Изменения

Конечно, экзотерическим исследователям это высказывание не может не показаться вопиющим противоречием всему тому, что буддизм говорит о последовательном прохождении одной и той же индивидуальности через различные воплощения, что логически подразумевает существование переходящей из тела в тело души так же недвусмысленно, как цитированный выше фрагмент его отрицает. И без понимания семи принципов человека отдельные высказывания по поводу того или иного аспекта проблемы бессмертия примирить между собою будет невозможно. Однако ключ к правильному пониманию, который теперь дает эта книга, снимает все эти кажущиеся противоречия. В приведенном отрывке Будда говорит об астральной личности, в то время как бессмертие, признаваемое эзотерическим учением, относится к духовной индивидуальности. Подробные разъяснения на сей счет были даны в главе о дэвачане, в том числе — в цитируемых в ней фрагментах из "Буддийского катехизиса" полковника Олкотта. Лишь с тех пор, как два года назад фрагменты великого откровения, составившие данную книгу, стали печататься на страницах журнала "Теософист", это важное для решения проблемы человеческого бессмертия различие между личностью и индивидуальностью начало приобретать вразумительный вид. Однако и в более ранних оккультных сочинениях имеется немало указаний, которые ныне могут быть использованы как подтверждения достаточно близкого знакомства ранних авторов с этим учением. К примеру, обратившись к самой новой из изданных за последнее время оккультных книг, в которой завеса тайны хотя и не была снята, по-прежнему скрывая суть учения от не слишком пристального взгляда, но во многих местах оказалась протертой почти до состояния прозрачности, мы можем выбрать любой из дюжины имеющихся в ней фрагментов, иллюстрирующих тему бессмертия души. Вот один из них:  

Конечно, экзотерическим исследователям это высказывание не может не показаться вопиющим противоречием всему тому, что буддизм говорит о последовательном прохождении одной и той же индивидуальности через различные воплощения, что логически подразумевает существование переходящей из тела в тело души так же недвусмысленно, как цитированный выше фрагмент его отрицает. И без понимания семи принципов человека отдельные высказывания по поводу того или иного аспекта проблемы бессмертия примирить между собою будет невозможно. Однако ключ к правильному пониманию, который теперь дает эта книга, снимает все эти кажущиеся противоречия. В приведенном отрывке Будда говорит об астральной личности, в то время как бессмертие, признаваемое эзотерическим учением, относится к духовной индивидуальности. Подробные разъяснения на сей счет были даны в главе о дэвачане, в том числе — в цитируемых в ней фрагментах из "Буддийского катехизиса" полковника Олкотта. Лишь с тех пор, как два года назад фрагменты великого откровения, составившие данную книгу, стали печататься на страницах журнала "Теософист", это важное для решения проблемы человеческого бессмертия различие между личностью и индивидуальностью начало приобретать вразумительный вид. Однако и в более ранних оккультных сочинениях имеется немало указаний, которые ныне могут быть использованы как подтверждения достаточно близкого знакомства ранних авторов с этим учением. К примеру, обратившись к самой новой из изданных за последнее время оккультных книг, в которой завеса тайны хотя и не была снята, по-прежнему скрывая суть учения от не слишком пристального взгляда, но во многих местах оказалась протертой почти до состояния прозрачности, мы можем выбрать любой из дюжины имеющихся в ней фрагментов, иллюстрирующих тему бессмертия души. Вот один из них:  

"Философы, по-своему объяснявшие падение в зарождение, рассматривали дух как нечто совершенно отличное от души. Они допускали его присутствие в в астральной оболочке лишь настолько, насколько это относилось к духовным эманациям или лучам "сияющего". Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они в конце концов соединялись, и которым они должны были быть, так сказать, поглощены. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. И хотя было бы абсурдным применять слово "личность" в его общепринятом значении к нашей бессмертной сущности, всё же последняя является определённым существом — самим по себе бессмертным и вечным, и даже в случае с неисправимым преступником, когда сияющая нить, соединявшая дух с душою с самого рождения, оказывается грубо разорванной, а развоплощенному существу приходится разделить судьбу низших животных, раствориться в эфире и утратить свою индивидуальность, даже тогда дух остается особым существом"<ref>"Разоблаченная Изида", т. I. </ref>.

