Изменения

{{Стиль С-Капитель|Как}} заявляли ранние гностики, всё их знание, {{Стиль С-Капитель|Гносис}}, покоится на квадрате, углы которого символизируют соответственно ''зиге'' (молчание), ''битос'' (глубину), ''нус'' (духовную душу или ум) и ''алетейю'' (истину).  

{{Стиль С-Капитель|Как}} заявляли ранние гностики, всё их знание, {{Стиль С-Капитель|Гносис}}, покоится на квадрате, углы которого символизируют соответственно ''зиге'' (молчание), ''битос'' (глубину), ''нус'' (духовную душу или ум) и ''алетейю'' (истину).  

Именно они первыми открыли и поведали миру о том, что до тех пор оставалось сокровенным знанием в течение многих веков: о тау-кресте — своеобразном Прокрустовом ложе — а также о Христосе, воплощающемся в ''Хрестосе'' — то есть в человеке, который в силу особых причин изъявлял согласие подвергнуться серии мучительных испытаний ментально-физического характера.

Именно они первыми открыли и поведали миру о том, что до тех пор оставалось сокровенным знанием в течение многих веков: о тау-кресте — своего рода Прокрустовом ложе — а также о Христосе, воплощающемся в ''Хрестосе'' — то есть в человеке, который в силу особых причин изъявлял согласие подвергнуться серии мучительных испытаний ментально-физического характера.

По их учению, всё мироздание — как метафизическое, так и материальное — было заключено в пифагорейской ''декаде'' и могло быть выражено и описано цифрами, составляющими число 10.  

По их учению, всё мироздание — как метафизическое, так и материальное — было заключено в пифагорейской ''декаде'' и могло быть выражено и описано цифрами, составляющими число 10.  

Эта декада, символически изображавшая вселенную<ref>См. "The Pythagorean Triangle": "Здесь мы видим яркую иллюстрацию декады как вместилища всех вещей . . . Она называлась вселенной . . . называлась также космосом, или мирозданием, поскольку как мироздание вмещает в себя все формы, так и декада вмещает в себя все числа . . . У пифагорейцев декада считалась великим числом по той причине, что она вмещает в себе все арифметические и гармонические пропорции" — pp. 225, 226 (''SDR'', TUP). </ref> и её рождение из "молчания" и ''неведомых'' глубин духовной души, ''anima mundi'', представала перед исследователем с двух сторон или в двух аспектах. Во-первых, она могла применяться — и вначале действительно применялась — лишь по отношению к макрокосму, но позднее стала применяться и к бытию более низкого уровня — к микрокосму, то есть к человеку. Таким образом, с одной стороны, существовало чистое интеллектуально-метафизическое, или "''внутреннее''" знание, а с другой — столь же чисто материалистическая, или "внешняя" наука.<ref>См. "The Life of Paracelsus": "Лженаука опирается в своих выводах лишь на внешние впечатления, вызванные иллюзорным воздействием чувств . . . Магия же — наука, которая объясняет одновременно и истинную природу внутреннего человека, и организацию его внешнего тела. Поверхностный резонёр усваивает лишь то, что он способен воспринять с помощью своих органов чувств, тогда как внутренний человек обладает такими средствами восприятия, которые по своим возможностям превышают его телесные органы чувств" — p. 105 (''SDR'', TUP). </ref> При этом как первое, так и вторая могли излагаться с помощью декады и одинаково исходить из неё.  

