Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску
Нет описания правки
Строка 12: Строка 12:  
  | следующее      = т.4, п.70
 
  | следующее      = т.4, п.70
 
}}
 
}}
{{Заголовок|69
  −
  −
Н.К.Рерих, Е.И.Рерих – З.ГЛихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману}}
  −
  −
{{Подпись|26 апреля 1936 г.}}
  −
   
Родные наши Зина, Франсис, Амрида и Морис, воображаем, какие интересные страницы истории предательства Франсис всё время прибавляет к своим писаниям. Какой необыкновенный материал ежедневно образуется и как хорошо, что эта история пишется теперь же, иначе даже очень значительные подробности исчезают из памяти. Вообще всё происходящее около этого дела необычайно. Возьмём хотя бы эпизод с самим Музеем. Целое десятилетие всюду оповещается о том, что Америка почтила художника построением Музея. В торжественной декларации Музей называется собственностью нации, об этом извещаются официальные лица и также печатается во всех возможных материалах Учреждений. В других странах люди восхищаются прекрасным поступком Америки и отмечают такую глубокую любовь и оценку художественного труда. Казалось бы, всё это уже накрепко установлено. Но вдруг по щучьему велению одного индивидуума всё бывшее, широко объявленное по всему миру, делается небывшим. Индивидуум заявляет в прессе, что Музей не будет этим Музеем, а каким-то другим. Наименование Музея и Знак его срываются и исчезают опять-таки по произволу одного человека. Все Общества и организации Друзей Музея остаются в онемении, поражённые таким неслыханным произволом. У всех на глазах творится такое незаконное захватное насилие, попирающее всю коллегиальную систему, а насильник, глумясь над всею нацией и, вернее, над всем миром, старается выкрикнуть, что Музея вообще и не было, а была лишь его частная собственность. На всё это, как Пушкин кончает одну из своих великих трагедий замечанием, «народ безмолвствует». Не говорим о группе ближайших друзей, их справедливое горячее негодование и защита попранных прав человеческих чрезвычайно трогательны и в истории этой трагедии навсегда останутся светлой и благородной страницей. Но народ-то, в смысле нации, действительно безмолвствует. Как будто такое явное издевательство над искусством и человеческим достоинством, производимое насильником на большой улице у всех на глазах, является чем-то привычным и вполне допустимым. Конечно, необычайное озверение сейчас царствует в мире. У всех на глазах бомбами аэроплана разрушаются древние храмы; сам Красный Крест, ещё недавно считавшийся оплотом неприкосновенности, разрушается, чтобы тем усилить кровавые гекатомбы. Но если многие зверства совершаются, то разве это может служить оправданием, что ещё одно насилие, ещё одно оскорбление творчества может быть совершаемо на глазах у всех на улице одного из самых больших городов. Не лично наблюдаю такое явление. Вспоминаю, как приходилось отмечать разные проявления разрушений и насилий над культурой. Теперь пришлось ещё раз воочию убеждаться в том, какое безобразнейшее насилие может твориться в наши дни, когда столько сказано о смысле и достоинстве творчества. Если похищение шер так легко укладывается в соответствующую уголовную статью закона, то ведь и произвол над общественною собственностью тоже является преступлением уголовным. Ясно представляем себе, как благородный по природе своей Ф.Стокс восклицает: «Гастли, гастли!»<ref> Ghastly ''(англ.) – ''ужасно.</ref> Так восклицают единичные, лучшие представители нации. И Косгрэв находит сильное слово, восклицая: «Кошка, съевшая канарейку, оттого не станет певцом». Сколько прекрасных и справедливых слов сказано членами нашего Комитета. Можно думать, как они все сами удивляются происходящей при безмолвии народном трагедии. Сколько материала накопляется у Франсис! Уже давно упоминали мы в статьях, что, кроме знаменательной книги Тиссандье «Мученики Науки», то же явление, мрачное и позорное, должно быть ярко выявляемо, чтобы оберечь сознание молодого поколения. Какая злая насмешка – ведь при калечении Музея именно следовало бы поднять спасительное Знамя Пакта. Но преступники не вынесли ли его, ибо некоторые их мрачные помощники уже говорили, что они «утомлены охранением Культуры». Вот до каких позорных заявлений доводит злобность, корысть и насилие! Не снят ли и Знак Пакта? Среди прочих мрачных методов своих насильники пользуются неслыханно гнусными вымыслами. Они изобретают гнуснейший навет о каком-то Манджуко спай и широко пускают через какие-то подкупные руки эту клевету по миру. Вот мы послали Вам уже вырезки из газет Дайрена, Мельбурна, Сиднея, Бразилии, Новой Зеландии, но ведь это лишь случайно найденные и присланные нам нашими друзьями сведения. Теперь наши корреспонденты упоминают и из других стран о той же бродячей клевете, почерпнутой из американских газет. Мы уже испытали фактический ущерб и убыток от распространения такой клеветы. Возможно ли, чтобы такое темнейшее явление существовало в современном, якобы просвещённом мире? Представляем себе эту страницу истории предательства в руках изумлённо потрясённых людей будущего поколения!
 