 

:"Философы, по-своему объяснявшие падение в зарождение, рассматривали дух как нечто совершенно отличное от души. Они допускали его присутствие в в астральной оболочке лишь настолько, насколько это относилось к духовным эманациям или лучам "сияющего". Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если их усилия увенчались успехом, они в конце концов соединялись, и которым они должны были быть, так сказать, поглощены. Индивидуальность человека после смерти зависит от духа, а не от его души и тела. И хотя было бы абсурдным применять слово "личность" в его общепринятом значении к нашей бессмертной сущности, всё же последняя является определённым существом — самим по себе бессмертным и вечным, и даже в случае с неисправимым преступником, когда сияющая нить, соединявшая дух с душою с самого рождения, оказывается грубо разорванной, а развоплощенному существу приходится разделить судьбу низших животных, раствориться в эфире и утратить свою индивидуальность, даже тогда дух остается особым существом"<ref>"Разоблаченная Изида", т. I. </ref>.

 

Каждый, кто прочтет эти строки или, возможно, какой-то фрагмент главы, из которой они заимствованы, не может не заметить, в свете приводимых в этой книге пояснений, что эзотерическая доктрина, теперь выдаваемая более полно, была прекрасно знакома их автору, хотя именно мне была дарована привилегия впервые изложить ее ясным языком, не допускающим ошибочных толкований.  

Каждый, кто прочтет эти строки или, возможно, какой-то фрагмент главы, из которой они заимствованы, не может не заметить, в свете приводимых в этой книге пояснений, что эзотерическая доктрина, теперь выдаваемая более полно, была прекрасно знакома их автору, хотя именно мне была дарована привилегия впервые изложить ее ясным языком, не допускающим ошибочных толкований.  

Только разрешив кажущееся противоречие между идентичностью сменяющих друг друга индивидуальностей и "ересью" индивидуальности, эзотерическое учение будет иметь шанс подвести под "непостижимую загадку" кармы, от которой мистер Рис Дэвидс избавляется по быстрому, вразумительное и строго научное обоснование. О ней он говорит только то, что буддизм, "не признавая реальность души", был вынужден прибегнуть к крайнему средству, стараясь хоть чем-то заполнить пропасть между двумя последовательными жизнями, и этим "чем-то" является учение о карме. Кроме того, он отрицает эту идею как "нереальную фантазию мозга". Но как бы ни раздражала мистера Риса Дэвидса абсурдность этого учения, он тем не менее проявляет немалое терпение и большую интеллектуальную изобретательность, пытаясь создать нечто похожее на рациональное метафизическое истолкование крайне запутанных высказываний о карме, встречающихся в различных буддийских писаниях. Вот что он пишет:  

Только разрешив кажущееся противоречие между идентичностью сменяющих друг друга индивидуальностей и "ересью" индивидуальности, эзотерическое учение будет иметь шанс подвести под "непостижимую загадку" кармы, от которой мистер Рис Дэвидс избавляется по быстрому, вразумительное и строго научное обоснование. О ней он говорит только то, что буддизм, "не признавая реальность души", был вынужден прибегнуть к крайнему средству, стараясь хоть чем-то заполнить пропасть между двумя последовательными жизнями, и этим "чем-то" является учение о карме. Кроме того, он отрицает эту идею как "нереальную фантазию мозга". Но как бы ни раздражала мистера Риса Дэвидса абсурдность этого учения, он тем не менее проявляет немалое терпение и большую интеллектуальную изобретательность, пытаясь создать нечто похожее на рациональное метафизическое истолкование крайне запутанных высказываний о карме, встречающихся в различных буддийских писаниях. Вот что он пишет:  