Эта декада, символически изображавшая вселенную<ref>См. "The Pythagorean Triangle": "Здесь мы видим яркую иллюстрацию декады как вместилища всех вещей . . . Она называлась вселенной . . . называлась также космосом, или мирозданием, поскольку как мироздание вмещает в себя все формы, так и декада вмещает в себя все числа . . . У пифагорейцев декада считалась великим числом по той причине, что она вмещает в себе все арифметические и гармонические пропорции" — pp. 225, 226 (''SDR'', TUP). </ref> и её рождение из "молчания" и ''неведомых'' глубин духовной души, ''anima mundi'', представала перед исследователем с двух сторон или в двух аспектах. Во-первых, она могла применяться — и вначале действительно применялась — лишь по отношению к макрокосму, но позднее стала применяться и к бытию более низкого уровня — к микрокосму, то есть к человеку. Таким образом, с одной стороны, существовало чистое интеллектуально-метафизическое, или "''внутреннее''" знание, а с другой — столь же чисто материалистическая, или "внешняя" наука.<ref>См. "The Life of Paracelsus": "Лженаука опирается в своих выводах лишь на внешние впечатления, вызванные иллюзорным воздействием чувств . . . Магия же — наука, которая объясняет одновременно и истинную природу внутреннего человека, и организацию его внешнего тела. Поверхностный резонёр усваивает лишь то, что он способен воспринять с помощью своих органов чувств, тогда как внутренний человек обладает такими средствами восприятия, которые по своим возможностям превышают его телесные органы чувств" — p. 105 (''SDR'', TUP). </ref> При этом как первое, так и вторая могли излагаться с помощью декады и одинаково исходить из неё.  

Одним словом, декада могла изучаться как через универсалии Платона, так и индуктивным методом Аристотеля.<ref>См. Фридрих Кирхнер. История философии с древнейшего до настоящего времени, СПб, 1895: "Главное различие между Аристотелем и Платоном заключается в том, что Аристотель всюду применяет индуктивный метод. . . Тогда как Платон не доверяет органам чувств, Аристотель выводит все заблуждения из ложного толкования чувственных восприятий, которые всегда правильны". ''См. также'': Н. Страхов. Очерк истории философии с древнейших времён философии до настоящего времени. — Харьков, 1901, с. 91: "Та индукция, которой учил Аристотель (индукция "через простое перечисление"), совсем недостаточна, она приводит к ненадёжным выводам, которые могут потерять всякое значение от одного встретившегося противоречащего им факта".</ref> Первый исходил из божественной всеохватности, в которой множество проистекает из единства, то есть цифры декады являются нам лишь затем, чтобы в конце концов снова поглотиться и затеряться в бесконечном круге. Второй же опирался на одно лишь чувственное восприятие — и в этом случае декада могла пониматься либо как умножающееся единство, либо как дифференцирующаяся материя, а значит, изучение декады здесь ограничивалось лишь внешним, поверхностным планом: крестом или ''семёркой'', исходящей из десяти<ref>См. Ginsburg, "The Kabbalah": ". . . все десять ''сфирот'' символически обозначают Прото- или Небесного Человека . . . В самом начале некая мужская активная потенция . . . испустила из себя потенцию противоположную себе: потенцию женскую, пассивную . . . Из соединения этих двух ''сфирот'' . . . и проистекли остальные семь ''сфирот''" — p. 8 (''SDR'', TUP). </ref> — совершенного числа как на земле, так и на небе.  

Одним словом, декада могла изучаться как через универсалии Платона, так и индуктивным методом Аристотеля.<ref>См. Фридрих Кирхнер. История философии с древнейшего до настоящего времени, СПб, 1895: "Главное различие между Аристотелем и Платоном заключается в том, что Аристотель всюду применяет индуктивный метод. . . Тогда как Платон не доверяет органам чувств, Аристотель выводит все заблуждения из ложного толкования чувственных восприятий, которые всегда правильны". ''См. также'': Н. Страхов. Очерк истории философии с древнейших времён философии до настоящего времени. — Харьков, 1901, с. 91: "Та индукция, которой учил Аристотель (индукция "через простое перечисление"), совсем недостаточна, она приводит к ненадёжным выводам, которые могут потерять всякое значение от одного встретившегося противоречащего им факта".</ref> Первый метод исходил из понимания божественности, в которой множество проистекает из единого, то есть цифры декады являются нам лишь затем, чтобы в конце концов снова поглотиться и затеряться в бесконечном круге. Второй же опирался на одно лишь чувственное восприятие — и в этом случае декада могла пониматься либо как умножающееся единое, либо как дифференцирующаяся материя, а значит, изучение декады здесь ограничивалось лишь поверхностью плоскости, крестом или исходящей из десятки<ref>См. Ginsburg, "The Kabbalah": ". . . все десять ''сфирот'' символически обозначают Прото- или Небесного Человека . . . В самом начале некая мужская активная потенция . . . испустила из себя потенцию противоположную себе: потенцию женскую, пассивную . . . Из соединения этих двух ''сфирот'' . . . и проистекли остальные семь ''сфирот''" — p. 8 (''SDR'', TUP). </ref> ''семёркой'', — то есть совершенным числом как на земле, так и на небе.  