Родные наши Зина, Франсис, Амрида и Морис, воображаем, какие интересные страницы истории предательства Франсис всё время прибавляет к своим писаниям. Какой необыкновенный материал ежедневно образуется и как хорошо, что эта история пишется теперь же, иначе даже очень значительные подробности исчезают из памяти. Вообще всё происходящее около этого дела необычайно. Возьмём хотя бы эпизод с самим Музеем. Целое десятилетие всюду оповещается о том, что Америка почтила художника построением Музея. В торжественной декларации Музей называется собственностью нации, об этом извещаются официальные лица и также печатается во всех возможных материалах Учреждений. В других странах люди восхищаются прекрасным поступком Америки и отмечают такую глубокую любовь и оценку художественного труда. Казалось бы, всё это уже накрепко установлено. Но вдруг по щучьему велению одного индивидуума всё бывшее, широко объявленное по всему миру, делается небывшим. Индивидуум заявляет в прессе, что Музей не будет этим Музеем, а каким-то другим. Наименование Музея и Знак его срываются и исчезают опять-таки по произволу одного человека. Все Общества и организации Друзей Музея остаются в онемении, поражённые таким неслыханным произволом. У всех на глазах творится такое незаконное захватное насилие, попирающее всю коллегиальную систему, а насильник, глумясь над всею нацией и, вернее, над всем миром, старается выкрикнуть, что Музея вообще и не было, а была лишь его частная собственность. На всё это, как Пушкин кончает одну из своих великих трагедий замечанием, «народ безмолвствует». Не говорим о группе ближайших друзей, их справедливое горячее негодование и защита попранных прав человеческих чрезвычайно трогательны и в истории этой трагедии навсегда останутся светлой и благородной страницей. Но народ-то, в смысле нации, действительно безмолвствует. Как будто такое явное издевательство над искусством и человеческим достоинством, производимое насильником на большой улице у всех на глазах, является чем-то привычным и вполне допустимым. Конечно, необычайное озверение сейчас царствует в мире. У всех на глазах бомбами аэроплана разрушаются древние храмы; сам Красный Крест, ещё недавно считавшийся оплотом неприкосновенности, разрушается, чтобы тем усилить кровавые гекатомбы. Но если многие зверства совершаются, то разве это может служить оправданием, что ещё одно насилие, ещё одно оскорбление творчества может быть совершаемо на глазах у всех на улице одного из самых больших городов. Не лично наблюдаю такое явление. Вспоминаю, как приходилось отмечать разные проявления разрушений и насилий над культурой. Теперь пришлось ещё раз воочию убеждаться в том, какое безобразнейшее насилие может твориться в наши дни, когда столько сказано о смысле и достоинстве творчества. Если похищение шер так легко укладывается в соответствующую уголовную статью закона, то ведь и произвол над общественною собственностью тоже является преступлением уголовным. Ясно представляем себе, как благородный по природе своей Ф.Стокс восклицает: «Гастли, гастли!»<ref> Ghastly ''(англ.) – ''ужасно.</ref> Так восклицают единичные, лучшие представители нации. И Косгрэв находит сильное слово, восклицая: «Кошка, съевшая канарейку, оттого не станет певцом». Сколько прекрасных и справедливых слов сказано членами нашего Комитета. Можно думать, как они все сами удивляются происходящей при безмолвии народном трагедии. Сколько материала накопляется у Франсис! Уже давно упоминали мы в статьях, что, кроме знаменательной книги Тиссандье «Мученики Науки», то же явление, мрачное и позорное, должно быть ярко выявляемо, чтобы оберечь сознание молодого поколения. Какая злая насмешка – ведь при калечении Музея именно следовало бы поднять спасительное Знамя Пакта. Но преступники не вынесли ли его, ибо некоторые их мрачные помощники уже говорили, что они «утомлены охранением Культуры». Вот до каких позорных заявлений доводит злобность, корысть и насилие! Не снят ли и Знак Пакта? Среди прочих мрачных методов своих насильники пользуются неслыханно гнусными вымыслами. Они изобретают гнуснейший навет о каком-то Манджуко спай и широко пускают через какие-то подкупные руки эту клевету по миру. Вот мы послали Вам уже вырезки из газет Дайрена, Мельбурна, Сиднея, Бразилии, Новой Зеландии, но ведь это лишь случайно найденные и присланные нам нашими друзьями сведения. Теперь наши корреспонденты упоминают и из других стран о той же бродячей клевете, почерпнутой из американских газет. Мы уже испытали фактический ущерб и убыток от распространения такой клеветы. Возможно ли, чтобы такое темнейшее явление существовало в современном, якобы просвещённом мире? Представляем себе эту страницу истории предательства в руках изумлённо потрясённых людей будущего поколения!
  

Навигация