"С точки зрения буддистов, учение о карме избегает как суеверной крайности тех, кто верит в обособленное существование некоей сущности, именуемой душою, так и противоположной крайности тех, кто будучи чужд всякой религии, не верит ни в нравственную справедливость, ни в воздаяние. Буддизм утверждает, что проник внутрь слова "душа" в поисках скрывающегося за ним реального факта, но никакого факта так и не увидел, а обнаружил только ту или иную из двадцати различных иллюзий, ослепляющих человека. Тем не менее, буддизм убежден, что если человек пожинает скорбь, боль и разочарование, то это означает, что он сам, а никто другой посеял некогда безрассудство, грех и заблуждение, если не в этой, то в одной из своих прошлых жизней. Но где же в таком случае тождество между тем, кто сеял, и тем, кто теперь собирает? Оно — в том единственном, что остается после смерти человека, когда все составные части сознательного существа уже распались, а именно — в его поступках, речах и мыслях, в его хорошей или плохой карме (буквально, "деяниях"), которая не умирает. Нам хорошо известен принцип "что посеешь, то и пожнешь", и потому нам нетрудно понять представление буддистов о том, что если человек что-то пожинает, то всё это он должен был некогда посеять. Нам знаком закон сохранения энергии, и потому мы в состоянии понять буддийский догмат (как бы он ни противоречил нашим христианским представлениям) о том, что никакая внешняя сила не в состоянии уничтожить плоды человеческих деяний, пока их воздействие, направленное во благо или во вред, не проявится в полной мере. Однако своеобразие буддизма состоит в том, что, с его точки зрения, всё то, чем человек был или что он делал, не растекается во все стороны в виде множества отдельных ручейков, а снова сливается воедино, порождая новое сознательное существо — новое в отношении своих составных частей и качеств, но по сути то же самое — в том, что касается его существа, его деяний, его кармы".  

 

:"С точки зрения буддистов, учение о карме избегает как суеверной крайности тех, кто верит в обособленное существование некоей сущности, именуемой душою, так и противоположной крайности тех, кто будучи чужд всякой религии, не верит ни в нравственную справедливость, ни в воздаяние. Буддизм утверждает, что проник внутрь слова "душа" в поисках скрывающегося за ним реального факта, но никакого факта так и не увидел, а обнаружил только ту или иную из двадцати различных иллюзий, ослепляющих человека. Тем не менее, буддизм убежден, что если человек пожинает скорбь, боль и разочарование, то это означает, что он сам, а никто другой посеял некогда безрассудство, грех и заблуждение, если не в этой, то в одной из своих прошлых жизней. Но где же в таком случае тождество между тем, кто сеял, и тем, кто теперь собирает? Оно — в том единственном, что остается после смерти человека, когда все составные части сознательного существа уже распались, а именно — в его поступках, речах и мыслях, в его хорошей или плохой карме (буквально, "деяниях"), которая не умирает. Нам хорошо известен принцип "что посеешь, то и пожнешь", и потому нам нетрудно понять представление буддистов о том, что если человек что-то пожинает, то всё это он должен был некогда посеять. Нам знаком закон сохранения энергии, и потому мы в состоянии понять буддийский догмат (как бы он ни противоречил нашим христианским представлениям) о том, что никакая внешняя сила не в состоянии уничтожить плоды человеческих деяний, пока их воздействие, направленное во благо или во вред, не проявится в полной мере. Однако своеобразие буддизма состоит в том, что, с его точки зрения, всё то, чем человек был или что он делал, не растекается во все стороны в виде множества отдельных ручейков, а снова сливается воедино, порождая новое сознательное существо — новое в отношении своих составных частей и качеств, но по сути то же самое — в том, что касается его существа, его деяний, его кармы".  