Эту двойственную систему вместе с декадой привёз из Индии Пифагор. В том, что она изначально принадлежала ''брахманам'' и ''иранцам'', как они именовались древними греками, убеждает нас и весь широкий спектр санскритской литературы, включая пураны и "Законы" Ману. В этих "Законах" или "Предписаниях Ману" говорится о том, что в самом начале Брахма создаёт "''десять'' владык бытия",<ref>См. "Законы Ману", М., 2002, 1, 34: "И я, желая произвести существа, . . . создал сначала владык существ — десять великих риши".</ref> десять праджапати, то есть десять творящих сил. А эти десять создали "''семь''" других ману — а вернее, ''манун'', а не, как сказано в некоторых рукописях, ''мунин'' ("поклоняющиеся"),<ref>См.: "Законы Ману" ("The Ordinances of Manu", tr. Burnell, ed. Hopkins, 1884): "Они . . . создали семь других Ману {примеч.: "В некоторых рукописях сказано "мунин" = "поклоняющихся", а не ''манун''"} . . ." — p. 6 (и примеч.) (i.36) (''SDR'', TUP). </ref> — то есть "блаженных", святых существ. Они и есть ангелы лица Господня в  

Эту двойственную систему вместе с декадой привёз из Индии Пифагор. В том, что она изначально принадлежала ''брахманам'' и ''иранцам'', как они именовались древними греками, убеждает нас и весь широкий спектр санскритской литературы, включая пураны и "Законы" Ману. В этих "Законах" или "Предписаниях Ману" говорится о том, что в самом начале Брахма создаёт "''десять'' владык бытия",<ref>См. "Законы Ману", М., 2002, 1, 34: "И я, желая произвести существа, . . . создал сначала владык существ — десять великих риши".</ref> десять праджапати, то есть десять творящих сил. А эти десять создали "''семь''" других ману — а вернее, ''манун'', а не, как сказано в некоторых рукописях, ''мунин'' ("поклоняющиеся"),<ref>См.: "Законы Ману" ("The Ordinances of Manu", tr. Burnell, ed. Hopkins, 1884): "Они . . . создали семь других Ману {примеч.: "В некоторых рукописях сказано "мунин" = "поклоняющихся", а не ''манун''"} . . ." — p. 6 (и примеч.) (i.36) (''SDR'', TUP). </ref> — то есть "блаженных", святых существ. Они и есть ангелы лица Господня в  

[[Файл:Захват мастера-масона.png|200px|справа]]

[[Файл:Захват мастера-масона.png|200px|справа]]

''Десятка'', или декада, возвращает все цифры к единице, и им завершается таблица Пифагора. А потому этот знак — [[Файл:Единство в нуле.svg|30px]], то есть ''единица, заключённая внутри ноля'', — являлся символом Божества, вселенной и человека. Таков же и тайный смысл "крепкого захвата лапой Льва, Иудина племени". Захват этот производился двумя руками ("''захват мастера-масона''"), и общее количество пальцев обеих рук составляло ''десять''.<ref>См там же, p. 472. См. также: Ragon, "Orthodoxie Maçonnique", p. 437 (''SDR'', TUP). </ref>

