Изменения

 

| автор          = Рерих Е.И.

<center>'''Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам'''</center>

| адресат        = Рерих Ю.Н., Рерих Н.К.

 

| дата написания = 25.08.1934

<div align="right">25 августа 1934 г.</div>

 

| следующее      = т.2, п.83

Родные мои Сокровища, на этой неделе мы имели прекрасные вести из Америки, во-первых, о предоставленных полномочиях Другу для подписания Пакта и о присоединении республики Гондурас – это большой шаг вперед. Конечно, эти вести уже дошли до Вас. Из Парижа вторую неделю нет вестей. Пришла только книга мадам де Во о ее брате. Конечно, август – самый тихий месяц, но я не ожидаю широких действий со стороны Франции. Получила, как я уже писала, извинительное письмо от Тарасова, просит не отказать ему в руководстве, но на обдумывание ответа он положил целый месяц. Он чего-то ждал. Не писем ли от тебя и реакций на свои к членам групп? Но установлением своей иерархии он наделал уже бестактностей и врагов. Так, вмешавшись в деятельность и водительство Карла Ивановича, отчитав его за суровость, проявленную в отношении одного члена Общества, написавшего книгу «Царица Hyp», в которой невежественно и без должного уважения представлены Великие Учителя, Мирон поддержал писателя и тем усилил его враждебность к Карлу Ивановичу. Как пишет мне Карл Иванович: «Тарасов своими слишком авторитетными указаниями усилил мнительность обратившегося к нему за защитой своего самолюбия Принца. Между прочим, писатель этот критиковал «Мир Огненный», назвав эту книгу сплошной угрозой». Карл Иванович изложил мне этот эпизод, и, как всегда, в нем есть и трагикомичная сторона, но одно несомненно – что писатель одержим. Настроения его меняются несколько раз в день, и он сам говорит о страшной двойственности в себе. Трагикомичность инцидента в том, что, получив от Карла Ивановича письмо, в котором тот пишет, что, ознакомившись лишь поверхностно с книгами Учения, он с недостаточным чувством ответственности принимается разрешать непосильные ему вопросы и что книгу его не только нельзя рекомендовать, но желательно было бы изъять из обращения, Принц разозлился и бросил письмо в огонь топившейся печки. После того он сел обедать и, «кушая вовсе не черствый хлеб, выломал несколько зубов», – это еще более разозлило его. Он принял это как обратный удар и теперь будто бы все повторяет: «Обеззубили человека, разве Христос это делал?» Также произносит он и другие кощунственные формулы, которые не хочу даже приводить в своем письме. В последнем письме Карл Иванович сообщает о многих темных кружках и учителях, которые, к сожалению, распложаются в этих странах. Во главе одного из них стоит медиум, выдающий себя за воплощение Императора Александра Первого и Дмитрия Донского. Яруюшка знал этого медиума и говорит, что он ужасный человек. Когда он впервые вошел в его контору, часы остановились, потому он его запомнил. Конечно, я ограждаю Карла Ивановича и всячески вооружаю против подобных приближений и нападений. Также розенкрейцеры проявляют свою деятельность в этих странах и смущают умы. Один из членов их запросил Карла Ивановича, кому посвящена статья под заглавием «Легенды» в «Державе Света», ибо эта же статья под заглавием «Легенды и Сны» появилась в одном всем доступном журнале как специальное послание и обращение к определенному Обществу. Я ответила Карлу Ивановичу, что статьи «Легенды и Сны» мы не знаем, и просила сообщить мне название этого журнала. Думаю, что здесь опять разыгрываются импровизации богатой фантазии Спенсера Луиса. Но хотела бы иметь твои соображения и указания, как объяснить эти импровизации? Теперь относительно Обшества в Ревеле, мне кажется, что там происходит полная чепуха. Все очень не одобряют Гущика, сама я никогда не чувствовала к нему расположения, другой член, Артур Пеаль, мне не ясен еще, дружит с Икскулями и в своем письме к Карлу Ивановичу говорит, что «лишь эта чета – единственные люди, которые могут понять культурное движение Рериха». Между тем по письмам самой г-жи Икскуль (она только что написала мне длиннейшее письмо) ясно, что она не организатор, ибо никогда ей не удавалось объединить людей, потому она может лишь осложнить. Так, она твердит о необходимости Синтеза, но, по-моему, Синтез она понимает как винегрет. Собираясь основывать Культурное Общество имени Рериха, она тут же начинает Общество «Солнце», и идеи Н.К. и Учение преподносятся в виде Египетской Мудрости, и многие, как пишет Гущик, с недоумением спрашивают – это ли Рерих? Мне она тоже посылает благословение Амон-Ра! По последнему письму видно, что женщина она недурная, талантливая, но с полной путаницей в понятиях и с немалой долей самомнения. Хотя тон последнего письма в ответ на мое значительно скромнее. Она почувствовала, как она пишет, сдержанность и некоторое недоверие в моем письме. Но если бы ее направить, она могла бы быть прекрасным лектором. Карл Иванович собирается поехать в Ревель и Литву, чтобы расследовать и сорганизовать что можно. Я послала ему Указание – зорко расследовать и никому ничего не навязывать. Д-р Серафинина по пересланным мне письмам, должно быть, недурной дух, но записалась по незнанию в Теософское Общество, и теперь к ней едет какой-то теософ, должно быть, чтобы просвещать ее относительно книг. Посмотрим. Асеев с ней в переписке, и думаю, что он на нее воздействует. Он просил меня вступить с нею в корреспонденцию, я не отказала, но пусть она первая напишет. Я очень придерживаюсь принципа «ничего не навязывать и не навязываться».