 

Трудно представить себе более изощрённую попытку объяснения "тайны" буддизма, нежели предположение, что авторы этой тайны с самого начала придумали ее как "отчаянное средство", способное прикрыть их отступление с непрочных позиций. Однако на самом деле учение о карме имеет гораздо более простую историю и не нуждается в столь хитроумной интерпретации. Будда объявил его, как и многие другие явления природы, связанные с будущим, непостижимой тайной, и тем самым отмёл все вопросы о ней. Однако он вовсе не подразумевал, что, оставаясь непостижимой для широких масс, карма непременно должна быть тайной, и тем более непостижимой, для посвященных в эзотерическую доктрину. Её невозможно было объяснить без ссылок на эзотерическое учение, но стоит уяснить хотя бы основные принципы этого учения, и карма, равно как и многое другое, становится сравнительно простой и понятной, оставаясь тайной только в том смысле, в каком является тайной причина взаимодействия серной кислоты с медью и еще более активного ее взаимодействия с железом. Разумеется, эзотерическая доктрина оставляет для своих "светских чела" (так же как и химическая наука — для своих светских учеников, то есть тех, которые изучают лишь её физические явления) некоторые тайны, глубины которых они не в силах промерить. Я сам не готов объяснить, путём каких именно молекулярных изменений высшие сродства, составляющие карму, сохраняются в постоянных элементах пятого принципа. Но ведь и обычная наука не в состоянии сказать, что именно в молекуле кислорода заставляет её отделяться от молекулы водорода, с которой она была связана в капле дождевой воды, и соединяться с одной из молекул железной ограды, на которую падает эта капля. Однако в результате появляется пятнышко ржавчины, и считается, что этой загадке уже дано научное объяснение, коль скоро результат может быть предсказан заранее и на него можно ссылаться.  

Трудно представить себе более изощрённую попытку объяснения "тайны" буддизма, нежели предположение, что авторы этой тайны с самого начала придумали ее как "отчаянное средство", способное прикрыть их отступление с непрочных позиций. Однако на самом деле учение о карме имеет гораздо более простую историю и не нуждается в столь хитроумной интерпретации. Будда объявил его, как и многие другие явления природы, связанные с будущим, непостижимой тайной, и тем самым отмёл все вопросы о ней. Однако он вовсе не подразумевал, что, оставаясь непостижимой для широких масс, карма непременно должна быть тайной, и тем более непостижимой, для посвященных в эзотерическую доктрину. Её невозможно было объяснить без ссылок на эзотерическое учение, но стоит уяснить хотя бы основные принципы этого учения, и карма, равно как и многое другое, становится сравнительно простой и понятной, оставаясь тайной только в том смысле, в каком является тайной причина взаимодействия серной кислоты с медью и еще более активного ее взаимодействия с железом. Разумеется, эзотерическая доктрина оставляет для своих "светских чела" (так же как и химическая наука — для своих светских учеников, то есть тех, которые изучают лишь её физические явления) некоторые тайны, глубины которых они не в силах промерить. Я сам не готов объяснить, путём каких именно молекулярных изменений высшие сродства, составляющие карму, сохраняются в постоянных элементах пятого принципа. Но ведь и обычная наука не в состоянии сказать, что именно в молекуле кислорода заставляет её отделяться от молекулы водорода, с которой она была связана в капле дождевой воды, и соединяться с одной из молекул железной ограды, на которую падает эта капля. Однако в результате появляется пятнышко ржавчины, и считается, что этой загадке уже дано научное объяснение, коль скоро результат может быть предсказан заранее и на него можно ссылаться.  

Так и с кармой: пятый принцип вбирает в себя сродства добрых и дурных поступков на протяжении всей человеческой жизни, после чего переходит вместе с ними в дэвачан, где те из них, которым, так сказать, подходит атмосфера этого состояния, расцветают и приносят изобильные плоды, а затем движется дальше, забирая с собою в вещественный мир те кармические влияния, которые еще не полностью истощили свою энергию. И так же верно, как молекула кислорода, оказавшись в окружении сотен других молекул, направляется к той, с которой имеет наибольшее сродство, отягощенная кармой духовная монада отравляется именно в то воплощение, с которым её сильнее всего соединяет мистическая привязанность. Этот процесс отнюдь не предполагает сотворения какого-либо нового чувствующего существа, разве что в том смысле, что создается новая телесная структура — новый инструмент ощущения. То, что живёт в ней, то, что радуется и печалится, — это всё то же прежнее "Я", — конечно же, отгороженное от всех своих прошлых земных похождений стеною забвения, но тем не менее пожинающее их плоды; это всё то же "я есмь я", что и раньше.  