''Десятка'', или декада, возвращает все цифры к единице, и этим завершается таблица Пифагора. А потому этот знак — [[Файл:Единство в нуле.svg|30px]], то есть ''единица, заключённая внутри ноля'', — являлся символом Божества, вселенной и человека. Таков же и тайный смысл "крепкого захвата лапой Льва, Иудина племени". Захват этот производился двумя руками ("''захват мастера-масона''"), и общее количество пальцев обеих рук составляло ''десять''.<ref>См там же, p. 472. См. также: Ragon, "Orthodoxie Maçonnique", p. 437 (''SDR'', TUP). </ref>

Если же мы теперь обратимся к египетскому кресту — кресту ''тау'', — то обнаружим, что эта буква, столь высоко почитаемая и египтянами, и греками, и иудеями, таинственным образом связана с ''декадой''. ''Тау'' — это альфа и омега всей тайной божественной Премудрости, которая символически выражается первой и последней буквой в имени ''Тота'' (Гермеса). ''Тот'' является составителем египетского алфавита, и буквой ''тау'' заканчивался алфавит и у иудеев, и у самаритян, которые называли эту букву "концом", то есть "совершенством", "вершиной" и "покоем". Вот почему — по словам Рагона — слова terminus ("конец") и tectum ("крыша") выступают символами убежища и безопасности в их довольно прозаическом переводе.<ref>См. Ragon, "Orthodoxie Maçonnique": "Буква Т [тау] — первая и последняя буква в имени прославленного ''Тота'', который считается составителем египетского алфавита, — завершала собой алфавит у иудеев и у самаритян, которые называли её ''тау'', то есть ''конец'', ''совершенство'' . . . Отсюда происходят и слова ''terminus'' . . . и ''terminate'' ("завершаться"). . . . А её внешняя форма передаёт, кроме того, идею убежища, укрытия, безопасности, что выражается в словах "крыша", "кровля" (''tectum'')" — pp. 432-433 (примеч.) (''SDR'', TUP). </ref> Но такова уж обычная судьба идей и предметов в нашем мире, переживающем упадок духовности, хотя, пожалуй, и движущемся по пути физического прогресса.  

Если же мы теперь обратимся к египетскому кресту — кресту ''тау'', — то обнаружим, что эта буква, столь высоко почитаемая и египтянами, и греками, и иудеями, таинственным образом связана с ''декадой''. ''Тау'' — это альфа и омега всей тайной божественной Премудрости, которая символически выражается первой и последней буквой в имени ''Тота'' (Гермеса). ''Тот'' является составителем египетского алфавита, и буквой ''тау'' заканчивался алфавит и у иудеев, и у самаритян, которые называли эту букву "концом", то есть "совершенством", "вершиной" и "покоем". Вот почему — по словам Рагона — слова terminus ("конец") и tectum ("крыша") выступают символами убежища и безопасности в их довольно прозаическом переводе.<ref>См. Ragon, "Orthodoxie Maçonnique": "Буква Т [тау] — первая и последняя буква в имени прославленного ''Тота'', который считается составителем египетского алфавита, — завершала собой алфавит у иудеев и у самаритян, которые называли её ''тау'', то есть ''конец'', ''совершенство'' . . . Отсюда происходят и слова ''terminus'' . . . и ''terminate'' ("завершаться"). . . . А её внешняя форма передаёт, кроме того, идею убежища, укрытия, безопасности, что выражается в словах "крыша", "кровля" (''tectum'')" — pp. 432-433 (примеч.) (''SDR'', TUP). </ref> Но такова уж обычная судьба идей и предметов в нашем мире, переживающем упадок духовности, хотя, пожалуй, и движущемся по пути физического прогресса.  

