опубликовать показания ещё одного, совершенно самостоятельного источника, которые, возможно, имели бы даже ещё бóльшую ценность, но при этом носили бы несколько иной характер.  

С этими словами, объясняющими запоздалую публикацию настоящей статьи, я и передаю её теперь на суд наших друзей-скептиков. Пусть они спокойно всё обдумают и затем вынесут свой вердикт по поводу свидетельств тибетского торговца из Дарджилинга, а свидетельства эти, к тому же, подтверждаются ещё и показаниями молодого брахмачарина из Дехрадуна. При засвидетельствовании показаний и того, и другого присутствовали только люди, которые пользуются безупречной репутацией, а кое-кто даже входит в число самых первых лиц индийского общества. Некоторые из них не только не являются членами теософского движения, но и настроены по отношению к нему крайне недружелюбно. Да и сам я, повторяю, в те дни относился к подобным вещам с немалым скептицизмом. И только когда я начал собирать приведённые ниже свидетельства, когда ко мне в руки стали попадать то одно, то другое доказательство реального существования моего обожаемого учителя, Махатмы Кутхуми, который – совершенно независимо от г-жи Блаватской, п-ка Олкотта, не говоря уже о тех, кто сам говорит о себе как о “чела” – самыми разными путями подавал мне очевиднейшие знаки своего присутствия, я окончательно распрощался с этой блажью – в сомнениях по поводу его существования. Теперь я уже не просто верю – я {{Стиль С-Капитель|знаю}}. А обладая этим знанием, я хочу, чтобы и все другие обрели такое же знание.

С этими словами, объясняющими запоздалую публикацию настоящей статьи, я и передаю её теперь на суд наших друзей-скептиков. Пусть они спокойно всё обдумают и затем вынесут свой вердикт по поводу свидетельств тибетского торговца из Дарджилинга, а свидетельства эти, к тому же, подтверждаются ещё и показаниями молодого брахмачарина из Дехрадуна. При засвидетельствовании показаний и того, и другого присутствовали только люди, пользующиеся безупречной репутацией, а кое-кто даже входит в число самых первых лиц индийского общества. Некоторые из них не только не являются членами теософского движения, но и крайне недружелюбно к нему настроены. Да и сам я, повторяю, в те дни относился к подобным вещам с немалым скептицизмом. И только когда я начал собирать приведённые ниже свидетельства, когда ко мне в руки стали стекаться то одно, то другое доказательство реального существования моего обожаемого учителя, Махатмы Кутхуми, который – совершенно независимо от г-жи Блаватской, п-ка Олкотта, не говоря уже о тех, кто сам говорит о себе как о “чела” – самыми разными путями подавал мне очевиднейшие знаки своего присутствия, я окончательно распрощался с этой блажью – сомнениями по поводу его существования. Теперь я уже не просто верю – я {{Стиль С-Капитель|знаю}}. А обладая этим знанием, я хочу, чтобы и все другие обрели такое же знание.

Приехав в Дарджилинг,<ref>Город, расположенный в северо-восточной части Индии в предгорьях Гималаев. – Пер.</ref> я поселился в доме, в котором уже проживало несколько теософов. Всё это были пылкие искатели более возвышенной жизни, и, как и я сам в то время, они по большей части высказывали сомнения в существовании гималайских Махатм. Впрочем, в Дарджилинге мне довелось встретиться и с людьми, называвшими себя учениками гималайских Братьев. По их словам, они не только виделись с Братьями, но даже жили у них многие годы. Наша недоверчивость у них вызывала смех. Один из них как-то раз и показал мне изумительно выполненный портрет человека, который оказался одним из самых известных святых. Это, сказал он, Махатма Кутхуми (ныне мой обожаемый учитель). Именно ему впоследствии и посвятил г-н Синнетт свою книгу “Оккультный мир”.  

Приехав в Дарджилинг,<ref>Город, расположенный в северо-восточной части Индии в предгорьях Гималаев. – Пер.</ref> я поселился в доме, в котором уже проживало несколько теософов. Всё это были пылкие искатели более возвышенной жизни, и, как и я сам в то время, они по большей части высказывали сомнения в существовании гималайских Махатм. Впрочем, в Дарджилинге мне довелось встретиться и с людьми, называвшими себя учениками гималайских Братьев. По их словам, они не только виделись с Братьями, но даже жили у них многие годы. Наша недоверчивость у них вызывала смех. Один из них как-то раз и показал мне изумительно выполненный портрет человека, который оказался одним из самых известных святых. Это, сказал он, Махатма Кутхуми (ныне мой обожаемый учитель). Именно ему впоследствии и посвятил г-н Синнетт свою книгу “Оккультный мир”.