Так и с кармой: пятый принцип вбирает в себя сродства добрых и дурных поступков на протяжении всей человеческой жизни, после чего переходит вместе с ними в дэвачан, где те из них, которым, так сказать, подходит атмосфера этого состояния, расцветают и приносят изобильные плоды, а затем движется дальше, забирая с собою в вещественный мир те кармические влияния, которые еще не полностью истощили свою энергию. И так же верно, как молекула кислорода, оказавшись в окружении сотен других молекул, направляется к той, с которой имеет наибольшее сродство, отягощенная кармой духовная монада отравляется именно в то воплощение, с которым её сильнее всего соединяет мистическая привязанность. Этот процесс отнюдь не предполагает сотворения какого-либо нового чувствующего существа, разве что в том смысле, что создается новая телесная структура — новый инструмент ощущения. То, что живёт в ней, то, что радуется и печалится, — это всё то же прежнее "Я", — конечно же, отгороженное от всех своих прошлых земных похождений стеною забвения, но тем не менее пожинающее их плоды; это всё то же "я есмь я", что и раньше.  

По мнению мистера Риса Дэвидса, "довольно странно, что всё это" (подразумевается истолкование буддийской философии, которое ему позволили дать имеющиеся в его распоряжении экзотерические материалы) "за все минувшие 2300 лет или даже более не показалось отталкивающим многим искренним, отчаявшимся сердцам, продолжавшим верить в реальность лишь с виду величественного моста, который буддизм попытался перебросить через реку загадок и печалей жизни... Они не замечали, что сам венечный камень, связующее звено между одной жизнью и другой, это всего лишь слово — чудесное предположение, воздушное ничто, воображаемая причина, недоступная человеческому пониманию, индивидуализированная и индивидуализирующая милость кармы".  

По мнению мистера Риса Дэвидса,

 

 

:"довольно странно, что всё это" (подразумевается истолкование буддийской философии, которое ему позволили дать имеющиеся в его распоряжении экзотерические материалы) "за все минувшие 2300 лет или даже более не показалось отталкивающим многим искренним, отчаявшимся сердцам, продолжавшим верить в реальность лишь с виду величественного моста, который буддизм попытался перебросить через реку загадок и печалей жизни... Они не замечали, что сам венечный камень, связующее звено между одной жизнью и другой, это всего лишь слово — чудесное предположение, воздушное ничто, воображаемая причина, недоступная человеческому пониманию, индивидуализированная и индивидуализирующая милость кармы".  

 

Было бы поистине странно, если бы буддизм действительно был выстроен на столь шатком основании. Однако его кажущаяся хрупкость объясняется всего лишь тем, что его мощнейший арсенал знаний оставался доселе скрытым от человеческих глаз. И лишь теперь, когда с его внутреннего учения снята завеса таинственности, каждый может видеть, как мало зависит буддизм во всех аспектах своего вероучения от туманных тонкостей метафизики. И если они всё-таки скопились вокруг буддизма, то только потому, что их нагромоздили экзотерические истолкователи разрозненных намёков на эзотерическую доктрину, которые не могли быть полностью удалены из простой системы нравственности, предписанной для народа.  

Было бы поистине странно, если бы буддизм действительно был выстроен на столь шатком основании. Однако его кажущаяся хрупкость объясняется всего лишь тем, что его мощнейший арсенал знаний оставался доселе скрытым от человеческих глаз. И лишь теперь, когда с его внутреннего учения снята завеса таинственности, каждый может видеть, как мало зависит буддизм во всех аспектах своего вероучения от туманных тонкостей метафизики. И если они всё-таки скопились вокруг буддизма, то только потому, что их нагромоздили экзотерические истолкователи разрозненных намёков на эзотерическую доктрину, которые не могли быть полностью удалены из простой системы нравственности, предписанной для народа.