Родные мои Сокровища, на этой неделе мы имели прекрасные вести из Америки, во-первых, о предоставленных полномочиях Другу для подписания Пакта и о присоединении республики Гондурас – это большой шаг вперед. Конечно, эти вести уже дошли до Вас. Из Парижа вторую неделю нет вестей. Пришла только книга мадам де Во о ее брате. Конечно, август – самый тихий месяц, но я не ожидаю широких действий со стороны Франции. Получила, как я уже писала, извинительное письмо от Тарасова, просит не отказать ему в руководстве, но на обдумывание ответа он положил целый месяц. Он чего-то ждал. Не писем ли от тебя и реакций на свои к членам групп? Но установлением своей иерархии он наделал уже бестактностей и врагов. Так, вмешавшись в деятельность и водительство Карла Ивановича, отчитав его за суровость, проявленную в отношении одного члена Общества, написавшего книгу «Царица Hyp», в которой невежественно и без должного уважения представлены Великие Учителя, Мирон поддержал писателя и тем усилил его враждебность к Карлу Ивановичу. Как пишет мне Карл Иванович: «Тарасов своими слишком авторитетными указаниями усилил мнительность обратившегося к нему за защитой своего самолюбия Принца. Между прочим, писатель этот критиковал «Мир Огненный», назвав эту книгу сплошной угрозой». Карл Иванович изложил мне этот эпизод, и, как всегда, в нем есть и трагикомичная сторона, но одно несомненно – что писатель одержим. Настроения его меняются несколько раз в день, и он сам говорит о страшной двойственности в себе. Трагикомичность инцидента в том, что, получив от Карла Ивановича письмо, в котором тот пишет, что, ознакомившись лишь поверхностно с книгами Учения, он с недостаточным чувством ответственности принимается разрешать непосильные ему вопросы и что книгу его не только нельзя рекомендовать, но желательно было бы изъять из обращения, Принц разозлился и бросил письмо в огонь топившейся печки. После того он сел обедать и, «кушая вовсе не черствый хлеб, выломал несколько зубов», – это еще более разозлило его. Он принял это как обратный удар и теперь будто бы все повторяет: «Обеззубили человека, разве Христос это делал?» Также произносит он и другие кощунственные формулы, которые не хочу даже приводить в своем письме. В последнем письме Карл Иванович сообщает о многих темных кружках и учителях, которые, к сожалению, распложаются в этих странах. Во главе одного из них стоит медиум, выдающий себя за воплощение Императора Александра Первого и Дмитрия Донского. Яруюшка знал этого медиума и говорит, что он ужасный человек. Когда он впервые вошел в его контору, часы остановились, потому он его запомнил. Конечно, я ограждаю Карла Ивановича и всячески вооружаю против подобных приближений и нападений. Также розенкрейцеры проявляют свою деятельность в этих странах и смущают умы. Один из членов их запросил Карла Ивановича, кому посвящена статья под заглавием «Легенды» в «Державе Света», ибо эта же статья под заглавием «Легенды и Сны» появилась в одном всем доступном журнале как специальное послание и обращение к определенному Обществу. Я ответила Карлу Ивановичу, что статьи «Легенды и Сны» мы не знаем, и просила сообщить мне название этого журнала. Думаю, что здесь опять разыгрываются импровизации богатой фантазии Спенсера Луиса. Но хотела бы иметь твои соображения и указания, как объяснить эти импровизации? Теперь относительно Обшества в Ревеле, мне кажется, что там происходит полная чепуха. Все очень не одобряют Гущика, сама я никогда не чувствовала к нему расположения, другой член, Артур Пеаль, мне не ясен еще, дружит с Икскулями и в своем письме к Карлу Ивановичу говорит, что «лишь эта чета – единственные люди, которые могут понять культурное движение Рериха». Между тем по письмам самой г-жи Икскуль (она только что написала мне длиннейшее письмо) ясно, что она не организатор, ибо никогда ей не удавалось объединить людей, потому она может лишь осложнить. Так, она твердит о необходимости Синтеза, но, по-моему, Синтез она понимает как винегрет. Собираясь основывать Культурное Общество имени Рериха, она тут же начинает Общество «Солнце», и идеи Н.К. и Учение преподносятся в виде Египетской Мудрости, и многие, как пишет Гущик, с недоумением спрашивают – это ли Рерих? Мне она тоже посылает благословение Амон-Ра! По последнему письму видно, что женщина она недурная, талантливая, но с полной путаницей в понятиях и с немалой долей самомнения. Хотя тон последнего письма в ответ на мое значительно скромнее. Она почувствовала, как она пишет, сдержанность и некоторое недоверие в моем письме. Но если бы ее направить, она могла бы быть прекрасным лектором. Карл Иванович собирается поехать в Ревель и Литву, чтобы расследовать и сорганизовать что можно. Я послала ему Указание – зорко расследовать и никому ничего не навязывать. Д-р Серафинина по пересланным мне письмам, должно быть, недурной дух, но записалась по незнанию в Теософское Общество, и теперь к ней едет какой-то теософ, должно быть, чтобы просвещать ее относительно книг. Посмотрим. Асеев с ней в переписке, и думаю, что он на нее воздействует. Он просил меня вступить с нею в корреспонденцию, я не отказала, но пусть она первая напишет. Я очень придерживаюсь принципа «ничего не навязывать и не навязываться».