Ну а что же сказать об иудеях и экзотерических религиях отдельных индуистских сект, в частности об обрядах Валлабхачарьев? Действительно, как мы уже говорили, шиваистский культ лингама и йони носит слишком возвышенный философский смысл — даже в его сегодняшнем, значительно приземлённом виде, — чтобы его можно было назвать обычным фаллическим культом. Но что касается культа ''дерева'' или ''креста'''''[4]''' у иудеев, которых справедливо осуждали и их собственные пророки, то им уйти от этого обвинения было бы едва ли возможно. Эти "сыновья чародеев", "семя прелюбодея", как называет их Исаия (57),<ref>Ис. 57,3: " . . . вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы!"</ref> никогда не упускали случая "разжечь себя похотью к идолам под каждым ветвистым деревом"<ref>Ср. Ис. 57,5.</ref> — что указывает на их времяпрепровождение отнюдь не в метафизических размышлениях. Вот у этих-то иудеев-''монотеистов'' христианские народы и позаимствовали свою религию, своего "Бога богов, единого Бога живого" и при этом презирали и насмехались над Божеством, почитавшимся древними философами. Что ж, пусть себе веруют и пусть поклоняются этому физическому образу креста, как могут.  

Ну а что же сказать об иудеях и экзотерических религиях отдельных индуистских сект, в частности об обрядах Валлабхачарьев? Действительно, как мы уже говорили, шиваистский культ лингама и йони носит слишком возвышенный философский смысл — даже в его сегодняшнем, значительно приземлённом виде, — чтобы его можно было назвать обычным фаллическим культом. Но что касается культа ''дерева'' или ''креста'''''[4]''' у иудеев, которых справедливо осуждали и их собственные пророки, то им уйти от этого обвинения было бы едва ли возможно. Эти "сыновья чародеев", "семя прелюбодея", как называет их Исаия (57),<ref>Ис. 57,3: " . . . вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы!"</ref> никогда не упускали случая "разжечь себя похотью к идолам под каждым ветвистым деревом"<ref>Ср. Ис. 57,5.</ref> — что указывает на их времяпрепровождение отнюдь не в метафизических размышлениях. Вот у этих-то иудеев-''монотеистов'' христианские народы и позаимствовали свою религию, своего "Бога богов, единого Бога живого" и при этом презирали и насмехались над Божеством, почитавшимся древними философами. Что ж, пусть себе веруют и пусть поклоняются этому физическому образу креста, как могут.  

По убеждению же последователя той подлинной восточной Премудрости, что берёт своё начало во временах глубокой архаики, того учения, согласно которому невозможно поклоняться в духе ничему, кроме Абсолютного Единства — этого вечно трепещущего великого ''Сердца'', что бьётся во всём вокруг, в любом атоме природы, каждый такой атом содержит в себе семя, из которого он может взрастить дерево знания, а плоды его дают жизнь не одну лишь физическую, но жизнь вечную. Однако, даже старательно приложив к кругу и кресту, к этому дереву или Тау все возможные символы, даже внимательно истолковав и поняв каждый из них, он, как и прежде, окажется перед лицом глубочайшей тайны, сокрытой за пеленой Прошлого, и в одно лишь это Прошлое он и устремляет свой пытливый взор. Его ничуть не волнует, углядит ли он в нём семя,

По убеждению же последователя той подлинной восточной Премудрости, что берёт своё начало во временах глубокой архаики, того учения, согласно которому невозможно поклоняться в духе ничему, кроме Абсолютного Единого — этого вечно трепещущего великого ''Сердца'', что бьётся во всём вокруг, в любом атоме природы, каждый такой атом содержит в себе семя, из которого он может взрастить дерево знания, а плоды его дают жизнь не одну лишь физическую, но жизнь вечную. Однако, даже старательно приложив к кругу и кресту, к этому дереву или Тау все возможные символы, даже внимательно истолковав и поняв каждый из них, он, как и прежде, окажется перед лицом глубочайшей тайны, сокрытой за пеленой Прошлого, и в одно лишь это Прошлое он и устремляет свой пытливый взор. Его ничуть не волнует, углядит ли он в нём семя,

{{Стиль А-ТД. Сноски ЕПБ}}

{{Стиль А-ТД. Сноски ЕПБ}}